Разбитые маски (гет)

Адриан отшатнулся от Леди Баг и с ненавистью произнёс:

— Нет. Это ты во всём виновата. Всё это сейчас происходит только по твоей вине.

Его голос звучал низко, хрипло, словно принадлежал кому‑то другому. Маринетт замерла, её рука, протянутая к нему, повисла в воздухе.

— Адриан… — прошептала она. — О чём ты говоришь?

Он рассмеялся — коротко, жёстко, без тени веселья.

— Ты скрывала правду. Ты лгала мне. Ты заставила меня верить, что мы — герои. А на самом деле мы — пешки. И ты знала это с самого начала.

— Это неправда! — она сделала шаг вперёд. — Я никогда не лгала тебе о том, что чувствовала.

— Чувства? — он презрительно скривился. — Чувства — это слабость. Ты использовала их, чтобы контролировать меня. Чтобы держать рядом.

Тьма вокруг него сгустилась, пульсируя в такт его словам. Багровые прожилки на костюме зашевелились, словно живые вены.

— Посмотри на себя, — продолжил он, медленно приближаясь. — Ты всё ещё веришь в добро, в справедливость. Но мир не такой. Он жесток. И только тот, кто примет это, выживет.

Маринетт почувствовала, как холодеет внутри. Перед ней стоял не Адриан — тот, кого она знала, исчез. Остался лишь его силуэт, заполненный тьмой.

— Если ты так думаешь, — сказала она твёрдо, — то покажи мне. Покажи, кем ты стал.

Она подняла зеркало. Оно вспыхнуло, отражая его искажённое лицо.

В отражении пронеслись образы:

• Габриэль Агрест, холодный и расчётливый, кладущий руку на плечо маленького Адриана;

• разрушенный Париж, огонь, крики, руины зданий;

• её собственное лицо, заплаканное, с отчаянием в глазах.

Адриан замер. На мгновение в его взгляде мелькнуло что‑то человеческое — боль, сомнение.

— Ты могла остановить это, — прошептал он. — Но не захотела.

— Я пыталась! — воскликнула она. — Я до последнего верила, что ты сможешь победить тьму!

— Победить? — он резко выбросил руку вперёд. Тьма сорвалась с его пальцев, ударив в зеркало.

Стекло треснуло. Осколки разлетелись, впиваясь в камни под ногами. Один из них задел щеку Маринетт, оставив тонкую кровавую полосу.

— Теперь ты видишь? — его голос стал тише, но от этого звучал ещё страшнее. — Свет не спасает. Он лишь делает больнее.

Маринетт опустила руку, сжимая оставшийся в ладони осколок зеркала. Острая грань впивалась в кожу, но она не замечала боли. Боль была внутри — глубокая, разрывающая.

— Ты ошибаешься, — сказала она, поднимая глаза. — Свет не делает больнее. Он даёт надежду. Даже сейчас.

— Надежда — это иллюзия, — Адриан сделал шаг назад. — И я больше не верю в иллюзии.

Он поднял руку. Тьма собралась вокруг неё, принимая форму клинка.

— Остановись, — её голос дрогнул. — Пожалуйста.

— Почему? — он усмехнулся. — Чтобы ты снова могла играть в спасителя? Чтобы я снова поверил в сказки?

— Потому что я люблю тебя, — просто сказала она.

На мгновение тьма замерла. Клинок дрогнул, теряя чёткие очертания.

— Не надо, — прошептал он, но это было сказано не ей. Это было сказано тьме, которая снова начала подниматься внутри него.

— Да, — Маринетт сделала шаг вперёд. — Помни это. Помни, что кто‑то любит тебя. Даже сейчас. Даже после всего.

Она протянула руку — не для удара, не для защиты. Для примирения.

Но тьма была быстрее.

— Нет! — закричал Адриан, отшатываясь. — Не трогай меня!

Клинок в его руке вспыхнул. Он ударил не целясь — вслепую, в отчаянии, в попытке разорвать связь, которая всё ещё держала его.