Предел свободы. Часть вторая (джен)

Июль 1992 года.

— Лет ит биии... лет ит бииии... — пьяным голосом выводил Вернон Дурсль.

— Дадли, напомни, зачем мы здесь, — ровно произнес Гарри и отхлебнул колу из стакана.

— Мы празднуем избрание папы... на пост, эээ... — ответил Дадли, пытаясь одновременно прожевать кусок стейка и вспомнить формулировку, почему они с друзьями и знакомыми Вернона должны сидеть в караоке-ресторане, проклинать консерваторов и воздавать похвалы самому Дурслю-старшему.

— Главы муниципального совета... да, да. Уже не раз слышал, — раздраженно отмахнулся Гарри. — Меня все еще мучает вопрос, как он умудрился это провернуть... Но зачем здесь мы, а?

— Папа сказал, что хочет показать нам, как должны праздновать победу настоящие мужчины, — пожал плечами кузен.

— Супер, — произнес Гарри, глядя, как дяде Вернону начали подпевать несколько его друзей.

В зал начали закатывать тележку, на которой везли просто огромных размеров торт.

— Так, мальчики. Пора домой, а не то Петунья будет волноваться, — сказал подошедший сзади Джим.

Они быстро собрались и отправились на выход. Джим залез на переднее сиденье и, посмотрев в зеркало заднего вида, поправил очки. Машина тронулась в путь, а Гарри и Дадли на заднем сидении продолжили прерванный разговор:

— Ты тоже это видел? — спокойно спросил Гарри.

— Да, — насупился Дадли, — и кино я тоже смотрю. Догадываюсь, что там...

— Или кто там... — все так же ровно продолжил тему Поттер.

— Хватит! — повысил голос кузен.

Джим глянул в зеркало, чтобы убедиться, все ли в порядке.

Когда они уже подъезжали к дому, Гарри, ни к кому не обращаясь, сказал:

— Лучше бы тете Петунье об этом не знать.

Дадли лишь еще больше насупился и сильно засопел.

* * *

Летние каникулы проходили хорошо, Гарри продолжал совершенствовать свои познания в рунах и возможности их применения, тренировался со своей второй палочкой, все так же делая упор на скорости и точности заклинаний.

Однажды мистер Смит даже позвонил дяде Вернону, сообщив, что, судя по звукам, Гарри занимается в гараже не научной работой, а устраивает там черт знает что. Дядя сделал Гарри внушение, и занятия пришлось прекратить. В итоге оставались только руны, магическая история и углубленное изучение трансфигурации. Домашние задания, кроме трансфигурации и гербологии, Гарри решил просто не выполнять, все равно толку не будет. И если обстановка в школе останется прежней, о баллах факультета можно будет просто забыть.

Вот Гарри и занимался тем, что учился, да интенсивно обменивался письмами с друзьями и просто софакультетниками. В итоге к концу он обменялся письмами со всеми без исключения членами факультета, и, судя по всему, не только он вел столь активную переписку . Весь Гриффиндор внезапно озаботился налаживанием внутрифакультетских связей.

Разумеется, огромное количество сов не могло не привлечь внимания соседей. В итоге кончилось все тем, что дядя Вернон выбил из муниципалитета деньги на новый экологический проект и продавил введение штрафа в размере пятисот фунтов за убийство совы. Местные «зеленые» были просто в восторге.

Новости, которые он получал от однокурсников, были довольно интересными. Так, Драко писал, что отколол просто грандиозную шутку, подробности которой расскажет при встрече. Гарри подозревал, что клятвенные заверения Рона, что он еще доберется до Малфоя, были связаны как раз с шуткой последнего. Симус невнятно упоминал о каких-то проблемах со сверстниками из-за того, что его отец полицейский. Письма Гермионы Грейнджер больше напоминали список литературы к научной работе, но между рассуждениями о том, что она уже прочитала и еще только собирается прочесть, попадались и вполне жизненные истории. Так, она писала, что встретила в Лондоне Дина Томаса, который, словно герой в детской сказке, появился в тот самый момент, когда несколько одноклассников, которых она также умудрилась встретить в этот день, принялись по старой памяти высмеивать её.

Поначалу Гермиона была рада, что Дин вступился за нее, но когда один из её бывших одноклассников начал сыпать язвительными комментариями по поводу фанатского шарфа Томаса...

В общем, она была крайне недовольна тем фактом, что её родителям позвонили из полиции и попросили забрать дочь, которая была как-то связана с дракой, а участвовала она или нет, было уже не так важно.

Невилл рассказывал о своих достижениях в гербологии, и Гарри читал замечания однокурсника очень и очень внимательно, помня, что уже не один раз эти знания спасали ему жизнь.

А еще он каждое утро получал ежедневный Пророк. Наверное, не стоило удивляться, но Гарри не смог сдержать возгласа изумления, когда увидел другой экземпляр в руках его дяди.

Только сейчас Поттер смог оценить масштаб последствий их манифеста. Он знал, исходя из прочитанных книг, да и из личного опыта, что гриффиндорцы — это люди, которым жизненно необходимо идти вслед за знаменем. Им необходима цель, ради которой нужно преодолевать препятствия и достигать, несмотря ни на что. Лишившись цели, такие люди превращаются... непонятно, во что... Их жизнь лишается смысла.

* * *

Итак, множество выходцев из Гриффиндора увидели дело, за которое стоит сражаться. Ледяной душ из статей и выступлений, который, как подозревал Гарри, был инициирован самим директором Дамблдором, склонил общественное мнение на сторону противников манифеста. Поттер удивлялся, неужели директор, который и сам когда-то был выпускником Гриффиндора, и правда думал, что такое количество объединенных общей идеей отступятся из-за мнения толпы?

Сторонники манифеста в Визенгамоте, находясь в абсолютном меньшинстве, не переставали саботировать каждое заседание. Тибериус Огден уподобился римскому сенатору Катону-старшему, умудряясь, независимо от повестки дня, произносить речи в поддержку манифеста.

Несмотря на то, что Хогвартс был старейшим и престижнейшим учебным заведением Британии, в стране существовало еще несколько магических школ. И тем не менее, самые престижные места традиционно занимали выпускники именно этого, ставшего символом магической Британии, учебного заведения. К примеру, около трети личного состава силовых ведомств страны были выходцами из Гриффиндора. В руководстве этих ведомств ситуация была еще более показательной. Около шестидесяти процентов из них когда-то носили алые галстуки и герб с изображением льва на мантиях.

И все эти люди проявили настоящее, вошедшее в поговорки, гриффиндорское упрямство, заваливая Визенгамот и Министерство письмами в поддержку манифеста. Поначалу это не имело значения. Но когда спустя два месяца ситуация не успокоилась — выпускники Гриффиндора продолжали заваливать Визенгамот письмами, а те со стоическим упорством писали отписки — многие в верхах изрядно напряглись. Даже в свои лучшие годы Волдеморт не мог похвастаться большой поддержкой в силовых ведомствах, а здесь едва ли не треть, которые хотят, с точки зрения здравомыслящего политика, не пойми чего. Неизвестно, кто всем этим управляет и с кем следует вести переговоры. Впрочем, вскоре ответ на этот вопрос нашелся. Руфус Скримджер и Тибериус Огден воспользовались случаем и значительно укрепили свои позиции среди бывших гриффиндорцев

Ситуация начала приобретать характер политического кризиса. К всеобщему удивлению, выход нашел Корнелиус Фадж, который просто принудил «министерскую» часть Визенгамота пойти навстречу требованиям гриффиндорцев. Этого хватило, чтобы благодаря большому числу пожелавших остаться в стороне с минимальным перевесом признать манифест соответствующим старым законам и школьным правилам.

Окончательный вариант выглядел так: Визенгамот рекомендовал администрации Хогвартса разрешить восстановить «приемлемые» и не ущемляющие прав других учащихся традиции факультета, а именно автономию факультета внутри башни и выставление часовых на входе в гостиную. Отныне полномочия старост внутри башни были ограничены, кроме того, на территории факультета переставал действовать отбой. Если бы Дамблдор вздумал отказать, прикрываясь ограниченным влиянием Министерства на внутренние дела Хогвартса, то уничтожил бы свою репутацию среди гриффиндорцев. Это было недопустимо. В итоге Альбус, как верховный чародей Визенгамота, просто наложил на получившийся документ вето. Это решение было ничуть не лучше, но хотя бы позволяло сохранить лицо.

Итоги показались Гарри, который решил спросить у дяди его видение ситуации, удивительными. Корнелиус Фадж, совершивший поступок, который может стоить выборному лицу карьеры, ведь симпатии избирателей были не на стороне партии Гриффиндор, впервые с момента своего избрания стал реальной политической фигурой, а не пешкой в чужой игре. Теперь за Министром стояла реальная сила.

Благосклонное отношение силовых ведомств и поддержка рядовых сотрудников серьезно повысили влияние Фаджа. Он больше не был технической фигурой. Кроме того, образовалась пока не устоявшаяся партия Гриффиндорцев. Им еще предстояло найти точки соприкосновения, но было очевидно, что при желании они могут стать значительной силой в магическом мире. Люциус Малфой, сидя в своем мэноре, пытался отойти от шока, глядя, как какая-то марионетка невероятной прихотью судьбы сумела не только превратиться в игрока, но и щелкнуть по носу самого Дамблдора.

* * *

В конце июля Гарри получил письмо от Рона. Мальчик сообщал, что его родители предложили Гарри остаться у них до конца лета. Посовещавшись с дядей и тетей, они решили, что в этом нет ничего плохого, но оставаться на все лето все же не стоит, и лучше ограничиться парой недель. В итоге, после переписки с Роном определилась дата, когда Уизли прибудут забрать Гарри.

За день до прибытия Вернон отвел племянника во двор и начал разговор:

— Вот и пришла пора узнать, чего от тебя хотят.

Гарри напрягся.

— Да не переживай ты так, жизнь не такая, как показывают в детективах... Скорее всего, это что-то простое. И безотказное, да...

— Дядя Вернон... я понимаю, что вокруг меня творятся какие-то странные вещи... но я не совсем понимаю, зачем все это нужно.

Мужчина пожал плечами.

— Вот мы и узнаем. Я уже вычислил, кто присматривал за тобой все это время. Старуха Фигг переехала в дом напротив через три дня после твоего появления. Самое забавное, что и жила она до этого здесь же, в Литтл-Уиннинге, но немного южнее, на улице Вязов. Зачем кому-то бросать обжитое годами жилье, чтобы перебраться несколькими домами севернее?

— Нууу... — протянул Гарри, — может, у неё трубы текли постоянно... или еще что-нибудь этакое.

— Ничего подобного, — отрезал Вернон. — Дом в идеальном состоянии. Я проверял.

— И что теперь?

— Подергаю за ниточки. Посмотрю, что этот ваш директор предпримет в ответ.

— А... что будет с миссис Фигг? — набрался смелости Гарри.

— Не задавай неудобных вопросов и не получишь уклончивых ответов, — сказал Вернон и отправился в дом, оставив мальчика в задумчивости.

* * *

В субботу в полдень тетя Петунья, Гарри и Дадли стояли в гостиной, ожидая появления гостей, которые должны были прибыть через камин, временно подключенный знакомыми Артура Уизли к сети. Тетя с опаской поглядывала на камин, но буквально через минуту ее внимание переключилось на дядю Вернона. Он был одет в достопамятную фиолетовую мантию, украшенную звездами, как у Дамблдора. На голове его красовался такой же фиолетовый колпак.

То, что выглядело на худощавом директоре Хогвартса нелепо, на полноватом Верноне Дурсле смотрелось откровенно комично.

— Они скоро должны прибыть! — заявил дядя, не обращая внимания на ошарашенный взгляд жены.

И точно, в эту секунду камин заполнило облако сажи, и оттуда вышло рыжеволосое семейство. Можно сказать, что Артур Уизли был одет подобающе. На нем была белая сорочка и светло-синий пурпуэн, который даже каким-то образом сочетался с вполне современными голубыми джинсами.

— Приветствую вас, волшебное семейство Уизли! — завопил дядя.

Сказать, что все присутствующие были ошарашены, значит не сказать ничего. Тетя Петунья, судя по виду, испытывала желание провалиться под землю. Дадли просто открыл рот, а обычно хладнокровный Гарри готов был закрыть лицо руками от стыда. Надо сказать, реакция семейства Уизли была схожей. Рон в этот момент очень сильно напоминал Дадли. Близнецы ухмылялись. А миссис Уизли, видимо, обладала зачатками дара предвидения, или же слишком хорошо знала своего мужа, поскольку немедленно с нескрываемым ужасом обернулась в его сторону. Артура Уизли ничуть не смутило приветствие Вернона. Более того, он буквально расцвел. Судя по всему, именно так он представлял себе обычное поведение магглов. Он подошел к Дурслю-старшему и в лучших традициях советских вождей облобызал того в щеки, а затем смачно, по-брежневски, поцеловал того в губы.

После этого Артур, вскидывая руку в верх, громче, чем Вернон, завопил:

— Здравствуйте, семейство Дурслей!

А затем совершенно нормальным голосом обратился к Поттеру:

— Здравствуй, Гарри.

* * *

Затем, после обмена любезностями, стороны перешли к делу. Артур Уизли заверил Вернона, что за две недели с мальчиком в Норе ничего не случится. Надо сказать, что даже обсуждение этого вопроса заняло у них довольно много времени, поскольку мистер Уизли не переставал вертеть головой по сторонам и расспрашивать Дурсля-старшего о назначении тех или иных приборов. Он гордо заявил, что уже знаком с телезивером, и именно там он почерпнул столь экстравагантный способ приветствовать собеседника поцелуем в губы, хотя и признался, что находит это несколько неприличным.

Также он посетовал на отсутствие маггловского аналога изобретенного волшебниками в конце шестидесятых колдорадио. Он слышал, что в обычном мире оно довольно распространено. Вернон понимающе покивал, а затем сообщил, что сам поедет забирать Гарри, и обратно они доберутся обычным способом. Гарри видел легкое неодобрение на лице миссис Уизли, в то время как Артур Уизли был в полном восторге. Вернон проводил гостей и Гарри до камина, где миссис Уизли пояснила для мальчика принцип действия каминной сети. Дурсль-старший тоже слушал очень внимательно.

Затем они по очереди отправились в Нору. Если бы кто-нибудь в этот момент вел слежку за гостиной Вернона Дурсля, его взору предстала бы поистине странная картина. Хозяин дома в костюме волшебника пожимает руку старомодно одетому рыжеволосому мужчине, который после этого исчезает в камине.

Но никакой слежки не было. Вернон вел свои дела очень аккуратно и до сих пор умудрился не попасть под пристальный взор правоохранительных органов. Ну а постоянному резиденту из магического мира было не до этого.

* * *

Арабелла Фигг заподозрила неладное довольно давно. Буквально через неделю после того, как с её помощью семейство Дурслей было отправлено в указанное Дамблдором место, к ней заявились молодчики, утверждавшие, что ищут утечку газа. Тогда она еще не думала ничего такого, ведь утечка газа — не шутки. Здоровенный блондин остался опрашивать её, не чувствовала ли она где-нибудь запах газа, тогда как второй, в очках, отправился проверять трубы. В итоге выяснилось, что утечки нет. Они извинились за доставленное беспокойство и ушли.

Затем началось странное. Водопроводчики, электрики и прочие работники коммунальных служб начали появляться в её доме ежемесячно. Это было старнно... и настораживающе. Никогда раньше такого еще не случалось, и Арабелла Фигг не могла понять, в чем подвох, но чувствовала, что все это неспроста.

В общем, когда Альбус прислал ей письмо и порекомендовал уехать из города, она восприняла это даже с облегчением. Дамблдор заверил её, что о спасителе магического мира позаботятся другие люди.

Она решила уехать, не привлекая к себе внимания. Переезд был запланирован на пятое августа, и Фигг уже начала собирать вещи.

В тот вечер Арабелла отправилась за кормом для своих любимых кошек. Она заметила автомобиль еще издали, но водитель, завидев старушку, решил ее пропустить.

Она была уже на середине перехода, когда стоящий недалеко автомобиль внезапно взревел двигателем и понесся прямо на нее.

Впоследствии работавшие на месте полицейские считали, что у старушки не было шансов, и с небывалым рвением принялись искать подонка, сбившего ее и скрывшегося с места преступления. Происшествие шокировало жителей тихого, мирного городка. Новый глава муниципального совета Вернон Дурсль даже объявил награду за любую информацию о преступнике. Но его так и не нашли. Сожженная машина была найдена через два дня. Полиция посчитала, что мерзавец избавился от улики.

Нора, июль-август 1992 года.

Дом семейства Уизли, несмотря на то, что с виду представлял из себя несколько сложенных друг на друга сараев, оказался на удивление уютным. Было видно, что семья жила небогато, но бережно относилось к тому, что имела.

Маленькая кухня, слегка запущенный сад, скрипучие лестницы и главная достопримечательность — часы, на стрелках которых были написаны имена членов семьи и их текущее состояние: дома, на работе, в пути и в опасности.

Все это производило довольно хорошее впечатление. Миссис Уизли казалась заботливой матерью, на взгляд Гарри чересчур заботливой, но ведь это не порок, так?

Мистер Уизли был чудаковатым и, кажется, слабо разбирался не только в магических дисциплинах, но и в горячо любимой, по его уверениям, жизни магглов. Но в остальном он был вполне безобидным.

Близнецы Уизли при всем своем потенциале не были готовы провернуть что-нибудь по-настоящему серьезное. Ну или же они мастерски притворялись. Перси большую часть время проводил в своей комнате, время от времени выходя на завтраки или пожаловаться родителям на то, что его отвлекают от учебы. В общем, Гарри еще раз утвердился в мысли, что старший из присутствовавших в Хогвартсе братьев Уизли либо очень любит учиться, либо, что вернее, до крайности честолюбив.

Мозаика не складывалась. Как подобные люди могли участвовать в заговоре против Гарри? Он чувствовал, что они относились к нему с неподдельной теплотой. Возможно, конечно, что вся его, а по большей части дядина, теория заговора надумана, и Рон просто идиот, навязчивая манера знакомства была вызвана недостатком воспитания, а тот факт, что Макгонагал захватила его с собой в Косой, мог быть просто совпадением, услугой семье её бывших учеников.

Но вместе с тем Гарри учился с Роном на одном курсе, более того, они вместе прошли через серьезные испытания, и у Поттера сложилось мнение, что его однокурсник, хоть и не хватает звезд с неба, полным идиотом все же не является. По сравнению с теми же слизеринскими гориллами, Креббом и Гойлом, младший Уизли словно бы находился на высшей ступени эволюции.

А значит все же что-то было здесь не так. И за всем этим внешним благолепием он упускал что-то важное.

Спустя три дня, множество игр в квиддич, правила которого ему объяснили Уизли, и бессчетное количество проигранных Рону партий в шахматы, Гарри наконец нашел недостающий кусочек мозаики.

Джинни Уизли, единственная дочь в семье, постоянно поглядывала в сторону Поттера, всякий раз при этом краснея. Но стоило ему появиться поблизости, она мгновенно испарялась в неизвестном направлении.

И вот однажды, пытаясь прояснить ситуацию, Гарри вызвал Рона на откровенный разговор. Они сидели в комнате, оформленной в цвета команды «Пушки Педдл», оклеенной многочисленными постерами той же команды. Очередная партия в шахматы уже подходила к концу, когда Поттер начал беседу:

— Слушай, приятель. Без обид, но... твоя сестра... ведет себя немного странно.

— Джинни в этом году отправляется в Хогвартс... Понимаешь, она очень волнуется, и... и... — торопливо начал Уизли. Его уши приобрели оттенок перезревшего томата.

Гарри вздохнул.

— Рон... Я настолько похож на ботаника, что один взгляд в мою сторону навевает мысли о школе?

— Ну, вообще-то, временами ты уделяшь книгам даже больше времени, чем Грейнджер, — хохотнул тот, но тут же посерьезнел. — Понимаешь, вся наша семья сражалась против Того-Кого-Нельзя-Называть, и если бы он победил... Мы все были бы мертвы. Вот мама и читала Джинни в детстве сказки про Мальчика-Который-Выжил... Ну а дальше, ты знаешь, все эти девчачьи штучки... Она говорила о тебе все лето. Мама запретила Фреду с Джорджем ее дразнить.

— Но ты не волнуйся! — горячо заверял его Рон. — Она станет постарше и все пройдет... Если она будет к тебе лезть, скажи мне, и я поговорю с ней.

Гарри чувствовал, что слова однокурсника искренни, и решил прояснить еще пару моментов:

— А тогда в Косой Аллее...

Рон не дал ему закончить. Он, как бы защищаясь, поднял руки:

— Да, сейчас я понимаю, что это выглядело по-идиотски. Но ты пойми. Десять лет о тебе не было известно ничего. А ведь я рос на тех же сказках, что и Джинни... Знаешь, много раз я представлял себя на твоем месте, что я знаменит... богат, — он обвел рукой вокруг, как бы демонстрируя обстановку в комнате, — и нашей семье не приходится экономить каждый кнат... Клянусь, я только хотел помочь тебе! Да и профессор Дамблдор сказал...

Лицо Гарри словно окаменело:

— Профессор Дамблдор сказал — что?

Лицо Рона покраснело.

— О том, что кто-то должен помочь Мальчику-Который-Выжил бороться с Тьмой... Кто не даст ему свернуть с правильного пути...

— И какой же путь директор считает правильным?

— Я не знаю, — мотнул головой Уизли, — профессор Дамблдор вообще много говорит... и не все я считаю правильным...

— Да? — удивился Гарри.

— Понимаешь, до поступления в школу все было просто... были гриффиндорцы и слизеринцы — темные маги. А потом с нами начал учиться Малфой. Представляешь, он оказался достоин!

Гарри молчал.

— А потом был Запретный лес... Ты знал, что я до смерти боюсь пауков? А, откуда тебе знать... В общем, когда паук прижал Симуса к дереву... я колебался... совсем недолго, клянусь! — Рон говорил все запальчивей. — А Малфой не раздумывал ни секунды. И когда мы несли его, я все думал, что было бы, успей я первым? Потом та поляна... Извини, Гарри, но я не скажу, что видел... После всего этого я как будто прозрел. Мне... видится теперь в другом свете....

— Решил перейти на темную сторону? — усмехнулся Гарри.

— Нет! — крикнул Рон.

— Эй, вы там, потише! — послышался недовольный голос Перси.

— Я просто подумал... Вот, Тот-Кого-Нельзя-Называть сказал — у них грязная кровь, и эта самая кровь полилась реками. Дамблдор вообще не говорит, почему одни темные, а другие, точно такие же — нет. Но камеры в Азкабане продолжают заполняться. И ты, Гарри... За что мы бьем слизеринцев... да по сути, за другой цвет галстука... С твоим появлением это стало чувствоваться очень отчетливо — есть мы, а есть они. Тот же Маклаген — настоящий урод... но... он как бы свой. А какой-нибудь неплохой парень из Слизерина... ну, должны же и там быть нормальные люди, так? Он чужой.

— Выходит, ты на моей стороне?

— Только если твои цели будут достойными... и если моя семья не выступит против, —покачал головой Рон.

— Понимаю.

* * *

После этого разговора Гарри старался как можно больше времени проводить вне Норы. Рон, видимо, ошарашенный собственной откровенностью, к удивлению миссис Уизли, принялся помогать матери по дому. Очевидно, он не хотел возвращаться к этому разговору.

За три дня до отъезда Гарри решил в очередной раз немного побыть в одиночестве и удалился на довольно приличное расстояние от Норы. Нельзя сказать, что он отправился любоваться пейзажами, поскольку вокруг в основном простирались бескрайние луга. Однако попадались и довольно интересные места. Гарри наткнулся на маленький пруд, скрытый небольшой, но густой чащей. Вода была кристально чистой, что показалось мальчику странным, ведь заболачивание закрытых водоемов происходит постоянно.

— Сейчас не самое подходящее время для охоты на нарглов, — послышался голос сзади.

Гарри мгновенно обернулся и обнаружил, что его палочка направлена на странного вида девочку. Первое, что он заметил — это её темно-синие глаза, которые будто глядели куда-то вдаль, прозревая неведомое. Затем взгляд зацепили серебристо-белые волосы и сережки в виде редисок. Весьма необычная девочка.

— Нарглов? — настороженно спросил Поттер и принялся посматривать по сторонам. Эти твари могли прятаться как в густых кронах деревьев, так и в незаметных на первый взгляд норах. Мало ли? После встречи с гигантскими пауками, которых, как оказалось, называли акромантулами, всевозможные магические создания не внушали ему оптимизма.

— Да, они живут на деревьях, — восторженно произнесла девочка.

— И... что они делают? — спросил Гарри, а затем, опомнившись, представился. — Я, кстати, Гарри Поттер.

— Я поняла, — скользнув взглядом по его шраму, спокойно ответила девочка, и он внезапно почувствовал себя ужасно глупо. — Я Луна Лавгуд. Мы с отцом пытаемся поймать хотя бы одного, чтобы потом изучить...

— Так... значит, ты здесь, чтобы попытаться поймать одного? — медленно произнес Гарри, опуская палочку.

Луна пожала плечами.

— Не знаю, я просто почувствовала, что должна сказать что-то важное.

— Ты знала, что я буду здесь? — встревоженно спросил Поттер.

— Нет. Я не знала, что здесь вообще кто-нибудь будет.

Внезапно поднялся легкий ветерок. Гарри с тревогой наблюдал, как тени от древесных крон сливаются в причудливые узоры на берегу пруда. Взгляд Луны затуманился.

— Ты вернешься. Но заплатишь страшную цену. Соберешь дары и она настигнет тебя.

— Что? О чем ты? — вскричал Гарри. Ему стало, мягко говоря, не по себе.

— А? — слегка рассеяно улыбнулась Луна. — Мне кажется, я видела наргла.

И помчалась куда-то сквозь кусты.

— Стой! Подожди! — бежал за ней Гарри.

Луна остановилась и немигающее смотрела на мальчика.

— Я хотел спросить... То, что ты сказала там, на поляне.

— Не спрашивай. Иногда на меня находит... я не знаю, что говорю.

— Не понимаю, — практически шептал Гарри, приближаясь к девочке.

