История-которая-случилась (джен)

Всегда ненавидел это место. Эти «тихие коридоры», запах приемной, перепуганные тени посетителей. Здесь можно не стараться говорить шепотом, голос на пятом этаже больницы Святого Мунго снижается сам по себе.

«Магия, однако!» — подумал Рон и резко шарахнулся от располневшего Локонса. «Так и знал! — настроение решительно пикировало прямо к земле, — Ну, Невилл, ну, Лонгботтом! Удружил, старый приятель!». Совсем глубоко в душе Рон понимал, почему профессор отпустил Розу и ребят со Скорпиусом. Уж кто, как не он, понимал, каково это оказаться одному в коридорах этого этажа.

Рон снова покосился на дальнюю дверь. Там заканчивали свои дни супруги Лонгботтом. За все эти годы состояние их ничуть не изменилось. Раз в неделю Невилл приезжал сюда. Пока была жива Августа — с ней, потом с кем-нибудь из друзей. Чаще всего это были Джинни или Полумна, реже — Гарри или Гермиона. Пару раз Невилла сопровождал Рон. С тех пор навсегда возненавидел это место.

Нужно же было случиться такому! Толком Мина ничего не сказала, её патронус буквально рявкнул ему: «Малфой в больнице Святого Мунга. Альбус, Роза, Дин и Анита отправились туда со Скорпиусом. Гарри уехал в усадьбу разбираться. Джинни с Асторией. Забери детей».

Как назло, Джордж опять заболел, последнее время его частые отлучки сильно подводят. Опять пришлось оставить магазин на одну Верити. Ей сильно не нравился такой расклад, и если бы не патронус Гермионы... Рон фыркнул, вспомнив, как распахнулись из без того не маленькие глаза Верити, когда серебристая выдра возникла в зале «Волшебных вредилок».

Еще один поворот... Альбус фактически рухнул под ноги Рона. Роза и Анита уткнулись в Гермиону. Дин дрожал всем телом, в ужасе уставившись куда-то за спину Рона. «Локонс! Он шел навстречу. Как я не догадался, что дети еще никогда не сталкивались с таким!» Наверное, об этом не догадываются все взрослые. Когда сердятся, когда не понимают, как можно было совершить такую ошеломительную глупость. Рон подхватил племянника, проникаясь ужасом на родном личике.

Занятно, но Альбус не унаследовавший от отца близорукость, в минуты страха и отчаяния щурился совершенно как отец. Также беспомощно удлинялось лицо, мягко опускались уголки губ, непослушные лохмы вставали дыбом над чистым лбом. Так же беспомощно юный Альбус запускал в волосы сразу обе пятерни... вот место, где у Гарри шрам. В эту минуту у Рона перехватило дыхание, интуитивно он смахнул спутанную прядь, упавшую почти на глаза племяннику. Одна мысль о том, что Альбуса могло бы хоть как-то коснуться сиротство отца или его испытания, может скорехонько привести сюда же, ровно на этот этаж. Рон рывком прижал Альбуса, притянул напуганного Дина.

— Что происходит?

Гермиона кивнула, передала детей шагнувшей к ним Джинни и знаком попросила мужа следовать за ней. В палате у окна стояла всего одна кровать. Тело Малфоя показалось Рону в тот момент сломанным манекеном. Шестеро магов во главе с самим Августом Сепсисом беспомощно толкались около него.

«Его обнаружили пару часов назад. Нарцисса. Она вызвала подмогу. Был буквально разрезан на части. Собрать назад собрали. Не могут привести в себя. Август говорит, что Драко в сознании. Он не понимает, почему еще не очнулся. Словно... — Гермиона замялась, — не хочет этого». Она осторожно развернула Рона в другую сторону. Там на самом краешке стула недвижимо сидела Астория.

«Такая неопрятная? — растерянно подумал Рон, только тут разглядев заплаканного мальчика за спиной женщины, тот отчаянно цеплялся в мятое платье матери. — Скорпиус? Никогда бы не узнал». Внутри что-то снова ёкнуло и надломилось. Осторожно поманил ребенка к себе, но тот не заметил робкой попытки.

— Где Гарри?

— Будет через минуту. Прочесывали в усадьбе каждый уголок. Нужно было понять. Какое заклятие.

