Апельсиновый вечер (гет)

Предупреждения:

2) Встречается нецензурная лексика.

Печенье.

Гермиона Грейнджер/Рон Уизли, PG-13, гет.

Когда после особенно напряженного рабочего дня внутри Гермионы кипит кровожадное желание вцепиться в чье-нибудь горло, она решает добраться до дома через маггловский квартал по шумным улицам Лондона — они успокаивают ее лучше любого зелья, валерьянки или плитки швейцарского шоколада.

Небо, словно превратившись в необъятный экран настроеннеографа, невидимые датчики от которого прикреплены к сердцу и вискам Гермионы, тоже хмурится, отражая ее внутреннее состояние.

Душно.

Гермиона понимает, что сама спровоцировала ссору, но не может вспомнить предлог, после которого обвинила Рона в измене и перечислила все его недостатки и промахи годичной давности.

Зато она сразу назовет причину своего взвинченного состояния: невзрачная девушка из соседнего отдела в круглых очках с линзами чудовищной толщины абсолютно нетактично намекнула, что Гермиона Рону не пара и что лучше он смотрится рядом с эффектной Лавандой Браун, которых она «совершенно случайно заметила сидящих, как голубки, в кафе «The Elephant House» (1). И хоть Гермиона точно также абсолютно невежливо посылает ее «к чертовой матери», во время скандала с Роном она забывает, что в этом кафе обедают многие служащие Министерства магии.

Именно поэтому сейчас вместо того, чтобы сидеть, обнявшись, с любимым на диване, она врезается в прохожих и смотрит на грязно-серую пелену неба, затянутого без единого просвета отяжелевшими тучами.

Узор сегодняшнего дня целиком состоит из неприятных ситуаций-петель: сучка Паркинсон при многочисленных свидетелях проигнорировала ее приветствие в лифте, не в силах, видимо, проявить ответную вежливость и забыть про семилетнюю вражду. Идиот Флиппенс пролил на любимую блузку Гермионы кофе, и хоть элементарное «Экскуро» решило проблему, настроение девушки упало до нулевой отметки; ей захотелось крыть всех окружающих трехэтажным матом.

С Роном они не разговаривают неделю, вдобавок коробка шоколадных лягушек, которую невозможно было не заметить возле вазы на кухонном столе, купленная Гермионой как первый шаг к заглаживанию вины, осталась нераспечатанной. И если раньше Гермиону неимоверное злило, что Рон съедал все сладости в доме, даже ее любимые, то теперь от проявленной близорукости жениха становилось обидно до слез.

Да и вообще туфли на десятисантиметровых каблуках ей жмут, на левом мизинце натерлась, кажется, мозоль размером с всю площадь Пикадилли, а без зонта из-за грозившего хлынуть с минуты на минуты дождя она станет похожей на мокрую курицу с волосами, свисающими сосульками, и размазанным макияжем. И Рон, если он до сих пор не ушел к блондинке с блядским цветочным именем, увидев опухшую физиономию Гермионы, тот час же символически кинет ключи от квартиры на столик в прихожей и хлопнет дверью.

— Твою задницу, — с чувством произносит Гермиона, когда торопящийся по свои делам усатый дядечка в котелке и твидовом пальто оттаптывает ей ноги тринадцатым размером ботинок и даже не оглядывается на ее возглас. — Урод хренов.

Девушка еще минут пять бурчит в его адрес крепкие словечки, выплескивая накопившееся раздражение и злость, и на душе почему-то становится чуть легче, словно ей как раз нужен был такой маленький болевой сигнал в мозг для появления твердого панциря надежды: обещание Рона «никогда не бросать» обязательно исполнится.

И как будто в подтверждение сказанному набухшие тучи прорываются, и начинается дождь — теплый, жизнеутверждающий, очищающий автомобили, дома, асфальт от пыли и человеческие души от грязи.

* * *

Понимание, что Рон простил ее, приходит к Гермионе не когда она вечером уставшая, сонная, ощущает, что он заботливо укрывает ее одеялом, не когда, проснувшись назавтра, видит поднос с завтраком на тумбочке, но когда, потягиваясь, появляется на пороге кухне и замечает вскрытую упаковку печенюшек и несколько шоколадных крошек возле чашки недопитого кофе.

