И душа брони не покинет... (джен)

Глава 5 «Пустота»

1981-1982 гг.

Он сидел неподвижно, в его руках покоился свежий номер «Ежедневного Пророка», открытый на первой странице. Большая черно-белая фотография семьи Поттер занимала большую часть титульного листа. Молодая женщина с волнистыми волосами до плеч держала на руках смеющегося малыша. Снимок был любительским, видимо, кто-то из знакомых пожертвовал его из личного альбома.

На печатный текст капали слезы.

«Вечером З1 октября, в своем доме были убиты Лили и Джеймс Поттер. Их сын Гарри стал единственным волшебником в мире, пережившим Убивающее заклятие. Величайший темный маг современности был повержен юным Гарри Поттером.

Волшебный мир отныне может вздохнуть спокойно. Война закончилась!

Похороны Лили и Джеймса Поттеров состоятся 4 ноября в 9:00 на кладбище в Годриковой Впадине».

Он судорожно вздохнул, пытаясь побороть подступившие к горлу рыдания. Черноволосый мужчина коснулся улыбающейся с фотографии женщины. Она весело помахала ему свободной рукой.

Газета выпала из онемевших пальцев мужчины. Со вчерашнего вечера он находился в каком-то странном полусознательном состоянии. Боль ослепляла, лишала его осознания реальности происходящего. Он медленно сходил с ума от этой боли. Самое страшное, что, чем сильнее она становилась, тем яснее он сознавал все, что случилось.

«Нет, нет…», у него не хватало сил, что бы закричать: губы вдруг перестали его слушаться, холодное онемение, разлившееся по телу, не давало пошевелиться. Он лишь покачивался из стороны в сторону, обводя безумным взглядом знакомую комнату, но, не видя ее. «Нет, нет…» — он лишь спит, это все глупый сон, до ужаса походящий на реальность, она не могла умереть, она ведь такая живая, а улыбка у нее такая теплая…

Снегг чувствовал себя маленьким мальчиком, беззащитным и нежелающим принимать то, что уже случилось, он продолжал ждать, надеяться, что сейчас придет мама, она скажет ему, что это лишь ночной кошмар и скоро холод в груди пройдет, согретой первыми лучами солнца. Вот только мама не придет…солнце не проглянет через пелену осенних дождей…

Северус взвыл, как раненный зверь. Оттолкнув ногой кофейный столик, он резко поднялся из кресла и, кружа по маленькой гостиной, рвал, бил, метал все, что попадалось под руку. Снегг не собирался сходить с ума, конечно, блаженное забытье помогло бы ему, образ рыжеволосой ведьмы с пронзительными зелеными глазами не являлся бы ему. Нет, он останется в своем уме, он не позволит себе забыть ее. Это будет его собственная казнь.

Да, казнь…он ничтожество, гнусный предатель, как еще можно назвать человека повинного в смерти самого дорого для него существа.

«Лили…я убил тебя, растоптал то, что еще грело мое сердце, во что теперь оно превратится…Ты улыбалась мне, ты единственная радовалась мне, так искренне и тепло заботилась обо мне, я уничтожил все это… Я помню, как чудесно было то время, когда мы еще учились в школе, почему оно так быстро прошло, почему я так мало ценил его?! Каждая минута, которую мы поводили вместе, наполняла меня изнутри чем-то теплым и светлым, это позволяло мне держаться. Боже! Я предал тебя, человека, который был мне так дорог, я продал лишь для того чтобы избежать боли от пыток, что ж все возвращается к нам, вернулась и боль, о, будь она трижды проклята! Я бы стерпел сотни пыточных заклятий лишь бы не терпеть то, что сейчас чувствую.»