— Я тоже, — она задорно улыбнулась, но затем посерьезнела и продолжила. — Но я чувствую, что ты сможешь понять. Совсем скоро.

— Мммм... Давай сменим тему? — предложил Гарри. — Почему я не видел тебя в Хогвартсе?

— Потому что я не учусь в Хогвартсе, — пожала плечами Луна, а затем пояснила: — Отправляюсь в школу в этом году.

— О, как думаешь, на каком факультете ты будешь учиться? — поддерживал беседу Поттер.

— Рэвенкло, — без тени сомнения ответила она.

— Тоже предчувствие?

— Да. К тому же, там училась моя мама...

Гарри не стал развивать тему, решив вместо этого задать другой вопрос.

— Ты знаешь, мне не дает покоя твоя фамилия... Лавгуд. Мне кажется, я уже её где-то слышал.

— Мой папа главный редактор журнала «Придира».

— Никогда о таком не слышал, — в замешательстве пробормотал Гарри.

* * *

Литтл-Уиннинг, Тисовая улица, дом №4.

Вернон как раз заканчивал завтрак, когда деликатный стук в дверь заставил его отложить чтение утренней газеты и отправиться проверить, кто же это там решил, что ходить в гости по утрам — мудрый поступок. Когда он открыл дверь, то очень удивился, увидев, что на пороге его дома стоит Альбус Дамблдор собственной персоной. Старый волшебник был одет в довольно вызывающий, но в общем-то привычный маггловский костюм, его борода была аккуратно заплетена в косичку.

— Здравствуйте, Вернон, вы позволите войти?

Дурсль посторонился.

— Разумеется, не стоять же нам на улице.

Альбус неторопливо проследовал на кухню.

— Я так понимаю, Петунья уже ушла на свои курсы?

— Да, ландшафтный дизайн. Вы следите за нами? — напряженно ответил Вернон.

Дамблдор без спроса сел за стол.

— Можно мне чаю? — Вернон отправился к плите.

— И, пожалуйста, побольше лимона.

Когда директор Хогвартса получил требуемое, он посмотрел на севшего за стол Вернона и сказал:

— Не думаю, что слежка за вашим домом является для вас сюрпризом. При вашем образе жизни следует всегда быть готовым к такому развитию событий. Признаюсь, я недооценил вас, Вернон. Впрочем, как и вы меня.

После небольшой паузы, Дамблдор непривычно жестко, глядя Дурслю старшему в глаза, спросил:

— Это вы убили миссис Фигг?

На кухне воцарилось тягостное молчание.

— Можете не отвечать, ваш амулет довольно неплох, но абсолютно бесполезен против мастера легиллименции, коим я, без ложной скромности, и являюсь.

Дамблдор неопределённо покачал головой.

— Какое самообладание... Она ведь собиралась уехать, вы знали? Впрочем, неважно. Я поражаюсь тому, что вы сделали. Если даже на брать в расчет моральную сторону вашего поступка, вы ведь прекрасно представляете, что нельзя просто взять и оказаться на вершине власти просто так... Нет, вы прекрасно понимали, что вам грозит опасность, но все равно решились разбудить спящего дракона... Зачем?.. А, кажется, понимаю. Вы не ожидали, что старый интриган явится лично, чтобы прояснить ситуацию. Так сказать, побоится сойтись лицом к лицу. Что ж, как я уже говорил, вы меня недооценили, — Дамблдор грустно улыбнулся. — Иногда не нужно лгать и притворяться, чтобы достичь своей цели. Люблю такие моменты.

Вернон хладнокровно молчал. Альбус встал со стула и направился к выходу. Уже покидая кухню, он добавил:

— Скажу так, мистер Дурсль. Слухи о моем всепрощении изрядно преувеличены. И даже не пытайтесь схватить нож... Нет, сейчас я не читаю ваши мысли, — возникла небольшая пауза, которую мгновеньем позже прервал Дамблдор. — Впечатляет, правда? Человеческий разум, вот где настоящая магия. Приятного дня.

С этими словами старый волшебник покинул дом номер четыре на Тисовой улице. Вернон Дурсль бросился к телефону.

* * *

Последовавшие за этим события не были для Вернона сюрпризом, но от этого они не стали более приятными. На следующий день в дверь его дома постучалась полиция. Его вежливо, не надевая наручники, сопроводили на допрос. Как оказалось, вчера вечером некий Джим Уайт составил в письмо, в котором признавался в преднамеренном убийстве Арабеллы Фигг по приказу Вернона Дурсля. После этого он облил собственную машину бензином, пристегнулся наручниками к рулю, а затем поджег её.

В его доме полицией было найдено несколько единиц незарегистрированного оружия. Копать стали серьезно.

Затем были бесконечные расспросы журналистов. Вернон отвечал, что все это провокация, и кто-то убил Уайта с тем, чтобы подставить его.

В конце дня он был совершенно измотан. Назойливые журналисты продолжали названивать по телефону. Дурсль совершил ошибку и теперь расплачивался за нее. Его предупредили. Но если старикашка думал, что это сможет его напугать... Впредь нужно быть осторожнее. И действовать тоньше. Что ж, мистер Дамблдор, следующий ход за мной.

* * *

Возвращение на Тисовую прошло совсем не так, как думал Гарри. В городке ходило множество слухов о причастности дяди Вернона к смерти миссис Фигг. Сам дядя просто отмахивался от слухов, а вот тете Петунье приходилось нелегко. Среди их сверстников эта тема не обсуждалось. По крайней мере, в присутствии Гарри или Дадли. Было уже несколько случаев, когда кузен отделал несколько наиболее разговорчивых ребят. Поттер видел, что Дадли очень задевало состояние матери, и он был готов сорваться на любого, кто произнесет хоть слово на запретную тему.

В общем, обстановка была не из лучших. Однако Гарри совсем не рвался в Хогвартс, понимая, что там окажется под опекой человека, который в крайне сжатые сроки способен устроить массу неприятностей кому угодно. А еще было немного жалко Джима. Вряд ли он был невинным человеком, но и сжигать себя заживо он не стал бы. В этом мальчик был уверен. А значит, ему помогли.

Между тем, летние каникулы стремительно подходили к концу. В связи с возможной слежкой полиции, дядя попросил Гарри присоединиться к семье кого-нибудь из однокурсников во время визита в Косую Аллею. Поттер долго перебирал возможные варианты и в конце концов остановился на семействе Грейнджер. Он написал Гермионе письмо, в котором изложил свою просьбу.

Вскоре он получил ответ, что Грейнджеры с радостью возьмутся присматривать за Гарри во время похода за школьными принадлежностями.

Дом Гилдероя Локхарта, Кент, август 1992.

Говорят, что ложь похожа на паутину, которая обволакивает все вокруг лжеца, а потом добирается и до него самого. Не многие догадываются, насколько гениальна такая аналогия. Дело в том, что за плетение паутины отвечают определенные органы — паутинные бородавки, которые располагаются, как правило, в задней части брюшка паука. И если стороннему человеку доведется увидеть чужую сеть из лжи, недомолвок и неувязок, то совестливому индивиду и правда может показаться, будто он обмазан дерьмом.

Гилдерой Локхарт уже давно не испытывал подобных ощущений, а те немногие, кто мог бы напомнить ему о поступках, что он совершил, уже давно были окутаны плотным коконом забвения. Нельзя построить паутину из лжи из ничего. По-настоящему искусная ложь всегда будет прочно привязана к нерушимым монолитам правды.

И сейчас он примерял перед зеркалом свой орден Мерлина третей степени, который, как ни странно, являлся одной из немногих оставшихся кусочков правды о настоящем Гилдерое.

Свое детство Локхарт-младший провел в графстве Кент, в доме своего отца, чистокровного волшебника в четвертом поколении. Локхарт-старший был суровым человеком, отставным аврором, и мечтал воспитать в своем сыне «настоящего волшебника», который может справиться с любой угрозой.

Мечтательный и склонный к искусству Гилдерой никак не походил на настоящего волшебника в представлении его отца. Мать всегда заступалась за своего сына, и в общем, не считая небольших трений, в их семье все было хорошо.

До той самой ночи. Сколько он ни обращался впоследствии к целителям, он не мог вспомнить событий той ночи.

Лишь темнота, волчий вой и истошные крики матери. На следующий день в стельку пьяный отец убил оборотня из соседней деревни. На фоне произошедшего бывшие коллеги просто замяли дело.

После тех событий жизнь Гилдероя уже никогда не была такой, как раньше. Он поклялся себе, что станет героем и навсегда избавит мир от зла и несправедливости. Но Гилдерой Локхарт никогда не имел склонности к героическим поступкам. Наверное, все так бы и забылось. Эта детская клятва. Наивный, возвышенный пафос. Но со временем тогда еще маленький Гилдерой начал замечать, что иногда его тянет совершать совершенно несвойственные ему поступки, как будто в его теле живет кто-то другой и постоянно борется за контроль над телом. В то время отец бывал в лучшем случае частично трезв. И в Локхарте начало зарождаться качество, ставшее одной из ключевых его личности — жажда внимания. Потом был Хогвартс. Школьная шляпа не могла решить, отправлять ли его на Гриффиндор или Рэвенкло, а затем, словно присмотревшись внимательнее, прошептала «бедный мальчик» и отправила его к воронам.

Видимо, шляпа была права, и годы в Рэвенкло стали одними из самых счастливых в его жизни.

С годами ситуация становилась хуже. Жажда внимания начала переходить в какие-то совсем нездоровые формы. Внутренние противоречия усилились еще больше. К четвертому курсу начались проблемы с магией. Именно тогда Гилдерой осознал, что сходит с ума. СОВ удалось сдать успешно. Но радость была недолгой — скончался Локхарт-старший.

Следующие пару лет будущий знаменитый писатель прожил у двоюродной сестры отца. С окончанием школы Гилдерой понял, что не готов к реальной жизни. К тому моменту его магические способности практически угасли, единственными заклинаниями, которые все еще получались, были обливиэйт и конфундус. Результаты ЖАБА были, мягко говоря, неудовлетворительными.

Локхарт попытался издать сборник стихов, однако успеха не имел. К счастью, родственница не оставила Гилдероя на произвол судьбы и, похлопотав за непутевого родственника, активно используя имя его отца, выбила ему место в академии Департамента магического правопорядка.

С трудом окончив академию, он начал свою карьеру в Департаменте. И, как ни странно, преуспел. Служба в отделе обливиаторов считается не самой трудной. Однако здесь Гилдерою не повезло. Его карьера — ее начало и пик совпали с разгаром террора Волдеморта. Модифицировать память уцелевшим жертвам круциатуса, осиротевшим детям... Локхарт делал свою работу качественно, не просто пытаясь оставить в памяти жертв немагическое объяснение произошедшей с ними трагедии, но и пытаясь убрать все леденящие душу подробности. Максимально смягчить происходящее. Богатое воображение, позволившее ему в дальнейшем стать известным писателем, здорово помогало в работе обливиатора. Свидетели, а чаще жертвы магии, получали невероятно подробные, детальные воспоминания. За всю карьеру у него не было случаев, когда маггл с модифицированной памятью начинал обращаться в прессу с заявлениями, что его похитили инопланетяне и промыли мозги.

Надо сказать, что ужасы войны постепенно подтачивали и без того не слишком крепкую психику Гилдероя. Таким образом, к тысяча девятьсот семьдесят девятому году, ставшему поворотным моментом в его жизни, Локхарт превратился из отличного обливиатора первого класса, в неуравновешенного и порой странного человека, работать с которым временами было просто опасно.

* * *

Англия, Ливерпуль 1979 год.

То время однозначно было очень тяжелым для министерства. Повсеместный бардак и некомпетентность усугублялась как саботажем любых действий агентами Волдеморта, так и повсеместными утечками информации.

Около пяти часов вечера дежурная тройка обливиаторов, в которую входил и Локхарт, отправилась на вызов второй категории. Устранение последствий магического нападения на гражданское немагическое население. Первая категория — катаклизмы магического происхождения, прорыв агрессивных магических созданий в густонаселенные города... В общем, то, чего, по счастью, еще ни разу не случалось. Из Департамента транспорта, который по совместительству отвечал еще и за каминную связь, поступило сообщение, что группа авроров уже задержала нападавших, и их команде остается только почистить следы.

Неизвестно, было ли это актом саботажа или разгильдяйством, но прибывшая на место тройка никак не ожидала быть атакованными в первые же секунды после появления.

Локхарта спасло чудо. Слепая удача. В тот день именно он мог оказаться на месте своих напарников и быть разорванным близким взрывом вместе с ними. Его лишь отбросило в сторону и немного контузило.

Лежа на земле он видел тела дежурной тройки авроров. Из команды обливиаторов уцелел лишь он. То, что когда-то было телами двух его коллег, разбросало по искореженной взрывом мостовой. Тройка оставшихся в живых после стычки с аврорами Пожирателей приближалась. Видимо, они обнаружили перемещение группы и запустили три взрывных заклятия в точку появления обливиаторов. Гилдерой не знал, что делать в такой ситуации, но его «второе я» требовало немедленных действий.

Первое заклятье забвения Локхарт запустил из положения лежа и, перекатившись, уклонился от какого-то темного проклятья, оставившего изрядную борозду на том месте, где он еще недавно лежал.

Впоследствии этот Пожиратель надолго поселился в отделении тяжелых магических травм в Сент-Мунго. Обливиэйт очистил его разум едва ли не до голых рефлексов.

На этом военное счастье служащего Департамента магического порядка закончилось. Более опытный Пожиратель с легкостью предугадал маневр обливиатора и поразил его заклятьем подвластия. Никто и никогда не мог бы подумать, что Гилдерой Локхарт способен побороть империо. Он и не мог. Как и не могла этого сделать любая из сторон его личности. Но подчинена была лишь одна.

Пожиратели неспешно приближались. Очевидно, они решили напоследок позабавиться с жертвой. В ходе жаркого спора победил более опытный Пожиратель, который вытащил из-под полы мантии длинный кинжал.

Рукоятью вперед он протянул его Локхарту. Тот послушно взял оружие и держал его на вытянутой руке.

Холодный разум выпускника Рэвенкло быстро просчитал ситуацию. Нужно им подыграть.

— Сними с себя кожу, — предвкушающе протянул старший.

Локхарт по-прежнему держал кинжал на вытянутой руке.

— Сопротивляется... — удивленно заметил другой Пожиратель, который, судя по голосу, был моложе.

— Да... чувствуется сила воли, ну ничего, и не таких ломали...

Оба Пожирателя подошли практически вплотную к безвольной, как им казалось, жертве.

Они стояли прямо перед ним, собираясь насладиться зрелищем. Локхарту невероятно повезло, что задуманный им план удался. Резким движением он резанул обоих Пожирателей. Старший, получив удар в горло, немедленно завалился на мостовую, захлебываясь кровью. Второй Пожиратель был пониже, и потому лезвие кинжала всего лишь оцарапало ему подбородок, за который тот немедленно схватился...

Впоследствии Гилдерой перенес этот бой в свою книгу о противостоянии с оборотнем. Читатель верил, что автор действительно наносил удар за ударом в сердце издыхающему противнику, который захлебывался стонами боли. Но никто и не догадывался, что в действительности противником писателя был не волосатый пожиратель овец в Македонии...

За эту операцию Локхарт получил орден Мерлина третей степени, окончательно разрушенную психику и почетное увольнение по состоянию здоровья. С того вызова вернулся живым лишь он и задержанный Пожиратель. Не выжили ни авроры, ни обливиаторы, ни слуги Темного Лорда. Что касается магглов, то к моменту прибытия команды они уже никому не могли бы рассказать о существовании магического мира, который ворвался и тут же оборвал их жизни.

* * *

С увольнением закончилась карьера Гилдероя и, как ему тогда казалось, вся жизнь. Он поселился в старом доме их семьи и начал, как когда-то его отец, беспробудно пить. Возможно именно это сходство с отцом в конечном итоге вернуло его к жизни. Когда ему удалось полностью осознать ситуацию, Гилдерой немедленно привел себя в порядок.

Война с Волдемортом складывалась не лучшим для Министерства образом, и бывший обливиатор решил... отправиться путешествовать. Он заложил свой дом гоблинам и отправился в путь.

Путешествие по Европе было непримечательным. Его болезнь тоже отступила на второй план. Как оказалось, ненадолго. Уже в Македонии, выслушивая похвальбу местного жителя, у которого он остановился на ночлег, о том, как он прославился на всю деревню, избавив их всех от оборотня, Гилдерой почувствовал страстное, нехарактерное для него желание оказаться на месте этого жителя. Совершить этот подвиг. Различные желания боролись в нем с такой силой, что бывший обливиатор даже впал в ступор. Однако Локхарт не зря заканчивал Рэвенкло. Достаточно быстро он убедил себя, что хочет не сражения с оборотнем, а славы от победы над оборотнем.

Память хозяина Гилдерой аккуратно стер во сне. Уже в соседней области он начал рассказывать историю о победе над оборотнем, подробности которой поведал ему словоохотливый македонец. Естественно, главным действующим лицом был он сам. Впоследствии книга об оборотнях стала самой популярной. Даже многие опытные авроры были готовы признать, что автор, хоть и многое приукрашивает, описал столкновение с оборотнем достоверно. Не так, как описывают это авторы, знающие об этих созданиях в лучшем случае из уроков ЗОТИ. Он описал их как человек, который действительно был в деле. Чувствовал приближение их клыков. Слышал их леденящий душу вой.

Именно эта книга стала фундаментом, на котором зиждилась популярность знаменитого борца с темными силами.

Ни одна живая душа не знала, что на самом деле Гилдерой Локхарт является охотником за славой. За чужой славой.

* * *

Дом Гилдероя Локхарта, Кент, август 1992.

Отставной обливиатор бросил последний взгляд на орден Мерлина, а затем убрал его в коробочку. У их подразделения не было формы. Ни повседневной, ни парадной. Они были одеты в более-менее стандартизованную под маггловские представления одежду. Единственным элементом, который хотя бы отдаленно походил на форму, были кожаные куртки с высоким воротником. Но на такую куртку орден не нацепишь, а с чем-нибудь другим надевать его Локхарт не собирался. Несмотря на давным-давно утраченные моральные ориентиры, он все еще гордился своей службой в Департаменте.

И никогда об этом не говорил. Он врал о своей учебе в Гриффиндоре, врал о своих подвигах. Но о реальных делах отчего-то никогда и никому не рассказывал.

Гилдерой еще раз взглянул на себя в зеркало и, оставшись довольным увиденным, отправился к столу, где его ждала груда неразобранных писем. Письма от поклонниц Локхарт мгновенно отмел в сторону, оставив для ознакомления лишь деловую почту. Среди прочих на его столе находились подтверждение о принятии на должность профессора ЗОТИ и письмо от издателя с требованием устроить презентацию новой книги.

Что ж, славу нужно поддерживать, ведь она столь недолговечна... особенно если краденая.

* * *

Косой переулок, август 1992.

Поход по магазинам с Грейнджерами вышел достаточно приятным. Гермиона изрядно удивилась его увлеченности рунами, но, к счастью, её собственная увлеченность новыми книгами по ЗОТИ не позволяла девочке глубоко лезть в его дела. Собственно, из-за этой увлеченности им пришлось торчать у магазина лишний час. Гриффиндорка очень хотела побывать на презентации новой книги и воочию увидеть автора, написавшего все книги, по которым они будут изучать ЗОТИ в этом году. Гарри не был в восторге от этой идеи, но, с другой стороны, против он тоже ничего не имел.

Через некоторое время к ним присоединилось и семейство Уизли. К неудовольствию Гарри, выяснилось что Гермиона и Рон заранее договорились устроить совместный поход по магазинам. Впрочем, этот момент едва ли можно было отнести к неприятным на фоне представления, которое устроил Локхарт. Казалось, он произносил слово «я» как минимум каждые десять секунд, что, однако, ничуть не смущало его фанатов. В основном женщин среднего возраста, к которым после недолгих размышлений Гарри причислил и миссис Уизли.

Самое неприятное произошло ближе к концу презентации. Случилось то, чего Гарри начал втайне опасаться, едва увидев знаменитого писателя.

— Мерлин! Да это же Гарри Поттер! — воскликнул Локхарт. Взгляды присутствующих мгновенно скрестились на мальчике. — Давай, поднимайся на подиум, у меня есть важное объявление!

Гарри огляделся по сторонам и увидел, что путь назад отрезан плотной толпой фанатов Локхарта.

— Простите, мне кажется, это не лучшая идея.

— Не нужно стесняться, мой мальчик! — воскликнул писатель, приближаясь к Гарри.

— Меня несколько смущает тот факт, что вы рассказываете про меня умершему сотни лет назад Мерлину.

— Что? — не понял Локхарт.

— А еще меня смущает цвет вашей мантии, ваша прическа и обращение «мой мальчик».

Весь зал, включая писателя, пребывал в замешательстве. Первыми опомнились журналисты. Слышались частые щелчки фотокамер, сопровождаемые вспышками. Потом пришел в себя Локхарт, натянувший самую обольстительную улыбку и молча продолживший свой путь в сторону Гарри.

Он подошел к мальчику практически вплотную .

— Дамы и господа, как вы видите, возникло небольшое недопонимание... — начал писатель, но был перебит Поттером, который едва ли не закричал на весь зал:

— Пошел нахер!

Локхарт остолбенел.

— Чтобы избежать дальнейшего непонимания, я решил прояснить свою позицию, — спокойно произнес Гарри и направился к выходу.

Определенно, сегодня он сделал первую полосу. Уже выходя на улицу, он услышал сбивчивое окончание речи Локхарта:

— ...Буду преподавать в школе чародейства и волшебства Хогвартс!

Кингс-Кросс, сентябрь 1992.

Встреча гриффиндорцев на станции вышла довольно приятной, ребята были рады видеть друг друга после продолжительных каникул. Даже Рон не стал набрасываться на Малфоя с кулаками, хотя и высказал ему все, что думает по поводу его дурацких шуточек.

Во время поисков свободного купе они перездоровались с большей частью своих товарищей по факультету. Из числа своих однокурсников им не удалось встретить только Гермиону Грейнджер. Лаванда с легкой обидой в голосе пояснила, что она отправилась в купе к четверокурсникам обсуждать какие-то учебные проекты.

Они умудрились уместиться в одном купе вшестером. Через какое-то время Дин начал разговор:

— Интересно, чего ожидать от слизеринцев в этом году...

— Ничего хорошего ждать от них не приходится... — угрюмо пробурчал Рон.

— Ха, вы просто не понимаете, кто такие слизеринцы... Нет, сейчас они затаятся, — самодовольно заявил Малфой.

— Это еще почему? — поинтересовался Невилл.

Гарри выглянул из-за очередной книги по рунам, которую решил полистать по пути.

— Все просто, — начал разъяснять Драко. — Они предпочитают быть на стороне сильного. В свете событий прошлого года, думаю, всем теперь ясно, что сила на стороне Гриффиндора. Так что в этом году они будут держаться очень, очень тихо. Тех, кто «досрочно покинул школу» даже профессор Снейп не смог выгородить. Кстати, как насчет того, чтобы пойти и поиздеваться над Ноттом? Гарри, Рон, Невилл? Что, нет? Дин, Симус? — те покачали головами. — Да ладно вам, это будет забавно...

— Ну, один раз, наверное, можно попробовать, — нерешительно сказал Симус.

— Вот, а я о чем? Дин, давай с нами!

И они втроем отправились на поиски купе Нотта и прочих второкурсников-слизеринцев.

Рон прикрыл за ними дверь купе, затем, взглянув на увлеченного чтением Гарри, обернулся к Невиллу:

— Что думаешь о последней игре Пушек?

* * *

Тем временем в купе, занятом слизеринцами, шла неспешная беседа о «важных» событиях, произошедших за лето в чистокровных семействах.

— Гойл совсем раскис, — злорадно прошептала Пэнси Паркинсон, — все изливает свои израненные чувства своему дневнику. Вот бы почитать, что он там пишет...

— Это его дело, — ответил Нотт. Маска абсолютного безразличия, казалось, никогда не покидала его лица.

Тем временем обсуждаемый слизеринец оторвался от записей и спросил однокурсников:

— Э... вы не знаете, как Поттер убил Квиррела?

— Официально это был несчастный случай... — ухмыльнулся Забини.

— Говорят, Поттер задушил его голыми руками... да и вообще... он странный, — имитируя заговорщицкий шепот, вмешалась Паркинсон.

— Не мели ерунду, — оборвал её Нотт. — Мы знаем только то, что в коридоре были Квиррел и Поттер, а вернулся один наш Избранный... Интересно, что еще может сойти ему с рук.

Повисла пауза, каждый думал о своем. Теодор продолжил свою речь:

— И вообще, в этом году нужно быть поосторожнее с грифами.

— Да что они могут мне сделать? — возмутился Забини.

— Отправить тебя на пару недель в больничное крыло, — равнодушно ответил Нотт. — А затем наш дражайший директор исключит тебя за излишнюю агрессию.

В этот момент дверь в купе распахнулась, и на пороге показалась троица гриффиндорцев — Малфой, Томас и Финниган.

— Так, так, так... кто это тут у нас, — протянул Драко. — Сборище трусов и предателей...

— Тебе ли говорить о предательстве, Малфой? — с достоинством ответил Нотт.

— О-о-о, бедняжки... Что-то пошло не по-вашему, и вы уже готовы забиться в норы? —продолжал издеваться гриффиндорец.

Забини попробовал вскочить, но Нотт удержал его и после непродолжительной паузы высказался:

— Вам здесь не рады. Оставьте нас одних.

Драко не нашел, что на это ответить и, хмыкнув, покинул купе. Дин и Симус последовали за ним. Когда они удалились от занятого слизеринцами купе, Томас заметил:

— Вообще, это было не очень забавно.

— Угу, — поддержал его Симус.

Малфой пожал плечами.

* * *

В этом году вместо лодок им предстояло добираться в школу в каретах, запряженных странными существами, больше всего напоминавшими скелеты лошадей, покрытые слоем из мыльных пузырей.

— Какие странные лошади... — промолвил Гарри.

— Лошади? — недоумевающе спросил Дин.

— Забудьте, — дрогнувшим голосом сказал Поттер.

Рон с удивлением посмотрел на него.

— Предлагаю уже отправляться, пока все свободные кареты не разобрали. Невилл и Драко догонят, когда найдут жабу.