Тренировка по квиддичу.

Захария Смит, PG-13, джен.

Стою, курю, пока объявлен перерыв и мои зануды-однокурсники это не заметили.

От собственного отражения в зеркале приходит, минуя весь цензурный запас слов, лишь одна мысль: пиздец.

Как я и думал, из-за дождя волосы превратились в растянутые измусоленные ниточки жевательной резинки «Берти Боттс», прикрепленные к голове, а смачный синяк от кулака здоровенного когтевранца с предыдущей тренировки (подумаешь, заметил, что он похож на быдло, зачем так нервничать?) явно перешел в фазу «бурное, мать его, цветение».

Блять, как я ненавижу этот гребаный квиддич под гребаным руководством нашего гребаного капитана, до сих пор смотрящего на бладжеры как на трехголового Снейпа, ведь это бесполезная трата времени: в финал все равно выйдут команды Слизерина и Гриффиндора и снитч в итоге из-под самого носа Малфоя вырвет удачливая задница с фамилией Поттер.

Мне кажется, если однажды я свалюсь с метлы во время матча, многие, равнодушно или со вздохом облегчения взглянув на размозженные по траве мозги, спокойно продолжат игру.

Одно радует — мое окровавленное тело на лужайке будет целый день портить настроение и оскорблять эстетический вкус гуляющим, прежде чем то, что от меня останется, сожрет выращенный в домашних условиях под бдительным контролем лесника соплохвост. Да и то, уверен, хагридовская тварь отравится предельно концентрированной желчью и ядом.

Знаю, люди не могут терпеть меня: когда я открываю рот, они затыкают уши, потому что не любят слышать правду. В топ-тройку обращенных ко мне фраз входит вежливое: «Мистер Смит, думайте, что говорите, иначе по вашей вине Пуффендуй лишится двадцати баллов», злобное: «Заткнись и не лезь не в свое дело» и лаконичное: «Ты меня достал, придурок. Силенцио».

И мне насрать на это, потому что как сильно бы вы меня не презирали, я верну вам ваше презрение в троекратном размере: ненавижу человечество и всех его отдельных представителей в частности.

Я и себя считаю ошибкой Бога и все жду, когда он, разбирая пыльный архив в небесной канцелярии, заметит ее и как-нибудь исправит. Добавит мозгов, что ли.

Потому что они мне нужны для разрешения важного вопроса, ответ на который никак не могу найти: то ли я неполноценный моральный калека, то ли мир и вправду прогнивший кусок мяса, какое любят выставлять призраки на тарелках во время собственного нахрен никому не нужного юбилея со дня смерти, а люди — копошившиеся в нем липкие личинки.

…

Твою мать, до чего додумался.

Нахуй все, лучше просто курить, затуманивая мозги сигаретным дымом, и ни о чем не думать.

Ресницы.

Блейз Забини, Драко Малфой, PG-13, джен (но тот, кто ищет... :Р)

Снимая одно за другим хитроумные защитные заклинания на двери, ведущей в спальню мальчиков, Блейз отчасти предполагает, какая картина может ему открыться. Увы, через некоторое время он понимает, что недооценил способности Драко Малфоя устраивать грандиозный беспорядок на сравнительно небольшой территории. Слизеринец, непривычно взъерошенный, как будто не переставая запускал руки в волосы от отчаяния, и не замечающий, что кто-то нарушил его уединение, стоял посреди созданного им хаоса, напротив зеркала в массивной раме, украшенной изумрудами, с предусмотрительно наложенным Конфундусом, чтобы оно язвительно не комментировало происходящее.

Все горизонтальные поверхности — кровати, тумбочки и частично пол — заняты книгами, словно Драко опустошил хогвартскую библиотеку: некоторые щеголяют глянцевой обложкой, на которых приторно улыбаются розовыми губами колдуньи с опасным хищно-красным маникюром, на другие остерегаешься даже дунуть, настолько ветхими они кажутся. Цепкий взгляд Забини среди нагроможденной макулатуры в переплете отмечает даже годовую подписку «Ведьмополитена», оказавшуюся здесь явно при содействии Панси — любопытно было бы послушать лапшу, которую вешал девушке на уши Драко, желая заполучить журналы.