По лицу жены Рон понял: ничего не нашли. Удивился еще раз. Сходу и не заметил, что у самого окна забилась в угол Нарцисса. Не видел её с того самого дня. По-прежнему застегнутая до самой верхней пуговки в элегантный черный жакет, высокая, худая. Одной рукой мадам Малфой опиралась на подоконник. Рука сильно дрожала.

Не заметил, как зашел Гарри. Даже когда тот положил руку ему на плечо, осторожно отодвинул. Скорпиус сразу рванул навстречу: «Мистер Поттер!». Гарри мгновенно подхватил мальчика на руки.

— Скорпиус, скажи, а мама давно такая? — Рон с удивлением понял, что Астория не шевельнулась за всё это время, ни разу не перевела взгляда с невидимой точки на полу. Нежные каштановые волосы выбились из прически. Никогда, никогда он не видел эту тонкую, красивую женщину такой безликой.

— Она меня не узнала, — только и шепнул ребенок и затих на руках у Гарри. Гермиона мягко перехватила его.

«Узнаю этот взгляд! — подумал Уизли. — Так отличница Гермиона Грейнджер смотрела на «избранного» ровно за минуту до того, как тот откалывал какой-нибудь новый номер. Вот точно так же они смотрели друг на друга в палате больничного крыла на третьем курсе. Он тогда полчаса голосил, пока они не объяснили, чего это ржут, как подрезанные над его вопросом: «Почему они торчат у двери, если только что стояли у его кровати». Вечно у них какие-то секреты».

— Скорпиус, — голос Гермионы спокоен и строг, — ты не мог бы проводить меня в буфет? Вы ведь еще не ели? — тот удивленно уставился на нее. Рон вздохнул и добавил: — Пойдем, парень. Роза и Анита сейчас зальют слезами и без того унылый коридор. Я встретил старого знакомого, профессора Локонса. Знаешь про такого? — мальчик доверчиво вложил свою руку в ладонь Рона. — Я тебя познакомлю. Мы с мистером Поттером... дядей Гарри однажды наставили на него палочки и... собственно, с этого началась одна история. Папа рассказывал её тебе? Было... эээ... очень интересно. Какое-то время.

Когда за Роном и Скорпиусом закрылась дверь, Гарри навел палочку на Асторию. Та не шевельнулась. Зато Нарцисса выступила из угла. При свете дня стало особенно заметно, как она высохла за последние годы. Почти восковая бледность разливалась по её лицу. «Зачем ты здесь, мальчик Поттер?». «Я пришел к другу» — жестко ответил Гарри и осторожно отодвинул мадам. Рука с палочкой снова медленно поднялась в сторону Астории.

Губы главы мракоборцев не дрогнули, лишь секундная судорога дернула шрам. Женщина вдруг всхлипнула, дернулась и обмякла на руках целителей и Гермионы. Что-то мелькнуло на лице Нарциссы, её тело вдруг забила крупная дрожь, она отступила к окну, подняла руки и зарыдала. В двух шагах от нее в истерике забилась Астория. Люди в палате отводили глаза друг от друга.

— Нарцисса, — робко начал Поттер, — это был Люциус?

— Я не видела, — мотала та головой, — я не видела. Не видела. Когда я зашла, Драко лежал на полу... — воспоминание заставило её забиться сильнее. Гермиона в отчаянии попыталась прижать пожилую женщину к себе. Нарцисса то приникала к ней, то отчаянно отталкивала от себя. Вбежавшая Джинни утирала слезы с лица Астории, что-то шептала, приглаживала волосы. Гарри устало обменялся взглядами с Сепсисом.

— Астория, дорогая. Мне нужно, нам нужно знать, какое это было заклятие. Нет ничего зазорного в том...

— Он так не считал! — Астория почти выкрикнула это.

— Кто он?

— Драко, — голос внезапно упал до шепота.

— Драко?

— Я пришла в комнату на шум. Они так кричали. Я испугалась. Вскрикнула. Драко обернулся ко мне... — Джинни не успевала стирать слезы с побелевших скул подруги. — Последнее, что я помню — Драко падает. Он в крови. Но успевает...

— Наложить на тебя заклятие Забвения, — голос Поттера внезапно осип и «состарился». — Не успевал. Перестарался. Ох, Драко!

— Он пришел в себя!

К кровати со всех сторон рванули люди.

* * *

Прошла неделя. Драко медленно шел на поправку. Словно неохотно. Почти все время спал, отвернувшись от мира к стене. Из посетителей тихо радовался лишь жене, сыну и Джинни.

