Предел свободы. Часть вторая (джен)

Хогвартс, октябрь 1992 года.

За прошедшее с момента начала учебы время три факультета Хогвартса еще сильнее невзлюбили Гриффиндор. Пожалуй, в случае с Рэвенкло, «невзлюбили» было преувеличением. Но факт в том, что даже среди не слишком увлеченных школьной жизнью воронов факультет львов не пользовался популярностью.

Самое забавное, что причиной подобного отношения стал не кто иной, как Гилдерой Локхарт. За прошедший месяц преподаватель защиты от темных искусств показал себя более чем некомпетентным и менее чем адекватным.

И дело было даже не в том, что на первом занятии он выпустил из клетки стаю пикси. Второкурсники-гриффиндорцы не задумываясь атаковали, стоило лишь мелким бестиям начать устраивать разгром в классе. Когда профессор ЗОТИ вылез из-под стола, он наградил Гриффиндор аж пятьюдесятью баллами. Делившие с ними в этот день класс слизеринцы на их фоне выглядели не лучшим образом, за что они тут же поспешили отыграться, распуская слухи о невероятно жестоких грифах, безжалостно уничтоживших милых маленьких летучих мышек.

Недовольство других факультетов начало нарастать с того дня, как Локхарт решил обучать школьников, разыгрывая самые красочные на его взгляд эпизоды из книг.

Когда на одном из занятий преподаватель предложил Гарри сыграть роль оборотня, тот его просто проигнорировал, одарив равнодушным взглядом.

— Что ж... — растерялся Локхарт, — вижу, вы еще не готовы... Мистер Финниган? М-м... Нет? Мистер Томас?

В ответ он получал лишь одну реакцию. Но тут внезапно поднял руку Малфой.

— Да-да, Мистер Малфой? Вы желаете стать оборотнем? — спросил Локхарт.

Драко скривился от такой постановки вопроса, а затем высказал профессору то, что думал:

— Разве наш намек не очевиден? — растягивая слова, произнес Малфой.

Профессор ЗОТИ на несколько секунд задумался, а затем, вновь засверкав своей белоснежной улыбкой, направился в другую часть класса:

— Так, мистер Макмиллан, вы будете оборотнем, мистер Смит, вы — крестьянин. И без возражений! Гриффиндорцы сегодня не в настроении, но я понимаю, то происшествие с пикси вывело их из равновесия! О, да! Будучи героем, часто забываешь, какое воздействие на неподготовленных людей оказывают эти опасные твари!

Слух о произошедшем на уроке распространился по школе до конца дня. Примеру второкурсников последовали и остальные учащиеся красно-золотого факультета. Локхарт предпочел проблему игнорировать. Естественно, теперь роли всевозможной нечисти приходилось играть представителям других факультетов. Гриффиндорцы, будучи зрителями этих представлений, не могли удержаться от комментариев по поводу того, насколько тому или иному человеку удается роль заданного персонажа, и насколько она соответствует личным качествам. Возникали обиды. Не слишком смешные, но от того не менее обидные стишки Малфоя также не приводили к росту доброжелательности.

И в один прекрасный день все это вылилось в то, что к Гарри подошел Эрни Макмиллан, он же самый популярный йети на уроках Локхарта.

— Это несправедливо! — выпалил он, едва оказавшись в зоне слышимости.

Гарри повернулся, слегка поправил очки и произнес:

— Ты о чем?

— Вы, гриффиндорцы, считаете себя лучше других? Все участвуют в этих глупых постановках, но не вы! Так нечестно! — вещал Макмиллан.

— Так и вы откажитесь в них участвовать. В чем проблема? — удивленно пожал плечами Гарри.

— Нас отправят на отработки! — пылал возмущением хаффлпафец.

— Собственно, вот ты и ответил на свой вопрос, — равнодушно ответил Поттер и повернулся, чтобы уйти.

Макмиллан ухватил его за плечо и развернул лицом к себе.

— Вы тоже должны участвовать!

Гарри холодно смотрел на хаффлпафца, не произнося ни слова. Не прошло и минуты, как Макмиллан сам убрал руку и отступил назад.

— Я попытаюсь убедить профессора Локхарта изменить подход к преподаванию. Если получится, значит вам повезло. Нет, значит вы можете идти в задницу с такой справедливостью. Я не буду изображать здоровенную обезьяну-переростка, — Макмиллан покраснел. — И совет на будущее. Не смей больше меня так хватать. Будет лучше для твоего же блага. А сейчас мне пора.

Хаффлпафец еще долго смотрел ему вслед. И в его взгляде не было ни грамма доброжелательности.

Гарри действительно удалось убедить Локхарта изменить тематику уроков. К удивлению Поттера, тот с радостью внял совету, в ответ вывалив на гриффиндорца целую массу рекомендаций по завоеванию дешевой популярности.

