Добрый доктор (гет)

Рон тихо выдохнул и сцепил пальцы перед собой на гладкой столешнице, тщательно изучил свои руки, попытался рассмотреть все морщинки, царапины и заусенцы, потом поднял взгляд и посмотрел на Джинни в упор:

— Ты давно не заходила.

Джинни звонко рассмеялась, дёрнув изящной ножкой, одетой в белую лодочку и как будто назло ещё более непристойно развалилась в кресле:

— А ты и не звал, — проворковала она. — Что, братик, совсем не хотел меня видеть? Или расстроился, что я трахнула Гермиону? Ну так у вас с нею, кажется, всё уже позади…

Рон снова опустил взгляд на свои руки. Пожалуй, он совершенно не хотел видеть Джин. Да и обиделся из-за Мионы тоже, конечно. Иначе и быть не могло: они ещё имущество толком разделить не успели, а Джинни уже затащила её в постель. Немыслимо.

В его просторном бежевом кабинете; в кабинете с шёлковыми обоями, бальным паркетом, хрустальной люстрой, огромным окном; в кабинете, в котором из мебели всего-то и было что два старинных кресла да огромный дубовый стол — в этой обители классической строгости и болезненной чистоты Джинни смотрелась совсем неуместно. Яркая и вызывающая девушка с растрёпанными рыжими волосами, в таком коротком платье, что Рон мог различить даже цвет её трусиков — инфантильная и излишне эмоциональная, она казалась здесь чужой, но ощущала себя при этом на удивление органично.

— Что же ты, братик? Переживаешь? — пропела Джинни и облизала мягкие пухлые губы, повела обнажённым молочным плечиком, задорно разглядывая Рона из-под пушистых рыжих ресниц.

— Смею напомнить, мисс Уизли, что доктор здесь я, а не вы. А если вы пришли ради личной встречи, тогда вам следует дождаться окончания…

— Фуу, — громко выдохнула Джин, обрывая его речь, — какой ты скучный! Что, не понимаешь, наверно, почему она от тебя сбежала, а?

— Ко мне уже приходил мистер Снейп, всё разжевал, — зло выплюнул Рон.

— Ах, Снейп, — звонко повторила Джинни, мечтательно прикрывая глаза. — Вот это мужик! Всем мужикам мужик, скажу я тебе! Сколько ему теперь? Лет пятьдесят? Поди, до сих пор преподаёт свои зелья?

— Политика безопасности, конечно, запрещает нам разглашать личные данные клиентов, — завёл Рон давно вызубренную речь, но девушка только отмахнулась от него.

— Да и так ясно, что он там же сидит, этот слизеринский змей. Надо бы наведаться как-нибудь в Хогвартс, поздороваться что ли, — она подняла на Рона светло-ореховые глаза и цепко поймала его взгляд. — Глядишь, обратит на меня внимание этот чёртов Снейп.

Слова застряли у доктора в горле, его будто парализовало, снова навалилась тяжёлая изнуряющая боль в лёгких, снова сердце принялось разрываться на части, опять онемели кончики пальцев, и навалилась ватная тишина — Джинни смотрела на Рона задорно, радостно и открыто, но что-то ещё притаилось на самом дне её зрачков, какая-то завуалированная опасность. И Рон знал прекрасно — такую Джин нужно бояться сильнее, чем всех Гарри Поттеров и Северусов Снейпов вместе взятых. По радужке его сестры тёплым нежным медовым огнём растекалась опасность, как растекается виски по стенкам бокала в дешёвом баре. «Взболтать, но не смешивать, — подумал доктор отстранённо. — Смешать, но не взбалтывать».

— Только попробуй отвести глаза, — предупредила Джинни весело. — Тогда я выбью из тебя всю твою сноббскую спесь, и потом затолкаю её обратно прямо тебе в задницу.

Рон сглотнул, его тело отчаянно не хотело подчиняться ему, глаза покорно вглядывались в лицо сестры, из участника этой странной сцены он превратился вдруг в пассивного наблюдателя и ничего не мог поделать с этим. Больше всего ему хотелось встать да вышвырнуть заигравшуюся девчонку из своего кабинета, но его тело оставалось неподвижным, а взгляд покорно глядел на неё.