Распределение первокурсников не принесло никаких сюрпризов. К Гриффиндору и Слизерину присоединились по десять новичков. В Хаффлпаф четырнадцать. Рэвекнло получил шесть. По-настоящему умных людей всегда меньшинство.

После распределения наступило время для традиционной вступительной речи директора. Дамблдор встал со своего трона-кресла и начал говорить:

— Приветствую вас в школе чародейства и волшебства Хогвартс! Для тех, кто уже пробыл некоторое время в наших стенах — с возвращением. Новички — добро пожаловать. События прошлого года заставили Совет попечителей и администрацию школы пересмотреть наши взгляды на нарушения дисциплины. Отныне в случае возникновения межфакультетских конфликтов вроде тех, что имели место в прошлом году, команды враждующих факультетов будут исключены из соревнования по квиддичу. Кроме того, все дисциплинарные меры, примененные профессором Макгонагал к нарушителям в прошлом году, были одобрены Советом попечителей, и в случае повторения прошлогодних инцидентов будут применяться и впредь. Я верю, что такого больше не повторится.

Еще одно. Мистер Филч просил меня уведомить учеников, что список запрещенных предметов в этом году был расширен. С полным списком, включающим шестьсот сорок один предмет, желающие могут ознакомиться у него в кабинете. А теперь — ешьте!

Как и в прошлом году, на столах появилось множество блюд, и школьники, позабыв обо всем, принялись насыщаться.

После ужина учащиеся отправились в свои гостиные.

Первокурсники-гриффиндорцы были изрядно смущены взглядами всего факультета, собравшегося посмотреть на новичков. Но пара новоиспеченных гриффиндорцев выделялись из общей массы. Рыжеволосая девочка, очевидно, еще одна Уизли, искала в толпе своих братьев, и, наконец обнаружив их, заметно успокоилась. Еще один первокурсник, невысокий темноволосый мальчик, тоже выискивал кого-то в толпе. У него был такой восторженный взгляд, что, казалось, все волнения ему нипочем.

Наконец, Перси Уизли выступил вперед и напыщенно произнес речь о необходимости соблюдать школьные правила, хорошо учиться и отстаивать честь факультета. В свете прошлогодних событий последнее высказывание прозвучало несколько двусмысленно.

После окончания речи толпа, к большому неудовольствию Перси, не расходилась. Первокурсники занервничали, не зная, чего ожидать.

Дэррел Локсли, неформальный лидер факультета, вышел, чтобы рассказать первокурсникам о том, что действительно важно на Гриффиндоре. В отличие от Перси, Дэррел подчеркнул, что формальные оценки не так важны, как знания, которые помогут первокурсникам стать достойными волшебниками. О необходимости следовать правилам, чтобы избежать анархии. Он рассказал и о том, что если им придется защищать то, что кажется им правильным, нужно нарушать школьные правила без колебаний. В завершение он сказал :

— Когда-то Гриффиндор был опорой магической Британии... Сейчас многое изменилось, и факультет уже не тот, что прежде. Но мы с вами можем вернуть нашему факультету былую славу! Я требую от всех и каждого соблюдения наших традиций. Я требую от вас не ронять честь факультета. Несмотря на то, что говорит директор, межфакультетской дружбой в Хогвартсе и не пахнет. Вы можете дружить с человеком с Хаффлпафа или Рэвенкло, но это не значит, что вы дружите с их факультетом. Ознакомиться с историей и традициями факультета вы можете прямо здесь, у нас в гостиной собрана обширная коллекция всевозможной литературы о Гриффиндоре. Если у вас возникнут какие-то вопросы касательно истории факультета, смело обращайтесь к Гарри Поттеру.

Локсли указал рукой в сторону стоявшего с краю Гарри. Все первокурсники немедленно обернулись туда. Те самые два первокурсника умудрились выделиться и тут. Сестра Рона и темноволосый мальчик буквально пожирали Поттера глазами.

«Ну, детскую влюбленность Джинни я бы еще мог пережить, но знаки внимания со стороны представителей моего пола мне совершенно ни к чему» — думал Гарри.

* * *

Лютный переулок, сентябрь 1992 года.

Мундунгус Флетчер сидел на диване и смотрел в потолок. Уже минут пятнадцать как. Очередная доза определенно была лишней. Как это ни странно, после похищения его дела пошли в гору. Торговля маггловским оружием, работа посредником между его «друзьями» и желающими избавиться от конкурентов или просто убрать неугодных должны были приносить очень хороший доход. Но не приносили. Почти все заработанные деньги Флетчер тратил на чудесный порошок. Он понимал, что был зависим, и, может быть, обратившись к колдомедикам, он сможет освободиться. Но Мундунгус был не из тех людей, у которых хватает силы воли, чтобы бороться с зависимостью. Флетчер просто принял ситуацию как есть. Его даже не мучил вопрос, почему именно он передает весьма серьезные письма, в которых содержались подробности многих крупных дел... Он не задавался вопросом, потому что и сам прекрасно понимал, что, будучи большую часть времени «под кайфом», не способен будет рассказать ничего серьезного. По крайней мере тем, кто не знает, как выцеживать нужную информацию из потоков разного бреда. Его маггловские партнеры посчитали, что таких не найдется. По большому счету, Флетчер превратился в большую, грязную и вечно обдолбанную почтовую сову. Но, вместе с тем, весьма важную сову.

Внезапно он услышал писк в дальнем углу комнаты. Достав из-под кресла небольшую черную коробочку, Мундунгус увидел сообщение, которое означало, что его ждут в заранее условленном месте. Он ожидал, что они снова будут спрашивать о людях, чьи голоса он опознал на пленке, которую регулярно забирали из дома старухи Фигг, однако тема встречи была другой. Эти магглы хотели, чтобы он раскопал всю грязь на Альбуса Дамблдора. Флетчер тут же попытался сослаться на множество магических клятв, данных директору, согласно которым он не сможет рассказывать о Дамблдоре третьим лицам любую услышанную во время работы на Орден информацию.

Ему резонно ответили, что действие клятвы не распространяется на информацию о директоре, полученную из других источников. По большому счету, особого выбора у него не было. И теперь Мундунгус Флетчер должен был решить, пожалуй, самую масштабную задачу в своей жизни. Кинуть Альбуса Дамблдора.

* * *

Хогвартс, конец сентября 1992.

Грегори Гойл сидел в гостиной Слизерина и неровным почерком выводил в дневнике слова:

— Таким образом, мой Лорд, многие уже совсем потеряли надежду. Наши стараются вести себя как можно тише. Было уже несколько случаев избиений старшекурсников. Тупицы грифы стараются делать это в одиночку, чтобы не подставлять факультет. Конечно, боятся мести однокурсников. В Слизерине за такое могут превратить жизнь в ад. И, главное, эти недоумки не пытаются скрывать вину! С улыбочками отправляются на отработки!

— Придет и их время заплатить, Грегори...

— Но и это не все. Видимо, Дамблдор надавил на профессора Снейпа, и тот больше не придирается к грифам. Хаффлпафцы здорово невзлюбили Гриффиндор, потому что теперь профессор срывает всю злость на них.

— А что с мальчишкой Поттером?

— Все так же пропадает в библиотеке. Будто ничего больше его не волнует, кроме чертовых книг.

— И что же... он совсем не задирает наш факультет?

— Нет, мой Лорд, с этим прекрасно справляется и Малфой. Нотт старается удерживать нас от того, чтобы намять ему бока, но с каждым днем это становится все сложнее.

— Терпение, Грегори. Все они еще пожалеют о своем высокомерии. А ты будешь награжден за верную службу. Пока же сосредоточься на изучении ритуала и приготовлении зелий. У тебя все готово?

Ответа не было около трех минут.

— Не испытывай мое терпение.

— Мой Лорд, ингредиенты прибудут в начале октября. Во время квиддичного матча. Никто ничего не заметит.

— Хорошо. Но не затягивай с этим.

— Осмелюсь спросить. А что мы будем делать?

— Кто как не ты заслужил знать, Грегори. Но пока план окончательно не оформился. В общих чертах, мы поселим разлад в их рядах и страх в их сердцах. А когда они будут полностью деморализованы — мы нанесем свой удар.

— И еще одно...

— Да? — слова в дневнике вспыхнули так, что даже Гойл понял, что его собеседник изрядно раздражен. Однако писать, что это всего лишь пустяк, на который отвечать не обязательно, было бы еще более опрометчиво.

— Мой отец всегда говорил мне... опасаться незнакомых ритуалов.

— Ты не доверяешь своему Господину?

— Нет, мой Лорд... то есть, да. Конечно же я вам доверяю.

— Тогда весь вопрос в том, на что ты готов пойти ради мести за отца.

— На все.

— Тогда будь готов. А пока сосредоточься на изучении ритуала и зельях. Как не хотелось бы это признавать, без предателя Малфоя мне сейчас не сковырнуть директора с его трона... Да еще Поттер, который как-то умудрился убить Квиррела. Нужно действовать крайне осторожно. Необдуманные решения принесут только вред.

Услышав громкие шаги, Гойл оторвался от дневника и поспешно убрал его в сумку. В слизеринской гостиной стоял капитан сборной их факультета Маркус Флинт.

— Я только что был у профессора Снейпа, — выпалил он. Сидевшие неподалеку Уоррингтон и Пьюси недоуменно переглянулись.

— Так вот. Он намекнул, что желает видеть игру по правилам. Никаких ходов на грани. В общем, нашей стратегией на эту игру можно просто подтереться, — раздраженно произнес Флинт.

— Профессор Снейп на нашей стороне, — заметил Пьюси.

— Он слизеринец, — усмехнулся Уоррингтон. — А слизеринцы всегда только на своей стороне.

— И чему это ты так радуешься? — навис над ним Флинт.

— Похоже, Дамблдор просто выкручивает ему яйца... — снова ухмыльнулся Уоррингтон.

— Если бы они у него были, он не позволил бы грифам так с нами обращаться, — мрачно произнес Пьюси, его сосед пытался беззвучно подать ему какой-то сигнал.

— Минус двадцать баллов со Слизерина за неуважение к преподавателю, мистер Пьюси, — Снейп, как всегда, подкрался незаметно. — У вас будет время подумать над своим поведением во время отработки у Филча. Сегодня вечером, мистер Пьюси. Что касается матча. По мнению директора, никакая игра не стоит разжигания полноцветной межфакультетской вражды. Если произойдет хоть малейший инцидент, виновных в первую очередь будут искать в Слизерине.

— Но это несправедливо! — воскликнул Уоррингтон.

— Несправедливо? Удивительно, как с такими взглядами вы не оказались в Хаффлпафе, — с этими словами Снейп развернулся и покинул гостиную факультета.

* * *

К концу первого месяца всем обитателям стало понятно, что расклад сил в школе окончательно изменился. Гриффиндор после напряженной борьбы окончательно занял лидирующее положение. Змеи забились в свою нору и боялись высунуться, а остальные, в общем-то, никогда и не претендовали на роль главного факультета Хогвартса.

Однако такое положение дел породило больше недовольных, чем было до того, как борьба факультетов перешла в активную фазу. Хаффлпафцам не нравилось ни повышенное внимание Снейпа, ни излишне, на их взгляд, самоуверенное поведение гриффиндорцев. Рэвенкловцы были просто рады установившемуся миру и смотрели на факультет львов без видимой вражды. Слизеринцы, в лучших традициях, никак не проявляли своих чувств, но даже растения в теплице Спраут знали, что их очень не устраивает сложившееся положение.

В Хогвартсе воцарился порядок. Учебные будни шли своим чередом, и никто не ожидал никаких происшествий.

Хогвартс, октябрь 1992 года.

За прошедшее с момента начала учебы время три факультета Хогвартса еще сильнее невзлюбили Гриффиндор. Пожалуй, в случае с Рэвенкло, «невзлюбили» было преувеличением. Но факт в том, что даже среди не слишком увлеченных школьной жизнью воронов факультет львов не пользовался популярностью.

Самое забавное, что причиной подобного отношения стал не кто иной, как Гилдерой Локхарт. За прошедший месяц преподаватель защиты от темных искусств показал себя более чем некомпетентным и менее чем адекватным.

И дело было даже не в том, что на первом занятии он выпустил из клетки стаю пикси. Второкурсники-гриффиндорцы не задумываясь атаковали, стоило лишь мелким бестиям начать устраивать разгром в классе. Когда профессор ЗОТИ вылез из-под стола, он наградил Гриффиндор аж пятьюдесятью баллами. Делившие с ними в этот день класс слизеринцы на их фоне выглядели не лучшим образом, за что они тут же поспешили отыграться, распуская слухи о невероятно жестоких грифах, безжалостно уничтоживших милых маленьких летучих мышек.

Недовольство других факультетов начало нарастать с того дня, как Локхарт решил обучать школьников, разыгрывая самые красочные на его взгляд эпизоды из книг.

Когда на одном из занятий преподаватель предложил Гарри сыграть роль оборотня, тот его просто проигнорировал, одарив равнодушным взглядом.

— Что ж... — растерялся Локхарт, — вижу, вы еще не готовы... Мистер Финниган? М-м... Нет? Мистер Томас?

В ответ он получал лишь одну реакцию. Но тут внезапно поднял руку Малфой.

— Да-да, Мистер Малфой? Вы желаете стать оборотнем? — спросил Локхарт.

Драко скривился от такой постановки вопроса, а затем высказал профессору то, что думал:

— Разве наш намек не очевиден? — растягивая слова, произнес Малфой.

Профессор ЗОТИ на несколько секунд задумался, а затем, вновь засверкав своей белоснежной улыбкой, направился в другую часть класса:

— Так, мистер Макмиллан, вы будете оборотнем, мистер Смит, вы — крестьянин. И без возражений! Гриффиндорцы сегодня не в настроении, но я понимаю, то происшествие с пикси вывело их из равновесия! О, да! Будучи героем, часто забываешь, какое воздействие на неподготовленных людей оказывают эти опасные твари!

Слух о произошедшем на уроке распространился по школе до конца дня. Примеру второкурсников последовали и остальные учащиеся красно-золотого факультета. Локхарт предпочел проблему игнорировать. Естественно, теперь роли всевозможной нечисти приходилось играть представителям других факультетов. Гриффиндорцы, будучи зрителями этих представлений, не могли удержаться от комментариев по поводу того, насколько тому или иному человеку удается роль заданного персонажа, и насколько она соответствует личным качествам. Возникали обиды. Не слишком смешные, но от того не менее обидные стишки Малфоя также не приводили к росту доброжелательности.

И в один прекрасный день все это вылилось в то, что к Гарри подошел Эрни Макмиллан, он же самый популярный йети на уроках Локхарта.

— Это несправедливо! — выпалил он, едва оказавшись в зоне слышимости.

Гарри повернулся, слегка поправил очки и произнес:

— Ты о чем?

— Вы, гриффиндорцы, считаете себя лучше других? Все участвуют в этих глупых постановках, но не вы! Так нечестно! — вещал Макмиллан.

— Так и вы откажитесь в них участвовать. В чем проблема? — удивленно пожал плечами Гарри.

— Нас отправят на отработки! — пылал возмущением хаффлпафец.

— Собственно, вот ты и ответил на свой вопрос, — равнодушно ответил Поттер и повернулся, чтобы уйти.

Макмиллан ухватил его за плечо и развернул лицом к себе.

— Вы тоже должны участвовать!

Гарри холодно смотрел на хаффлпафца, не произнося ни слова. Не прошло и минуты, как Макмиллан сам убрал руку и отступил назад.

— Я попытаюсь убедить профессора Локхарта изменить подход к преподаванию. Если получится, значит вам повезло. Нет, значит вы можете идти в задницу с такой справедливостью. Я не буду изображать здоровенную обезьяну-переростка, — Макмиллан покраснел. — И совет на будущее. Не смей больше меня так хватать. Будет лучше для твоего же блага. А сейчас мне пора.

Хаффлпафец еще долго смотрел ему вслед. И в его взгляде не было ни грамма доброжелательности.

Гарри действительно удалось убедить Локхарта изменить тематику уроков. К удивлению Поттера, тот с радостью внял совету, в ответ вывалив на гриффиндорца целую массу рекомендаций по завоеванию дешевой популярности.

Обдумав полученную информацию, Гарри признал её ценной. Только вот он не стремился к подобного рода известности.

Как бы то ни было, идиотские спектакли на уроках ЗОТИ ушли в прошлое. Для многих стало неожиданностью, когда Локхарт вместо описания собственных подвигов перешел к вопросам правоприменительной практики в отношении темных созданий. Эти знания были просто бесценны для тех, кто собирался связать свою жизнь с органами магического правопорядка. И вообще старшекурсники нашли такой подход интересным. Для остальных Локхарт стал этаким живым Биннсом, с тем отличием, что на его уроке спокойно поспать не получится.

И, по широко распространившейся версии Макмиллана, виноват был опять-таки Поттер.

* * *

Хогвартс, педагогический совет, октябрь 1992.

Совещание уже подходило к концу. Основной проблемой была дисциплина среди гриффиндорцев, которых решили просто наказывать за проступки, как и было условлено в начале года. Проблем, связанных с учебой, не было. И даже Локхарт удостоился похвалы от профессора Спраут за изменение методики преподавания. Снейп лишь многозначительно хмыкнул.

— И еще одно, — перешел к заключительному вопросу Альбус. — Мистер Филч на днях уведомил меня, что множество туалетных труб в мужских туалетах пришло в негодность. Более того, заметно ослабла каменная кладка возле самих раковин. Возможно, это очередная шутка близнецов Уизли, решивших наконец претворить в жизнь свою угрозу и добраться до хогвартских туалетов, — улыбался Альбус, вспоминая прошлогоднее письмо Молли Уизли. — Но, вместе с тем, такая шутка может нанести значительный урон замку. Я прошу вас присмотреться и выявить виновника. Естественно, он должен получить взыскание.

— Нет необходимости, — ровно произнес Северус Снейп. Остальные преподаватели буквально остолбенели. Чтобы хогвартский профессор зельеварения был против взысканий? Такое возможно только в одном случае — виновник слизеринец.

Снейп поспешил подтвердить общую догадку, заявив :

— Это Грегори Гойл. Пытается сварить скрепляющее зелье, но, видимо, постоянно путается с временем помешивания...

— И получает размягчающее зелье, которое затем сливает в раковины, — закончил Альбус Дамблдор. — Зачем же оно ему понадобилось?

— В последнее время Гойл всерьез увлечен рунами. Думаю, он считает магическое строительство одной из возможных карьерных перспектив.

— Бедный мальчик, — вклинилась сердобольная Спраут. — Он рано повзрослел, потеряв отца. Видимо, он понимает, что лишь на нем лежит ответственность за род. Северус, возможно, тебе стоит оказать ему поддержку?

— Не думаю, что это хорошая идея, — мотнул головой Снейп, — подобного рода ошибки исправит только опыт. А предоставлять ему лабораторию было бы крайне неосмотрительно.

— Он не слишком хорош в зельях? — спросил Альбус.

— Это еще мягко сказано, — криво усмехнулся профессор зельеварения.

— Но все же нужно предпринять какие-то меры, — резко заявила Макгонагал. — Это может угрожать безопасности замка.

— Нет, даже в ослабленном состоянии эту кладку не каждое взрывное возьмет. Нужно что-то более мощное, чтобы разломать эти камни, — покачал головой Альбус. — Давайте оставим все как есть. А на зимних каникулах, когда у профессора Снейпа будет время, мы просто зальем ослабленные места тем самым скрепляющим зельем. Не стоит подрывать у молодых желание найти свой путь.

На этом совещание преподавателей завершилось.

* * *

Хогвартс, октябрь 1992.

Несмотря на то, что Гарри Поттер выглядел непрошибаемым, его внутренне состояние лучше всего можно было описать словом растерянность. Он просто не знал, что делать. Признаки грядущего безумия просматривались все четче. Даже любимые руны больше не приносили удовлетворения. Он пытался зарыться в книги. Найти в загадочных символах защиту от проблем. Впрочем, ему удалось добиться значительных успехов в изучении рун. Он наконец-то понял, как с их помощью создавать заклинания. Требовалось чертить замкнутый рунный контур, а затем через точки силы наполнять его энергией. Всего полчаса кропотливого вычерчивания рун на пергаменте, наполнение рисунка силой, и он получил направленный строго на юг, руна этого направления лучше всего вписывалась в контур, тоненький луч света.

С помощью люмоса можно получить гораздо лучший результат, приложив гораздо меньше усилий. Да что там, усилия просто несравнимы. Тем не менее, Гарри радовало, что наконец-то ему удалось нащупать обходной путь в магию... более того, рунная магия позволяла выполнять заклинания, которые просто невозможно использовать с помощью палочки. В общем, у него определенно были поводы для радости.

Но, вместе с тем, Гарри Джеймс Поттер не был человеком, который неспособен смотреть в глаза реальности. Сначала лошади, которых не видел никто, кроме него. Но самое худшее было впереди. Он начал слышать голоса.

Вернее, голос. Эти короткие, шипящие слова. Голос хотел убивать... рвать на части. Было ощущение, словно хогвартские стены говорили с ним. Гарри научился держать безразличное выражение лица и, конечно же , никому об этом не рассказывал.

Чтобы отвлечься, Гарри старался проводить как можно больше времени в компании друзей. Состоявшийся матч по квиддичу позволил Поттеру хорошенько расслабиться. Игра была просто замечательной. Слаженность у обеих команд была на высоте. Гарри готов был признать, что Маркус Флинт и Оливер Вуд проделали огромную работу, но результат того стоил. К несчастью для слизеринского капитана, индивидуальное мастерство игроков гриффиндорской команды превосходило таковое у оппонентов. Это, в конечном итоге, определило исход игры.

Однако, по общему мнению второкурсников, Маклагген в качестве ловца совершенно не вписывался в команду. И хотя его летные навыки были заметно выше средних, снитч он поймал лишь чудом. Рон Уизли и Драко Малфой вслух сожалели о том, что пропустили отборочные испытания, и поклялись попробоваться на место ловца, как только Маклагген вылетит из команды. Вследствие этих признаний оба гриффиндорца ревниво поглядывали друг на друга на протяжении всей игры.

Сам Гарри по здравому размышлению решил, что изучение рунной магии, которая даст ему возможность, хоть и своеобразно, но творить магию, гораздо важнее спорта, каким бы привлекательным он ни был.

Следующая возможность разнообразить свою жизнь появилась в канун Хэллоуина. Гарри отговорил друзей пропускать пир, решив, что отвлекать друзей от праздника не стоит, хотя возможность поприсутствовать на очередной годовщине смерти сэра де Мимси достаточно интересна.

И вот, когда большинство школьников отправилось в Большой Зал, Гарри держал свой путь прямиком в подземелья.

Что можно сказать о празднике призраков? Там... атмосферно, вот пожалуй верное слово. Полупрозрачные тени в мрачном подземелье, дрожащий свет факелов, образующий причудливые тени, и замогильный холод от присутствия более полусотни призраков в одном помещении. Мрачная, заунывная музыка совсем не прибавляла бодрости.

Кроме того, еды для живых на этом празднике смерти предусмотрено не было, за что Ник долго и многословно извинялся.

Гарри старался держаться спокойно, хотя атмосфера праздника все же давила на него. Он вежливо раскланивался с тенями давно умерших людей и вежливо отказывался от стухшей не одну неделю назад пищи.

В конце концов, после разговора с председателем клуба безголовых всадников, который в очередной раз отказался принять гриффиндорское приведение в их организацию, Поттер покинул подземелье.

По дороге он вновь услышал голос: «Я хочу разорвать их... убить... дай же мне отведать их плоть...»

Гарри схватился за голову и помчался в сторону башни своего факультета. Уже находясь в северном крыле замка, Гарри услышал еще один голос... но это не было безумием. Поттер опознал профессора Локхарта.

Гарри осторожно, стараясь не шуметь, подкрался к приоткрытой двери неиспользуемого класса. То, что он увидел там, было... странно. Локхарт словно играл в театре сразу двух актеров, он ходил из стороны в сторону, указывал пальцем в невидимого собеседника. Он, постоянно меняя голоса, продолжал этот невероятно странный диалог с самим собой.

Внезапно дверь, которую придерживал Гарри, чуть подалась вперед и, сопровождаемый ужасным скрипом, гриффиндорец влетел в комнату.

Локхарт остановился и ошеломленно уставился на Гарри.

— Ты все слышал?

Поттер непонимающе уставился на профессора ЗОТИ.

— Ну конечно, ты ведь умный мальчик... ты уже понял, что я болен... да... Ты понял, что я не мог написать эти книги...

Гарри со страхом смотрел на Локхарта, который был явно не в себе. Но все же он собрался с духом и достаточно твердым голосом произнес:

— Я никому не скажу...

Локхарт сделал оборот на каблуках и, как бы продолжая разговаривать с самим собой, пробормотал:

— Конечно... конечно расскажешь... ложь, повсюду одна ложь... иногда я думаю, что это именно тот материал, из которого сплетены полотна человеческих судеб... Впрочем, довольно. Ты ведь понимаешь, Гарри, что я не могу допустить, чтобы ты разболтал мой маленький секрет... мне придется...

Гарри часто смотрел с кузеном фильмы: ужасы, боевики и фентези. И он твердо усвоил, что если злодей пускается в длительные разглагольствования о своих планах, то именно в этот момент герой должен действовать. Поттер не считал себя героем боевика, но текущий момент он понял совершенно правильно. Не успел Локхарт закончить свою торжественную речь, как заклинание Гарри швырнуло профессора в стену.

Поттер осмотрелся вокруг. Профессор явственно был без сознания, на его голове виднелась кровь... Гарри подошел, чтобы убедиться, не убил ли он очередного профессора ЗОТИ, а то ведь если так и дальше пойдет... Внезапно, Локхарт резко открыл глаза и, не медля ни секунды, направил зажатую в руках палочку в сторону гриффиндорца, произнеся всего одно слово:

— Обливиэйт!

* * *

Гарри проснулся от того, что кто-то немилосердно его расталкивал. С трудом открыв глаза, он заметил, что несколько человек столпились вокруг его... дивана? Видимо, не он один пребывал в недоумении. Гермиона с возмущением в голосе спросила:

— Гарри! Ты что, спал в гостиной? Почему от тебя пахнет алкоголем?