Бывший пожиратель на мгновение застыл, на его лице отразилась гримаса боли. Ноги стали ватными, и он осел на пол, не обращая внимания на впившиеся в ладони черепки кувшина. Протянув руку, Северус взял лежащую на полу газету и, расправляя снимок, снова коснулся миниатюрной фигурки женщины. Он пробормотал, едва заставляя холодные потрескавшиеся губы шевелиться:

— Лили, как бы я хотел все исправить, пережить свою жизнь еще раз. Я бы никогда так не поступил бы, никогда бы не обидел тебя. Я несу наказание за то, что натворил, я убивал людей, много людей. Убивал чтобы не быть убитым — какое жалкое оправдание достойное последнего труса. Мне настолько мерзко от себя, я никогда не заслужу прощения. Ты не дашь мне его, я разрушил твою жизнь, разрушил жизнь твоего сына. Мне так больно, так плохо, как мне жить, Лили? Ты всегда давала мне хорошие советы, — он мрачно ухмыльнулся, в черных глазах понемногу стал утихать безумный огонек — сейчас ты мне ничего не скажешь. Я не могу поговорить с тобой, а мне так важно знать презираешь ли ты меня теперь, — Снегг хохотнул — что за чушь я несу? Конечно, ты меня презираешь, ты меня ненавидишь, и я не могу рассчитывать на твое прощение. Лили, я обещаю, всю свою жалкую жизнь, которую мне еще предстоит прожить, я буду пытаться заслужить твое прощение. Моя душа уже слишком темна, она осквернена убийствами, мои руки в крови невинных жертв, детей…чем я лучше моего хозяина?! Нет, Лили, мне не хватит и двух и трех человеческих жизней, чтобы отмыть эту кровь, чтобы искупить свою вину. Я уже погиб, моя душа погибла, но я все равно постараюсь заслужить твое прощение, иначе я просто не успокоюсь. — Он молча разглядывал фотографию смеющийся женщины и глаза мужчины заблестели, по щеке пробежала соленая дорожка, которую Снегг с отвращением смахнул. Рыдания нашли выход, и теперь гостиная наполнилась отчаянным безутешным воплем безнадежности и бесконечной боли…

А молодая ведьма с черно-белого снимка продолжала улыбаться счастливо и безоблачно, как могут улыбаться лишь совсем юные. Те, у кого все еще впереди, кто молод и полон сил, кого окружает тепло, любовь и упоительное счастье…

Вот только вряд ли молодая Лили Поттер еще когда-нибудь улыбнется, вряд ли когда-нибудь обнимет сына или нежно поцелует мужа. Ее смех в подлунном мире больше не услышат…

* * *

Ее тело сейчас коченеет рядом с телом мужа в небольшой церкви Годриковой Впадины. Какая ирония…об этом ведь мечтают все влюбленные — умереть в один день, как это бывает в сказках. Да, смерть пробралась даже в детский мир грез и фантазий, она принимается как что-то неизбежное. Однако Северус никогда не мог себе представить, что настанет такой день, когда Лили не станет.

Рыжеволосая девушка улыбается ему, в ярких изумрудных глазах сияют озорные искорки. Ее улыбка становится все шире, она качает головой и непослушные кудри падают ей на лицо. Лили смеется самым искренним и чистым смехом, звонко и заразительно — удержаться от улыбки не может даже проходивший мимо профессор.

Жизнерадостная, такая веселая, полная любви к жизни, она еще много хотела достичь, многое хотела понять. Он уничтожил все, он разрушил ее жизнь, и эта вина будет преследовать его повсюду, всю жизнь.

Снегг не решился зайти в церковь, не пошел за похоронной процессией. Он не хотел видеть Лили холодной и неподвижной, этот образ и так будет преследовать его в кошмарах. Северус хотел запомнить ее живой, такой, какой видел ее в последний раз…

Сумерки опустились на деревню, принеся холодный промозглый ветер и морось дождя. Поблизости не было видно ни души, люди старались спрятаться дома у каминов.