Джинни дипломатично уговорила Асторию и Нарциссу перебраться в дом на площади Гриммо. Отсюда до больницы было ближе всего, да и Нарцисса, часами расхаживая между портретов, здесь успокаивалась. К тому же, пока не нашли Люциуса, возвращаться в Усадьбу Малфоев было нецелесообразно.

Гарри, которого, наоборот, старый дом угнетал, появлялся редко, оставляя Астории и Нарциссе цветы и записки через Кикимера или Джинни. Дети вернулись в школу. Правды не обнаружили. Драко давать показания против отца наотрез отказался.

Никакие объединенные силы ада и маглов не могли его заставить повторить тот день. Ни письменно, ни по слогам. Ему повезло, что он не знал — целители и мракоборцы смогли вернуть Астории почти все воспоминания. Из них выяснили, что ссора началась из-за Скорпиуса. Что Люциус, который вернулся после недельной отлучки, был весел и пьян в тот день. Много шутил и пожелал поговорить с сыном.

Впервые за много лет. Близость разбилась вдребезги в тот день, когда Люциус впервые отправился в Азкабан. Его возвращение не улучшило отношений, а последующее окончательно отдалило.

Пусть он так и не научился не восхищаться извечной изворотливостью отца. Тем, что даже после приличного срока Люциус умудрился вывернуться, вернуть себе часть утраченного положения. Драко сам немало тому поспособствовал, добился, чтобы отец получил крохотную должность консультанта по международным вопросам в Министерстве. Он всегда поддавался былому обаянию сиятельного.

Правда, довольно быстро остыл... В тот день Люциус, долго считавший совместные вылазки сына с ненавистным Поттером некой хитрой уловкой, решил выговориться. Если честно, Драко было так глубоко всё равно, что тот считал, что поначалу он даже не принял всерьез такой попытки. Тем более, отец был явно навеселе. Немного скребло, что тот отмалчивался, у каких «старых друзей» так хорошо провел время, что впервые дернулся за разговором.

Они так мало общались после битвы за Хогвартс. Драко и Нарцисса регулярно выезжали навещать Люциуса в Азкабан, не упрекали, но и не одобряли его суды за «реабилитацию чести и достоинства». Единственное, что мирило Драко с этими нелепыми, унизительными процессами, это факт того, что Драко искренне полагал, будто блестящий, умный дипломат Малфой просто просчитался, промахнулся, дал себя увлечь Волан-Де-Морту. Драко на себе знал, какой силой обладал Темный Лорд.

Люциус же считал, что сын просто немного не в себе. Сдвинулся после всего. Это мирило старшего Малфоя с холодностью сына. Ведь он тоже хорошо знал, как именно Лорд воздействовал на своих слуг. Хорошо, что Драко всё же сделал карьеру. Сохранил Усадьбу и манеры. Вполне удачно женился. Девочка Гринграсс чистокровна, умна. Её семья была состоятельна и в свое время именно их поддержка обеспечила Драко продвижение по службе.

Вот только жил сын странно: тихо, уединенно. Словно в отместку отцу, он постарел, осунулся и замкнулся. Большую часть свободного времени проводил в библиотеке и с сыном. Мальчик, копия юного Драко, рос незнакомым, чувствительным и смешливым. Именно эта черта сводила Люциуса с ума. «Почему этот ребенок вечно ржёт, как лошадь!» — взрывался он, гадая, откуда у вечно нахмуренного Драко и строгой Астории такой шумный малый. Его возмущение натыкалось на холодность жены и сына. Молча они уводили ребенка в другое крыло дома. Вскоре так и стали жить: в разных частях усадьбы.

В доме из гостей бывали только Нотты, Гойлы да изредка Андромеда Тонкс. Люциус не знал, когда между сестрами вновь завязалась странная дружба. Невестка, чуть полноватая шатенка, так напоминавшая ему Беллатрису, скорее пугала, чем напрягала. Сестры подолгу молчали, много, молча, работали в саду. Молча пили вечерний чай, молча расходились по комнатам. Драко знал, что в этом молчании, они растворяют давнюю, только им ведомую боль. Но Люциус никогда не думал об этом.

Иногда Андромеда привозила с собой внука. «Волчонка Люпина» — ворчал Малфой-старший, но вслух такое говорить остерегался. Чаще Нарцисса уезжала к сестре. Правда, там старалась не попадаться на глаза Поттерам, Уизли, Невиллу, Полумне, Кингсли и многим другим, кто старался растить малыша Теда. А Тедди помалкивал, что сладости, которые иногда приносил ему в Хогвартс седой филин, присылала странная молчаливая тетка Нарцисса. Сестры тщательно не афишировали этого.

