Credo quia absurdum (гет)

“— Мне кажется, даже самые великие маги должны иметь право на ошибку, — задумчиво произнесла Беллатрикс.

— Нет, я никогда не ошибаюсь”

Нарцисса Блэк “Диалоги, которых не было”

Первые дни ноября выдались на редкость холодными. Порывистый ветер пробирал до костей, утренняя морось неприятно оседала на ресницах, а густой влажный воздух противно щекотал нос. Но это не останавливало волшебников. Они шли вперёд по узкой тропочке мимо старинных кованых оград. Мокрые и скользкие опавшие листья липли к сапогам и затрудняли движение, а ветки кустов то и дело цеплялись за мантии, норовя порвать их.

Нимфадора Тонкс не любила чёрный цвет, этот символ смерти, болезней, горя и безысходности, он угнетал её. Следуя за идущей впереди Беллой, она наблюдала за тем, как блестит роса в её кудрявых волосах. Они были чёрными и спадали крупными кольцами женщине на спину, сливаясь с цветом её длинного дорожного плаща.

Оступившись в очередной раз, Дора со злостью рванула на себя зацепившуюся за куст мантию и взяла под руку шагающего рядом, но сегодня непривычно молчаливого, Ремуса.

Оборотень, казалось, не обратил на её жест ни малейшего внимания. Он уверенно ступал мимо могил, смотря прямо перед собой, и его губы беззвучно шевелились.

— Ты справишься, — Тонкс наклонилась к нему и слегка сжала его руку.

Он не стал утруждать себя ответом, только рассеянно кивнул и продолжил что-то бормотать, но теперь, когда она находилась ближе к нему, Дора могла расслышать некоторые фразы.

— Мы с Сириусом так виноваты перед вами... Мы не смогли вас спасти... Гарри... Какая ответственность! Но он выстоит, вы же всегда будете рядом с ним? Ведь будете?

— Конечно, Ремус, — сочувственно сказала волшебница, — они не оставят его.

— Мы должны искупить свою вину перед вами, — продолжил Люпин, будто не слыша слов метаморфини.

— Рем, — тихо позвала та. — Рем!

— А? — он наконец-то взглянул на неё.

— Всё, что мы можем сделать, это оберегать Гарри, — мягко произнесла Дора.

— Да, да, это наша обязанность, — механически согласился он, продолжая размышлять о чём-то своём.

— Поэтому, — в голосе метаморфини появились угрожающие нотки, — прекрати раскисать, без тебя тошно. Ты должен быть сильным, — уже спокойнее добавила она, — ради Гарри, ради всех нас.

— Ты как всегда права, — заметил оборотень.

— Хватит болтать, — на ходу бросила Белла и вдруг резко остановилась. — Мы почти пришли. Вот они.

Люпин и Тонкс посмотрели вперёд. В десяти метрах от них полукругом стояли волшебники.

— Мы, похоже, последние, — сказала, Белла окинув собравшихся быстрым взглядом, — хотя Дамблдора ещё нет.

— Пойдёмте к Сириусу, — Дора подтолкнула застывшую как столб Беллатрикс и указала рукой на одиноко стоявшего в стороне анимага.

Услышав приближающиеся шаги, тот поднял голову, и у Беллы защемило сердце, хоть внешне она и попыталась остаться невозмутимой. Это был уже не тот человек, которого она знала: неестественно бледная кожа, всклокоченные волосы, явно нуждающиеся в помощи расчёски, потерянный взгляд, скользивший по лицам подошедших волшебников и, казалось, пытающийся найти в них отпечатки того отчаяния, в котором пребывал сам Сириус.

— Вовремя, — сказал он вместо приветствия, и вопреки своему обыкновению удостоил их только отрывистым кивком, — а я было решил, что вы не придёте.

— Как ты мог так подумать! — оскорбился Ремус.

— Альбус идёт, — быстро сказала Дора, прерывая их.

Белла обернулась. К группе собравшихся волшебников медленно приближался директор Хогвартса. Подойдя к ним, он поздоровался и всего несколькими словами утешил и ободрил каждого. Казалось, только одно его присутствие вселяет в орденцев надежду на победу. Интересно, понимают ли они, что в противостоянии Дамблдора и Тёмного Лорда они только пешки? И если будет нужно, Альбус сделает ход, пожертвовав любым из них ради высшей цели.