Он отчужденно наблюдал за притихшим городком с небольшого холма, не обращая внимания на непогоду, на ветер продувающий до дрожи сквозь промокшую мантию. Холод его не беспокоил, Северус отчаянно пытался увидеть мелькнувший образ возлюбленной. Может так приходит сумасшествие? В последних закатных лучах солнца он разглядел до боли знакомый образ: рыжие локоны переливались от солнечных бликов, струились по спине, она легко, словно балерина взбежала на холм и с улыбкой обернулась: теплые зеленые глаза, которые всегда напоминали ему молодую весеннюю листву, под теплым согревающим солнышком, сияли, но была в них и тоска, неземная…из всех живых ее наверно понимал сейчас лишь один человек, стоящий неподалеку у подножья холма, и отчаянно выкрикивающий ее имя…

Он простоял так несколько часов, неподвижно, не сходя с того места, где с лучами заходящего солнца исчез облик умершей подруги.

Мужчина печально покачал головой, он не сможет пойти на кладбище, он никогда туда не придет. Снегг осознал, что просто не посмеет подойти к месту последнего упокоения Лили. Там она вечно будет лежать со своим супругом, верная до конца, преданная тем, кого любит, и отдавшая за них жизнь. Ее предали, ее предал он. Предателю не престало оплакивать тех, кто погиб из-за него.

«Я тебя не потревожу, Лили. Никогда не нарушу твой покой. Я буду влачить свое жалкое существование, оставаясь с клеймом предателя на челе, в самых страшных муках, я буду молить тебя лишь о прощении. Ты оставила мне живое напоминание о моей вине, о моей роковой ошибке, о гибели моей души. Твое дитя, судьбу которого я исказил, будет являться мне наказанием и невыносимой болью, но я ее заслужил. Я ненавижу Поттера, ненавижу его сына, который подошел под проклятое пророчество. Но я отдам жизнь за твоего сына Лили, если смогу уповать на прощение…Прости меня…Спи спокойно, я обо всем позабочусь…»

Снегг достал из внутреннего кармана мантии простой белый цветок, он собирался положить его на ее могилу. Лилия. Ее любимый цветок. Пальцы разжались, и порывы сильного ветра подхватили хрупкий бутон и унесли свою ношу, скрывшись от глаз.

Человек в черной мантии резко развернулся и исчез с негромким хлопком.

На фоне темнеющей серой могильной плиты ярко выделялось чистое белое пятнышко — нежный цветок лилии…

* * *

— Назовите свое имя.

— Северус Тобиас Снегг.

— Северус Тобиас Снегг, вам известна причина, по которой вас вызвали сюда?

— Мне ее не сообщили, мистер Крауч, — лениво растягивая слова, заметил подсудимый. Председатель Визенгамота на секунду запнулся, раздраженно взглянул на расположившегося напротив человека в темных одеждах. Молодой болезненного вида маг сидел на жестком деревянном стуле, скрестив руки на груди и закинув ногу за ногу, демонстрируя судьям пыльные забрызганные грязью штанины. Он скучающе оглядывал ряды людей в форменных мантиях, ни на ком не останавливая взгляда.

— Мистер Снегг, не забывайтесь, вы находитесь на заседании Визенгамота, — в голосе Крауча слышались угрожающие нотки, он гневно воззрился на подсудимого.

— О, благодарю, господин председатель, где я нахожусь, я уже уяснил, потому как шел сюда отнюдь не в беспамятстве, — Крауч скрипнул зубами, на что Снегг лишь мрачно ухмыльнулся.

— Слишком много чести, Барти! Этот пес вонючий уже должен обживать камеру в Азкабане! — раздался грубый хрипловатый голос Аластора Грюма с одной из трибун. Увидев среди волшебников прославленного мракоборца, Снегг ощутимо напрягся, но на лице его отразилось лишь отрешенное безразличие.

— Тишина, в зале! Аластор, ваше мнение мы обязательно выслушаем, но позже, — удары молотка гулко разнеслись по просторному помещению.