Сначала это, потом рождение внука, то, как Нарцисса «носилась» с этим ребенком, отдалило супругов. Люциус злился. День ото дня откладывал разговор о том, что мальчиком давно пора заняться серьезно. Его манеры безобразны, он дерзок, неподобающе чувствителен. Его дружба с мелким Поттером — насмешка, роковая насмешка судьбы. Если сын не намерен как-то здраво это использовать, то Скорпиусу пора объяснить к чему способна привести дружба с «осквернителями крови» Уизли и сыном Мальчика-Который-Испортил-Всё. Он не винит Поттера в смерти Темного Лорда, страшно признаться, но смерть последнего показалась Люциусу лучшим исходом из того ужаса, в котором они прожили тот последний год. Но этот выскочка безнадежен, недалек и настроен против любой нормальной жизни. Его место либо на помойке рядом с Уизли, либо среди его любимых маглов. Ребенок должен понимать это, иначе стоило ли выбирать в жены тихоню Гринграсс, беречь свою кровь, годами ждать реабилитации... Драко почувствовал, как начинает закипать.

Люциус продолжал: «Умно притворятся и делать вид, что сотрудничаешь с всеобщим героем. Но обклеивать стены родного дома фотографиями грязнокровных выродков, отказываться от места ловца непонятно из-за чего? Не выучить к тринадцати годам наизусть родословного древа своей семьи и заглядываться на девчонок неизвестного происхождения?!». Если Драко не объяснит ему этого, то он, Люциус, сам вобьет тростью элементарные вещи в тупую головенку внука! Драко показалось, что кто-то с силой ударил его прямо в открытый рот. Грубо, кулаком. Дыхание перехватило, в глазах потемнело.

— Никогда. Слышишь! Никогда не смей приближаться к моему ребенку! К матери. К Астории. Я верил тебе, впитывал все эти глупости, которые ты несешь. «Чистота крови», «манеры», «заразиться от магла»! Ты же имел всё! Ладно, Долохов, ладно, Снейп, ты-то зачем примкнул к Темному Лорду?! — слова со свистом рвались из горла, казалось, если он замолчит, то лопнет.

«Осторожнее» — неосторожно начал Люциус в ответ. — Вот именно! Осторожно! Ты ведь был так осторожен, мой скользкий отец. Я так гордился тобой: сильный, ироничный, стильный, властный! Не было никого сильнее и важнее тебя. Не было горя больше, чем-то досадить, не угодить.

Во всем — первый, для всех смелый, лишь тебе — тебе не было до меня никакого дела! — Драко перевел дыхание. — Я поздно это понял. Где ты был, когда Темный Лорд обрек меня на смерть? Когда он давал мне свое омерзительное задание? Где был хотя бы совет? Ты осторожно остался в стороне, понимая, что мне самому никогда не убить Дамблдора. Потом, когда этот «родной дом» стал местом пыток и убийств, что ты сделал? Что ты сделал, когда над твоим обеденным столом убивали моего учителя? Что ты сделал... — голос Драко взвился под потолок и замер, — в те вечера, когда твой любимый Лорд оттачивал на мне своё «искусство»? Ты даже не объяснил мне, почему я часами вижу перед глазами окровавленный труп матери, твой труп, свой труп, трупы сотни магов и маглов. Вижу, как мать и ты становитесь по моему приказу инферналами. Как мама медленно сгорает... по моему приказу.

Что я нищ, голоден. Что я раб! Голый, избитый раб в доме Уизли. В доме, где в отличие от тебя, людей волнует, кто я такой! Я, а не щит и герб над моей головой. Для Мальчика-Который-Всё испортил я — человек. Он никогда бы не позволил, чтобы его «друзья» тренировали на мне заклятие Круциатус! Не позволил бы, чтобы они плевали в спину моей... твоей жены!

Драко хотелось сказать, рассказать отцу, как долго он шел к нормальной жизни. Что после школы уехал работать в Дурмстранг, где его еще соглашались терпеть. Что годами стирал из головы воспоминание, как отец отворачивается от его криков, одними губами шепча: «Терпи! Нужно терпеть!». Он терпел, сколько мог. Больше у него нет сил и времени на это.