Беллатрикс тяжело вздохнула, в сущности, его методы ничем не отличались от аналогичных действий Лорда. У магов были разные цели, но способы их достижения до тошноты походили друг на друга. Почему-то эта аналогия заставила Беллу похолодеть от страха. Видимо прав Тёмный Лорд, говоря, что “добро” и “зло” — всего лишь понятия, придуманные людьми для самоуспокоения, красивые яркие вывески, скрывающие за собой неприглядную серую массу. Это деление на “плохое” и “хорошее”, “доброе” и “злое” подобно представлению обывателей о белой и чёрной магии, слишком условно. В конечном счете, всё определяют цели, а не средства. Так, древние полководцы считались на своей родине героями, а то, что руки у них по локоть в крови, никого не интересовало. В магическом мире всё было точно так же. Свет ли победит, или тьма, всё равно проигравшая сторона будет полностью уничтожена и предана забвению. А победившая станет “добром”.

Белла украдкой наблюдала за ходом погребальной церемонии. Она не так хорошо была знакома с Поттерами (точнее, помнила их только по школе), поэтому следила за всем происходящим как-то отстранённо. Нет, волшебницу нельзя было обвинить в бесчувственности, просто они действительно мало что значили для неё. Конечно, её расстроила их смерть, но всё-таки больше её беспокоило состояние живых.

Люпина с Блэком как будто подменили. Казалось, они смотрят, как работники кладбища опускают гробы в землю, но видят нечто совершенно иное. Беллатрикс сочувственно взглянула на них, за последние несколько дней оба гриффиндорца постарели лет на десять: смерть Лили и Джеймса стала для них настоящим ударом, тем более, они считали себя виновными в том, что случилось.

Тонкс… Её состояние вызывало у миссис Лестрейндж наибольшие опасения. Та пыталась храбриться, но Белла заметила, как она украдкой смахивает слёзы и прячет дрожащие руки в карманы мантии. Дора тяжело переносила смерть Поттеров, но ещё она очень беспокоилась за Ремуса, который сейчас с таким же отсутствующим видом подошёл к могиле и бросил туда горсть земли. Его примеру последовали Сириус и Тонкс, а затем и сама Беллатрикс.

Отдав последнюю дань памяти чете Поттеров, волшебница отошла в сторону и продолжила своё наблюдение. Все собравшиеся проводить в последний путь чету Поттеров восприняли их уход как свою личную трагедию, кто-то плакал, совершенно не стесняясь своих слёз, кто-то до крови закусывал губу, чтобы не разрыдаться в голос — немногим удавалось держаться невозмутимо.

Очередь дошла до Дамблдора. Он тоже простился со своими соратниками и вернулся на прежнее место. Беллатрикс видела, что он тоже переживает, но было в его взгляде нечто такое, что заставило её подойти ближе и встать рядом со старым директором. У неё сложилось впечатление, что тот уже продумывает, как Ордену быть дальше.

— Как ты, Белла? — участливо спросил Дамблдор.

— Я в порядке, — приглушённо ответила волшебница, — насколько это сейчас возможно. Вам удалось что-нибудь выяснить?

— Совсем немного, — директор Хогвартса наблюдал, как гробовщики закапывают могилу, — мы не знаем, что конкретно его остановило, можем только предполагать, а вот то, что Гарри выжил, поистине чудо.

— А он?

Дамблдор бросил на женщину косой взгляд. Она следила за завершением церемонии, и, казалось, ответ на заданный вопрос её совершенно не волнует. Гордо вздёрнутый подбородок и прямая спина — аристократка до мозга костей, не привыкшая открыто демонстрировать свои чувства. Ледяная королева, добраться до сердца которой не смог никто... ну, или почти никто.

— Я сожалею, Белла.

— Не надо сожалеть, — ещё тише сказала она, невольно копируя манеры своего господина. — Говорите, как есть.

— Никаких следов.

— Думаете, он мёртв? — бесстрастно спросила Беллатрикс.

— Маловероятно, — помолчав, ответил маг.

— Тогда что случилось? — ему показалось, или в её голосе и вправду прозвучало облегчение.

— Тёмный Лорд потерял свою силу, но он жив...

— Как ему удалось скрыться?