— Я... не помню... — с трудом вымолвил Поттер.

— Ого! Видимо, привидения устраивают отвязные вечеринки! — воскликнул то ли Фред, то ли Джордж Уизли.

— Нужно будет как-нибудь заглянуть к ним, а то иногда создается ощущение, что именно у нас, живых, здесь скука смертная, — поддержал его близнец.

— Давай, вставай и в душ! — начал тормошить его Рон. — Завтрак начнется через десять минут.

На завтрак они все-таки опоздали. Рон, Драко и Симус решили подождать своего однокурсника, чтобы из первых рук услышать несомненно захватывающую историю. Дин и Невилл отправились завтракать, справедливо полагая, что друзья так или иначе перескажут им услышанное.

Чтобы сократить путь, Рон предложил срезать и добраться до Большого зала через один из малоиспользуемых коридоров. Близнецы говорили, что оттуда можно спуститься по лестнице, которая более-менее стабильно позволяет добраться до первого этажа. Ребята согласились, и Гарри, все еще плохо соображая, последовал вслед за остальными.

Первым неладное заметил Симус, огласивший коридор возгласом:

— Твою ж мать!

Гарри протиснулся вперед и увидел лежащего рядом с доспехами второкурсника в форме барсучьего факультета, кажется, его звали Эммет, или как-то так. Поттер не особо хорошо знал хаффлпафцев.

— Нужно нащупать пульс, — подал здравую идею Симус.

Гарри, не задумываясь, отправился к телу. Он наклонился над ним и приложил пальцы к шее хаффлпафца. Пульс не прощупывался.

Словно подгадав момент, в коридоре появилась компания факультетских товарищей этого второкурсника. Впереди шли трое старшекурсников во главе со старостой Седриком Диггори. За ними следовали второкурсники — Джастин Финч-Флетчли, Захария Смит и, конечно же, Эрни Макмиллан. Последний сразу же указал пальцем на Гарри:

— Это он! Я знал, что Эммет пропал из-за него, — торжествующе и несколько пафосно воскликнул хаффлпафец.

Эрни, как и большинство присутствовавших хаффлпафцев, был чистокровным, и вряд ли бы понял сравнение с инквизитором, которого он в данный момент очень напоминал.

— Что здесь произошло? — потребовал ответа Диггори.

— Гарри пытается нащупать пульс... — коротко проинформировал Симус.

— Это какой-то ритуал? Вы пытаетесь похитить его душу?

— Что за бред... — Рон не знал, что такое пульс, но понимал, что хаффлпафец несет полную ерунду.

— Минус пять баллов с Гриффиндора, Уизли, — жестко оборвал его Диггори. — Я здесь староста.

— Прямо как твой братец, Рон, — развеселился Малфой.

Драко действительно обладал качествами, которые поощрял сэр Годрик. Более того, за прошедший год он умудрился развить их настолько, что если бы он надел Распределяющую Шляпу сейчас, она без колебаний отправила бы его в Гриффиндор. Однако, были в нем и недостатки, присущие как раз гриффиндорцам. Драко отличался бесшабашностью и не видел границ, которые не стоит переходить. Вот и сейчас он не понял, что обстановка, мягко говоря, не располагает к шуткам.

Его однокурсник Рон также был невоздержан на язык. Но здесь причиной, скорее, была недостаточная сообразительность.

— Мой брат не какой-то там смазливый Диггори! — искренне возмутился он. Рон не знал, кому и что следует говорить.

— Да эта мелкота совсем страх потеряла, — возмутился один из старшекурсников, пришедших с Диггори.

— А что это за надпись? — спас ситуацию Джастин.

Все присутствовавшие столпились возле стены, у которой лежало тело хаффлпафца.

— Люмос! — произнес Диггори. И все присутствовавшие смогли разглядеть сделанную неровным почерком небольшую надпись на стене:

Я выбираюсь из глубин, пока лишь жертвой стал один...

Министерство магии, октябрь 1992 года.

Корнелиус Фадж был мрачен. В последнее время ему удалось многого достичь, но министру хватило ума понимать, что это не его заслуга. Он практически не слышал глав департаментов, которые зачитывали основные вопросы в своей области. Надежны ли новые союзники? Как не попасть под влияние Дамблдора? И, главное, что делать, когда удача отвернется от него?

Внезапно что-то его привлекло в докладе Крауча.

— Какие еще, к чертям собачьим, охотники за привидениями?

— Как я уже сказал, — сухо докладывал Крауч, — в Североамериканских Штатах появилась группа магглов, которые овладели технологией обнаружения и ловли призраков. Мы были обеспокоены бездействием американского Министерства Магии и отправили запрос, в котором просили уточнить их позицию по поводу столь явного нарушения Статута Секретности.

Суть ответа американской стороны сводится к следующему: частный бизнес в Америке неприкосновенен.

В связи с этим наш департамент предлагает созвать внеочередное заседание Визенгамота и поднять вопрос о необходимости инициировать внеочередное заседание Международной Конфедерации Магов. Думаю, поддержка председателя этой организации будет не лишней.

Послышался шум отворяемой двери, и в комнату прошмыгнул один из секретарей Министра. Фадж уже хотел было отчитать служащего за столь беспардонно прерванное совещание, однако когда тот едва слышно прошептал: «чрезвычайные новости», Министр решил все же узнать, в чем дело. Секретарь подал записку с кратким изложением сути проблемы. Министр нахмурился, затем поднялся из-за стола и громко произнес:

— Совещание закончено, всем спасибо. О следующем собрании вас известят заблаговременно. Руфус, Долорес, Амелия, останьтесь, пожалуйста.

Дождавшись, когда главы департаментов разойдутся, Фадж начал описывать ситуацию:

— В Хогвартсе произошло покушение на убийство... — все присутствовавшие заметно помрачнели. — Как вы знаете, после событий прошлого года было решено внимательнее следить за событиями в школе... и... поскольку, в связи с особым статусом Хогвартса, наши возможности ограничены, я попросил одну из сотрудниц Министерства... эмм... регулярно интересоваться жизнью школы.

— Вы шпионите за Дамблдором? — вскинула бровь Амелия Боунс.

— Помилуйте, Амелия, после того, что там творилось в том году... Как видите, я был прав. Ладно, к делу. Покушение на убийство...

— Я всегда говорила, что Хогвартс давно нужно передать под контроль Министерства! — встряла Долорес Амбридж.

— Долорес! — оборвал её министр. — Прекратите перебивать! Итак, о чем это я... ах, да. Пострадал второкурсник Хаффлпафа, некий Эммет Уолли.

— Магглорожденный? — Амбридж мгновенно утратила интерес.

— Чем вам не угодили магглорожденные? — с прохладцей в голосе спросил Скримджер. — Обычно подобный тон я слышал либо от Пожирателей, либо от их сторонников.

Глава аврората впился взглядом в первого секретаря, отчего та почувствовала себя неуютно, но, тем не менее, поспешила яростно ответить:

— Да у вас все Пожиратели, Скримджер! Сколько незаконных арестов вы произвели? Сколько обысков? А сколько достойных и уважаемых чистокровных волшебников были убиты при задержании? Все эти ваши «сопротивления при аресте» шиты белыми нитками!

— Все эти утверждения бездоказательны, — ровно произнес Руфус и, игнорируя неодобрительный взгляд Амелии Боунс, добавил: — Впрочем, я всегда считал: хороший Пожиратель — мертвый Пожиратель.

— Прекратите! — не выдержал, наконец, Фадж. — Вопрос в том, что мы должны предпринять?

— Следственная группа отправится в замок в самое ближайшее время, — просто ответила глава ДМП.

— Возможно, следует усилить охрану замка, — вкрадчиво предложил Скримджер.

— Отличная идея! — воскликнул Министр, размышляя: «Это покажет, что Министерство предпринимает все меры для защиты детей, в то время как Дамблдор не справляется со своими обязанностями!» и, уже вслух, добавил: — Нужно немедленно направить отряд дементоров!

— Не думаю, что это хорошая идея, — равнодушно произнес глава аврората.

Фадж недовольно посмотрел на него, а затем велел ему продолжать.

— Вряд ли школьники и их родители правильно воспримут решение превратить школу в филиал Азкабана... — выдержав паузу, Скримджер продолжил: — К тому же, дементоры вряд ли способны адекватно передать информацию о том, что происходит в школе, в то время как несколько авроров...

— Я понял! Не продолжайте, — Фадж быстро взглянул на главу Департамента магического правопорядка, только идиот бы не понял, что основным заданием авроров станет шпионаж. — Я лично отберу кандидатуры.

«Вот и прекрасно, — думал Скримджер, — может быть, я еще не выявил всех людей Фаджа»

«Хотя, вряд ли», — подумал он, глядя на довольного собой министра магии.

* * *

Хогвартс, ноябрь 1992.

По школе медленно, но верно расползался страх. Даже уверения директора, что ставший жертвой неизвестного проклятья остался жив, не успокоили школьников. Гилдерой Локхарт снова сел на своего любимого конька и уверял всех и каждого, что знает, какое проклятье было использовано. Находились те, кто готов был его слушать, потому что школьники страшились неизвестности больше, чем какого-то злодея.

Надпись на стене породила множество слухов и предположений, что может скрываться за этим посланием. Наибольшее распространение получила версия о том, что один из учеников Хогвартса — убийца, который готовится совершить нечто страшное.

Ситуацию не спасло даже прибытие четверки авроров и трех следователей из Департамента магического правопорядка. Это лишь добавило уверенности, что творится что-то серьезное.

Никто больше не ходил в одиночестве. Все старались держаться членов своего факультета. Прогулки парочек на Астрономическую башню полностью прекратились.

В Пророке появились статьи, в которых, небезызвестная Рита Скиттер выражала сомнения в способности администрации школы обеспечить безопасность детей. Гарри отметил, что эти статьи были... авангардом. Другие авторы гораздо осторожнее, но все же критиковали Дамблдора.

Еще его несколько удивляли действия следователей. Они активно расспрашивали свидетелей, но даже и не подумали сверять почерк учеников с надписью на стене. Поттер отнес это на счет специфики волшебного следствия. Неизвестно, какие козыри следователи из ДМП держали в рукаве, но чуда так и не произошло. Преступник не был пойман.

Присланные для охраны школы авроры по виду и сами лишь недавно выпустились из академии и не казались надежной защитой.

Хаффлпаф, вопреки всякой логике, считал, что убийцей непременно является кто-то из Гриффиндора. Гарри был уверен, что в этой ситуации не последнюю роль сыграли бредовые россказни Макмиллана. Привидение их факультета, Толстый Монах, могло бы гордиться его проповедями. Разумеется, слизеринцы не могли остаться в стороне и активно присоединились к факультету барсуков в осуждении злобных грифов.

«Ну просто модель буржуазно-демократической революции», — равнодушно думал Гарри, глядя на смычку не слишком-то дружественных факультетов.

* * *

Хогвартс, кабинет директора, ноябрь 1992.

— Северус, проходи, мой мальчик. Лимонную дольку?

— Благодарю вас, директор, но я, пожалуй, откажусь, — с долей иронии ответил мастер зелий.

— Зря, но сегодня я позвал тебя не только затем, чтобы угостить лимонными дольками.

— Как и всегда. Впрочем, одно время я был уверен, что последнее является целью вашей жизни.

Альбус слегка улыбнулся, а затем вновь посерьезнел и сказал:

— Меня крайне беспокоит ситуация в школе. Пока никто не погиб, но все может быть...

— И это уже не говоря о том, что Фадж начал активно под вас копать, — проницательно вставил Снейп.

— Дело не в этом, — покачал головой Дамблдор, — школа действительно в опасности, и я не понимаю причину. Сначала я подумал на Тома, но... слишком уж это для него не характерно... он бы действовал по-другому.

— Темный Лорд всегда отличался коварством, — предупредил Снейп.

— Возможно, — медленно протянул Альбус. — Но сейчас мне нужно, чтобы ты проверил кое-кого...

— Уже есть подозреваемые? — подобрался профессор зельеварения.

— Пока два, — коротко ответил директор. — Гарри Поттер и Грегори Гойл.

— Поттер? — скривился Снейп. — Неужели вы верите этим сплетням, что летают по школе? И что не так с Гойлом?

— В последнее время Гарри становится все более замкнут. Его явно что-то беспокоит... — пояснил Альбус.

— Это может быть что угодно, — справедливо заметил собеседник директора.

— Разумеется, но мальчик сильно отличается от своих сверстников. К тому же, он обладает определенными силами, раз ему удалось развеять Волдеморта.

— Вы переоцениваете этого мальчишку, — процедил Снейп. — Но сейчас меня больше беспокоит ученик моего собственного факультета...

— Я не совсем уверен, — признал Альбус, — но вся эта история с зельями изрядно беспокоит меня. Некое предчувствие, от которого я никак не могу отмахнуться.

— Вы хотите, чтобы я проследил за ним?

— Нет, — медленно произнес Дамблдор. — Я хочу, чтобы ты провел над ним ритуал истинной сути...

— Что? — воскликнул Северус, да так, что Фоукс встрепенулся на своем насесте. — Вы хотите, чтобы я проводил небезопасный обряд над двенадцатилетним мальчишкой?! Из-за каких-то предчувствий?! Да вы спятили! Его мать никогда не пойдет на такое!

— Она не должна знать, — твердо произнес директор, давая понять, что его решение окончательно. — Он может быть одержим, как бедный Квиринус в прошлом году. К сожалению, мы не сможем спасти мальчика. Но это оградит остальных учеников.

— А если он чист? — ровным голосом спросил Снейп.

— Что ж, тогда нам просто придется стереть ему память, — спокойно ответил Альбус.

— Я не очень хорошо исполняю это заклинание... — нехотя признал зельевар.

— Правда? С твоими способностями в ментальных науках... — удивился директор, а затем проницательно добавил: — Тяжело удалять чужие воспоминания, когда не можешь избавиться от своих собственных...

— Альбус! — гневно вскричал Снейп.

Дамблдор поднял ладони в защитном жесте. Возникла неловкая пауза.

— Я сделаю это, — твердо произнес Снейп. — Но мне нужна будет помощь, чтобы стереть мальчишке память.

— Думаю, Гилдерой с радостью согласится тебе помочь, — довольно ответил директор.

— Локхарт?! — буквально взвился Снейп. — Это ничтожество?! Порой у меня возникает ощущение, что вы взяли его только потому, что у вас одинаковый подход к выбору нарядов!

— Мой намного лучше, — дипломатично заметил Дамблдор. — К тому же, я уверен, что он овладел заклинанием забвения на исключительно высоком уровне.

Северус взял себя в руки.

— Надеюсь, вы знаете, что делаете. Что насчет Поттера?

— Можешь не волноваться, мой мальчик. С ним я поговорю сам.

* * *

Хогвартс, кабинет директора, днем позже.

— Гарри, проходи, мой мальчик. Лимонную дольку?

— Благодарю вас, сэр, — вежливо покачал головой Поттер.

— Как тебе нравится в Хогвартсе? Как учеба? — жизнерадостно расспрашивал Дамблдор.

— Хорошо, сэр. Все хорошо, — осторожно ответил Гарри. Он выдержал паузу. — Однако я нахожу несколько странным, что вы задаете мне этот вопрос на втором году обучения, а значит причина моего визита сюда...

— Очень проницательно, — кивнул директор. — Действительно, сейчас в Хогвартсе только одно происшествие заслуживает внимания. Хорошая выдержка, Гарри.

— Простите?

— Смотри мне в глаза, мой мальчик, — попросил Дамблдор.

— Зачем? — тут же насторожился Поттер.

В кабинете повисла тишина. Фоукс с любопытством смотрел на гриффиндорца.

— Ты многое перенял от своего дяди... — с неодобрением произнес Альбус. — Что ж, возможно, здесь сработает тот же подход...

— Причем тут мой дядя, сэр? — напряженно спросил Гарри.

Дамблдор не ответил. Вместо этого он задал другой вопрос.

— Это ты напал на Эммета Уолли? — чеканя каждое слово, произнес директор.

— Аааааа!!! Мать твою! — закричал Гарри. Один из амулетов против ментальной атаки, который Гарри носил как медальон, внезапно очень сильно нагрелся.

— Очень интересно, — как ни в чем не бывало произнес директор, в то время как мальчик пытался выбросить очень горячий кусок металла. — Похоже, тебя угораздило встретиться с нашим новым преподавателем защиты от темных искусств и раскрыть его маленькую тайну... впрочем, если кто и мог понять его, так это ты... Но это из области догадок...

— Да что вы себе позволяете! — вскричал Гарри. — Вы думаете, можно вот так запросто копаться в чужих мозгах?!

— Прости меня, мой мальчик, — покаянно произнес Дамблдор, — но я делаю это ради Высшего Блага. Обливиэйт!

* * *

Она пошла не той тропой, нарушив хрупкий мой покой...

Эти слова были выцарапаны на зеркале в заброшенном женском туалете на третьем этаже. Жертвой на этот раз стала первокурсница-гриффиндорка. Её братья никогда не видели её такой. Рыжие волосы, ручейками пламени спадающие ей на плечи, на фоне застывшего в ужасе лица. В первый раз члены её семьи увидели в глазах Джинни Уизли необузданный первобытный ужас.

В этот раз преподаватели и авроры оказались на месте первыми. Привидение, обитающее в туалете, поспешило как можно быстрее разнести столь важную новость. Братья жертвы спешили пробиться к ней. Фред и Джордж едва не вступили в схватку с аврорами, охранявшими место преступления. Симус и Драко долго удерживали Рона, рвавшегося немедленно найти и разорвать ублюдка, напавшего на его сестру. Его однокурсники старались не смотреть на него в тот момент. Лицо Рона исказила ярость, а из глаз продолжали литься слезы.

Ситуацию разрешила профессор Макгонагал, отправив всех Уизли в больничное крыло, куда должны были перенести их сестру.

Таинственный враг нанес новый удар.

Если после нападения на хаффлпафца школу объял страх, и лишь однокурсники жертвы кипели возмущением, то теперь все стало иначе. Страх перед неизведанным отступил, потому что возникла боязнь, что гриффиндорцы заподозрят в тебе того, кто напал на Джинни Уизли. Факультет львов не стал ограничиваться негодованием. Разбившись на группы, гриффиндорцы принялись искать злодея.

В течение первой недели после нападения у факультета не осталось ни одного балла, и большая часть успела получить отработки. Драки вспыхивали регулярно. Рон, услышавший очередную теорию гриффиндорского заговора с участием Джинни, автором которой являлся Эрни Макмиллан, на три дня отправил хаффлпафца в больничное крыло с многочисленными ушибами и переломом носа и челюсти.

Позже вечером Перси Уизли подошел к младшему брату в общей гостиной и, вместо привычных нотаций, положил ему руку на плечо и сказал, что гордится им.

* * *

Гарри Поттер не мог заснуть. Он боялся. Боялся того, что безумие вновь охватит его. Что он отправится на поиски новой жертвы. Он снова не помнил, что делал в ночь перед нападением.

Хогвартс, кабинет директора, ноябрь 1992.

Альбус в очередной раз имел возможность убедиться в могуществе той сущности, которую все люди вне зависимости от наличия магических способностей называют судьбой. Не так давно он и помыслить не мог, что Корнелиус Фадж может стать угрозой его положению. Однако благодаря невероятному стечению обстоятельств Министр магии начал противопоставлять себя Дамблдору. Нет, директор ни секунды не сомневался в исходе противостояния, но открытая борьба была чревата серьезной потерей влияния.

У него было много сторонников, но далеко не каждый из них был готов выступить против Министерства ради непонятных целей.

Большая ирония заключалась в том, что в данный момент Фадж был практически непотопляем... именно потому, что он был... идиотом. Но не простым безобидным придурком, а идиотом, обладающим административным ресурсом. Потеряй он популярность в народе, Министр едва ли сможет даже осознать потерю до следующих выборов, и будет продолжать гнуть свою линию. С другой стороны, влияние Дамблдора во многом держалось на его моральном авторитете, который легко можно было утратить, увлекшись политическими играми, из которых вряд ли получилось бы выйти незапятнанным.

Дамблдор хорошо понимал, что ситуация сложилась явно не в его пользу. Он был абсолютно уверен — нападения не прекратятся. В чем он не был уверен, так это в том, кто стоит за нападениями. Нельзя было исключать, что это очередная попытка Волдеморта вернуть былую силу. Но если это было и так, Альбус не понимал цель этих нападений, которые совершенно не были похожи на то, что обычно устраивал Том.

Какое-то время Дамблдор даже склонялся к версии о появлении некоей третьей силы, которая умело манипулирует Фаджем. В общем, ситуация была крайне запутанной. И лучшей тактикой в данном случае было бы просто выждать, пока неведомый враг ошибется. Но это означало лишь очередные жертвы среди учеников. И не факт, что следующее нападение завершится всего лишь окаменением.

Таким образом, нужно было, с одной стороны, обеспечить максимальную защиту ученикам, и не дать Фаджу извалять в грязи его репутацию, с другой. Что ж, Альбус как раз был мастером комбинаций, позволявших решить сразу несколько задач. Найденное решение не казалось идеальным на первый взгляд. Да и на второй тоже. Но Дамблдор не зря считался величайшим волшебником столетия. Он умел смотреть глубже. Если ситуация требует пойти на компромисс, то он сделает это. В конце концов, как говорит китайская стратагема, «если ты силен, притворись, что слаб».

Альбус Дамблдор поднялся с кресла, бросил горсть летучего пороха в камин, и отправился в Министерство магии. Лучше прекратить конфликт на ранней стадии.

* * *

Литтл-Уиннинг, декабрь 1992.

В связи с нападением школьники были отправлены на каникулы раньше обычного. На это Рождество в школе остался лишь персонал, авроры и следователи Департамента магического правопорядка, которые буквально рыли носом землю в попытках найти преступника. Многие покидали Хогвартс в смешанных чувствах. С одной стороны, они были рады вернуться домой, повидать родных и избавиться от постоянного страха подвергнуться нападению. С другой стороны, многие грустно оглядывались в сторону школы, гадая, смогут ли они вернуться туда после каникул.

Гарри не задавался подобными вопросами. Гораздо больше его волновало собственное состояние. А что, если это он стоит за нападениями? Его попытки поддержать окончательно расклеившегося Рона были довольно жалкими. Глодавшее его чувство вины не позволяло ему искренне говорить, что все будет в порядке. К счастью, однокурсники не оставили Уизли в беде, стараясь по возможности подбодрить его.

Возвращение в Литтл-Уиннинг оказалось еще менее радостным, чем он представлял. Первый же день начался со скандала. Неизвестно, чем там Дадли занимался в своей школе, но его табель успеваемости явно не впечатлил родителей. К тому же тетя Петунья умудрилась отыскать в его вещах сигареты. В тот вечер Гарри показалось, что ругань насчет оценок не была такой уж шумной.

Большую часть времени Поттер проводил в своей комнате, стараясь устраниться от выяснения отношений, которые регулярно устраивали родственники. Впрочем, вскоре забыли и о Дадли, который последовал примеру кузена и старался не покидать своей комнаты. Вернон и Петунья продолжали разбираться между собой.

Гарри чувствовал себя отвратительно. Слегка угнетенное состояние стало постепенно превращаться в полноценную депрессию. Да к тому же странный шрам в виде молнии, который считался достопримечательностью в магическом мире и поводом для шуток кузена в обычном, напомнил о себе самым неожиданным образом. Он начал болеть. Легкая пульсирующая боль не давала сосредоточиться, но и не позволяла отрешиться от всего происходящего.

В таком подвешенном состоянии Гарри провел около недели. Ссоры между Верноном и Петуньей начали утихать.

Неизвестно, где и когда он прошел поворотную точку. Когда его эмоции и воспоминания о окаменевшей девочке с ужасом в застывших глазах сломили остатки его благоразумия.

В какой-то момент он просто обнаружил себя возле своего тайника, отодвинутая половица, вскрытые упаковки от таблеток, часть из которых беспорядочно была разбросана по полу. А еще какую-то часть он уже, сам того не осознавая, успел проглотить. Гарри даже не понял, насколько идиотский поступок он совершил.

* * *

Пробуждение оказалось донельзя странным. Он находился на платформе 9 и ¾. Окружающее пространство было неестественно белым. Сзади послышался странный шелест. Гарри резко обернулся и увидел следовавшую за ним темную субстанцию, которая была настроена явно агрессивно. Она не имела формы и больше была похожа на небольшой темный смерч.

Внезапно послышался глухой скрежет. Гарри обернулся и увидел, что к станции медленно приближается поезд. Он нисколько не походил на яркий и красочный Хогвартс-экспресс. Поезд был старым, обшарпанным. Местами на нем были видны следы ржавчины. Будто бы старый поезд восстановили после крушения.

К удивлению Гарри, странная сущность больше не пыталась его преследовать, вместо этого она точно также уставилась на поезд, который с жутким скрежетом начал замедляться.

Поттер поежился, ощутив внезапный порыв холодного ветра. Дверца одного из купе медленно отворилась, и оттуда появилось... нечто. Оно было невидимо. Только странные колебания воздуха и сильный холод выдавали присутствие кого-то... невероятно чуждого всему живому.

Странный темный сгусток немедленно попытался спастись бегством.

— Куда это ты? — внезапно раздался скрипучий и одновременно очень гулкий голос из пустоты. — Нехорошо было заставлять меня ждать. Но с тобой мы еще разберемся.

Черный смерч замер на месте. Гарри готов был поклясться, что ОНО небрежно взмахнуло рукой.

— Гарри Поттер... — проскрипел голос. — Не ожидала увидеть тебя здесь так рано. Именно поэтому я и почтила это место своим присутствием сегодня...

— К-кто вы? — Гарри не мог сдержать дрожь в голосе.

Внезапно из пустоты материализовалась невысокая сгорбленная фигурка в темном плаще.

— Именно такой меня и увидел твой далекий предок Игнатус... — голос был явно старушечий, с узнаваемым скрипом. — Я подарила ему чудесную мантию, которая до сих пор хранится в вашем роду.

Гарри мгновенно осознал, о какой мантии идет речь.

— Ну же, Гарри... Ты, хоть и не читал волшебных сказок, но уже понял кто я, — в голосе слышалась явная насмешка, — неужели храбрый гриффиндорец боится смотреть в глаза правде?