* * *

— Северус Тобиас Снегг, на основании слов господина Дамблдора, директора школы чародейства и волшебства Хогвартс, верховного чародея Визенгамота, кавалера ордена Мерлина Первой Степени, суд Визенгамота снимает с вас все обвинения…

Снегг уже собирался выйти из мрачного зала и убраться подальше, как на его плечо легла чья-то рука. Маг раздраженно вздохнул и повернулся. Дамблдор убрал руку с плеча Снегга и как-то тоскливо посмотрел на своего бывшего ученика. Северус вопросительно поднял брови, ожидая слов старого директора. Пожилой маг тяжело вздохнул и произнес:

— Здесь не самое лучшее место для разговоров, Северус, не зайдешь ли ты ко мне в кабинет, у меня есть, что сказать тебе, — замешкавшись лишь на секунду, Снегг кивнул и быстрым шагом направился за директором.

Выйдя из изумрудного пламени камина, вслед за хозяином кабинета, молодой маг достал палочку и провел ей вдоль мантии, очищая ее от золы. Он огляделся: все тот же стол, те же портреты, те же замысловатые приборы, значение половины которых он не знал — ничто не указывало на окончание страшной войны, как до этого и не указывало на ее начало. Здесь, в этом замке, время замирало, сохраняя в этих стенах какую-то сказочную атмосферу древности, внушая покой и чувство безопасности.

И почему тогда ему сейчас так плохо? Это место стало домом для него, здесь он провел семь лет своей жизни, но боль не проходит, теплая магия этого места не может излечить эту рану.

Директор продолжал наблюдать за бывшим студентом: сейчас, когда рядом не было посторонних любопытных глаз, Альбус видел, как опустились плечи под тяжестью бед и страданий, как потух взгляд черных глаз, таких живых прежде, сейчас больше похожих на холодные черные туннели внутри которых — пустота.

Дамблдор решил первым прервать затянувшуюся паузу:

— Тебе, наверное, интересно, зачем я позвал тебя сюда, оторвав от, несомненно, важных дел, — старик взглянул на мужчину поверх своих очков-половинок. — Да, директор, я бы хотел узнать это, и, кстати, благодарю, за ваше поручительство, думаю, при ином раскладе я был бы уже в Азкабане, — проговорил Снегг бесцветным голосом, смело встречаясь взглядом с собеседником.

— Конечно, Северус, я был рад тебе помочь, и мне бы очень не хотелось, чтобы такой человек как ты сгнил в этом страшном месте, — маг скептически изогнул бровь и заметил не без доли яда в голосе:

— С вами, директор, не согласится, пожалуй, каждый второй член Визенгамота, а о моих человеческих качествах вам стоит поговорить с Грюмом. Я нужен вам, поэтому я сейчас здесь, а не у дементоров. — Дамблдор лишь вздохнул и опустился в кресло, продолжая тоскливо наблюдать за мужчиной, застывшим у окна.

— Присядь, пожалуйста, — дождавшись пока его просьбу выполнят, старый маг продолжил, — ты неправильно судишь обо мне, я не избавляюсь от людей, когда они перестают быть мне полезными, так поступал некто другой и не стоит меня с ним путать, даже если ты находишь в нас что-то похожее. Я помог тебе избежать Азкабана лишь потому, что посчитал то наказание, которое ты несешь сейчас более чем достаточным. Я не смог спасти Лили и очень сожалею об этом. Ты клялся исполнить любую мою просьбу в обмен на ее жизнь, она вместе с мужем погибла. Значит, и я не могу ничего требовать от тебя, но я лишь спрошу, помнишь ли ты о том, что поклялся защищать Гарри? Ее сына? — на имени мальчика мужчина скривился, но кивнул.

— Так чего вы хотите от меня, Дамблдор? — Снегг уже начал испытывать раздражение.