Обдумав полученную информацию, Гарри признал её ценной. Только вот он не стремился к подобного рода известности.

Как бы то ни было, идиотские спектакли на уроках ЗОТИ ушли в прошлое. Для многих стало неожиданностью, когда Локхарт вместо описания собственных подвигов перешел к вопросам правоприменительной практики в отношении темных созданий. Эти знания были просто бесценны для тех, кто собирался связать свою жизнь с органами магического правопорядка. И вообще старшекурсники нашли такой подход интересным. Для остальных Локхарт стал этаким живым Биннсом, с тем отличием, что на его уроке спокойно поспать не получится.

И, по широко распространившейся версии Макмиллана, виноват был опять-таки Поттер.

* * *

Хогвартс, педагогический совет, октябрь 1992.

Совещание уже подходило к концу. Основной проблемой была дисциплина среди гриффиндорцев, которых решили просто наказывать за проступки, как и было условлено в начале года. Проблем, связанных с учебой, не было. И даже Локхарт удостоился похвалы от профессора Спраут за изменение методики преподавания. Снейп лишь многозначительно хмыкнул.

— И еще одно, — перешел к заключительному вопросу Альбус. — Мистер Филч на днях уведомил меня, что множество туалетных труб в мужских туалетах пришло в негодность. Более того, заметно ослабла каменная кладка возле самих раковин. Возможно, это очередная шутка близнецов Уизли, решивших наконец претворить в жизнь свою угрозу и добраться до хогвартских туалетов, — улыбался Альбус, вспоминая прошлогоднее письмо Молли Уизли. — Но, вместе с тем, такая шутка может нанести значительный урон замку. Я прошу вас присмотреться и выявить виновника. Естественно, он должен получить взыскание.

— Нет необходимости, — ровно произнес Северус Снейп. Остальные преподаватели буквально остолбенели. Чтобы хогвартский профессор зельеварения был против взысканий? Такое возможно только в одном случае — виновник слизеринец.

Снейп поспешил подтвердить общую догадку, заявив :

— Это Грегори Гойл. Пытается сварить скрепляющее зелье, но, видимо, постоянно путается с временем помешивания...

— И получает размягчающее зелье, которое затем сливает в раковины, — закончил Альбус Дамблдор. — Зачем же оно ему понадобилось?

— В последнее время Гойл всерьез увлечен рунами. Думаю, он считает магическое строительство одной из возможных карьерных перспектив.

— Бедный мальчик, — вклинилась сердобольная Спраут. — Он рано повзрослел, потеряв отца. Видимо, он понимает, что лишь на нем лежит ответственность за род. Северус, возможно, тебе стоит оказать ему поддержку?

— Не думаю, что это хорошая идея, — мотнул головой Снейп, — подобного рода ошибки исправит только опыт. А предоставлять ему лабораторию было бы крайне неосмотрительно.

— Он не слишком хорош в зельях? — спросил Альбус.

— Это еще мягко сказано, — криво усмехнулся профессор зельеварения.

— Но все же нужно предпринять какие-то меры, — резко заявила Макгонагал. — Это может угрожать безопасности замка.

— Нет, даже в ослабленном состоянии эту кладку не каждое взрывное возьмет. Нужно что-то более мощное, чтобы разломать эти камни, — покачал головой Альбус. — Давайте оставим все как есть. А на зимних каникулах, когда у профессора Снейпа будет время, мы просто зальем ослабленные места тем самым скрепляющим зельем. Не стоит подрывать у молодых желание найти свой путь.

На этом совещание преподавателей завершилось.

* * *

Хогвартс, октябрь 1992.

Несмотря на то, что Гарри Поттер выглядел непрошибаемым, его внутренне состояние лучше всего можно было описать словом растерянность. Он просто не знал, что делать. Признаки грядущего безумия просматривались все четче. Даже любимые руны больше не приносили удовлетворения. Он пытался зарыться в книги. Найти в загадочных символах защиту от проблем. Впрочем, ему удалось добиться значительных успехов в изучении рун. Он наконец-то понял, как с их помощью создавать заклинания. Требовалось чертить замкнутый рунный контур, а затем через точки силы наполнять его энергией. Всего полчаса кропотливого вычерчивания рун на пергаменте, наполнение рисунка силой, и он получил направленный строго на юг, руна этого направления лучше всего вписывалась в контур, тоненький луч света.

С помощью люмоса можно получить гораздо лучший результат, приложив гораздо меньше усилий. Да что там, усилия просто несравнимы. Тем не менее, Гарри радовало, что наконец-то ему удалось нащупать обходной путь в магию... более того, рунная магия позволяла выполнять заклинания, которые просто невозможно использовать с помощью палочки. В общем, у него определенно были поводы для радости.