— Белла, я не уверен, что мы с тобой одинаково понимаем слово “жив”.

— Что Вы имеете в виду? — Белла перестала делать вид, что предмет разговора её не занимает. Она изумлённо посмотрела на Дамблдора.

— Лорд занимается чёрной магией, а этот вид магического искусства может поддерживать и иные формы жизни. Ты понимаешь, о чём я?

Секунду Беллатрикс непонимающе смотрела на волшебника, а потом резко побледнела. Тот, испугавшись, что она может упасть в обморок, шагнул к ней.

— Всё нормально, — женщина резко шарахнулась от него.

— Белла, — тихо позвал Дамблдор и коснулся её руки, — никто не предполагал, что всё сложится подобным образом. Но раз провидению было угодно вмешаться, мы ничего не можем с этим поделать.

— Что сделала Поттер? — бесцветным голосом осведомилась Беллатрикс.

— Отдала свою жизнь, чтобы спасти своего сына.

— Это я знаю, — едва не огрызнулась Белла.

— Её жертва обеспечивала Гарри самую надёжную защиту, — попытался пояснить Дамблдор.

— Любовь, — волшебница буквально выплюнула это слово. — Во всём виновата любовь.

Её взгляд сделался отсутствующим, так что директор Хогвартса не очень понял, к чему конкретно относилась эта фраза, то ли к мальчику, который всё-таки выжил, то ли к самой Беллатрикс, в любом случае, Дамблдор не стал возражать. Он побыл рядом с Беллой ещё несколько минут, потом присоединился к группе удаляющихся с кладбища волшебников, оставив женщину в одиночестве размышлять о силе и власти любви.

Белла не пошла за ним. Она стояла между тёмными надгробьями, не чувствуя порывов холодного ноябрьского ветра, и смотрела, как закружились желтые листья вокруг свежей могилы, напоминая живым, что смерть Поттеров — только один из эпизодов войны.

* * *

Середина ноября тоже не радовала британцев теплом. Безостановочно лил дождь, и казалось, что Темза скоро выйдет из берегов. Но она не спешила. Её тёмно-серые, а в предрассветных сумерках почти чёрные волны только сильнее били по гранитным берегам набережной, впрочем, не очень желая оказаться на мостовой. Но, несмотря на этот вроде бы хороший признак, многие предпочитали не выходить на улицу без особой необходимости.

Ремус Люпин тоже придерживался этой стратегии и, в очередной раз проклянув английскую погоду, из-за которой он был вынужден вот уже пятый день безвылазно сидеть в четырёх стенах, устроился в ближайшем к камину кресле и придвинул к себе пачку свежих газет.

Ничего нового. Все статьи от помещенных на первой полосе “Ежедневного пророка” до мелких заметок в полу-маргинальных листовках кричали об одном и том же — Тёмный Лорд исчез. Смерть Поттеров, произошедшая в тот же день, почему-то не вызвала у акул пера такого ажиотажа, зато на маленьком Гарри они отыгрались с лихвой. От догадок, которые строили эти алчные до сенсаций люди, Люпину делалось не по себе. Но во всех статьях, которые он успел прочесть за время вынужденного “домашнего ареста”, красной нитью проходила мысль, что мальчик, который смог противостоять Тёмному Лорду, станет в скором времени последней надеждой магического мира.

— Болваны, — процедил за спиной оборотня напряжённый женский голос. — Перестань читать этот бред.

— Тебе не спится, Белла? — невозмутимо спросил Ремус, не отрывая глаз от газеты.

— Нет, — буркнула та и, обойдя кресла, подошла к окну. — Чёртова погода... Льёт как из ведра уже которые сутки, — она теребила волосы нервными, не свойственными ей движениями и всматривалась в низкие чёрные тучи, словно хотела увидеть за ними голубое небо. — Когда же это закончится?

— Раньше ты любила осень, разве нет?

— Заткнись, ради Мерлина, — раздражённо бросила Белла.

Люпин пожал плечами и взял в руки другую газету. Но прочитав ещё один пафосный заголовок “Рождение Избранного: свет в конце тоннеля”, со стоном отшвырнул её от себя.

— Неужели надоело? — ядовито поинтересовалась Беллатрикс.

— Да, — мрачно кивнул Ремус, не обращая внимания на её тон.