«Поттер мне друг. Насколько это возможно. Возможно меньше, чем хотелось бы мне. Меньше, чем Уизли, Лонгботтом, Лавгуд и многие другие. Но он добр ко мне и моему сыну. У Скорпиуса есть шанс, которого не было у меня. Выбирать в друзья любого, любого мага и магла. Если он захочет!».

Скрипнула дверь. Видимо, на шум их голосов зашла Астория, Драко дернулся к ней, заторопился. Запнулся за что-то... и мгновенно понял, что тело раздирает смертельное заклятие. В ярости брошенное в его спину... его отцом.

Он никогда не узнает, что спасло его в тот день. В ярости кроме заклятья Люциус швырнул флакон с древним проклятьем. Придись удар точнее, подкрепленное заклятием и силой Люциуса, оно не только обрекло бы Драко на ужасную смерть, но и разнесло бы половину дома. Возможно, Драко так хотелось в это верить, отец просто дрогнул. Возможно, был пьян и потому неточен. Возможно, жалость к невестке отвела руку...

Последним движением Драко попытался стереть Астории память. Жалея и спасая. Он так и не разобрался в себе: жену? Отца? Собственная память жгла изнутри, заставляла притворяться спящим, когда Гарри или Нарцисса приходили в палату. Больше всего ему хотелось, чтобы все ушли и оставили его здесь. Навсегда.

* * *

Скрипнула дверь. Рональд застыл в дверях. Такого гостя Драко явно не ожидал, а от неожиданности не успел притвориться.

— Привет, — Уизли потоптался у кровати. — Могу сесть? — Драко удивленно кивнул. Рон плюхнулся на стул напротив него. — Это тебе, — Протянул два огромных пакета с книгами и каким-то барахлом. — Мина... Гермиона собрала. Сказала, ты любишь читать. Еще там всякие вредилки из моего, нашего магазина. Ты ведь в нем не был? Был? Здорово, — они снова замолчали.

— Астория на площади Гриммо. В смысле, в доме у Поттеров. Это дом Блэйков. После смерти Сириуса он достался Гарри, но... Гарри не любит его. — Драко поперхнулся, наблюдая, как ярко пылает лицо Рона в двух шагах от него. Что он несет? — Там... Сириусу было плохо. Да и там давно никто не живет. Только Кикимер. Устроил музей. Отдраил всё до блеска, развесил плакаты «Поттер — Герой», «Сириус не подвел маму», «Блейки навсегда!». Умереть со смеху можно. Предлагал Гарри просто продать этот дом, но он упертый. Там висят эти, фотографии Мародеров. Родителей, Сириуса. Говорил ему: проще вырезать их вместе со стеной, чем отучить Кикимера вопить: «Свободный Кикимер приветствует хозяина Поттера и его чистокровных детей! Храни его Святой Реглиус! Кикимер любит повелителя Пенсии и всех его рыжих друзей». Твоя мама там. И жена, конечно.

Драко окончательно растерялся. Всё же в этих «рыжих» было что-то такое, что по силе не сравнится ни с какой магией. Они умеют удивлять, как никто другой. Например, в тот год, когда вечно падающий с метлы Рон вдруг на ровном месте преобразился. Или Джинни... как она догадалась, что Астория ни за что не захочет вернуться в пустую Усадьбу? Как же ей удалось убедить Нарциссу покинуть дом, который она не покидала в худшем положении? Тем временем Рон продолжал:

— Дети в школе. Уже ввязались в очередное дерьмо. Какой-то мальчишка с твоего факультета что-то ляпнул при Альбусе и Доне, какую-то глупость, — Рон сильно покраснел, вспомнив, с какой болью бордовая от гнева Роза выпалила: «Он сказал, что рано и поздно все Малфои и должны были так кончить. Перегрызть друг друга. Жаль, что дедушка папочку Скорпиуса не добил. Судя по общей деградации этой семьи, у Скорпиуса совсем не много шансов не сдохнуть от рук своего папаши».

— Они там это... Устроили погром буквально. Разъяренная Лили наслала летучемышиный сглаз сразу на десяток сизеринцев. Это у нее от мамочки, — Рон снова покраснел, осознав, что это Малфой точно помнит. — К сожалению, задела ненароком и собственного старосту. Да еще и кузена в придачу. Парни рванули просто в рукопашную, — Уизли вздохнул, — Дин и Хьюго в больничном крыле, больше с синяками. Альбус и Скорпиус наказаны. Да и не только они. Анита, Лили и Роза собрали для своих факультетов такое количество штрафных очков, что межфакультетское соревнование можно смело начинать с нуля. Как ты понимаешь, это не сильно понравилось факультетам. Да и Флитвику. Я думал, он порубит нас с Джинни в капусту. Объясняя, что именно мы упустили, воспитывая детей.