Но, вместе с тем, Гарри Джеймс Поттер не был человеком, который неспособен смотреть в глаза реальности. Сначала лошади, которых не видел никто, кроме него. Но самое худшее было впереди. Он начал слышать голоса.

Вернее, голос. Эти короткие, шипящие слова. Голос хотел убивать... рвать на части. Было ощущение, словно хогвартские стены говорили с ним. Гарри научился держать безразличное выражение лица и, конечно же , никому об этом не рассказывал.

Чтобы отвлечься, Гарри старался проводить как можно больше времени в компании друзей. Состоявшийся матч по квиддичу позволил Поттеру хорошенько расслабиться. Игра была просто замечательной. Слаженность у обеих команд была на высоте. Гарри готов был признать, что Маркус Флинт и Оливер Вуд проделали огромную работу, но результат того стоил. К несчастью для слизеринского капитана, индивидуальное мастерство игроков гриффиндорской команды превосходило таковое у оппонентов. Это, в конечном итоге, определило исход игры.

Однако, по общему мнению второкурсников, Маклагген в качестве ловца совершенно не вписывался в команду. И хотя его летные навыки были заметно выше средних, снитч он поймал лишь чудом. Рон Уизли и Драко Малфой вслух сожалели о том, что пропустили отборочные испытания, и поклялись попробоваться на место ловца, как только Маклагген вылетит из команды. Вследствие этих признаний оба гриффиндорца ревниво поглядывали друг на друга на протяжении всей игры.

Сам Гарри по здравому размышлению решил, что изучение рунной магии, которая даст ему возможность, хоть и своеобразно, но творить магию, гораздо важнее спорта, каким бы привлекательным он ни был.

Следующая возможность разнообразить свою жизнь появилась в канун Хэллоуина. Гарри отговорил друзей пропускать пир, решив, что отвлекать друзей от праздника не стоит, хотя возможность поприсутствовать на очередной годовщине смерти сэра де Мимси достаточно интересна.

И вот, когда большинство школьников отправилось в Большой Зал, Гарри держал свой путь прямиком в подземелья.

Что можно сказать о празднике призраков? Там... атмосферно, вот пожалуй верное слово. Полупрозрачные тени в мрачном подземелье, дрожащий свет факелов, образующий причудливые тени, и замогильный холод от присутствия более полусотни призраков в одном помещении. Мрачная, заунывная музыка совсем не прибавляла бодрости.

Кроме того, еды для живых на этом празднике смерти предусмотрено не было, за что Ник долго и многословно извинялся.

Гарри старался держаться спокойно, хотя атмосфера праздника все же давила на него. Он вежливо раскланивался с тенями давно умерших людей и вежливо отказывался от стухшей не одну неделю назад пищи.

В конце концов, после разговора с председателем клуба безголовых всадников, который в очередной раз отказался принять гриффиндорское приведение в их организацию, Поттер покинул подземелье.

По дороге он вновь услышал голос: «Я хочу разорвать их... убить... дай же мне отведать их плоть...»

Гарри схватился за голову и помчался в сторону башни своего факультета. Уже находясь в северном крыле замка, Гарри услышал еще один голос... но это не было безумием. Поттер опознал профессора Локхарта.

Гарри осторожно, стараясь не шуметь, подкрался к приоткрытой двери неиспользуемого класса. То, что он увидел там, было... странно. Локхарт словно играл в театре сразу двух актеров, он ходил из стороны в сторону, указывал пальцем в невидимого собеседника. Он, постоянно меняя голоса, продолжал этот невероятно странный диалог с самим собой.

Внезапно дверь, которую придерживал Гарри, чуть подалась вперед и, сопровождаемый ужасным скрипом, гриффиндорец влетел в комнату.

Локхарт остановился и ошеломленно уставился на Гарри.

— Ты все слышал?

Поттер непонимающе уставился на профессора ЗОТИ.

— Ну конечно, ты ведь умный мальчик... ты уже понял, что я болен... да... Ты понял, что я не мог написать эти книги...

Гарри со страхом смотрел на Локхарта, который был явно не в себе. Но все же он собрался с духом и достаточно твердым голосом произнес:

— Я никому не скажу...

Локхарт сделал оборот на каблуках и, как бы продолжая разговаривать с самим собой, пробормотал:

— Конечно... конечно расскажешь... ложь, повсюду одна ложь... иногда я думаю, что это именно тот материал, из которого сплетены полотна человеческих судеб... Впрочем, довольно. Ты ведь понимаешь, Гарри, что я не могу допустить, чтобы ты разболтал мой маленький секрет... мне придется...

Гарри часто смотрел с кузеном фильмы: ужасы, боевики и фентези. И он твердо усвоил, что если злодей пускается в длительные разглагольствования о своих планах, то именно в этот момент герой должен действовать. Поттер не считал себя героем боевика, но текущий момент он понял совершенно правильно. Не успел Локхарт закончить свою торжественную речь, как заклинание Гарри швырнуло профессора в стену.