Волшебница хмыкнула. Бросив ещё один взгляд в окно, она прошла в другой конец комнаты и открыла бар.

— Что ты собираешься делать?

— Я? — казалось, леди Лестрейндж искренне удивилась. — Выпить, конечно.

Люпин напрягся. Он много чего повидал, но пьяная Белла… Он не мог себе и представить такого. Одно было ясно — отговаривать её нет смысла. Со времени похорон, на которые она прибыла прямо из больницы, Белла ходила, словно в тумане. На улицах — она вглядывалась в лица прохожих, явно ища кого-то, а по ночам — кричала во сне.

— Будешь? — спросила она, плеснув себе в бокал на дюйм огневиски.

— Воздержусь.

— Как знаешь, — безразлично ответила Беллатрикс и с бокалом в руке направилась к камину, но на полпути она замерла, будто что-то вспомнив, и вернулась к бару, достав ещё почти полную бутылку огневиски, она прошествовала к креслу и попросту плюхнулась в него.

— Последний раз предлагаю, — волшебница с усмешкой посмотрела на оборотня.

Тот в ответ только отрицательно покачал головой — у него пропал дар речи. Он наблюдал, как Беллатрикс с видом бывалого алкоголика опрокидывает в себя виски и наливает в бокал ещё одну порцию.

— Белла, — попытался он урезонить её и протянул руку за бутылкой, но женщина прижала ту к себе, как любимую игрушку, и с вызовом посмотрела на Люпина.

— Не смей мне мешать!

Тот махнул рукой. Он до сих пор не мог поверить своим глазам. Беллатрикс Лестрейндж заливала горе алкоголем. Это было настолько нелепо, что в первые минуты будущий хогвартский профессор решил, то у него галлюцинации.

— Он не вернётся, — услышал он через несколько минут её шёпот. — Зря, — Белла в отчаянии махнула рукой, — всё было зря. Любовь… Какой же Дамблдор идиот! Том, — это имя далось ей с трудом, — никогда не замечал меня, а я делала всё, чтобы добиться его внимания, хотя бы одного взгляда, — волшебница горько усмехнулась, — или услышать несколько слов одобрения. Наивная дурочка. Нету никакой любви, слышишь, Ремус? Нету!

Она вдруг зашлась высоким истерическим смехом, от которого Ремус внутренне похолодел.“Это нужно прекратить”, — подумал он, наблюдая, как Белла допивает второй бокал огневиски.

Он решительно поднялся из кресла и забрал бутылку со спиртным из ослабевших пальцев волшебницы.

— Пойдём, — сказал он, закрыв бар на ключ, — я провожу тебя в твою комнату.

— Не надо, Ремус, — Белла задумчиво вертела в руках пустой бокал, — я в порядке, — она тут же поморщилась, сообразив, как часто за последние недели повторяет эти слова.

— Ты уверена?

— Проваливай, — волшебница начала раздражаться.

Ремус не стал спорить. Он подобрал газеты, и тихонько пробормотав “тебе придётся с этим жить”, покинул гостиную дома на Гриммо, плотно притворив за собой дверь, в которую секунду спустя Беллатрикс запустила бокалом. Звон разбитого стекла слился со стуком дождя по крыше, но тут же растаял. Белла свернулась в кресле и посмотрела на огонь в камине. В голове вертелось множество разных мыслей.

Жить... Что, чёрт их раздери, они могли понять?! Ничего. Жизнь закончилась, осталось существование: респектабельная вдова, владеющая огромным состоянием дома Лестрейнджей, слизеринка, которая помогла победить Тёмного Лорда, приняв сторону Дамблдора, визиты вежливости к знакомым, фальшивые улыбки, холодные глаза, ничего не значащие фразы — и так до самой смерти.

Хотя… нет, не до самой. С того момента, как она очнулась в больнице, и до сегодняшнего вечера Беллу не покидало ощущение того, что Тёмный Лорд вернётся. И дело было не в публикуемых статьях “Пророка”, она просто чувствовала это. Да, Лорд снова утопит Британию в крови, а ей… ей придётся выбрать сторону.

Нет! Кого она хочет обмануть?! Ей никогда не вернуть его. Он уже не будет прежним, и Беллатрикс знала, что, если их пути пересекутся, она не испытает никаких чувств, кроме страха. Она сама лишила себя выбора, и её мир, который она так старательно защищала, рухнул, похоронив её под своими обломками.