— Понимаешь, Северус, мой старинный друг и коллега уже стар и требует немедленно найти ему замену, он согласился поработать пока я не найду достойного кандидата на эту должность, — Снегг удивленно взглянул на Дамблдора и спросил:

— И причем же здесь я? — голубые глаза лукаво блеснули за стеклами очков, и директор продолжил:

— Я довольно долго думал над тем, кого можно сделать преемником нашего Горация, и, в последнее время, стал все чаще склонятся к твоей кандидатуре, — маг посмотрел на пожилого директора, как на умалишенного. Его брови поползли вверх, он потрясенно уставился на собеседника. Быстро справившись с собой, Снегг одарил старика ехидной ухмылкой и заметил:

— Вы слишком много работы на себя взяли, директор, руководство школой, дела Визенгамота, работа Ордена — такие нагрузки в вашем возрасте губительны. Не удивляйтесь, если в скором времени окажетесь в Мунго. Такие решения здоровых людей шокируют. — Дамблдор усмехнулся в бороду и продолжил:

— Ты талантливый зельевар, Северус, недаром твой талант заметил даже Том, несмотря на всю его недальновидность. Так что, не уходя в рассуждения, которые тебе быстро наскучат, я говорю сразу: предлагаю тебе место учителя зельеварения в моей школе и должность декана Слизерина. — Снегг с играющей на губах усмешкой откинулся на спинку кресла и проговорил с явным сарказмом:

— Думаю, родители ваших учеников будут приятно удивлены моим назначением, конечно, они мне полностью доверятся, им и в голову не придет, что я предатель и убийца, могу случайно утопить их драгоценное чадо в котле с перечным зельем. Особенно если учитывать мой талант преподавателя.

— Ты преувеличиваешь, Северус, тебя все-таки оправдали.

— Вы подпустите меня к детям, Дамблдор? Вы ведь знаете, что я убийца, на мне кровь таких же детей и даже младенцев. Я убивал так много, что даже не помню, скольких людей лишил жизни, — голос Снегга звучал жестко и холодно. Иметь постоянную работу, конечно, было неплохо, однако он сам не знал, сможет ли работать здесь.

Директор внимательно посмотрел на своего бывшего студента, и устало произнес:

— Я доверяю тебе, Северус, не думаю, что ты причинишь вред ученикам, ну а твой факультет будет рад тебе, я уверен.

* * *

Ранним морозным утром у главных ворот волшебной школы появилась фигура мужчины, закутанная в черную дорожную мантию. Вышедший навстречу завхоз, торопливо отворил ворота, стараясь не встречаться взглядом с мрачным мужчиной. Снегг прошел на территорию и огляделся: на возвышении каменной громадой виднелся древний замок, Черное Озеро ловило лучи восходящего солнца, вдалеке навстречу свету вытянула свои ветви Дракучая ива, из хижины лесника, поднимаясь над деревьями Запретного леса, шел дым — все здесь хранило дорогие сердцу воспоминания о детстве, которые теперь причиняли боль. В груди щемило от одного взгляда на эти места, здесь когда-то он был вместе с Лили.

Подчиняясь внезапному порыву, Снегг свернул с тропинки, ведущей в замок. Быстрым шагом он направлялся к темной глади озера; под ногами шуршала подсохшая трава, покрытая инеем. В воздухе витал еле уловимый на морозе запах болотных трав, сырости и земляных червей. Деревья, стоящие у озера, уже потеряли свою листву и теперь паутинкой голых ветвей тянулись к небу. Подмерзшая земля под ними укрылась опавшими листьями и ветками.