Поттер осмотрелся вокруг. Профессор явственно был без сознания, на его голове виднелась кровь... Гарри подошел, чтобы убедиться, не убил ли он очередного профессора ЗОТИ, а то ведь если так и дальше пойдет... Внезапно, Локхарт резко открыл глаза и, не медля ни секунды, направил зажатую в руках палочку в сторону гриффиндорца, произнеся всего одно слово:

— Обливиэйт!

* * *

Гарри проснулся от того, что кто-то немилосердно его расталкивал. С трудом открыв глаза, он заметил, что несколько человек столпились вокруг его... дивана? Видимо, не он один пребывал в недоумении. Гермиона с возмущением в голосе спросила:

— Гарри! Ты что, спал в гостиной? Почему от тебя пахнет алкоголем?

— Я... не помню... — с трудом вымолвил Поттер.

— Ого! Видимо, привидения устраивают отвязные вечеринки! — воскликнул то ли Фред, то ли Джордж Уизли.

— Нужно будет как-нибудь заглянуть к ним, а то иногда создается ощущение, что именно у нас, живых, здесь скука смертная, — поддержал его близнец.

— Давай, вставай и в душ! — начал тормошить его Рон. — Завтрак начнется через десять минут.

На завтрак они все-таки опоздали. Рон, Драко и Симус решили подождать своего однокурсника, чтобы из первых рук услышать несомненно захватывающую историю. Дин и Невилл отправились завтракать, справедливо полагая, что друзья так или иначе перескажут им услышанное.

Чтобы сократить путь, Рон предложил срезать и добраться до Большого зала через один из малоиспользуемых коридоров. Близнецы говорили, что оттуда можно спуститься по лестнице, которая более-менее стабильно позволяет добраться до первого этажа. Ребята согласились, и Гарри, все еще плохо соображая, последовал вслед за остальными.

Первым неладное заметил Симус, огласивший коридор возгласом:

— Твою ж мать!

Гарри протиснулся вперед и увидел лежащего рядом с доспехами второкурсника в форме барсучьего факультета, кажется, его звали Эммет, или как-то так. Поттер не особо хорошо знал хаффлпафцев.

— Нужно нащупать пульс, — подал здравую идею Симус.

Гарри, не задумываясь, отправился к телу. Он наклонился над ним и приложил пальцы к шее хаффлпафца. Пульс не прощупывался.

Словно подгадав момент, в коридоре появилась компания факультетских товарищей этого второкурсника. Впереди шли трое старшекурсников во главе со старостой Седриком Диггори. За ними следовали второкурсники — Джастин Финч-Флетчли, Захария Смит и, конечно же, Эрни Макмиллан. Последний сразу же указал пальцем на Гарри:

— Это он! Я знал, что Эммет пропал из-за него, — торжествующе и несколько пафосно воскликнул хаффлпафец.

Эрни, как и большинство присутствовавших хаффлпафцев, был чистокровным, и вряд ли бы понял сравнение с инквизитором, которого он в данный момент очень напоминал.

— Что здесь произошло? — потребовал ответа Диггори.

— Гарри пытается нащупать пульс... — коротко проинформировал Симус.

— Это какой-то ритуал? Вы пытаетесь похитить его душу?

— Что за бред... — Рон не знал, что такое пульс, но понимал, что хаффлпафец несет полную ерунду.

— Минус пять баллов с Гриффиндора, Уизли, — жестко оборвал его Диггори. — Я здесь староста.

— Прямо как твой братец, Рон, — развеселился Малфой.

Драко действительно обладал качествами, которые поощрял сэр Годрик. Более того, за прошедший год он умудрился развить их настолько, что если бы он надел Распределяющую Шляпу сейчас, она без колебаний отправила бы его в Гриффиндор. Однако, были в нем и недостатки, присущие как раз гриффиндорцам. Драко отличался бесшабашностью и не видел границ, которые не стоит переходить. Вот и сейчас он не понял, что обстановка, мягко говоря, не располагает к шуткам.

Его однокурсник Рон также был невоздержан на язык. Но здесь причиной, скорее, была недостаточная сообразительность.

— Мой брат не какой-то там смазливый Диггори! — искренне возмутился он. Рон не знал, кому и что следует говорить.

— Да эта мелкота совсем страх потеряла, — возмутился один из старшекурсников, пришедших с Диггори.

— А что это за надпись? — спас ситуацию Джастин.

Все присутствовавшие столпились возле стены, у которой лежало тело хаффлпафца.

— Люмос! — произнес Диггори. И все присутствовавшие смогли разглядеть сделанную неровным почерком небольшую надпись на стене:

Я выбираюсь из глубин, пока лишь жертвой стал один...