“Красивая метафора”, — хмыкнула Беллатрикс и, поднявшись, принялась ходить по комнате кругами.

Она не узнавала себя. Леди Лестрейндж — секретное оружие Тёмного Лорда, как полушутя называл её покойный муж, и вдруг... огневиски. Белла с отвращением покосилась на закрытый бар и тряхнула головой. Раньше она никогда не позволяла себе ничего подобного. Где, Морганы ради, её выдержка? Хорошо ещё, что вместо своего кузена она встретила в гостиной Ремуса. Сириус бы не удержался от шпильки, а вот его друг всегда был очень внимателен и вежлив, даже забрал у неё бутылку... какой предупредительный гриффиндорец... Смотреть противно.

На глаза снова навернулись слёзы, и женщина усилием воли подавила рвущиеся наружу рыдания. Больше никаких истерик… Нужно подумать, что делать дальше, и решить, принимать или нет предложение Дамблдора.

Он появился в штабе днём, когда обед уже подходил к концу. Поскольку ни Дора, ни Белла не умели готовить, от голодной смерти орденцев спасала Молли Уизли, кулинарные таланты которой признавались всеми обитатели Гриммо без исключения; к несчастью для директора Хогвартса, он прибыл слишком поздно, но, тем не менее, не отказался выпить с волшебниками по чашечке чая.

Белла ненавидела эту его манеру. За столом он вёл непринуждённую беседу с остальными волшебниками, но его задумчивый взгляд то и дело останавливался на ней. Раздражённая таким пристальным вниманием, она решила, что Дамблдор хочет что-то сообщить ей. И не ошиблась.

— Беллатрикс, — окликнул её директор Хогвартса, вставая из-за стола, — не уделишь мне пару минут?

— Конечно, — кивнула она.

— Давай пройдём в гостиную, — Дамблдор пропустил Беллу вперёд и прикрыл за ними дверь.

— Что на этот раз? — спросил Сириус у Люпина.

— Не знаю, — ответит тот и взял с подноса последний кусок пирога.

— Ты думала о будущем? — Дамблдор устроился в кресле напротив волшебницы.

— Немного, — призналась Белла.

— Собираешься вести светскую жизнь? — тем же успокаивающим тоном продолжил маг.

Беллатрикс неопределённо пожала плечами. Ей надоел этот бесполезный разговор. В конце концов, она уже давно окончила школу и сдала тестирование на профпригодность. С какой стати он интересуется её планами?

— А что Вы предлагаете?

— Я предлагаю тебе должность профессора зельеварения в Хогвартсе, — ответил Дамблдор, пристально наблюдая за её реакцией.

Беллатрикс застыла. Она, должно быть, ослышалась, или собеседник неудачно пошутил.

— Зелья были твоим любимым предметом в школе, на выпускных экзаменах ты получила по ним “превосходно”, и, насколько мне известно, потом некоторое время изучала их более углублённо, — Дамблдор вопросительно взглянул на Беллу и, дождавшись её кивка, продолжал, — так что, думаю, со школьной программой ты блестяще справишься.

— Других кандидатур не нашлось?

— Нет, есть ещё несколько кандидатов, но я остановил свой выбор на тебе.

— Почему?

— Потому что с этой должностью связан ещё целый ряд обязанностей, справиться с которыми можешь только ты.

— И это?

— Пост декана Слизерина, — разъяснил директор.

— У меня будет время подумать?

— Конечно, — охотно подтвердил Дамблдор и поднялся, — буду ждать твоего решения до послезавтра.

Он попрощался и ушёл.

Белла посмотрела на часы: время давно перевалило за полночь, но дождь и не думал стихать. И внезапно она подумала, что если выберет светскую жизнь, то ей придётся постоянно проживать в поместье Лестрейнджей, а с ним было связано так много мучительных воспоминаний, что жизнь там: в полном одиночестве с вечерними выездами в свет окончательно сведёт её с ума. Необходимо сменить обстановку, например, на слизеринские подземелья. А дети… если она не справиться с маленькими слизеринцами, значит, она не Беллатрикс Лестрейндж. Итак, решено, она едет в Хогвартс.