Старая рана вновь начала кровоточить: когда-то, может быть в другой жизни, здесь любила бывать Лили. Спрятавшись от палящих лучей полуденного июньского солнца, она читала принесенную с собой книгу, а он часто приходил в ее укрытие…

* * *

Задорное пение птиц над головой, кругом детские голоса, на ясном голубом небе ни единого облака, сквозь зеленую листву деревьев проскальзываю лишь редкие лучи. Поудобней устроившись на мягком ковре из мха, у могучего ствола векового дерева сидела девочка-подросток, на вид ей было не больше тринадцати лет. Рыжие волосы по пояс цеплялись за кору и ветки, оставляя в локонах кусочки дерева и листочки, фарфоровая кожа в тени деревьев казалась довольно бледной, освещаясь лишь мягким зеленоватым светом, проникающим через густую листву. Хрупкие тонкие пальчики сжимали толстый фолиант, который она увлеченно читала.

Нескладный, щуплый, болезненного вида черноволосый мальчишка, замер в нескольких шагах от нее, невольно залюбовавшись подругой. Лили, словно почувствовав его взгляд, подняла глаза на мальчика и весело улыбнулась.

— Сев, что ты там стоишь? Иди сюда, здесь прохладно, — девочка подвинулась, освобождая место для товарища на мягком мху. Мальчик послушно присел рядом, продолжая восторженно смотреть на маленькую волшебницу. Лили удивленно посмотрела на него:

— Со мной что-то не так? Почему ты так смотришь, Сев? — на лице мальчишки появилась счастливая улыбка и он, смеясь, произнес:

— Просто тебе очень идет зеленый, особенно листики в твоих волосах. Ты похожа на дриаду, — он аккуратно вытащил листик, запутавшийся в волосах девочки, — у тебя и глаза необычно яркие, таких у людей не бывает, я все больше укрепляюсь во мнении, что ты фея. — Так значит, я, по-твоему, нечисть? — Лили обиженно надула губки.

— Конечно, пойдешь в Запретный лес — так тебя там, как свою примут, — улыбка Снегга становилась все шире, Лили уже с трудом сохраняла на лице обиженный вид, уголки ее губ подрагивали, желая растянуться в ответную улыбку. В конце концов, она не выдержала и заливисто засмеялась, так заразительно, что не выдержал и Северус…

* * *

Ее смех до сих пор звенел в ушах, отражаясь о гладкую поверхность озера, проносясь по пустынной дали. Умерла листва от морозов, пожухла трава, осиротели без зелени деревья и нет больше веселой рыжей девочки, которая когда-то бродила здесь у этого берега.

Вот это старое раскидистое дерево, стоящее сейчас с голыми ветвями, когда-то прислонившись к нему, здесь сидела Лили, сидела с ним. Земля, может быть, еще помнит ее, помнит ее смех, помнит сияние ее необыкновенных глаз, так похожих на лесную зелень. Сейчас земля же и забрала ее, навеки окутав сном…

Снегг прошел в класс, все тот же старый класс зельеварения. В нос ударил знакомый, почти родной запах трав и неизменной сырости подземелий. Старые парты, еще те за которыми он сам учился, в углу кучей свалены прохудившиеся котлы, на учительском столе аккуратно сложены пергаменты с проверенными работами учеников.

Он остановился у одной из задних парт, на ней когда-то сидели ненавистные Мародеры. Джеймс и Сириус — закадычные друзья, так любившие нападать со спины вдвоем на одного. Все их называли многообещающими молодыми людьми, прочили им прекрасное будущее. И где они теперь? Один погиб, другой в тюрьме, а Снегг жив, здоров и умирать не собирается.

А здесь, за первой партой сидел он с Лили, первые пять лет своей учебы, пока они не поссорились…

— А, мистер Снегг, рад вас видеть в добром здравии. Как поживаете? — в дверном проеме появилось улыбающееся лицо профессора Слизнорта.

— Благодарю, профессор, чудесно.

Слизнорт зашел в класс и возмущенно замахал руками:

— Что вы, что вы! Северус, я больше не профессор. Теперь профессор — это вы, а я просто счастливый пенсионер, который наконец-то может уйти на покой. Ох, и устал я от этих озорников! И чего только им в голову не придет, ребятишкам!