Это становилось всё занятнее.

— С нами была Астория. Она у тебя молодец. Если бы не она, мы бы Флитвику кое-что ответили. Знаешь, кажется, моя Гермиона, Джинни и Астория подружились. Хорошо, конечно... но, знаешь, плохо, когда бабы объединяются за спиной. Мина, она гениальная, — Святой Реглиус, кажется нет предела все новым и новым оттенкам красного на лице бывшего однокурсничка. Драко понял, что даже любуется парнем, который всегда ненавидел его, и, если честно, имел на это полное право. Что он делает здесь?

— Гарри тебе не рассказывал, он добился, чтобы в Хогвартсе повесили портрет Снейпа? Этот упрямец повесил копию у себя дома. Лет десять ждет, что тот придет в свой портрет. А того все нет и нет. Вернее, так думает Гарри. Знаешь, это ведь только для него секрет, что Северус давно прописался в его кабинете. С того дня, как Джинни привела туда детей. С Джеймсом сложнее. Тот скорее любимец Дамблдора. А вот Альбус и Лили — да. Те, представляешь, передают матери сообщения через Снейпа. Я чуть не лопнул, когда увидел, как он расшаркивается с Джинни: «Мисс Лили в порядке, миссис Поттер. Не говорите, что это я сказал, но обратите внимание, что у нее не всё хорошо. Нет, с учебой у маленькой мисс не может быть никаких проблем. Больше нет. Включите мозг, миссис Поттер, Вы всегда были умны. Я не имею право выдавать чужой секрет». С ума сойти!

— Зачем ты всё это рассказываешь мне? — Рон вздрогнул, когда долго хранивший молчание Малфой резко заговорил. Но продолжил.

— Знаешь, ты всегда был такой заносчивый. Гордый. Ухоженный. Нет, не думаю, что питал к тебе какую-то особую неприязнь. Так. Сначала по мелочи. Потом ты сам достал своими... — Рон вспыхнул и любая краска покинула его лицо, — да нет. Питал. Ты легко учился. Всегда был хорошо одет. Твой папочка доставал тебе влет сразу всё, что ты хотел. У тебя не было пятерых старших братьев. Иногда мне казалось, даже носи ты обноски, как я, ты бы носил их, как мне никогда не проносить парадной мантии. Столько лет... не то, чтобы я не верю или не помню. Мина и Гарри вечно напоминают, что ты не выдал нас тогда, в Усадьбе. Что ты никогда на самом деле не хотел нас убивать. Но... трудно верить, если твой брат убит. Друг до сих пор скрипит зубами во сне. На руке жены шрам, и родители вот уже двадцать лет пишут письма мертвому сыну. К тому же крепко злит, когда лучший друг проводит больше времени с тобой, чем уделяет времени мне.

В палате на время стихло всё. Рон сгорбился, но продолжил:

— Я ревновал. Злился. Легко оправдывал свои подозрения. Понимаешь, Гарри... он легковерный. Слишком добрый что ли... Во всем видит большее, лучшее. Прощает легче, чем дышит. Я предал его перед Кубком Огня, а он... он всё забыл, лишь я брякнул, что был ослом!. Я был ослом, Драко. Я никогда так не ненавидел тебя, как в тот день, когда моя дочь выбрала играть в квиддич за твою команду. Думал, это и есть твоя цель. Пробраться в мой дом, мой мир и всех нас перессорить.

— Ты волен думать, что хочешь. Мне...

— Потом понял. Вот я стеснялся своей бедности, стремился перещеголять братьев и друзей. И вот: у меня дом в Лондоне, дом в Оттери-Сент-Кэчпоул. Магазин сям, магазин там. Деньги, друзья, положение. А я... я злюсь, что у тебя... тоже всё есть. Ты по-прежнему богат, знатен, умен. Да еще и мой друг доверяет теперь не мне. То, что раньше было только моим, теперь тебе открыто. Дом, внимание моих близких, любовь друзей. Гарри вторую неделю сам не свой. Трет лоб так, словно там не старый шрам, а растет недюжинный рог. Делает вид, что не видит, как ты делаешь вид, что спишь, когда он бывает здесь.