— Смерть, — выдохнул Гарри.

— И-именно, — вкрадчиво произнесла старуха. — Вообще-то, твое время еще не пришло. И я знаю одну особу, которая избрала тебя своим орудием... Она будет не слишком рада твоему выбору...

— Особа? Орудием? — не понял Поттер.

— О... не волнуйся. ЗДЕСЬ она уже ничего не сможет сделать. Не думай, что ты кого-то подвел... обычно те, кого она выбирает, чтобы вершить свою волю, не могут похвастаться хорошей жизнью, но рано или поздно оказываются в моих владениях, как и все люди.

Гарри молчал. Он мертв. Ошибка, которую уже не исправить. Не стоило поддаваться эмоциям.

— Мне кажется, что тебе больше подошла бы роль одного из моих Жнецов... — задумчиво произнесла Смерть. — Что же ты молчишь? Неужели настолько напуган? Нет, ты решил, что все уже не имеет смысла...

Гарри внезапно почувствовал, как холодные пальцы сжимают его сердце.

— Только я здесь решаю, что имеет смысл, а что нет, Гарри, — проворковала старушка.

Хватка разжалась, и Поттер едва не повалился на землю.

Внезапно Смерть как будто услышала какой то далекий звук.

— Ну надо же... — в её скрипучем голосе слышалось искреннее удивление. — И ведь никакого вмешательства... Не каждый день происходит столько неожиданных событий. Похоже, ты все-таки вернешься в мир живых.

Гарри почувствовал, будто его начинает куда-то засасывать.

— Раз так, то я хотела бы подарить кое-что... без подвоха. Думаю, тебе может пригодиться мой дар, и ты приведешь еще многих в мои чертоги. Но не думай, что все закончилось. Я буду наблюдать за тобой. И рано или поздно мы встретимся, Гарри. Тогда и продолжим нашу беседу.

Поттер почувствовал пронзительный порыв ветра.

— Помни, я умею ждать, — старушка исчезла, и скрипучий голос из пустоты снова звучал гулко.

Мальчик почувствовал, что его засасывает в какую-то воронку. Последним, что он увидел, была темная сущность, которая шмыгнула в воронку вслед за ним.

Следующее пробуждение было менее странным. Первое, что он услышал был чей-то крик:

— Разряд!

Бодрствование было недолгим. Он снова погрузился в темноту.

* * *

Когда Гарри вернулся домой, жизнь так и не вошла в привычное русло. У мальчика было чувство, что она больше никогда не станет такой, как прежде.

У него изъяли все таблетки, а прочие вещи тщательно обыскали, рассчитывая отыскать еще одну заначку.

Тетя Петунья настаивала на том, что Гарри нужно лечение от наркозависимости или, как минимум, посещение психолога. Дядя Вернон отверг оба предложения, заявив, что стоит Поттеру хоть раз проболтаться о волшебном мире, его упрячут в психушку до конца жизни.

Дядя заявил, что на первый раз дает ему шанс исправиться. Но если подобное повторится, то ему придется принимать меры. Единственным, кто видел хоть какие-то плюсы в данной ситуации, был Дадли. И плохие оценки, и даже сигареты казались теперь мелкой шалостью на фоне того, что выкинул кузен.

Остатки каникул Гарри провел, погрузившись в книги по древним рунам. Ему еще предстояло отработать практические навыки их применения. Но теперь, когда ему удалось в буквальном смысле сбежать от смерти, неразрешимых проблем он не видел вовсе.

Но было и то, что всерьез беспокоило Поттера. Во-первых, ухудшение отношений с родственниками, во-вторых, он сильно сожалел о том, что пропустил Рождество. А еще была непонятная черная субстанция, которая, видимо, жила внутри него, и загадочные слова Смерти о каком-то даре. Гарри не мог сказать, что из перечисленного беспокоит его больше всего.

Впрочем, вскоре Гарри догадался, какой дар преподнесла ему Смерть. Он был воистину бесценным. Однако слова о том, что этот дар поможет ему привести многих в чертоги... дарительницы, не добавлял комфорта.

Произошло все так.

Однажды вечером Гарри сидел на кухне и в очередной раз прокручивал в голове каждое слово, сказанное Смертью. По прошествии времени ему стало казаться, что вся эта встреча могла оказаться просто галлюцинацией, но что-то не давало ему окончательно отбросить мысль о нереальности произошедшего, и Поттер каждый раз пробовал найти во всем этом новый смысл. В тот вечер он снова пытался анализировать ситуацию. Гарри как раз допивал чай и уже думал о том, чтобы помыть скопившуюся в мойке посуду, как вдруг обратил внимание на странный узор, который образовали чаинки на дне его чашки.

Он присмотрелся внимательнее. Затем еще внимательнее. Сконцентрировал свой взгляд на дне чашки и... внезапно чаинки пришли в движение и образовали змею. Гарри моргнул. Чаинки оставались неподвижны. Тогда он снова сконцентрировался на чашке и... змея из чаинок внезапно пришла в движение, она вздыбилась, приняв атакующую позу, и зашипела. Гарри явственно услышал слова: «Убииить...Разорвать...»

От неожиданности он выпустил из рук чашку, которая, ударившись об стол, упала и разбилась, разбрызгивая остатки чая и заварки по идеально чистому полу. Послышался голос тети Петуньи:

— Гарри, ну что там у тебя?

— Обжегся чаем! — крикнул в ответ Гарри. — Разбил чашку, но я все уберу!

«Либо я окончательно двинулся, или это и есть тот самый дар Смерти».

* * *

В последнюю неделю декабря незнакомая сова принесла письмо из Министерсва магии, в котором говорилось, что занятия в Хогвартсе будут возобновлены, а министерство и Корнелиус Фадж лично дают гарантии полной безопасности школьникам.

Гарри несколько удивился тому, что Министерство решилось влезть в дела Хогвартса столь открыто, однако пятничный выпуск Пророка развеял недоумение. На первой полосе была размещена статья директора Хогвартса, в которой говорилось, что нынешний директор слишком устал. Двое младшекурсников, ставших жертвами нападения тяжким грузом легли на его совесть, ведь он не смог их уберечь. Теперь же, под чутким руководством Министра, преступник, несомненно, будет вскоре пойман. Также в статье упоминались дополнительные силы авроров, которые будут патрулировать школу. Всего планировалось разместить в Хогвартсе дополнительно четырнадцать человек. Учитывая, что в школе уже находятся две пары авроров, автор статьи предположил, что этого усиления окажется достаточно для обеспечения безопасности школы.

Следующая статья была посвящена созданию Фонда защиты от темных сил, единственным председателем которого станет Дамблдор, который и должен будет, если захочет, назначить других членов правления. Министерство по распоряжению Фаджа немедленно выделило новообразованному фонду колоссальную сумму в миллион галеонов.

Гарри поразился трем вещам: решение было продавлено через Визенгамот практически моментально, недовольных подобным расходованием средств, согласно статье, не было вообще и, самое главное, судя по всему, Альбус Дамблдор вообще не должен был перед кем-либо отчитываться за использование средств.

На шестой полосе, в разделе экономических новостей, упоминалось, что, согласно решению Визенгамота, ряд расходных статей бюджета, в частности, улучшение условий жизни оборотней и открытие нового центра колдомедицины в Уэльсе, были секвестированы.

* * *

— Мой Лорд, я мог бы закончить ритуал в своем поместье и возродить вас.

— Грегори, ты не понимаешь всей глубины моего плана... так сказать, не видишь всей картины целиком, что, впрочем , простительно для твоего возраста.

— Прошу простить мою дерзость, но я до сих пор не понимаю, почему вы приказали змее оставить в живых грязнокровку и предательницу крови...

— Все просто. Несколько необъяснимых смертей — и в школу прибудут люди из Отдела Тайн. Это поставит весь план под угрозу.

— Но какова конечная цель? Если нужно, я могу жертвовать в ритуалах и больше крови...

— Не стоит, Грегори. Измотанный вид непременно привлечет внимание. Что касается плана... ты заслужил знать, тем более, что тебя уже наверняка проверили...

— Что?

— Я чувствую остаточные следы магии... Это, несомненно, был ритуал.

— Но я ведь ничего не помню.

— Не удивительно...

Грегори был в замешательстве, и не знал, как ответить своему господину. Того, похоже, это нисколько не смутило, поскольку в дневнике вновь стали появляться буквы.

— Что касается нашей цели в Хогвартсе — это Гарри Поттер. Не знаю почему, но меня постоянно преследует чувство, что я просто обязан его убить...

Хогвартс, январь 1993.

С окончанием каникул Гарри, вместе с другими учениками, вернулся в школу. Сразу же по приезде, учащиеся стали свидетелями церемонии торжественного прощания Дамблдора со школой. Теперь уже бывший директор Хогвартса не выглядел недовольным. Еще бы, практически официальная взятка в миллион галеонов кого угодно радоваться заставит.

Министр магии Корнелиус Фадж наградил Дамблдора медалью за вклад в развитие образования. Гарри сильно подозревал, что эта награда была придумана совсем недавно, как раз к этому случаю. Министр магии улыбался, его заместитель, назначенная исполняющей обязанности директора, улыбалась и, конечно же, Дамблдор был образцом жизнерадостности. Но их широкие улыбки не могли скрыть подковерных игр и почти неприкрытой коррупции.

Альбус объявил, что уже передал управление охранными системами Амбридж. Что касается всего остального, то ей придется немного подождать, пока магия замка не примет её, и это означает, что кабинет директора какое-то время будет для нее недосягаем.

На лице Амбридж явственно читалось недовольство, но Фадж едва ли не силой заставлял её проявлять дружелюбие, не желая, чтобы эта сделка сорвалась. Таким образом парад фальшивого дружелюбия под вспышки фотокамер продолжался на протяжении всей церемонии.

И вот настало время, когда сама новая директор вышла на первый план. Начало речи вышло довольно странным. Даже Дамблдор, несмотря на некоторую схожесть в принципе подбора нарядов, не позволял себе начинать себе речь с множества противных «кхе-кхе». Даже до Фаджа дошла абсурдность ситуации, и он слегка ткнул пытавшуюся привлечь внимание помощницу, намекая, что пора бы уже и начинать.

— Дорогие друзья! — тоненьким сюсюкающим голосом начала Амбридж, перебивая Малфоя, который рассказывал всем, кто готов был его слушать, что в этом году персонал подбирали исходя из цвета нарядов. Бирюзовый — и ты профессор ЗОТИ, розовый — и, как знать, может быть, должность директора достанется именно тебе.

Гарри несколько недоумевал, когда эта женщина в розовом наряде начала вещать о новых стандартах образования, которые министерство собирается внедрить. О том, что будет проведена обязательная инспекция всего преподавательского состава. Про безопасность не было сказано ни слова.

Впрочем, уже на следующий день ей пришлось все же рассказать школьникам о принимаемых мерах. И причина была достаточно веской: в коридоре второго этажа был найден окаменевший Почти-Безголовый Ник.

Надпись на месте преступления гласила:

Он грань не смог перешагнуть, но смерти взгляд не обмануть...

Следует отдать Амбридж должное. Железной рукой ей удалось подавить панику в зародыше. Большое количество людей в аврорских мантиях способствовало этому как нельзя лучше. Вскоре госпожа директор и вовсе забыла о происшествии. «Ведь это всего лишь призрак», — рассуждала она. Вместо усиления охраны Амбридж с огромным усердием начала проводить инспекции преподавателей. Пожалуй, высшей оценки удостоился лишь Локхарт с его курсом, который все больше напоминал правоведение.

Тем временем страх возвращался в школу. Многие гадали, что вообще могло заставить окаменеть призрака, который и без того был мертв? Даже неутомимый Макмиллан не нашел аргументов, чтобы в очередной раз обвинить во всем Гриффиндор и Поттера в частности. Один лишь Малфой продолжал рассказывать всем подряд про заговор разноцветных мантий. Близнецам его мысль очень понравилась, и они даже умудрились изменить цвет мантий всему факультету. Теперь мантии мужской части факультета напоминали таковые у Локхарта, что приводило последнего в неописуемый восторг. Женская часть факультета пришла в неописуемую ярость. Их мантии в одночасье стали такого же цвета, как у Амбридж... Близнецам пришлось даже на время где то укрываться, чтобы переждать бурю.

Эта шутка на время несколько снизила градус напряженности. Однако ненадолго.

Как-то раз в общей гостиной Невилл спросил:

— Как вы думаете, кто стоит за всем этим?

Все молчали. О нападениях старались не думать.

— Я думаю, это Локхарт, — внезапно выпалил Рон.

Все уставились не него.

— Ну, вечно с этими учителями защиты что-то не так... — попробовал объяснить свою мысль Уизли.

— Возможно, Рон прав, — вмешалась Грейнджер.

Теперь все внимание переключилось на нее.

— Ну, давай, объясняй уже, — не выдержал Симус. — Что за привычка кидаться многозначительными фразами и потом молчать?

— О... ну... вы знаете, эти надписи на стенах... у Локхарта есть свой сборник стихов, так что я подумала, — раскрасневшаяся Гермиона говорила все тише.

— А откуда ты знаешь про сборник? — с усмешкой спросил Малфой. — Одна из его фанаток?

— Вовсе нет! — выпалила Гермиона и поспешила в девичьи спальни.

— Определенно фанатка, — бросил вслед Драко.

— Ладно, хорош уже, — оборвал его Дин.

— О-о-о? Ты втрескался в Грейнджер? — начал подначивать его Малфой.

— Хватит! — оборвал перепалку Гарри. — В чем-то она права. Нужно присмотреть за Локхартом.

— Эй! Вообще-то это была моя идея! — возмутился Рон.

— Ну, значит ты этим и займешься, — пожал плечами Поттер.

Симус неуверенно хихикнул.

* * *

Кадет Н. Тонкс, январь 1993.

Даже несмотря на события, происходившие в Хогвартсе, вернуться в школу было приятно. С разрешения старшего в их группе аврора Ричардсона, она получила возможность встретиться со своим факультетом, точно такое же разрешение получил еще один недавний выпускник Хогвартса — гриффиндорец Майлз Риддинг.

Хаффлпафцы были рады видеть выпускницу их факультета, и встреча прошла в теплой дружественной атмосфере, которой так славился дом Хельги.

Многие считали, что с прибытием группы безопасность в Хогвартсе повысилась едва ли не на порядок. Даже несмотря на то, что основу команды составляли кадеты Академии авроров, двадцать, вместе с размещенной ранее четверкой подчиненных Скримджера и парой следователей департамента мадам Боунс, волшебников, обученных противостоять силам тьмы, составляли серьезную силу. Пожалуй, с учетом защитных чар Хогвартс в плане безопасности превосходил даже Азкабан. Единственное, что дементоров не было.

Но несмотря на отсутствие этих ужасных существ, в школе чувствовался страх. Что еще больше роднило замок с его печально известным собратом.

В верхах было принято решение сформировать из имеющихся сил шесть дежурных троек. Каждому находящемуся в замке аврору придавалось по два кадета. Подчиненные мадам Боунс оставались в стороне от этих перетасовок, поскольку не являлись подчиненными главы аврората.

Коллеги из Департамента защиты магического правопорядка откровенно признавали, что на данный момент следствие зашло в тупик, поскольку они не могли прийти к заключению, какую версию считать основной. Оба сотрудника Департамента не стали играть в тайну следствия и поделились версиями. Оба сходились во мнении, что искать следует ученика, вот только следователь Пауэл настаивал на том, что это студент старшего курса, скорее всего чистокровынй из темной семьи, способный применить проклятье окаменения. Его молодой коллега Холмс настаивал на версии, что кто-то сумел вывести василиска и притащил детеныша в школу. А отсутствие убитых объяснял тем, что молодые змеи просто не способны убивать до определенного возраста. В общем, ни одна из этих версий не подходила. Во-первых, было установлено, что на жертвах нет следов темной магии, а значит версия Пауэла была ошибочной, ну а поверить в то, что кто-то умудрился вывести василиска, которые вымерли сотни лет назад... Однако Холмс настаивал на том, что в некоторых частях света, например в Южной Америке и, по слухам, Индии, эти змеи все еще водятся. Молодой сотрудник Департамента магического правопорядка подозревал сестер Патил и... Гилдероя Локхарта. Он считал, что известный путешественник решил привезти в школу молодого василиска, чтобы затем убить его и написать еще одну книгу, которая поможет ему еще больше прославиться. Ну а Патил попали в список подозреваемых просто из-за происхождения.

В общем, все что имелось — две версии, одна из которых была просто неправильной, а вторая почти что бредовой.

Пауэл обратился за инструкциями в Департамент, где после тщательного анализа постановили считать его версию основной и пообещали озаботиться поиском неизвестного проклятья.

Тонкс, до которой довели лишь ту часть, которая касалась возможных подозреваемых, но вместе с остальными кадетами получившая остальную информацию от аврора Ричардсона, пребывала в недоумении. Кого и как они должны искать? Не поить же всю школу веритасерумом?

Примерно к середине января в жизни авроров наступили перемены. До Амбридж наконец-то дошло, что нужно хоть как-нибудь отреагировать на окаменевшее приведение, поскольку по школе ходили слухи один страшнее другого.

В результате теперь каждый факультет должна была сопровождать тройка авроров, четверо осуществляли одиночное патрулирование по школе. А пара кадетов несла постоянное дежурство на входе в Хогвартс. Нужно ли говорить, что всякое одиночное шатание по школе прекратилось? Более того, был отменен чемпионат по квиддичу, что вызвало волну недовольства со стороны фанатов данного вида спорта. Хогвартс все больше превращался в тюрьму с четким расписанием, отдельным временем приема пищи для каждого факультета, из-за чего пришлось пересматривать учебные планы... в общем, вольностями, как при Дамблдоре, теперь и не пахло.

Для Нимфадоры Тонкс и другого новичка в академии, Риддинга, эти изменения закончились бессменной вахтой в воротах Хогвартса. Все более опытные или обученные были заняты непосредственно в замке.

* * *

Здесь было темно и сыро. Неровный свет факелов освещал лишь небольшое пространство вокруг пентаграммы. Но Грегори Гойла, который обессилено лежал на земле, пугала вовсе не темнота. Гораздо страшнее было то, что скрывалось в огромной статуе Слизерина, гигантские очертания которого были видны даже сквозь окутывавший помещение мрак.

Сама пентаграмма выглядела невероятно сложной, недоступной пониманию не только второкурсника, но и большинства выпускников. А тот факт, что тонкие канальца рун были наполнены человеческой кровью, гарантировал создателю пентаграммы многолетнее заключения в Азкабане. Однако для юноши, прозрачный силуэт которого находился внутри пентаграммы, не было ничего необычного в выполнении ритуала, а уж возможные последствия его и вовсе не волновали.

— Да, приходится признать, что планы не всегда срабатывают так, как нужно. И вот Дамблдор ушел... и что же? Я тебя спрашиваю, Гойл, — мальчик лишь невнятно попытался что-то пробормотать. — А, что с тебя взять... от тебя толку не больше, чем от домового эльфа... Они нагнали в школу целую прорву авроров... Все уязвимые места были укреплены. Придется менять планы.

Гойл не отвечал, пытаясь восстановить силы.

— Знаешь, возможно, это и к лучшему. Ведь изначально я планировал посеять страх, а затем, когда директор не сможет оберегать своего Золотого Мальчика, похитить кого-нибудь из его друзей и выманить сюда. Зачем? Из-за какого-то глупого желания разделаться с мальчишкой?

Гойл слабо шевелился на полу.

— Что ты там стонешь? Выпей еще кровевосстанавливающего зелья... ах, да. Думаю, надо было запасти побольше...

Так о чем это я? В общем, такие идиотские планы я составлял лет в двенадцать... И я спросил себя: что со мной стало?

Нет, здесь все очевидно — искромсал себе душу. Но! Меня поразило что... гм... прошлый я, скажем так. Тот, который был в прошлом году... его действия показались мне еще более идиотскими. И у меня родилась теория. Тебе интересно, Грегори?

— Гэхрууу...

— И даже круциатусом тебя взбодрить не могу... Ну да придет время... В общем, его действия показались мне, по меньшей мере, не слишком логичными. Что-то, конечно, можно списать на исполнителя... Но все же! Действия моего... гм... второго я... не достойны не то что Лорда Волдеморта, но даже его половины... И тут меня осенило! Это была даже не половина меня... это была куда меньшая часть... я всегда был несколько честолюбив, — скромно признался Том Риддл, — и мог решиться на невообразимое — создать три... или даже четыре хоркрукуса! И тогда все стало на свои места! Теперь я понимаю, почему вместо нескольких месяцев мой дух обретался неизвестно где долгие годы...

Риддл замолчал. Гойл постепенно приходил в себя и даже делал попытки подняться.

— Нам придется изменить план, — жестко произнес Том. — Судя по всему, теперь я — самая важная часть того, что осталось от Лорда Волдеморта. И чтобы возродиться не полным идиотом, который жаждет лишь смерти Гарри Поттера и еще чего-нибудь странного, я должен, что называется, собраться.

Юный Темный Лорд хихикнул.

— Наших с тобой, ритуалов, Грегори, хватило бы, чтобы мой дух имел возможность действовать аккурат к концу мая... Но теперь мы не можем себе позволить развлекаться, запугивая школьников. Еще одна жертва, и они пришлют еще авроров. Мы должны нанести решающий удар.

— А зачем? — слабо произнес Гойл.

— Видишь ли, зная себя, я бы наверняка разместил свои хоркрукусы... в памятных местах. Даже этот дневник оказался у предателя Люциуса, потому что его отец одним из первых выразил мне свою самую горячую поддержку. Хогвартс всегда был для меня домом. Я наверняка оставил один из них здесь. Часть души Темного Лорда под самым носом у Дамблдора... Нет, я наверняка оставил здесь что-то... И у меня даже есть подозрения... Впрочем, пока не важно. Кстати, я смотрю, ты уже пришел в себя?

Гойл слабо кивнул.

— Это хорошо. Потому что мне потребуется твоя помощь.

— Все что угодно, мой Лорд, — прохрипел слизеринец.

— О, не нужно таких формальностей, Грегори... называй меня просто — Господин или хозяин Риддл, как тебе удобней.

Гойл безропотно проглотил скрытое оскорбление.

— Да, наш удар должен быть точным. Нельзя проявлять никакой слабости. Важно заставить нового директора включить охранные чары, и тогда авроры не доживут до прибытия подкрепления. Мы будем сеять хаос, смерть и разрушение! — под конец вскричал Том, а затем, резко успокоившись, продолжил: — А тем временем я отправлюсь искать свой хоркрукус...

— А как же я? — спросил Гойл.

Риддл обернулся.

— Вот для этого мне и нужна твоя помощь, Грегори. Ты ведь готов оказать услугу Темному Лорду?

— Да, Господин.

— Это хорошо, — удовлетворенно кивнул Риддл. — Мы пойдем проверенным путем, Грегори. Повторяй за мной.

— Я, Грегори, сын Нортона, из Рода Гойлов, — напряженно произнес Том.

Гойл механически повторил.

— Готов разделить с тобой, дух, свой разум.

Мальчик повторил и эту фразу.

— Свое сердце.

Он повторил еще раз.

— Свое тело.

Гойл произнес последнюю фразу и только через мгновение понял, что совершил. Он испуганно посмотрел на Темного Лорда и увидел лишь красные глаза, которые, казалось, смотрели прямо ему в душу.

— Не отводи взгляд, — раздался хриплый шепот...

Грегори все смотрел в эти красные глаза, не замечая ничего, кроме них. Внезапно свет померк перед его глазами. Наследника рода Гойл больше не существовало.

Хогвартс, февраль 1993.

Если бы Локхарту сообщили, что за ним пристально следят, то вместо обеспокоенности он продемонстрировал бы всем свою знаменитую улыбку. Потому что внимание, судя по всему, было тем, чего он страстно добивался.

Видимо, в этот раз желание профессора ЗОТИ привлечь к себе больше внимания совпало с желанием Амбридж подбодрить учеников. В чем-то они даже преуспели: когда факультеты в сопровождении авроров по очереди вошли в зал, все другие мысли отошли на задний план. Зал был задрапирован розовыми полотнами с сердечками. Те же сердечки висели и над столами. И как апофеоз этого розово-сердечного кошмара, в центре зала стояли Локхарт и Амбридж в отвратительно розовых мантиях.

— Охренеть... — произнес Финниган.

— В такой Большой зал и правда лучше только под конвоем ходить... — оглядываясь на авроров, выразил свое мнение Малфой.

Когда все расселись по местам, директор начала свою речь:

— Дорогие друзья! Профессор Локхарт любезно предложил организовать празднование в честь дня святого Валентина. Пусть этот праздник поможет вам забыть все те ужасы, которые произошли в школе. А теперь слово профессору Локхарту!

Гилдерой выступил вперед и, сверкая улыбкой, начал вещать:

— Не время предаваться унынию, когда есть повод для веселья! Я приготовил вам подарок — встречайте, наши амуры, которые будут весь день разносить ваши валентинки!

В зал прошли, нет, даже промаршировали, сурового вида гномы... Они были очень маленькие, может быть, сантиметров тридцать, но, что называется, коренастые. Мощный волосатый торс, мускулистые руки, у многих окладистые бороды, и у всех очень и очень недовольный вид. Настоящие боевые гномы. Впечатление портили розовые, цвета локхартовской мантии, плавки, которые вместе с закрепленными ремешками на подтяжках крыльями были их единственной одеждой. У них также были колчаны со стрелами и луки, которые они держали так, будто собирались в упорной обороне выкосить цвет французского рыцарства.

— О-ху-еть, — шокировано выдохнул Симус.

Все остальные промолчали, но, пожалуй, полностью разделяли мнение ирландца.

* * *

— Нет, ну это просто верх идиотизма, — простонал Малфой.

Благодаря нововведениям Амбридж, факультеты передвигались только в полном составе. Авроры разводили курсы по аудиториям, где под расписку сдавали подопечных преподавателям, а остальные тем временем ждали своей очереди в Большом зале под охраной пары авроров. Расписание было серьезно скорректировано, но нельзя сказать, что школьникам нравилось проводить свободное время, убивая его в очередном ожидании.

— Я бы сказал, апофеоз бюрократизма, — мрачно добавил Поттер.