Чувство бардака усиливает множество разбросанных по всей комнате мелких вещей, вроде склянок с зельями, тюбиков различных по консистенции кремов, перьев, небольших зеркал, значков, скомканных бумажек, почему-то вредноскопа и обнаружителя порчи.

Хотя Блейз мгновенно понимает причину, побудившую Драко превратить комнату в свалку, он решает не упускать повода вежливо и изящно уколоть самолюбие друга.

— Малфой, позволь поинтересоваться, чем ты занимаешься? — самый сладкий голос с неприкрытой заботой, на которую только способен Блейз, заставляет вздрогнуть задумавшегося парня, но надо отдать ему должное, он мгновенно берет себя в руки и практически не меняется в лице.

— Отвали, Забини. Я вроде со всей очевидностью дал понять, что никого не желаю видеть.

— Драко, ну зачем грубить, — укоризненно качает головой Блейз и, вытащив из кармана мантии письмо с фамильным гербом, демонстративно размахивает им. — Я должен срочно ответить матери, но все письменные принадлежности остались в сумке, а пользоваться чужими не в моих правилах.

Малфой фыркает, давая понять, что отговорка получилась не слишком убедительной.

— Кроме того, меня сюда привело также и беспокойство за товарища — ты уже столько времени сам не свой. Как волнуются Крэбб и Гойл! Мне кажется, — Блейз позволяет себе насмешливое подмигивание, — они даже меньше блюд съели сегодня за обедом — ну просто кусок в горло не лез. Так что тебя тревожит, мой друг?

Видимо Драко избирает тактику игнорирования, в надежде, что однокурснику и психологу на полставки в одном лице надоест вести монолог в пустоту, поэтому Блейз, прислонясь к дверному косяку, делает следующий шаг и доверительно сообщает:

— Мое первое предположение, что у тебя очередной приступ нарциссизма, увы, не оправдалось. Ведь обычно ты не смотришь в зеркало с таким недовольством, а торжественно, словно на коронации, стоишь перед ним, стараясь полюбоваться собой со всех сторон. Потом мне пришло в голову, что ты все-таки решил прорепетировать для профессора Бербидж…

— Зря ты сюда так прорывался, — перебивает его Драко, зачем-то берет в руки изящный флакончик из темно-зеленого стекла, поднося его на уровень глаз, словно прикидывая, насколько длинной будет его траектория полета, и мстительно добавляет, — боюсь, ты не заметил маленькое коварное проклятие, у которого весьма неприятные последствия…

Блейз равнодушно пожимает плечами и подходит к собственной кровати, словно ему совершенно наплевать на слова Малфоя, хотя он и вправду среди вязи заклинаний не увидел узора, свойственного всем сглазам.

Взяв сумку с пергаментом, чернильницей и пером, он под довольным взглядом Драко пробирается через завалы книг к выходу, но на полпути останавливается и, оглянувшись, как будто невзначай замечает:

— Кстати, имей в виду, что среди наших любезных однокурсников уже пошли разговоры. Многие задаются вопросом: что могло ввергнуть отпрыска древней и влиятельной семьи в месячную хандру? Уж не связано ли это с падением курса акций «Малфой-интерпрайзис»?

Послышался тяжелый вздох загнанного в угол человека и осознающего свое паршивое положение. Самое замечательное, по мнению Блейза, было то, что Драко прекрасно видел, какое удовольствие он получал от разговора и потому злился еще сильнее.

— Как я понимаю, все только и ждут твоего появления в гостиной, чтобы либо разрубить клубок сплетен, либо соткать из него целую сеть новых домыслов и предположений.

— Именно так, — мурлычет Блейз и невинно, даже чуть обиженно, как ребенок, которому запретили есть сладкое до ужина, моргает. — Но я не знаю, что им сказать, ведь ты отказываешься объяснить мне причину своей хандры.

Вздох становится еще более горестным и обреченным, а взгляд — раздраженным.

— Ну… Положим, я влюбился.