Уизли почти скрутило, казалось еще чуть-чуть, и голос его упадет до шепота или сорвется на визг:

— Мне казалось, что ты засмеешь, не оценишь того, что я ценил в себе. Ведь достаток ничем не изменил привычек матери. В Норе никогда не будет идеального порядка, даже просто двух стульев одной модели. На каждое Рождество она... по дому носится армия рыжих внуков Уизли в фирменных моллиных джемперах. Мне казалось, ты лопнешь от смеха. Побрезгуешь приехать. Будешь говорить в Министерстве: «Теперь я понял, чем воняет от этих Уизли!»

Драко в изумлении понял, что Рональда не на шутку трясет. Он замахал руками, но однокашник, отдышавшись, продолжил:

— Твой мальчик так горевал... как Гарри когда-то. Как я когда-то, как все дети на Земле. Ты, едва придя в сознание, позвал его. Я смотрел, как вы близки. Однажды зашел проведать Розу и застал, как Скорп говорил с тобой. Рассказывал о друзьях. Ждал, сейчас ты с ним посмеешься, а ты говорил ему лишь о том, — Рон посмотрел Драко в глаза, — чтобы он не волновался. Что он ничем не сможет тебя подвести. Что он волен делать всё, что угодно, если останется верен себе и друзьям. Хоть бросить школу. Хоть стать сквибом. Хоть жениться на Альбусе. Я слышал, как хохочет твой сын. Слышал, как ему легко, хорошо и спокойно. Ему не нужно ничего скрывать. А моя девочка, как и мать не способная на ложь органически, моя девочка два года прятала от меня, кому пишет письма на каникулах. Как представлю, что она боялась, что я... я накажу её за дружбу с твоим сыном, мне хочется залезть на трубу и навсегда остаться там. Получается, я приучал свою дочь врать, мучил её только потому, что меня бесил бывший однокурсник?

Ошалевший Драко вытаращил глаза.

— Ты хороший отец, Драко. Хороший сын. Не смотри на меня так. Не крути головой. Не ты один знаешь, что такое бояться за близких. Что такое ошибаться. Однажды я бросил лучшего друга и любимую женщину одних, в разгар военных действий, только потому, что приревновал их друг к другу. Они смогли принять меня назад и простить. А я чуть не отправил старшего брата в Азкабан. Когда тот пьяный, едва не поднял в воздух дом, магазин и половину Косого переулка. Джордж не хотел, я знаю. Он держался, как мог, много лет. Но чем старше он, чем старше Фреда, застрявшего там, тем острее его боль. Чтобы Анджелина не ушла, не забрала детей у брата, солгал, будто это я. Думал, в этом мой долг перед ними. Теперь невестка не разговаривает со мной, а Джордж только сильнее пьет.

— Но твой брат не убивал людей! Не жертвовал собственной семьей, не пытался убить тебя! Кто, зная это, захочет иметь дело со мной?

— Я! Да, Малфой. Ты не можешь отвечать за него. Да и не должен. Помнишь, ты однажды уже пытался это сделать. Помнишь? Из этого ничего не вышло. Ты — не убийца, парень. Фиговый из тебя вышел Пожиратель Смерти. Ты для этого... слишком хороший, что ли.

Рон поднялся.

— Ты только это, не задирайся, и Гарри не мучь. Он сам не свой. От того, что ты нос воротишь. Всё понимает, но как подойти к тебе, чтобы на гордость твою не наступить, не знает. Не уверен, что буду испытывать дикую радость при виде тебя. Или не стану брюзжать, что мой лучший друг проводит с тобой больше часов, чем со мной, но я рад, что ты жив. Мне есть чему у тебя поучиться. Если кто-нибудь ляпнет при мне что-нибудь о тебе и твоем отце, я тоже начищу ему рожу. Не будь я отец своих детей! Ты знаешь, что Хьюго даже без палочки уложил троих слизеринцев. Они, правда, никогда не отличались особым умом...

Осознав, что снова брякнул что-то не то, Уизли торопливо пожал Малфою руку, попрощался и неуклюже исчез в дверном проеме. Драко поймал себя на том, что улыбается во весь рот. Таким его и застал Гарри. Жаль, но Малфой так никогда ему и не рассказал, о чем они говорили с Роном в тот день.