— Хватить говорить глупости! — сердито произнес Перси Уизли. — Министерство знает, что делать! Меры безопасности приносят плоды!

— Ну да, ну да... плоды, — вполголоса произнес Дин. — Надулся так, будто он сам это придумал.

— Если бы он это придумал, я бы лично закопал его в Запретном лесу, — раздраженно вставил Малфой.

Внезапно дверь зала отворилась, и в нее влетел один из локхартовских «амуров». Он окинул взглядом плотною толпу гриффиндорцев. Наконец отыскав свою цель, гном полетел прямо к Гарри Поттеру.

— Просто отлично... — простонал адресат.

Дверь распахнулась еще раз, и показался другой гном, который сразу же с порога спросил:

— Кто здесь Гарри Поттер?

— Да ты просто нарасхват! — веселился Малфой.

— Хватит, — сказал Гарри и, обращаясь к гномам: — Давайте свои валентинки!

— Мы не посылали тебе валентинки! — хором воскликнули возмущенные гномы, что привело к еще одному всплеску веселья у стоявшего неподалеку Драко.

— Ладно, давайте, что у вас там есть... — раздраженно отмахнулся Гарри.

— Стихотворное поздравление! — снова хором воскликнули гномы, недобро косясь друг на друга.

— Хорошо... — сдался Гарри, — только по очереди.

Окружающие гриффиндорцы заинтересованно наблюдали за представлением. Гномы после небольшой склоки начали читать стихи. Первое было довольно нелепым, но все же признанием в любви. Второе оказалось выполненным в стихотворной форме оскорблением. Больше всего Гарри уязвили реплики про его мать. Среди многочисленных оскорблений даже слово «грязнокровка» не было самым неприятным. Поттер в ярости сжал кулаки. Гриффиндорцы молчали.

— Ты, — Гарри указал на гнома, который принес поздравление. — Накажи его.

Гном в недоумении переводил взгляд с гриффиндорца на своего коллегу и обратно. Гарри достал палочку и трансфигурировал бутафорские стрелы в такой же бутафорский молот. Глаза гнома опасно блеснули. С утробным рыком «Во имя богов!» гном размахнулся и впечатал молотом по лицу своему незадачливому коллеге. А затем поспешил скрыться, прижимая новообретенное оружие.

— Не стоило так срываться на гноме... Можно будет после навалять слизеринцам, — внес предложение Финниган.

— Кругом авроры... — сквозь сжатые зубы произнес Гарри, — а мне просто нужно было выпустить пар.

— У меня есть идея... — встрял Малфой и, щелкнув пальцами, закричал: — Эй, купидон! У меня есть послание!

* * *

Пожалуй, Амбридж с Локхартом могли смело записать себе в заслугу возросшее общение между факультетами. Еще никогда переписка между Слизерином и Гриффиндором не достигала таких масштабов. Гномы нараспев зачитывали заковыристые ругательства, вычурные оскорбления и просто площадную брань. С учетом того, что адресаты находились в одной толпе, доставка корреспонденции больше походила на налет бомбардировщиков. Идея Гарри перевооружить купидона пришлась по вкусу многим. И вот уже десятки летающих гномов в розовых плавках выстаивают боевые порядки прямо в воздухе, готовясь атаковать гномов, выступающих за другой факультет. Немногие сохранившие свои луки вели беспокоящий огонь в сторону неприятеля.

Как ни крути, затея Локхарта удалась, школьники действительно отвлеклись от нападений, переключившись на эпичные баталии между гномами, которые то и дело подбадривали себя всевозможными боевыми кличами.

Многим влюбленным парочкам этот день святого Валентина не пришелся по вкусу.

* * *

Хогвартс, вечер 28 февраля 1993.

— Пауэл, постойте, у меня гениальная идея! — воскликнул Холмс, выбегая из-за поворота. Его напарник вздрогнул от неожиданности и, чертыхаясь, приготовился выслушивать очередную догадку своего излишне энергичного коллеги.

Следователь Департамента вздохнул, а его коллега, тем временем, начал объяснять свою мысль:

— Ты помнишь, во время рождественских каникул нам долгое время не удавалось допросить Снейпа?

— Он согласился потом принять зелье правды, мы уже знаем, что это не он...

— Я знаю, знаю! — нетерпеливо отмахнулся Холмс. — Но вспомни, чем он занимался в то время? Он укреплял стены в школьных туалетах!

— И что с того?

— А то, что через нижние этажи Хогвартса проходит широкий сток отходов, который ведет неизвестно куда!

— Не уловил сути, — безразлично ответил Пауэл.

— Это не просто нападение! Кто-то готовит широкую акцию с десятками жертв! Они запустят василиска в трубы...

— О, Мерлин! Да откуда же здесь взяться василиску?

— Локхарт! — мгновенно нашелся Холмс. — Он много где побывал, мог и не такое подобрать.

— Во время первого нападения он сидел за учительским столом, он никак не мог напустить василиска...

— Вот! Недостающее звено! У него есть сообщник среди учащихся.

Пауэл хмыкнул.

— Не смотри на меня так. Он может быть страстным фанатом Локхарта.

— Он? У тебя есть подозреваемый?

— Да, это второкурсник Грегори Гойл. Когда я подумал про те туалеты... что я несу, в общем, я отправился пообщаться со Снейпом, который подтвердил, что именно этот ученик подозревался в порче школьного имущества... Второй зацепкой стали стихи... ты знал, что Локхарт издавал свой сборник? Так вот, поскольку он не мог сам сделать эти надписи...

— Кто-то сделал это по его указанию...

— Вот именно! И когда всплыла эта история с Гойлом, я первым делом проверил почерк. Не совсем один в один, но ведь и поверхность была другая.

— Нужно взять у Снейпа официальные показания. Затем я отправлюсь к Амбридж, а ты как можно скорее отправляй письмо в Департамент. Нужно разрешение на применение веритасерума. Сомневаюсь, что Локхарт его даст. А этот мальчишка и вовсе несовершеннолетний.

* * *

Хогвартс, кабинет Амбридж, вечер 28 февраля 1993 года.

— Приведите мальчишку, — воскликнула директор, когда следователи поделились с ней теорией. — Если вы считаете его подозреваемым, то ему следует доказать свою невиновность.

— Но директор Амбридж, это незаконно, — попробовал вставить Пауэл.

— Никаких но! Приведите сюда мальчишку... и пусть Северус прихватит с собой веритасерум. Авроры будут наготове, чтобы ,если ваша догадка верна, арестовать Локхарта. Вряд ли, конечно, это василиск, — она остро глянула на Холмса. — Но в одном вы правы. Мало ли, где он побывал и на что способен.

Приказ был выполнен быстро. Следователи объяснили ситуацию Снейпу, и тот отправился в слизеринскую гостиную, чтобы разбудить Гойла. Дорога из подземелий на первый этаж, где находился кабинет Амбридж, не заняла много времени.

— Грегори, обстановка чрезвычайная... и потому мы хотим, чтобы ты ответил нам на несколько вопросов, — осторожно начал Пауэл. Амбридж сидела за своим столом, внимательно наблюдая за происходящим. Снейп примостился в углу.

— Хорошо, сэр, — ответил второкурсник.

— Под веритасерумом, — припечатал страж порядка.

Гойл начал качать головой влево и вправо, будто бы взвешивая варианты.

— Я согласен, сэр, но только при условии, что вопросы будет задавать мой декан.

— Часть из них он задаст в нашей формулировке. Есть ряд моментов, которые нам просто необходимо знать.

Грегори кивнул.

Снейп подошел к столу и взял бумажку с коротким списком вопросов.

— Мистер Гойл, вы каким-нибудь образом причастны к нападениям, происходящим на протяжении этого года?

— Да.

Все в помещении ощутимо напряглись. Декан Слизерина продолжил:

— Поясните.

— Я учусь в Хогвартсе, а значит, мог бы стать жертвой нападений.

— Хорошо... — медленно произнес Снейп. — Скажите... вам что-нибудь известно о противоправной деятельности Гилдероя Локхарта?

— Нет, но...

— Продолжайте.

— Мне кажется, этот человек мошенник.

Холмс подошел к Снейпу и начал ему что-то нашептывать.

— Как вы думаете, он способен на преступление?

— Я думаю, ради славы этот человек может пойти на все, что угодно, — механически произнес Гойл.

Все присутствующие в комнате переглянулись.

— Думаю, достаточно... — начал профессор зельеварения.

— Стойте, мы должны прояснить еще ряд моментов... — вмешался Пауэл и передал декану слизеринца еще один кусок пергамента с вопросами.

— Зачем вы портили школьные раковины?

Лицо Гойла дернулось.

— Я... должен был... нанести удар...

— По Дамблдору? — удивленно вставила Амбридж.

— Да.

— И в чем же причина вашего поступка? — спросил Снейп.

— В моем прошлом.

— Перейдем к вопросом по существу, — поторопил Пауэл.

— Грегори, вы использовали магию или зелья, чтобы нападать на учеников в этом году?

— Нет.

— Вы атаковали кого-нибудь из учеников школы на протяжении учебного года?

— Нет.

— Думаю, все ясно, — подал голос Снейп.

— Подождите! — вмешался Холмс.

— Вы пытались натравить василиска на кого-нибудь из тех, кто учится с вами в школе?

— Нет.

Даже самые отстающие из тех, кто учился в школе с Томом Риддлом, уже закончили Хогвартс.

— Пора прекращать этот фарс, — резко произнесла Амбридж, недовольная отсутствием результата.

* * *

Следователь Холмс был недоволен собой. Его теория не подтвердилась. Но это не остудило его пыл. Он решил еще раз осмотреть места преступлений.

* * *

Том Риддл, он же Волдеморт, был очень недоволен. Они подобрались слишком близко. Удар нужно нанести в ближайшее время.

* * *

Хогвартс, немногим позже.

Он и сам не понимал, как умудрился заметить небольшую змейку, выгравированную на раковине. Еще одна зацепка. Он немедленно побежал по другим этажам, которые были ранее испорчены Гойлом, но больше нигде такой знак ему не попадался. Это было странно. Зачем кому-то тратить силы и время, чтобы украсить кран? Что же в этом туалете особенного? Привидение девочки? Может быть, она может дать подсказку. Он продолжал двигаться в направлении туалета. Ему внезапно вспомнилась одна из жертв... Уизли. На зеркале была надпись: «Она пошла не той тропой...»

Она пошла не той тропой...

— Она пошла не той тропой, — повторил он вслух.

— И вы повторяете её ошибку, — в противоположном конце коридора стоял не кто иной, как Грегори Гойл.

Холмс немедленно вытащил палочку. Сейчас не время размышлять.

— Грегори Гойл, медленно достаньте палочку и бросьте её на пол.

— В чем же меня обвиняют? — ухмыльнулся мальчишка.

— Я не намерен повторять дважды, — сказал Холмс.

— Ну а я не намерен тянуть с этим представлением... — Гойл начал издавать какие-то шипящие звуки.

Из того самого туалета послышалось шипение. Холмс обернулся и увидел два огромных желтых глаза. Это было последнее, что он видел.

Гойл, или точнее Волдеморт, овладевший его телом, подошел к телу сотрудника ДМП. Режущим заклятьем он сделал аккуратный разрез на его шее. Обмакнув палец в кровь, он начал выводить на стене надпись:

Исполнив до конца долг свой, он дал вам ночь сбежать домой

* * *

Его пропажу обнаружили через час. И еще полчаса ушло на то, чтобы обнаружить тело. Загадочную надпись даже не стали обсуждать. Пауэлс немедленно вызвался еще раз поговорить с мальчишкой Гойлом, но, как оказалось, ночью он каким-то образом миновал пост авроров и ушел в неизвестном направлении. Сомнений не было. Подозреваемый скрылся. Амбридж отправилась в свой кабинет, чтобы связаться с Министром, которого уже не было на месте. Тогда директор набрала его домашний камин и обсудила сложившуюся ситуацию. Мертвый сотрудник ДМП — это не шутки.

Корнелиус сомневался в необходимости эвакуировать школу, однако первому секретарю удалось убедить его в серьезности ситуации. Фадж пообещал переговорить со Скримджером, чтобы тот выделил больше авроров, которые войдут в Хогвартс, когда эвакуация завершится.

После разговора с министром Амбридж собрала совещание педагогического состава.

— Эвакуация завтра. Старший аврор Ричардсон утвердит порядок прибытия факультетов в Большой зал и раздаст расписание к концу совещания. После этого авроры и преподаватели выведут детей из школы. Главное — сохранять спокойствие и избегать паники. В случае необходимости будут привлечены дополнительные силы авроров. На этом все. Если у вас есть что сказать, говорите сейчас.

Дальнейшее обсуждение было посвящено практическим вопросам, порядку вывода факультетов из школы и степени опасности, которой подвергаются все учащиеся.

— Мы не можем рисковать, — подвела черту Амбридж. — Во всей этой истории слишком много непонятного. Следователь Холмс был подготовленным сотрудником правопорядка, и это ему не помогло. Министр Фадж лично дал гарантии безопасности детей. Мы не имеем права его подводить.

У преподавательского состава Хогвартса было весьма нелицеприятное мнение как о Министре магии, так и о его первом секретаре, однако в этом конкретном случае они считали, что все сделано правильно.

* * *

В темной сырой зале Том Риддл, временно занимающий тело второкурсника, разглядывал предмет, который был вместилищем части его души долгие годы. Предмет не вызывал в нем никаких эмоций. Но они бессмысленны. Значение имеет лишь цель. И он достигнет её любой ценой. Уже завтра они выберутся из своих уютных башенок, и тогда он нанесет удар.

Хогвартс, на следующий день.

Не всегда все идет, как задумано. Зачастую под напором обстоятельств нам приходится в спешке менять свои планы. Волдеморт был гениальным тактиком, это признавали даже его противники. Однако даже самые крупные его успехи не всегда были стратегически значимы. Так, он быстро отказался от легальной деятельности в Визенгамоте лишь из-за того, что подобная деятельность могла принести плоды лишь в долгосрочной перспективе. Для волшебника, сделавшего первые шаги к бессмертию, не слишком весомый аргумент. Вместо этого он предпочел тактику террора. И, опять же, совершенно нелогичного террора. Невероятно жестокие пытки магглов, нападения на семьи магглорожденных и полукровок... Ему удалось поселить в сердцах людей ужас. И прежде всего — отсутствием ясных стратегических целей. Нападения были в той или иной степени случайны, а единственным более-менее стабильным лозунгом — «смерть грязнокровкам». А между тем имевшие большинство в Визенгамоте старые светлые роды практически не обращали внимания на многочисленные смерти в стране. Без зазрения совести они отправляли все новые и новые отряды на борьбу с Темным Лордом. К началу тысяча девятьсот восемьдесят первого пополнения из озлобленных, пострадавших от действий Волдеморта людей шли потоком. Благодаря выдающимся тактическим навыкам последнего, на одного погибшего пожирателя гибло два или три аврора. В других, менее обученных подразделениях, соотношение было еще выше. В общем, если бы не постоянный приток темных существ, армия Волдеморта истаяла бы, как снег под солнцем.

Вероятно, некая самонадеянность и безграничная вера в гениальность собственных планов была его неотъемлемой чертой. Потому что нынешние планы частично возрожденного Темного Лорда имели крайне неочевидную стратегическую перспективу. Основная идея заключалась в том, что василиск будет перемещаться по школе и сеять смерть и хаос. В такой обстановке едва ли кто заметит одного ученика, который отбился от однокурсников...

Аврорам, в последнее время наводнившим школу, придется несладко. Он не был уверен, что сможет одолеть их всех. Да, он, конечно же, великий волшебник... но это тело... оно лишено его рефлексов. Оно не было укреплено бессчетным количеством темных ритуалов... Одно шальное заклятье, и ему придется распрощаться с этим телом, а там уже ищейки доберутся и до дневника... Риддл не мог так рисковать. Он планировал запугать нынешнего директора Хогвартса, чтобы она активировала защиту замка. И тогда авроры будут отрезаны от подкреплений. Единственная загвоздка заключалась в том, что Амбридж ни в коем случае нельзя было убивать, чтобы защита не ослабла, но и просто оставить её было нельзя. Том Риддл быстро нашел выход. Достаточно приказать василиску не применять к ней смертельный взгляд, который, вопреки расхожему мнению, не был его видовой особенностью, вроде окраса, а скорее являлся чем-то вроде способности, как удар когтями у хищников. Оцепенение же, с одной стороны, не дало бы завязанной на живом директоре школы защите замка ослабнуть, а с другой, Амбридж не смогла бы провести дополнительные силы авроров.

Защита замка поможет ему выиграть время, которое является критически важным в поиске хоркрукса. Он не верил, что Дамблдор покинул школу надолго.

Том стоял возле раковины и пристально рассматривал свое отражение в зеркале.

— Плохие волосы, приплюснутый нос? Могло ли быть хуже? — спрашивал он себя. — Ничего, это лишь временно.

Тихий шелест сообщал о том, что василиск уже отправился в путь. Риддл последовал за ним. Коридоры Хогвартса были пустынны, даже вездесущий Пивз куда-то подевался. Он старался держать ровную осанку и превратить обычное перемещение из точки А в точку Б в грозный победный марш. Представив, как он выглядит со стороны в этом теле, Риддл немедленно отказался от этой затеи и кинулся догонять уползшего вперед василиска.

Уже на первом этаже из дверей мужского туалета показался сотрудник ДМП, которого Том видел во время допроса. Не раздумывая ни секунды, Риддл вскинул палочку:

— Авада Кедавра!

Послышался глухой звук удара безжизненного тела о плиты.

Они находились на развилке. Слева был коридор, ведущий к причалу лодок, где первокурсников традиционно встречает заместитель директора. Впереди — еще одно помещение, где и находился основной вход в школу. Риддл, сопровождаемый василиском, пошел вправо, до очередной развилки. Прямой коридор справа вел прямиком к лестнице, по которой можно было выйти в Большой зал. И снова Том выбрал поворот вправо, в коридор, который выходил к башне Хаффлпафа. Амбридж облюбовала себе помещение в этом крыле.

Наконец василиск и вставший немного в стороне Том добрались до нужной двери.

— Стой! — скомандовал Риддл на парселтанге. — Устроим ей сюрприз. Убивать не нужно.

* * *

Хогвартс, кабинет Амбридж.

Долрес Амбридж никак не подходила на роль директора. И дело не в том, что она не смогла бы составить учебный план или отстоять свою позицию перед советом попечителей. Нет, все это не составляло для нее трудностей. В конце концов, она не зря многие годы проработала в Министерстве.

А вот что касается магической части управления школой... Дамблдор передал ей только часть нитей управления защитой, но даже эта ноша казалась первому секретарю министра неподъемной. Домовики воспринимали её лишь как гостью замка, и Амбридж пришлось с этим просто смириться. Она начала осознавать, что эта должность может оказаться ей не по силам. Отчасти поэтому она так быстро решилась на эвакуацию школы. Чрезвычайная ситуация. Почетный уход с поста директора. И никто не посмеет сказать, что у нее недостаточно силы, чтобы справиться с замком.

Когда на её столе заверещала одна из тех штуковин, которые оставил ей Дамблдор, Амбридж откровенно растерялась. Это был сигнал... но вот о чем он оповещал, Долорес, хоть убей, не помнила. Она понятия не имела, что делать. Отложить или ускорить эвакуацию? Поставить защиту?

Внезапно за дверью послышался какой-то странный шелест. Директор немедленно отправилась проверить, что происходит. Не лучшая идея в нынешней обстановке. Но первому секретарю Министра трудно было принять тот факт, что кто-то осмелится напасть на нее.

Понимание ситуации буквально накрыло её, стоило лишь увидеть гигантскую змею, свернувшуюся возле кабинета. Недалеко стоял тот самый мальчишка, Гойл. Амбридж судорожно хватала ртом воздух. В её голове роились всевозможные мысли о защите замка, которая могла бы ей помочь.

В этот момент все, находившиеся в замке, почувствовали прокатившуюся волну магии. ЛжеГойл довольно ухмыльнулся и, пробормотав «наконец-то сообразила», отдал команду змее.

Амбридж испуганно переводила взгляд с Гойла на змею и обратно. Внезапно тот, кто выдавал себя за Грегори, ухмыльнулся и крикнул:

— БУ!

Последнее, что запомнилось Амбридж, стали два огромных желтых зрачка.

Том Риддл задумчиво разглядывал окаменевшую толстуху. Теперь, когда чары активированы, проникнуть в школу снаружи будет затруднительно, и подкрепление к аврорам подойдет не сразу. Власти, конечно же, начнут штурм и эвакуацию детей. Здесь-то и можно будет проскочить, выйти из замка вместе с остальными, затерявшись в толпе. Но нужно действовать быстро.

Он отпустил василиска на охоту, а сам, предварительно заперев в помещении Амбридж и навесив на дверь проклятье, отправился на поиски своих старых школьных схронов.

* * *

О хаффлпафцах говорили много всякого, но никто и никогда не мог упрекнуть их в несоблюдении инструкций. И когда вошедшая в гостиную факультета профессор Спраут объявила, что им пора отправляться в Большой зал на общий сбор, ученики барсучьего факультета организованно построились и отправились вслед за деканом. Тройка авроров присоединилась к ним в коридоре.

Ничто не предвещало беды. Хаффлпафцы шли знакомым, тысячи раз хоженым маршрутом. Было очень тихо, лишь гул множества шагов отражался от каменных стен замка. Внезапно послышалось странный шелест. Командовавший кадетами аврор приказал колонне продолжить движение, переместившись в её конец.

Затем все отчетливо услышали негромкое шипение и клёкот. Аврор немедленно вспомнил версию одного из следователей ДМП. В ту же секунду он крикнул хаффлпафцам:

— Бегите!

Это было сделано очень своевременно, поскольку в следующее мгновение в коридор начал выползать Король змей во всем своем устрашающем великолепии.

* * *

Немного позже.

Когда слышишь подозрительные звуки, а тем более испуганные крики — беги. Этому правилу Гилдерой следовал значительную часть своей жизни. Он и сам не понимал, что заставило его выбежать из Большого зала. Может быть, желание снова ощутить себя частью команды? Ведь когда находившиеся в зале две тройки авроров побежали на шум, никто из них и не подумал остановить Локхарта, который увязался следом. Может быть, так и должен поступать учитель защиты от темных искусств?

Впрочем, Гилдерою быстро стало не до размышлений. Из-за поворота с воплями ужаса выбегала толпа хаффлпафцев, вслед за ними показались авроры и профессор Спраут, которые отбивались от гигантского василиска. Король змей был столь огромен, что в ширину занимал большую часть коридора.

— Только разрывные заклятья! Шкура василиска устойчива к магии. Старайтесь метить в глаза! — скомандовал один из авроров, видимо, принявший командование на себя. Гилдерой не обратил внимания, он был целиком поглощен разыгравшимся сражением.

Вот василиск возвысился над аврорами и буквально впился в одного из них взглядом. Через пару секунд аврор упал замертво. Однако другие участники сражения не теряли времени даром. Три разрывных заклятья оставили крупные раны на шкуре гигантского змея. Этого заклинания хватало, чтобы разнести человека на куски.

На этом удача хаффлпафского арьергарда закончилась. Василиск мазнул взглядом вправо, где находились профессор Спраут и один из кадетов. Люди мгновенно окаменели. Василиск проскользнул мимо оставшегося на ногах кадета, раздавив окаменевшее тело его коллеги, а затем обвил последнего, прикрывающего бегство хаффлпафцев своим туловищем. Послышался отчаянный, полный боли крик и хруст ломаемых костей.

Они бежали, пробиваясь через плотную толпу испуганных хаффлпафцев, чтобы попытаться задержать змея. Но они не успели. Совсем немного, но не успели. То, что увидел Гилдерой, пробудило в нем воспоминания о самых черных днях террора Волдеморта.

Он не знал, как её звали. Никогда не пытался запомнить эту скромную хаффлпафскую первокурсницу. Она была такой худенькой и невзрачной, что напоминала мышку. Она никогда не рвалась отвечать на уроках, а когда Локхарт пытался привлечь её для одной из своих постановок, она лишь густо покраснела, потупив взор, скрывая смущение в своих глубоких темно-синих глазах. Иногда, в волнении, она покручивала кончики косичек. А теперь её не стало.

Василиск вздыбился и одним броском настиг толпу учеников. А затем он проглотил её. Маленькая девочка, которая так никогда и не откроет для себя всех тайн волшебного мира. У нее никогда не будет её первого похода в Хогсмид. Первой влюбленности. Целой жизни.

Эти мысли пронеслись в голове Локхарта в одно мгновение. Он вскинул волшебную палочку и, вложив в заклятье все свои эмоции, воскликнул:

— Конфундус!

Возможно, это спасло жизнь многим. Василиск растеряно заметался, путаясь в собственных кольцах. Темно-зеленая с полосами чешуя была покрыта множеством разрывов из которых обильно сочилась кровь. Авроры не упустили случая, залпом выпустив в чудовище шесть разрывных заклятий. На его шкуре появились новые кровоточащие раны. Василиск яростно шипел.

— Держать позицию! — воскликнул старший аврор — Нужно дать детям время уйти.

И они держались. Новый залп разрывных еще больше изуродовал гигантского змея, а одно заклятье угодило прямо в глаз. Василиск рассержено шипел, мечась в коридоре. Аврорам и примкнувшему к ним Локхарту пришлось испытать на себе всю ярость древнего монстра. Стремительный бросок, и один из кадетов оказался в смертельных объятьях гигантского змея.

Гилдерой попытался прийти на помощь, но мощный удар хвоста нарушил его планы, отправив потерявшего сознание писателя в полет. Бесчувственное тело упало на лестницу, которая, будто дожидаясь именно этого момента, немедленно начала передвигаться ...

* * *

Хогвартс, Большой зал.

Пара авроров занесла в зал окаменевшее тело профессора Спраут. Вернее, один левитировал её тело, а другой прикрывал. Оба понимали, что если василиск вернется, то этому прикрытию грош цена. Впрочем, как и их жизням.

Профессор Флитвик немедленно запечатал двери мощным запирающим заклятьем. Лишь благодаря нему удалось не допустить василиска в зал, когда четверо уцелевших авроров отступили.