— Что я слышу! Будь здесь посторонние уши, это стало бы сенсацией. И будь мы гриффиндорцами или меньшее время знакомы, возможно, я бы умилился от оказанного мне доверия, но, увы, мы не те люди, которые посвящают друг друга в сердечные дела. Хотя объяснение прелюбопытное…

Он делает вид, что задумался, и Драко некоторое время настороженно следит за ним, а потом, махнув рукой, выбирает путь наименьшего сопротивления:

— Ресницы, — Блейз лукаво щурит смеющиеся глаза, глядя на его кислое лицо. — Они слишком длинные.

— И из-за этого ты три недели ходишь сумрачный, как грозовая туча? Ты меня удивляешь, приятель. И, между прочим, мои догадки оказались отчасти верны: твое состояние так или иначе оказалось связано с высказыванием миссис Бербидж и последующим замечанием Захария Смита…

— Смит труп, — зло скалится Драко, открывая и закрывая крышку на пузырьке с зельем; эти нехитрые манипуляции видимо помогали ему держать себя в руках. — В скором времени он узнает, что значит выставлять меня дураком на глазах у всего класса. И ты хорош — «догадки». Скорее ты целенаправленно вытягивал из меня признание.

Забини пожимает плечами, резонно заметив:

— Если бы ты не хотел поговорить, я бы не смог сюда войти.

Драко как будто бы только и ждет этих слов: устало опустившись на кровать, прежде расчистив место под собой от всякой острой дряни, уныло начинает жаловаться:

— Я уже все перепробовал. Заклинаний хватает лишь на пару дней, а потом ресницы отрастают даже длиннее прежних. От специальных шампуней и косметических средств, — красноречивый взгляд «если-вставишь-хоть-слово-закопаю-живьем-в-Запретном-лесу», — они либо совсем выпадают, либо начинают кучерявиться. Я даже проверил свою ауру на предмет сглаза и выпросил у Снейпа зелья Снятия порчи — ничего не помогло.

— А маггловский способ — отрезать ножницами?

Малфой морщится, не замечая, что у собеседника странно дергаются уголки губ, как у человека, титаническими усилиями пытающегося сдержать смех.

— Я надеялся, что до этого дело не дойдет. Будь прокляты эти магглы, это маггловедение и эта магглолюбка с ее необузданной фантазией и увлеченностью эпохой рыцарей и их дам, — рычит он и чуть тише добавляет, с ненавистью глядя на своей отражение: — «Роскошнее, чем у девушек… Много поклонниц и поклонников, молодой человек»…

Говоря по строгости, Блейз давно заметил, какой красивый миндалевидный разрез глаз и пушистые до невозможности ресницы у Малфоя — наверное, очень щекотно и одновременно приятно, если он прижмется к чьей-нибудь щеке и начнет моргать: ощущения, скорее всего, будут напоминать невесомые поцелуи бабочки, умей она целовать, или нежные прикосновения тончайших лепестков цветка, который захотел поделиться своими мыслями.

Удивительно, что Драко до того злополучного урока не обращал на это внимание, пока не поймал смущенные взгляды досадливо-восторженных девушек и надсмехающихся парней.

— Ладно, дела не ждут, — бодро говорит Блейз, потягиваясь и поправляя ремень от сумки на плече, отгоняя как мух неправильные и назойливые мысли у себя в голове. — Предлагаю дружескую сделку: ты снимаешь сглаз, а то мне как-то не улыбается провести весь вечер в поисках контрзаклятия, а я ненароком сообщу наиболее усердным сплетникам в гостиной удобную и правдивую ложь.

После того, как Малфой выполняет свою часть уговора, Блейз улыбается широко, в открытую:

— И знаешь, Драко, а ведь Смит чертовски прав. Пожалуй, я зря напомнил про ножницы, ведь длинные ресницы добавляют тебе сексуальности.

Последнюю фразу он прохихикивает уже за дверью и, весело дотронувшись до только что прожженной на ней дырки от заклинания, как раз возле таблички «Пятый курс», поспешно удаляется, не переставая усмехаться.

День определенно удался.

__________________

(1) да-да, я знаю, что оно в Эдинбурге. Но такой маленький привет от Джоан Роулинг)