Старый профессор весело засмеялся, попутно вытирая появившиеся от смеха слезы. Он подошел к стоящему поодаль мужчине и похлопал его по плечу, заставив мага скривится, со словами:

— Вы прекрасный зельевар, Северус, в вашем выпуске с вами могла сравниться разве что мисс Эванс, — похожий на моржа профессор, запнулся и прослезился, теперь уже приняв скорбный вид, — какой кошмар! Такая милая девочка, никогда бы не поверил, что такое может случиться! Бедный Гарри! Бедняжка остался совсем сиротой! — профессор продолжал тихо причитать, не замечая напряженного взгляда собеседника. Когда Слизнорт, наконец, понял, что Снегг даже не пытается поддержать разговор, он замолчал и пригласил будущего профессора посмотреть его новые комнаты и кабинет…

— Ну что ж, до свидания, мистер Снегг. Желаю вам удачи.

— Благодарю, профессор, — Северус захлопнул дверь за надоедливым стариком и облегчено вздохнул. Послезавтра ему предстоит выйти на работу в новой должности. В его новом положении были несомненные положительные стороны: он имел постоянное обиталище, закрепленное за ним, постоянную заработную плату и — что было наверно самым важным — за неудачу или проступок его вряд ли замучают «Круциатусом».

Но чем больше Снегг думал о своем новом положении, тем большее раздражение овладевало им. Он не отрицал наличие некоторого таланта у себя в области зельеварения, но этот предмет отнюдь не являлся его любимым, хобби — да, но не больше.

Обучить такому сложному тонкому предмету детей, среди которых найдутся лишь единицы, готовые воспринимать материал, будет весьма сложно.

* * *

Из хранилища он слышал, как дети шумно усаживаются за парты, не переставая обмениваться фразами, друг с другом.

Первый урок сегодня — сдвоенное зельеварение у четвертого курса. Гриффиндор и Слизерин. Дети совершенно не приучены к дисциплине, Слизнорт никогда особо за ней не следил. Раздражение накатывает с новой силой, Снеггу все больше становится ясно, что желания преподавать у него нет.

Быстрым шагом Северус входит в класс. В аудитории мгновенно воцаряется тишина, не слышно даже дыхания. Мужчина в черной мантии останавливается у учительского стола и, скрестив руки на груди, обводит класс мрачным взглядом: на него выжидающе смотрят два десятка испуганных бледнеющих лиц. Он знает, что его вид может внушать людям ужас, что говорить о детях? Зельевар заговорил тихим спокойным голосом с еле уловимой ноткой угрозы:

— Меня зовут профессор Снегг, я ваш новый преподаватель зельеварения. В своем классе я требую полнейшей тишины и строго соблюдения дисциплины, в противном случае, — на губах преподавателя заиграла опасная ухмылка, от которой некоторые дети нервно заерзали, — вас ожидает наказание. Итак, для начала мне бы хотелось выяснить ваш уровень знаний. Мисс…— он кивнул в сторону стремительно бледнеющей девочки, нервно дергающей себя за алый галстук, она побледнела еще сильней и вскочила, как ужаленная. Заикающимся голосом она произнесла свою фамилию:

— Бэкхем, сэр.

— Мисс Бэкхем, назовите мне свойства асфоделя, также зелья, в которых он применяется, и препараты с которыми его нельзя сочетать.

— Это…мм..я…не, — девочка заикалась, то бледнела, то краснела, а потом и вовсе ее лицо приняло неприятный зеленоватый оттенок, она замолчала и в ужасе уставилась на мрачного профессора.

— Очень информативно, мисс Бэкхем. Минус пятнадцать очков с Гриффиндора за неумение дать внятный ответ, садитесь, мисс. В наказание, вы приготовите к следующему уроку эссе о свойствах асфоделя на семнадцать дюймов.