Даже оптимист не рискнул бы назвать ситуацию в Большом зале умиротворенной. Часть школьников сидела за факультетскими столами, но еще больше бродили по залу или пытались вызнать подробности происшествия у шокированных хаффлпафцев. Подобные поползновения немедленно пресекались профессором Макгонагал, которая и сама была бледна как смерть.

Среди выживших стражей правопорядка остался всего один опытный аврор, остальные трое были кадетами, пусть и старших курсов. Командование немедленно перешло к действующему сотруднику департамента Скримджера, который решил, что отсидеться в зале не удастся, и нужно идти на прорыв. Макгонагал была против.

— Но Минерва! — воскликнул маленький профессор чар. — Василиск слишком велик и рано или поздно просто разнесет дверь! Одни заклинания едва ли станут ему помехой. Это чудо, что он уполз отсюда!

— Тебе хорошо говорить, Филиус! Из-за этой идиотки Амбридж нам придется идти через весь замок! Да и что прикажешь делать аврорам? — вспыхнула Макгонагал. Флитвик потупил взор.

— О чем это она? — подозрительно спросил отныне возглавлявший группу аврор.

— Видите ли...— начал профессор чар, — госпожа директор активировала защитные чары Хогвартса. Беда в том, что у замка есть множество слоев защиты... на разные случаи, да...

— Ну и? — поторопил аврор.

— Так вот, мисс Амбридж активировала не те чары... Дело в том, что в свете определенных исторических событий в замке появился новый тип чар, который, по задумке, должен был предотвращать особо крупные конфликты между домами в случаях если, скажем так, была высока вероятность кровопролития... Эти чары просто изолируют каждый дом, кроме Рэвенкло, который во все времена являлся образцом здравомыслия, в определенной части замка. А точнее, ограничивают членов факультета территорией возле гостиной факультета. Остальное, включая Большой зал, является, так сказать, нейтральной зоной, — закруглил лекцию профессор.

— Все еще не вижу проблемы, — пробормотал аврор.

— Дело в том, что выход из замка как раз таки находится на территории Хаффлпафа, куда гриффиндорцы, к сожалению, пройти просто не смогут. Что касается тех, кто не относится к персоналу или учащимся школы... замок воспримет их как врагов. Увы, эта система создавалась лишь для того, чтобы избежать кровопролития в стенах школы...

— А как же тогда эта змеюка? — спросил один из кадетов, прислушивавшийся к разговору.

— О, у меня есть интересная теория, — оживился Флитвик.

— Филиус! — рассерженно воскликнула Макгонагал, — нам нужно решать, что делать дальше!

— О, конечно, — опомнился маленький профессор. — Предполагаю, наилучшим выходом будет, если Хаффлпаф и Рэвенкло вместе отправятся в гостиную Хаффлпафа. А вашему факультету, Минерва, лучше всего отправиться к себе через зону моего факультета, — хладнокровно произнес Флитвик. — Я возьму на себя эвакуацию оцепеневших из больничного крыла.

Судя по виду, декану Гриффиндора хотелось высказать коллеге нечто очень резкое, но она сдержалась, внутренне признавая, что решение профессора чар вполне разумно и не продиктовано одной лишь трусостью.

— Хорошо, — будто стравливая пар процедила она.

— Я могу выделить Джонсона и Хэксби сопроводить вас, — внес предложение аврор.

— Не стоит, — успокоившись, ответила Макгонагал, — в коридорах вы просто живые мишени. Не хватает нам еще бороться и с защитой замка. Башня Хаффлпафа гораздо ближе.

Рэвенкло и Хаффлпаф начали готовиться к уходу. Гриффиндорцы смотрели на их приготовления и старались сбиться плотнее. Старшие курсы группировались рядом с Локсли, средние вокруг Вуда, а первые два курса вокруг Гарри Поттера.

Они смотрели, как пространство вокруг начинает стремительно пустеть. Появилось чувство, будто они брошены. Что им не на кого надеяться, кроме самих себя.

И вот длинная колонна из представителей двух факультетов потянулась на выход. Многие оглядывались на плотную толпу гриффиндорцев и мысленно прощались. Но своя рубашка, как ни крути, была ближе к телу. Это понимали все присутствующие в зале.

Один из пятикурсников-гриффиндорцев скривил рот в усмешке:

— Женщины и дети в первую очередь.

Факультет львов разразился смешками. Хаффлпафцы пытались отвести взгляд. Рэвенкловцы просто шли к намеченной цели — спасению. В конце концов, произошедшее — не их вина. По мере того, как зал пустел, гриффиндорцы все больше смурнели, но упрямо продолжали развлекать друг друга мрачными шутками, пытаясь за показной бравадой скрыть охвативший их страх.

Стоящая рядом со своим факультетом профессор Макгонагал не сделала ни одного замечания.

* * *

Том Риддл, примерно в то же время.

— Чертова курица! Тупая! Розовая! Курица! — разорялся юный Темный Лорд. — Разве это так сложно — активировать нужный тип защиты? Разве это что-то невообразимое?

Риддл примерно представлял, какой тип защиты выставила Амбридж, и от этого ярился еще больше.

Он наконец-то понял, где мог спрятать хоркрукс. Но ошибка министерского чучела спутала все планы. Мало того, что теперь авроры могут достаточно быстро вскрыть защиту замка, так еще и все быстрые пути к цели для него, слизеринца, оказались закрыты. Что ж, выход есть всегда. Достаточно пройти через зону Рэвенкло и, немного не доходя до гриффиндорской части, повернуть направо.

Воодушевленный Том Риддл отправился к цели.

Хогвартс, Большой зал.

— Мисс Спиннет, обратите внимание на движение палочкой, мне бы не хотелось, чтобы обратная трансформация этого щита произошла, как только мы выйдем из зала, — строго выговаривала профессор Макгонагал.

Если бы кто-то из покинувших Большой зал школьников надумал вернуться, он бы изрядно удивился. Гриффиндорцы были заняты... трансфигурацией. Только вместо того, чтобы превращать иголки в спички, а всевозможные предметы — в столь любимых деканом их факультета мышей, старшекурсники превращали стулья в тонкие блестящие щиты.

Гермиона предложила трансфигурировать маггловские темные очки, на что профессор ответила, что неизвестно, убивает ли взгляд василиска сквозь стекло, и лучше не рисковать.

Когда все приготовления были завершены, декан Гриффиндора велела школьникам следовать за ней. Однако, к её удивлению, вместо немедленного отбытия, факультет начал хаотичное на первый взгляд перестроение, руководил которым снискавший уважение всего факультета Дэррел Локсли. После завершения всех этих перемещений они наконец-то покинули Большой зал.

Движение Гриффиндора, возглавляемое профессором Макгонагал, выглядело весьма необычно. Со стороны больше всего это напоминало перемещение пехотного каре, в любой момент ожидающего кавалерийской атаки. Курсы с пятого по седьмой составляли передовые линии, готовые в любой момент обрушить на неприятеля град смертельно опасных заклинаний.

Все остальные находились внутри построения и левитацией поддерживали многочисленные щиты.

Декан Гриффиндора, подавая пример безрассудной отваги, шествовала впереди, начисто игнорируя перестроения учеников.

Вдалеке послышались крики и лязг металла. Макгонагал остановилась и, кажется, задумалась. Следовавшие за ней гриффиндорцы не могли видеть, как губы их декана вытянулись в тонкую линию. Она слегка нахмурилась, но затем твердо произнесла:

— Продолжаем движение.

И они шли, минуя многочисленные коридоры и ответвления, обходя заведомо заблокированные ходы и лестницы, пытаясь найти кратчайшую дорогу среди многочисленных потайных путей и переходов на другие этажи.

Близнецы Уизли играли несвойственную им роль штурманов. Порой Макгонагал вскидывала в изумлении брови, поражаясь количеству известных близнецам ходов. Однако короткий путь не всегда является самым легким. И в этом им вскоре предстояло убедиться.

Шедшие в передних рядах не могли видеть, что же разглядела профессор Макгонагал, но её слова позволили быстро прояснить ситуацию:

— Мистер Гойл?! Что вы здесь делаете?!

Никто не ожидал того, что случилось дальше. Раздраженный басовитый рык «Авада Кедавра» застал врасплох всех.

Только поистине кошачьи рефлексы позволили учителю трансфигурации избежать верной смерти. И хотя и говорят, что у кошки девять жизней, проверять сей факт Макгонагал не собиралась. Зеленый луч заклятья угодил в висящий на стене факел, который разнесло в щепки, мгновенно разлетевшиеся в разные стороны. Трансфигурированные щиты позволили гриффиндорцам избежать серьезных ранений.

К моменту, когда все более-менее пришли в себя, Гойл успел исчезнуть в одном из многочисленных переходов.

Внезапно послышался странный шелест.

— Вы слышите? — взволнованно пискнула одна из первокурсниц.

Гриффиндорцы уплотнили строй.

И только Гарри различал звучащие все громче слова: «Убить... Разоорвааать».

— Щиты! — воскликнул Поттер.

Многие были в замешательстве, но Дэррел Локсли сориентировался мгновенно.

— Поднять щиты! — скомандовал он.

Они успели вовремя. Из-за дальнего поворота показалась гигантская змеиная голова. Профессор Макгонагал изящным движением палочки трансфигурировала участок перил в металлическую решетку и скомандовала:

— Наверх! Это должно задержать василиска!

Гриффиндорцы поспешили выполнить указание. Яростное шипение монстра и звук ударов вместе с металлическим лязгом мотивировали чрезвычайно сильно.

Они уже вбежали на широкую площадку, вход в гостиную Рэвенкло находился неподалеку. Макогнагал решила, что как заместитель директора она сможет провести гриффиндорцев в гостиную чужого факультета.

Но, как вскоре выяснилось, некомпетентность Амбридж спутала планы не одному Тому Риддлу. Страж Рэвенкло отказался впускать в башню тех, кто не являлся членами этого факультета. В результате после долгих препирательств Макгонагал была вынуждена уступить. Все это обернулось лишь потерей времени.

Когда они вновь вернулись на площадку перед башней и отправились в сторону башни гриффиндорской, Макгонагал насторожилось. Металлический лязг и звуки ударов василиска о решетку больше не были слышны. Возможно, чудовище решило найти обходной путь.

К несчастью, василиск явно не был сторонником высказываний вроде «умный в гору не пойдет», поскольку сердитое шипение доносилось как раз из того прохода, который они не так давно миновали.

Минерва не теряла ни секунды. Она вскинула палочку и отправила в полет парочку ближайших щитов, которые уже в воздухе трансфигурировала в мощные каменные блоки. Удар был страшен. Шипение оборвалось, и гигантскую змею вышвырнуло из коридора. Нельзя было увидеть, но, учитывая скорость движения глыб, легко представить, как василиска сложило гармошкой.

Макгонагал потребовала у школьников сдать еще несколько щитов, из которых она сотворила стену, наглухо перекрывшую коридор. Затем факультет во главе с деканом в ускоренном темпе отправился к собственной башне, способной надежно укрыть искавших спасения гриффиндорцев.

* * *

Хогвартс, слизеринские подземелья, немногим ранее.

Кадет Рэйли в очередной раз спорил с раздраженным деканом Слизерина и одновременно пытался успокоить свою напарницу Оливию Хартон, которая рвалась покинуть опостылевшие подземелья и отправиться выяснять, в чем дело.

Сэма раздирали противоречия. С одной стороны, было бы очень неплохо выяснить, что происходит, с другой — был недвусмысленный приказ, который никто не отменял: охранять слизеринцев.

— Это может быть опасно, — отчеканил Снейп.

— Опасно? — возмутилось Оливия. — Возможно, там, наверху, нужна наша помощь!

— Ваша помощь нужна здесь! — разозлился профессор зельеварения. — Здесь находятся дети, которых вам приказали охранять!

— Там тоже есть дети! Там наши... — горячилась Хартон.

— Ваш возлюбленный, мисс Хартон? — язвительно произнес Снейп.

— Чертов выродок! — Оливия попыталась залепить профессору пощечину, но Рэйли сумел удержать её. Тем временем она буквально прошипела:

— Пожирательский ублюдок! Мы выйдем отсюда, или я клянусь, что выведу тебя отсюда в цепях.

Рэйли остолбенел. Он никогда не задумывался о том, что хогвартский зельевар мог быть Пожирателем... Интересно, откуда Оливия узнала?

Лицо Снейпа было бесстрастным, под стать его голосу:

— Что ж... не смею вас задерживать, мисс Хартон... Но должен заметить, кадет, что вы не имеете права меня арестовать... — с этими словами он открыл выход из гостиной. — Прошу.

Оливия буквально выскочила наружу, бросив напоследок:

— Пошли, Сэм.

Ну а что еще он мог сделать?

Аврора, который был старшим в их тройке, они нашли у выхода из подземелий. Огромная рана на груди была ответом, почему он так и не добрался до слизеринских подземелий. Искать убийцу не пришлось. Комплект рыцарских доспехов, казавшийся безобидным в школе, стоял недалеко с окровавленным мечом в руках.

Оливия, очевидно, не слишком долго размышляла, выкрикивая разрывное заклятье.

Рэйли едва успел прикрыть их обоих щитом, прежде чем многочисленные рваные куски доспеха не искромсали их с напарницей. К счастью, им удалось остаться невредимыми, чего нельзя сказать о теле воистину невезучего аврора, которое оказалось сильно изуродовано осколками.

— Ты рехнулась? — вскричал Сэм.

— Он... он ведь убил...

Послышался грохот шагов, будто бы множество людей бежали в латных сапогах. Вывод напрашивался сам собой.

— Убираемся отсюда, пока его приятели, — Рэйли указал на разбросанные куски доспехов, — не наведались в гости.

* * *

Хогвартс, гриффиндорское крыло.

Василиск настигал их слишком быстро. Две трети щитов уже ушли на трансфигурирование преград, которые гигантский змей преодолевал с пугающей быстротой. Минерва считала, что дело может быть в некоей антимагической составляющей, которая делает василиска устойчивым ко многим заклятьям. Видимо, именно это свойство позволяет ему постепенно разрушать чары. Это могло бы стать очень интересной темой для исследования, если бы ситуация не была столь критической. Гостиная Гриффиндора была близко. Но впереди их ждет еще одна большая площадка, где их и настигнет монстр. Выхода не было.

Минерва Макгонагал вскинула голову и, чеканя слова, с той же интонацией, с которой она рассказывала первокурсникам об опасности трансфигурации, произнесла:

— Гриффиндор. Вход в башню уже близко. Я ожидаю от вас выполнения всех требований эвакуационной команды, когда она прибудет. Мистер Уизли, мистер Локсли, мистер Вуд... полагаю, вы сможете довести факультет в целости.

— Но, профессор... — начал Перси.

— Минус десять баллов с Гриффиндора, мистер Уизли. Надеюсь, мне не придется повторять дважды, — строго сказала Макгонагал. — А теперь торопитесь, время дорого.

С этими словами декан Гриффиндора отправилась навстречу василиску.

* * *

Они сделали, как было сказано. Не сбавляя темпа они бежали к башне, и даже услышанный вскрик и сердитое шипение не заставили их притормозить. Спасение было близко — нужно было всего лишь подняться по небольшой лестнице и назвать Полной Даме пароль. Но василиск был слишком быстр. Без необходимости преодолевать препятствия он смог их настичь. Вот только теперь у чудовища не было глаз, а одна половина его морды и вовсе была жутко изрезана.

Первым сориентировался Перси.

— Замрите! Он нас не видит!

Эти слова породили надежду у столпившихся в узком проходе гриффиндорцев. Слепой змей обернулся кольцом. Затем еще раз, будто бы строя из собственных колец башенку, на которую взгромоздил собственную морду.

Гарри, стоявший в центре толпы, внезапно почувствовал до ужаса знакомый холод. Порыв ветра пробежал по коридору. Зрение начало расплываться. Вернее, картинка оставалась четкой, но лишь в центре, а по краям все начало казаться размытым, словно он смотрит в окно поезда, несущегося на огромной скорости, и множество мест смазывается в одно пятно. Он видел, как змей свернулся кольцом в третий раз и, внезапно, рванулся прямо на толпу гриффиндорцев.

Он видел, как Дэррел делает шаг вперед. Вскидывает палочку и... не успевает. Змей просто сносит его. Гарри видел, как он разрезает толпу надвое, а затем, сжав одну часть школьников в кольцо, выхватывает из толпы Джинни и... Последним, что он увидел, была фигура в черном балахоне с косой. Мрачный жнец. Изображение смерти в сказках. Он ходил среди школьников и поочередно указывал на них пальцем. Перед глазами поплыло, и Гарри услышал знакомый хриплый голос: «Буду считать это инвестицией в будущее».

Внезапно видение рассеялось. Загадочный ветер пропал, и Гарри заметил, что василиск уже сворачивает третье кольцо.

Пожалуй, это был самый мощный сногсшибатель, что ему доводилось творить до сих пор. Туша василиска ощутимо дернулась. Было заметно, что его полет приостановился, однако сила инерции была на стороне монстра. Ему удалось выиграть всего лишь пару мгновений. Мгновений, которые и спасли им жизнь. Дэррел шагнул и быстрым движением палочки сотворил магический щит, о который ударился василиск и опал, погребая под собой Локсли, прямо перед толпой гриффиндорцев.

Гигантский змей быстро очухался от удара, вскинув голову, он открыл пасть и злобно зашипел. Возможно, когда-то этого хватало, чтобы обращать в бегство толпы врагов. Но сейчас перед ним был Гриффиндор. Факультет, в котором собрались люди в той или иной степени подсознательно готовые к подобным ситуациям. Сразу пять старшекурсников шагнули вперед и слитно, будто тренировались годами, воскликнули:

— Авада Кедавра!

Один из них явно переоценил свои силы и свалился на пол без сознания. Однако, четыре зеленых луча угодили в пасть чудовища, которое рухнуло замертво. Множество заклинаний, выпущенных гриффиндорцами с запозданием, угодили в уже мертвого змея.

В пылу схватки никто и не заметил, как отколовшийся кусочек клыка вылетел из пасти и слегка оцарапал Кормака Маклаггена...

* * *

Хогсмид, здание управы.

Министр Фадж находился в растерянности. Долорес так и не появилась в положенное время, а затем защитные чары не позволили узнать, что происходит в замке. Министр немедленно потребовал от Скримджера и Боунс принять меры. Он лично гарантировал детям безопасность. Если что-то случится — его политической карьере придет конец. Дамблдор, старая сволочь, как знал... стоп! Дамблдор! Вот тварь! Он знал с самого начала! При его-то опыте... Ублюдок даже детей не пощадил.

— Господин Министр, можем приступать, — деликатно откашлялся Скримджер.

— А... да, да... — пробормотал Фадж. Однако главу аврората не интересовали душевные терзания Министра.

— Итак, ситуация на текущий момент такова, — быстро заговорил Скримджер, — по докладу одного из выживших кадетов...

— Выживших? — взвизгнул Фадж. На лицах остальных была смесь недоумения и ужаса.

— Да, — подтвердил Руфус. — С прискорбием вынужден сообщить, что расквартированные в школе силы авроров почти полностью уничтожены. Точные потери неизвестны.

— А дети? Есть ли жертвы среди учеников? — с очевидной обеспокоенностью спросила мадам Боунс.

— Позвольте, я закончу, — ровно произнес Скримджер и обвел присутствовавших взглядом. — Спасибо. Итак, установлено, что имеет место террористический акт. Злоумышленник, предположительно из семьи поборников чистоты крови, использовал василиска, чтобы очистить школу от магглорожденных студентов, но то ли что-то пошло не по плану, то ли он просто свихнулся, но теперь ясно, что убивают всех без разбора.

— Это ужасно! — воскликнул один из министерских секретарей. Скримджер предпочел проигнорировать возглас.

— Мы немедленно связались с Отделом Тайн. Их специалист готов дать отчет касательно защитных чар замка.

В первый ряд протиснулся невзрачный человек и, откашлявшись, заговорил:

— Мы пришли к заключению, что директор Амбридж активировала одну из разновидностей чар, целью которых является недопущение внутренних конфликтов в замке. Любые чужеродные силы воспринимаются чарами как угроза и подлежат уничтожению. Это все, что можно сказать на данное время.

— Благодарю вас, — снова взял слово Скримджер. — Итак, с момента начала изоляции замка прошло сорок минут. Замечу, что лишь благодаря личному присутствию Министра в Хогсмиде нам удалось отреагировать столь оперативно. В настоящий момент к замку стянуты пятьдесят авроров, три команды взломщиков проклятий, отдел по контролю за опасными магическими существами в полном составе и специальный отряд Департамента магического правопорядка в количестве двенадцати волшебников. Предлагаю немедленно начать штурм. Каждая минута промедления увеличивает шансы на то, что кто-нибудь из школьников пострадает.

— Штурм... да. Спасти! Мы должны их всех спасти! — начал бормотать Министр. И, тише: — Может быть, тогда удастся выпутаться...

Скримджер сделал вид, что не расслышал.

— Возможно, стоит привлечь больше людей! Все же это василиск! Я немедленно дам команду задействовать подчиненные мне ударные отряды! — влез с новой идеей Фадж.

— Вы не имеете права задействовать эти силы без санкции Визенгамота. А тем более внутри страны.

— Тогда перебросьте сюда больше авроров! Делайте же что-нибудь! — вышел из себя министр.

— Все силы, что можно было перебросить без ущерба для других направлений, уже стянуты сюда. К тому же, гоблины недовольны тем, что мы мобилизовали все находившиеся в Англии команды взломщиков проклятий. Эти команды нужны нам как воздух. В конце концов, василиск всего лишь пресмыкающееся, — Скримджер тряхнул гривой волос. Но затем помрачнел. — Однако узкие коридоры Хогвартса сводят на нет практически любое наше численное преимущество. Эффективно сражаться смогут не больше пары человек.

— И как же быть? — уныло спросил Фадж.

— Мы пойдем по трупам, — твердо произнес Скримджер. — Ученики будут эвакуированы, чего бы нам это не стоило.

Хогсмид, март 1993.

Внезапное появление Дамблдора едва не вызвало у Министра магии вспышку ярости, однако он все же пересилил себя и вежливо поинтересовался, что уважаемый бывший директор Хогвартса здесь делает. Альбус ответил, что с точки зрения магии он все-таки является директором школы, поскольку он передал Амбридж управление лишь небольшой частью чар замка.

Напряжение, висевшее в комнате, все же не переросло в конфликт, поскольку Фадж вспомнил, что Дамблдор все еще остается главой Визенгамота, а в ситуации, когда Министерство не смогло ничего сделать для того, чтобы предотвратить трагедию, портить отношения с главой высшего законодательного органа страны было бы не слишком разумно.

Так что вскоре Фадж, а точнее один из его секретарей, начал описывать сложившуюся ситуацию.

Дамблдор хмурился, явственно сожалея о том, что ему пришлось уехать из страны на период очередной сессии МКМ.

В этот момент в помещение вошел один из авроров, сообщивший, что им удалось проделать брешь в защите замка и закрепиться на первом этаже.

Не говоря ни слова, Альбус молча покинул здание управы, чтобы вслед за этим аппарировать прямиком в Хогвартс, что наглядно показывало его действительный статус директора школы.

Когда он внезапно появился прямо посреди Большого зала, то несколько направленных палочек наглядно доказали, что ему следует быть осторожнее, аппарируя в гущу боевой операции. Впрочем, в этот раз ему повезло оказаться вдали от основных событий. Видимо, Руфус Скримджер расположил в Большом зале свой штаб, что указывало не только на достойную похвалы отвагу, но и на некоторое пренебрежение мерами безопасности, поскольку сражение с ожившими доспехами, судя по непрекращающимся взрывам, выкрикам заклятий и лязгу металла, разыгралось совсем близко.

Появление сильнейшего волшебника двадцатого столетия в разгар битвы — хороший знак, если, конечно, он на твоей стороне. Скримджер, разумеется, согласился бы с этим утверждением, однако он не обратил внимания на очевидные аспекты появления Дамблдора, сразу ухватив суть:

— Директор, отключайте защиту! Если вы смогли аппарировать в Хогвартсе, значит, его магия все еще подчиняется вам!

Альбус кивнул и, закрыв глаза, погрузился в нечто отдаленно напоминающее транс. Прошло около двух минут, прежде чем звуки сражения окончательно утихли. Скримджер умчался отдавать распоряжения, вернувшись через несколько минут. И первым делом он обратился к Дамблдору:

— Никогда не думал, что в Хогвартсе столько рыцарских доспехов!

— Замок продолжает трансфигурировать стражей до тех пор, пока защитные чары не иссякнут, — вежливо пояснил Альбус.

— Руфус, не могли бы вы немного прояснить ситуацию.

Скримджер помрачнел.

— Это определенно василиск, которого выпустил некий Грегори Гойл. Так поясняют эти трусы, запершиеся в хаффлпафской гостиной вместе со студентами. Эвакуация Хаффлпафа и Рэвенкло практически завершена. Готовимся к эвакуации Слизерина. Я дал своим команду не расслабляться, василиск может быть где-то поблизости. Среди кадетов и авроров большие потери. Но самое страшное — погибла первокурсница из Хаффлпафа.

Дамблдор нахмурился, а глава аврората продолжил:

— Судьба мадам Амбридж, двух моих кадетов и факультета Гриффиндор остается неизвестной...

— Хм... Возможно, поиском виновника стоит заняться мне, у вас и так полно забот с эвакуацией... — медленно произнес Даблдор.

Скримджеру его слова явно были не по нраву, однако тот постарался ничем не выдать своего отношения.

— Это может быть небезопасно. Василиск все еще где-то поблизости.

— И все же, я считаю, что стоит рискнуть, — вежливо ответил Дамблдор. — Я смогу управиться гораздо быстрее, ведь пока вы будете брать под контроль этаж за этажом, пройдет немало времени.

С этими словами старый волшебник отправился к ближайшему портрету и, переговорив с ним о чем-то, аппарировал в неизвестном направлении. Скримджер не стал ему препятствовать. Да и по правде говоря, наверное, не смог бы.

* * *

Тем временем.

Рэйли понятия не имел, куда им идти дальше. Эти чертовы доспехи, казалось, были повсюду. К тому же, многочисленные ловушки, вроде исчезающих лестничных пролетов, отнюдь не добавляли шансов на выживание. Пока им удавалось оставаться невредимыми, но так не могло продолжаться долго. Рэйли уже склонялся к тому, чтобы принять предложение напарницы и забаррикадироваться в одном из классов, и покуда возможно обороняться от наседающих доспехов.