Джинни подняла левую руку к своему лицу и большим пальцем с нажимом провела по пухлой нижней губе, сминая её, тонкие брови слегка нахмурились, ноздри раздулись, и девушка медленно выпустила воздух через рот. Лукреция завистливо и понимающе глядела на неё с портрета: уж она-то проделывала такое со своим братом не раз. Красавица Лукреция Борджиа молчаливо одобряла и поддерживала каждое движение Джиневры Уизли.

Джин провела рукой по подбородку, по шее, скинула тонкую лямку платья с плеча и потянула лиф вниз, обнажая пухлую круглую аппетитную грудь с нежной вишенкой коричневатого соска, её ноги будто сами собой расползлись в стороны, платье задралось, совсем недвусмысленно демонстрируя розовые трусики.

— Что же, — выдохнула Джинни, добросовестно сжимая рукой свою грудь, — расскажи: заперта ли сейчас дверь в твоём кабинете?

— Нет, — выдохнул Рон потрясённо и казалось бы против своей воли, наблюдая между тем, как тонкие пальцы девушки скользят по складочкам на платье, мягко пробираясь к её бёдрам.

— Вот и хорошо! — пропела Джин. — Так весело: сюда в любой миг может кто-то зайти! Тогда тебя выгонят с работы, а меня отдадут на перевоспитание другому доктору. Или не отдадут, Луна договорится.

Её пальцы мягко накрыли трусики и прижали их к её лобку и клитору, хорошенько надавили, будто стремясь пролезть в девушку сквозь яркую розовую ткань, и неожиданно резко упорхнули наверх. На трусиках Джинни отчётливо вырисовывалось большое мокрое пятно.

— Видишь, братец? — жарко прошептала Вирджиния, поднесла свои пальцы к губам и с наслаждением мазнула по ним расслабленным розовым языком, будто пытаясь уловить свой собственный вкус. — Видишь, как сильно я хочу тебя?

— Вижу, — глухо ответил Рон, как заворожённый рассматривая мокрое пятно на её трусах. Сопротивляться доктор был уже не в силах, его личность медленно и неотвратимо растворялась в этом мокром пятне и в том, что было под ним.

— Вот так, — сказала Джинни, поднимаясь, обходя стол и подхватывая цепкими пальчиками подбородок Рона. — Ничего страшного, сестрёнка утешит тебя. Подумаешь, Гермиона! Я лучше, Ронни. Ты же знаешь, что я лучше? Ты это всегда знал.

Рон не успел утвердительно кивнуть, губы Джинни неожиданно жарко накрыли его губы, и её острый язычок настойчиво проник в покорный рот доктора Уизли.

— Я зайду к тебе сегодня, — сообщила Джинни, отступив на шаг. — Смотри, — она задрала платье ещё выше, подцепила резинку трусов и легко стянула их, подхватила, открыла выдвижной ящичек дубового стола и закинула трусики внутрь. Рыжие волосы на её лобке были заманчиво взъерошены. Девушка поспешно одёрнула платьице, прикрывая их обтягивающей тканью. — Так вот, Рон: ты работай, время ещё раннее, даже обед не наступил. Ты работай, а я пока пройдусь по городу, посижу в кафе, почитаю книжку на скамейке в парке, зайду в магазин, куплю бутылочку красного вина и яблок с апельсинами, а потом отправлюсь к тебе и сварю для тебя глинтвейн. Июнь — не время для глинтвейна, но уж очень я его люблю.

Рон встал, бережно протянул к ней свои руки, мягко сжал обнажённую грудь, осторожно пряча её под лифом платья, натянул лямочку на молочную кожу её плеча. Рон был гораздо выше Джинни, и не скажешь, что брат. Она на его фоне выглядела хрупкой и миниатюрной.

— И не вздумай дрочить! — добавила Джинни, подхватывая его руки и мягко целуя сначала правое, а затем левое запястье. — Донеси всю-всю свою сперму до дома, а вечером я её выпью до последнего глоточка. И начисто вылижу твой член. Будь хорошим мальчиком, Ронни.

Рон обречённо оперся о столешницу, как только за Джин закрылась дверь, выдвинул ящичек и достал её трусики. На мягкой розовой ткани темнело насквозь мокрое пятно.

— А чего ты хотел? — тихо сказал Рон в пустоту. — У тебя с самого начала не было ни единого шанса. Перед ней — ни единого шанса.

Доктор скомкал трусы, поднёс к лицу и уткнулся в них носом.

«Ни единого шанса», — весомо повторил он про себя и закрыл глаза.