— Но, сэр, вы ведь и так ее уже наказали, она знает эту тему, просто очень волнуется, — пискнул мальчишка-гриффиндорец, сидящий рядом с девочкой. Это была его ошибка. Снегг резко повернулся в его сторону, прожигая злым взглядом. Мальчик весь съежился, видимо, пытаясь незаметно растворится или в крайнем случае заползти под парту.

— Позвольте узнать ваше имя, — шелковым голосом осведомился зельевар. Мальчик, покачиваясь, встал и произнес тихо:

— Митчелл, сэр, — губы Снегга растянулись в улыбке убийцы, которому осталось лишь добить жертву, его голос становился все более обманчиво мягким:

— Очень приятно познакомится, мистер Митчелл. Как вижу, вы решили помочь мне с нелегкой работой. Поверьте, у вашего сочувствия есть все основания: обучить стадо баранов пользоваться котлом — дело непростое. Или может, вы хотите выйти сюда и вести урок сами?

— Нет, сэр, — казалось, этот смельчак может в любой момент потерять сознание от страха.

— В таком случае, мистер Митчелл, я бы посоветовал вам помалкивать и не перебивать учителя, вы это уяснили?

— Да, сэр.

— Прекрасно, а теперь наказание, — Снегг сделал небольшую паузу, заставляя всех затаить дыхание, в его глазах промелькнул какой-то маниакальный блеск, заставивший ожидавшего приговора ребенка задрожать, — минус двадцать баллов с Гриффиндора и неделя отработок у меня. Да, кстати, мисс Бэкхем, вас это тоже касается, также мистер Митчелл вы принесете мне эссе по той же теме, что и ваша соседка. — Мальчик нервно кивнул и поспешил сесть на место. Профессор одарил его презрительным взглядом и обратился к классу:

— Я вижу, что разговаривать вас не учили, а беседовать с полуобморочными идиотами и истеричками не доставляет мне удовольствия, так что, — он взмахнул палочкой в сторону доски, где появился текст, — я проведу контрольную. Сдаем со звонком.

* * *

— Чаю?

— Нет, спасибо.

— Ты не попробуешь этот лимонный шербет? Превосходное лакомство.

— Нет.

Директор пожал плечами и произнес:

— Северус, мальчик мой, я вызвал тебя к себе по просьбе твоих коллег. Они считают, что ты запугиваешь детей и несправедливо лишаешь их баллов. За прошедшую неделю ты оставил на отработках больше детей, чем все преподаватели за этот месяц. Неужели классы так запущены? — Снегг скривился, словно директор заговорил о чем-то крайне неприятном и противном и ответил:

— Дети не только запущены, Дамблдор, как и в плане дисциплины, так и в плане знаний. Они еще крайне ленивы и не уделяют должного внимания такому сложному предмету. Даже те студенты, которые готовятся на уровне ЖАБА, в целом, могут быть оценены лишь на удовлетворительно, — директор кивнул и спросил:

— Ну а что же с отработками? — зельевар мрачно ухмыльнулся:

— В моем кабинете очень грязно, сырье для зелий кончается — лишние руки мне сейчас кстати.

— Северус, -директор нахмурился,— дети покидают твой класс в состоянии близком к истерике, учитель не имеет право так травмировать студентов, — Снегг удивленно изогнул бровь.

— Вы сами сделали меня преподавателем, директор, зачем же теперь критиковать методику моего преподавания? Я не могу по-другому что-то вдолбить в их пустые головы. Они все полнейшие бестолочи и идиоты, — Дамблдор устало покачал головой, укоризненно глядя на бывшего ученика. Снегг его взгляд проигнорировал:

— Северус, они же дети, они еще малы и много не понимают, постарайся быть с ними помягче, — Зельевар хмыкнул и раздраженно заметил:

— Малолетство слабоумия не оправдывает.