Он не знал, сколько времени прошло с момента их опрометчивого выхода из слизеринской гостиной, может полчаса, а может и все три, однако подступающая усталость ясно показывала, что жить им осталось от силы пару часов.

— Дальше идти нет смысла. Мы уже на седьмом этаже, вряд ли дальше что-то изменится. Будем обороняться.

Оливия лишь хмыкнула, не утруждая себя высказываниями вроде «ну я же говорила». Она тоже понимала, что долго им не протянуть.

Внезапно металлический скрип заставил Рэйли обернуться. Но не успел он даже вскинуть палочку, как оживший доспех распался на части. Кадет изумленно смотрел на лежащие на полу части доспеха, и лишь потом он заметил прислонившегося к дальней стене преподавателя ЗОТИ. Выглядел тот не лучшим образом. Залитое кровью лицо, изорванная во многих местах мантия... В общем, в таком виде ему определенно не удалось бы выиграть бы приз Ведьмополитена.

— Спасибо вам, — обратилась к Локхарту Оливия.

— Но я ничего не сделал, — изумленно, будто бы удивляясь собственным словам, произнес преподаватель ЗОТИ.

— Как вы здесь оказались? — спросил Рэйли.

— О... я очнулся на лестнице... и у меня такое чувство, что я много раз падал... Думаю, все дело в движущихся лестницах, — задумчиво бормотал Локхарт.

— Не важно, — коротко бросил кадет. — Нужно успеть найти подходящее место, пока сюда не набежала толпа этих... Не отставайте, профессор.

Гилдерой задумчиво смотрел вслед убегающим кадетам. Затем, покачав головой, он отправился в другую сторону. Зачем? Локхарт не смог бы ответить. Быть может, он надеялся, что именно в той стороне можно будет найти зеркало.

* * *

Том Риддл, Хогвартс.

Наконец-то. Ему удалось добраться до Выручай-комнаты. Даже несмотря на кучу препятствий, которые были на его пути. Подумать только, какая-то идиотка едва не сорвала возвращение Темного Лорда! Интересно, стали бы все эти бараны прославлять эту Амбридж как героиню, если бы его план действительно сорвался? Курица-Чей-Идиотизм-Сильнее-Магии-Темного-Лорда. Даже не смешно. Риддл думал о том, как бы он сформулировал запрос в такой ситуации.

Он трижды прошелся мимо нужного места с мыслями о том, как достать то, что положили в Комнату с пожеланием, чтобы это не нашли. Видимо, ему удалось подобрать правильную формулировку, поскольку на том месте, где еще секунду назад была ровная стена, появилась деревянная дверь.

Том уже протянул руку, чтобы открыть дверь, как сзади послышалось легкое покашливание.

— Весьма любопытно, — Риддл внезапно осознал, что голос принадлежит Дамблдору. — Полагаю, ради того, что находится внутри, ты учинил бойню в Хогвартсе, Том.

— Дам-бл-дор, — зло процедил Риддл.

— Когда я расспрашивал твою предыдущую жертву, она была в истерике и не смогла сказать ничего ценного. Как только мне стало известно, что в школе появился василиск — все стало на свои места. Я никогда не верил, что Хагрид виновен.

— Вместо этого вы подозревали меня, — усмехнулся Том. — Директор Диппет никогда бы не заподозрил такого примерного ученика, да к тому же сироту, как я, а у вас никогда не хватало жесткости идти до конца.

— Я искренне верю, что насилие не выход, — пожал плечами Дамблдор, поднимая палочку. — Однако тебе удалось донести до меня мысль, что иногда просто нельзя поступить иначе.

Откуда-то сбоку послышались шаги. К месту действия нетвердой походкой приближался Гилдерой Локхарт.

— Я не помешал? — как-то невпопад спросил он.

И Риддл и Дамблдор смотрели на него с изумлением.

— Нет, ну что вы, еще один идиот в разноцветной мантии — как раз то, что нам сейчас необходимо, — с усмешкой ответил Том.

— Гилдерой, прошу вас оставить нас, — напряженно произнес Дамблдор.

— О, я вижу, юный... Грегори, если я не ошибаюсь, нарушает школьные правила? — словно бы и не заметил слов директора тот.

На лице Гойла-Риддла появилась усмешка, которая должна была казаться зловещей, но вместо этого получилась привычная на лице Гойла глупая ухмылка.

— Прямо-таки парад некомпетентности...

— Профессор Локхарт, это не Грегори Гойл. Ученик одержим духом другого волшебника, — твердо произнес Альбус.

К удивлению последнего, профессор ЗОТИ нимало не смутился этим фактом.

— Я думаю, это не одержимость... Возможно, та книжица в руке мальчика — не что иное, как подчиняющий артефакт первого класса. Ах, Грегори, разве я не рассказывал вам на уроке, что за одно хранение подобных предметов можно получить десять лет в Азкабане! — всплеснул руками Локхарт.

Риддл со злостью смотрел на этого ряженого идиота.

— В инструкциях для сотрудников Департамента магического порядка четко сказано, что в подобных случаях лучше дождаться специалистов из Отдела Тайн, — вещал Гилдерой.

— Заканчивай представление! — крикнул Том.

— ...а в критической ситуации следует попытаться нарушить действе артефакта... — с этими словами Локхарт вскинул палочку. — Конфундус!

Реакция Риддла была мгновенной. Он слегка отвел палочку в сторону Локхарта и отправил в него смертельное проклятье. Заклятье Гилдероя ударило... в дневник, который тут же выпал из рук безвольного тела Гойла, в глазах которого не было ни намека на проблески личности.

Самозваный герой, бывший обливиатор и нынешний преподаватель защиты от темных искусств в школе чародейства и волшебства Хогвартс, рухнул замертво.

Сказать, что Дамблдор был удивлен происходящим, значит не сказать ничего. Он поспешил воспользоваться ситуацией и начал вычерчивать палочкой сложный узор. Подкрепляя свои действия словами заклинания, которое во многом перекликалось с текстом молитвы, он завершил рисунок и, поставив последнюю точку силы, влил в получившийся узор большое количество энергии.

Взгляд Гойла начал становиться осмысленным, Волдеморт возвращал себе контроль над телом, желая во что бы то ни стало попытаться убить Дамблдора. Однако их дуэли было не суждено состояться. Луч света ударил прямо в грудь слизеринца, и небольшое облако темного тумана с воем покинуло тело, вернувшись обратно в дневник.

Директор медленно подошел к небольшой черной книжечке и осторожно поднял её с пола. В ней не было никаких записей, и лишь на задней стороне обложки было написано имя владельца: Т.М. Риддл.

— Интересно, — произнес Дамблдор и, не обращая внимания на превратившееся в пустой сосуд тело Гойла, открыл дверь в комнату. Там среди всевозможных и порой очень занятных вещиц на небольшом постаменте находилось то, что, судя по описаниям, не могло быть ничем иным, кроме диадемы Ровены Рэвенкло.

— Очень интересно, — сказал Дамблдор, размышляя, что он должен предпринять в первую очередь.

* * *

Хогвартс, кабинет директора.

Эвакуация факультетов завершилась благополучно. Если подобное слово применимо в нынешних обстоятельствах. Гибель еще двух учеников огорчила директора до глубины души. Гриффиндорцы. Сколько лет он пытался перевести присущую ученикам этого факультета решительность и горячность в область квиддича и соревнования за кубок школы.

Они не должны были рваться в схватки. Не должны были погибать так.

Но вот появился Гарри Поттер со своими идеями, и все труды пошли насмарку. Мальчик-Который-Выжил-Но-Не-Вписался-В-Планы-Директора. Альбус покачал головой. Единственным утешением стало то, что Минерва выжила. Это было практически чудом. Тем не менее, Макгонагал получила огромное количество переломов, но осталась жива.

Чары, установленные в кабинете директора, предупредили его, что к нему в гости пожаловал не кто иной, как Министр магии . Директор дал разрешение войти, представляя, как прямо сейчас каменная горгулья отодвигается с пути, и нервный Фадж поднимается по винтовой лестнице... и сейчас.

Дверь отворилась, и Министр буквально ворвался в кабинет:

— Что все это значит, Альбус? — потребовал объяснений он.

— Пояснить значение всего на этом свете не может никто, — сожалеюще развел руками директор. — Лимонную дольку, Корнелиус?

— Ты знал! Ты знал, что так будет! — Фадж указал пальцем на Дамблдора.

— Это очень серьезное обвинение, — жестко, чеканя слова, произнес Альбус и буквально пригвоздил Министра магии взглядом.

— Я хочу сказать... — сбавил тон Корнелиус, — что будет, если все узнают, что вы сбежали с поста, но не предоставили Министерству контроль над охранными чарами!

— Пока лишь все знают, что Министерство не справилось с охраной школы. Идите и расскажите семьям убитых про личные гарантии безопасности, что вы им не так давно давали... — парировал Дамблдор.

— А как же тот мальчишка, Гойл? Вы не имели права проводить задержание, и в результате ваших действий он попросту сошел с ума! — почти торжествующе воскликнул Министр.

Дамблдор качал головой и смотрел на Фаджа, как на ребенка.

— Буду краток, Корнелиус. Полный и всеобъемлющий контроль над школой официально возвращается в мои руки. Это раз. Министерство ни под каким видом не вмешивается в дела Хогвартса. Все просто. Взамен я позволю вам позировать на фоне трупа василиска, когда мы будем давать совместное интервью.

Фадж пару минут обдумывал предложенные условия, а затем робко спросил:

— А деньги?

— Какие деньги? — весело спросил Дамблдор, вскидывая брови, — вы, кажется, спросили про какие-то деньги?

Министр угрюмо молчал.

— Хорошо. Но вы, Дамблдор, должны всячески подчеркивать роль Министерства в победе над монстром.

С этими словами Корнелиус Фадж буквально выскочил из кабинета директора. Дамблдор закинул в рот лимонную дольку.

* * *

На следующий день Ежедневный пророк пестрел заголовками вроде «Трагедия в Хогвартсе» или «Чудовище Слизерина вырвалось на свободу». Фото Фаджа и Дамблдора на фоне поверженного василиска красовалось на первой полосе. Основная статья, в которой рассказывалось о событиях в Хогвартсе, гласила, что только личное присутствие Корнелиуса Фаджа позволило силам Министерства оперативно отреагировать, а личное вмешательство Дамблдора положило конец трагедии. Про Гриффиндор было сказано, что факультет проявил выдающуюся храбрость. Про подвиг Дэррела Локсли или Минервы Макгонагал не было сказано ни слова.

Гарри отшвырнул газету в угол, откинулся на кровати и процедил сквозь зубы:

— Ублюдки.

Эвакуированных детей не стали возвращать в школу, попросту распустив по домам. И теперь Гарри лежал в своей кровати, стараясь не вспоминать о том, что случилось. Хотя бы до вторника, когда пройдут похороны Маклаггена. Дэррела похоронят в среду.

Хогвартс, апрель 1993.

— Смерть... Это всего лишь ещё одно приключение. Новая дорога. Но я никогда не думал, что кто-либо должен отправляться в этот путь так рано, — Дамблдор говорил медленно, тщательно обдумывая каждое слово. — Это несправедливо. Так просто не должно быть. И, клянусь Мерлином, я этого не хотел.

Он замолчал.

— Мне бы хотелось, чтобы такое не повторилось. Ни с кем и никогда, — директор задумчиво разглядывал мемориальную доску с именами погибших. — Возможно, когда нам удастся построить лучший мир, такое станет чем-то совсем неслыханным. Впрочем, и сейчас... то что произошло... из ряда вон. Простите меня, если сможете. Я не предполагал, что так случится...

Плечи Дамблдора опустились. Он буквально физически ощущал, как тяжкий груз совести вот-вот раздавит его. Он развернулся и отправился прочь от места, которое навевало невеселые мысли.

Постепенно шумиха, которая поднялась после истории с василиском, улеглась. Волна народного гнева разбилась о неприступные скалы бюрократии, была перебита мощным потоком лжи и перенаправлена в безопасное русло. Фадж удержался у власти.

Альбус подозревал, что здесь не обошлось без подсказок Руфуса Скримджера. Показательное награждение уцелевших в Хогвартсе кадетов. Хвалебные речи доблестным аврорам, перемежаемые не менее хвалебными статьями, и как венец — новая программа Фаджа, призванная защитить население от пробудившихся темных сил.

Министр объявил о намерении увеличить бюджет аврората на пятнадцать процентов. Видимо, Корнелиус умел быть благодарным. Дамблдор был сильно обеспокоен тем, что, распределяя средства в пользу аврората, Фадж намеревался свернуть все программы поддержки магических существ, приостановить строительство двух небольших медицинских учреждений на юге страны и отказаться от выкупа у короны дополнительных площадей, пригодных для выращивания волшебных растений.

Впрочем, эти меры должны были быть утверждены Визенгамотом, чему Дамблдор, особенно в нынешней ситуации, мог запросто помешать. Однако, в связи с недавними открытиями, усиление аврората могло пойти на пользу стране.

Директор был потрясен, обнаружив, что в его школе находились целых два хоркрукса Темного Лорда. Было бы логично предположить, что у Волдеморта имеется, по крайней мере, еще один. Однако, зная Тома, можно было говорить, что их больше, раз уж он решился разделить свою душу более чем на две части.

Исследование предметов заняло некоторое время, и потому директор не смог присутствовать на похоронах своих учеников, чем оказал самому себе немалую услугу, учитывая, что Фадж умудрился превратить траурные мероприятия в очередной фарс, заодно нажив себе многих врагов, что, впрочем, его нисколько не волновало. Иногда у Альбуса создавалось впечатление, что Фадж является клиническим идиотом, который просто не понимает, что делает. Или же все дело в том, что его картина мира настолько искажена, что все равно без участия целителей не обойтись?

Как бы то ни было, Дамблдору удалось понять истинную суть артефактов. К его глубокому сожалению, Волдеморт умудрился осквернить казалось бы давно утерянную диадему Рэвенкло. Альбусу скрепя сердце пришлось её уничтожить, применив для такого случая не слишком сочетающееся с образом светлого волшебника Адское Пламя.

Что касается дневника, предполагалось, что он предоставит этот артефакт следствию в качестве улики... Но, конечно, это не было главной причиной. Просто так сложилось, что настал нужный момент, который, по мнению Дамблдора, требовал незамедлительных действий. Убийца Аберфорта наконец-то получит по заслугам.

Альбус пришел к выводу, что, вероятнее всего, Гойл получил этот артефакт от Кребба-старшего, в доме которого он провел большую часть лета. Мог ли он взять его в собственном доме? Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно задать другой — стал бы Волдеморт передавать на хранение частицу своей души Креббам или Гойлам? Маловероятно.

Зато очень возможно, что данный предмет фигурирует в перечне изъятых у Малфоя темных артефактов.

Так и оказалось. Квалификации авроров хватило лишь на то, чтобы определить, что дневник все-таки является запрещенным предметом, и оставить его на складе улик. Альбус покачал головой. Возможно, действительно стоит увеличить финансирование аврората, чтобы повысить квалификацию служащих.

В общем, с того момента, как Дамблдор осознал, что дневник мог храниться у Малфоя, он точно знал что нужно делать.

Нельзя сказать, что встреча с главой Департамента магического правопорядка Амелией Боунс и Рэджинальдом Крокером, возглавлявшим Отдел Тайн, прошла гладко. И если первая потребовала безусловной передачи артефакта и даже угрожала обвинить его в препятствовании правосудию, то второй настаивал на последующем исследовании артефакта. В конечном итоге Дамблдору удалось вынудить обоих дать нерушимую клятву, что дневник будет фигурировать в деле как улика, а затем незамедлительно уничтожен. Но если Амелия удовлетворилась клятвой верховного чародея, что все эти действия направлены на благо страны, «ради высшего блага», как выразился Альбус, то Крокер уступил лишь после того, как ему в приватной беседе были обещаны передача Малфоя в полное распоряжение Отдела Тайн и даже разрешение на применение специальных средств допроса, чтобы с его слов составить хотя бы первичное представление о том, чего Отдел лишился по милости Дамблдора. А еще Альбус попросил Крокера задать пару дополнительных вопросов на суде, оговорив, что это условие является обязательной частью сделки.

* * *

Люциуса подвела самоуверенность. Несмотря на то, что у Дамблдора получалось довольно долго скрывать подготовку к предстоящему аресту Малфоя, последнему все же удалось разузнать о планах директора. Он понимал, что сейчас Фадж, вероятнее всего, откажется принять его сторону. Более того, он, будто только после избрания, танцует под дудку Верховного Чародея Визенгамота. Вместе с тем, у него было достаточно денег и связей, чтобы развалить дело. Вложиться пришлось изрядно и, казалось бы, старый дурак ничего не заметил, даже не пытаясь как-то тасовать людей, которые занимались его делом. Чего он не ожидал, так это того, что Дамблдор, который, благодаря неудавшейся авантюре Фаджа, не был стеснен в средствах, банально перекупит его людей.

Таким образом, арест стал для него полной неожиданностью.

Суд состоялся в конце апреля. Заседание было закрыто для прессы и прошло очень быстро. Малфоя буквально прижали к стенке, но он сумел сориентироваться и согласился дать показания под веритасерумом, ответив на заранее оговоренные вопросы. Его адвокат должен был проследить за ходом допроса.

Люциус признался, что владел этим артефактом, но к нападению на школу не имеет никакого отношения. Так бы все и закончилось, поскольку, по сути, предъявить ему было нечего — наказание за хранение темных артефактов он уже отбыл, но внезапно в ход допроса вмешался незаметно проникший в зал заседания Крокер:

— У меня имеются сведения, что этот человек располагает информацией об угрозе национальной безопасности Великобритании. Прошу разрешить мне задать пару вопросов подсудимому.

Адвокат Малфоя пытался протестовать, но председательствующий Дамблдор немедленно дал согласие.

— Мистер Малфой, кто передал вам этот артефакт? — спросил Крокер.

— Темный Лорд, — коротко ответил Люциус, которому, несмотря на все усилия, не удалось побороть действие веритасерума.

Члены Визенгамота ахнули.

— Почему он передал вам его? — продолжил невыразимец.

— Я... был его доверенным лицом в то время.

Малфой был признан непричастным к нападению на школу. Однако его задержали в связи с вновь вскрывшимися обстоятельствами. Намечалось новое расследование его пожирательской деятельности, и, независимо от результатов, от обвинения в лжесвидетельстве ему не отвертеться. Дамблдор был доволен. Осталось найти исполнителей, и его брат будет отомщен.

* * *

Май 1993.

Дела поглотили Альбуса с головой. Он был так занят, что не смог даже следить за ходом расследования по делу Малфоя. К его удивлению, Люциус пошел на сотрудничество со следствием, сознавшись в ряде преступлений. Вместе с тем, он выторговал для себя отсрочку приговора для того, чтобы привести дела рода в порядок, дав нерушимую клятву, что в оговоренный срок он добровольно явится в Министерство. Фадж пошел ему навстречу.

За прошедшее время Дамблдор многое переосмыслил. Наличие у Тома хоркруксов заставило директора по-новому взглянуть на роль Гарри в предстоящей войне. А то, что это будет именно война, Альбус не сомневался. Как бы то ни было, рыцарем в сияющих доспехах мальчику явно не быть. В чем его предназначение, еще только предстояло выяснить.

Время уходило, как вода сквозь пальцы. Столь же стремительно таяли и ресурсы. Из полученного от Фаджа миллиона осталось чуть больше половины. Дело Малфоя обошлось примерно в сто тысяч. Еще около двухсот пошло на поддержку старых сторонников в Визенгамоте и приобретение новых. И оно стоило того. Сейчас Дамблдор находился на пике своего влияния.

Остальное было истрачено на цели, на которые эти средства изначально и выделялись, прежде, чем Фадж решил попытаться подкупить директора. Были предприняты меры по улучшению среды обитания кентавров, русалок и оборотней. В больших объемах закуплено волколачье зелье. Это позволит снизить число убитых и обращенных в оборотней. Разумеется, все мероприятия Альбус проводил от своего имени, и в каком-то смысле это пошло на благо волшебным народам и магическому сообществу в целом. Деньги не были разворованы и были использованы исключительно эффективно, чего никак нельзя было ожидать, распоряжайся ими министерские чиновники, которые думали лишь о своем кармане.

Вместе с тем, Альбус начал готовиться к войне. Первым делом он принялся прощупывать почву. Написал письма ряду старых знакомых, интересовался их мнением о том, что может ожидать их в будущем.

Он не торопился собирать Орден Феникса, поскольку это было, во-первых, преждевременно и, во-вторых, как показала первая война с Волдемортом, не слишком эффективно. Несмотря на относительно высокие навыки членов Ордена, их стремление в первую очередь обезоружить противника и подавляющее численное превосходство последнего приводило к тому, что ряды Ордена значительно поредели, а выдающихся успехов так и не было.

В этот раз Дамблдор решил предвосхитить действия противника. В первой декаде мая он покинул страну и отправился на континент.

* * *

— Сорок пять боевых магов, пять горных троллей и два великана. Наш отряд считается одним из лучших в Европе, герр Дамблдор. Месячный контракт обойдется вам в десять тысяч галеонов, — произнес крепкий на вид волшебник средних лет, одетый в темно-красную мантию. Альбус предположил, что его собеседник когда-то учился в Дурмстранге.

— Изрядно, — отметил он.

— Жизнь наемника коротка, — ответил командир отряда, — было бы глупо рисковать ей за какие-то гроши.

— Однако же есть отряды, которые предлагают свои услуги значительно дешевле, — попробовал торговаться Альбус.

— Идиотов везде полно, — пожал плечами наемник.

Возникла пауза.

— Итак, десять тысяч галеонов за месяц найма, а годовой...

— Сто двадцать тысяч, — прервал Дамблдора, которому это явно пришлось не по нраву, командир отряда.

— А что, если мне нужен контракт, согласно которому вы должны будете начать службу незамедлительно в определенный момент времени...

— Пятьдесят процентов к сумме контракта. Нам придется оговаривать это условие с другими нанимателями, а значит, снижать цену на наши услуги. Мы можем вообще не найти нанимателя, и тогда я буду вынужден расторгнуть наш с вами договор, если подобное будет происходить на протяжении какого-то времени.

— Понимаю... — кивнул Дамблдор.

К концу мая верховный чародей английского Визенгамота мог в любой момент призвать под свою руку около двухсот боевых магов и более тридцати магических созданий, служивших в отрядах. Сила, что ни говори, изрядная. Данная активность не осталась незамеченной.

* * *

Малфой-мэнор, май 1993.

Поражение было полным. Дамблдор умудрился обвести его вокруг пальца в тот момент, когда он был уверен, что ему удастся если и не парировать этот удар директора, то хотя бы свести ущерб к минимуму. Однако не вышло. И теперь он не мог даже сдаться на милость победителя. Потому что ни одна из сторон не была склонна проявить милосердие к нему, Люциусу Малфою.

Слизеринцы по праву гордятся своей хитростью и умением находить выход из сложных ситуаций. Нынешний директор Хогвартса мог бы состязаться в хитрости с самим Салазаром, но Люциус считал, что и он чего-нибудь да стоит. Малфоевская гордость говорила, что стоит он очень и очень многого, а потому пропадать просто так, оставив семью на произвол судьбы, было просто неприемлемо.

Он нанял магглов от безысходности. Жажда мести за, как тогда казалось, погибшего сына затмевала все доводы разума. Дамблдор должен был получить свое. И хотя достать великого мага было просто нереально, его брат расплатился за него.

Магглы сработали отлично. После, когда выяснилось, что Драко жив, нужно было зачистить концы. Ему удалось убедить Флетчера в необходимости встречи с главой этих магглов. Когда перед ним появился толстяк с моржовыми усами, увешанный дешевыми магическими амулетами, как рождественская ёлка, Люциус решил, что это шутка. Затем, вспомнив свои убеждения, решил, что магглы недоумки, и подумал, что все будет проще, чем он ожидал.

Тогда от убийства маггла Люциус воздержался, потому что, легко преодолев защиту простеньких амулетов, выловил в его мыслях факт, что тот является родственником Гарри Поттера.

Это была вторая причина. Первой была та круглая штуковина, зажатая в руке у маггла, который, к удивлению Люциуса, понял, что его читают, и смотрел на него жестко. Он не знал, что такое граната, но четко уловил связь между её возможным падением и собственной вероятной смертью. Пример Аберфорта не позволял ему отнестись к подобным штукам легкомысленно.

— Выкинешь хоть один фокус — и ты не выйдешь из этого здания, — жестко произнес маггл.

Тогда им удалось прийти к соглашению. Чтобы не терять лица, Люциус добавил значительную сумму маггловских фунтов в виде бонуса.

И теперь, когда ситуация складывалась не лучшим образом, он вспомнил об этих магглах, глава которых был родственником Гарри Поттера. Люциус думал о будущем своего рода. И ради его блага Малфой-старший должен был исчезнуть. Но прежде нужно обеспечить семье надежную защиту.

Литтл-Уиннинг, май 1993.

— Тридцать два... тридцать три... — Гарри в последний раз опустился и, не желая больше поднимать корпус, выдохнул: — Черт, это будет труднее, чем я думал.

Гарри приподнялся и сел, упершись спиной в кровать. Желание накачать хоть какие-то мускулы было спонтанным. Хотя, может быть, на подсознательном уровне это была всего лишь попытка отвлечься от происходящего. Позади был наполненный не самыми приятными событиями учебный год. Досрочные каникулы тоже выдались не из лучших.

Похороны ребят с его факультета. Пожелания выздоровления профессору Макгонагал. События определенно не радостные.

А уже через несколько дней в гости нежданно заявилась сестра дяди Вернона, Мардж. Она, как и во все предыдущие приезды, изрядно напилась и принялась высказывать своему брату свое мнение по поводу отвратного вида его дома, а также учить его жить «нормально». Затем она взялась за Гарри. Он так и не понял, почему Мардж решила, что закрытая школа в Шотландии, как обозначил место обучения Поттера дядя Вернон, является заведением для малолетних преступников. Но это было еще полбеды. Когда Мардж начала выражать свое отношение к покойным родителям Гарри, это чуть не привело к всплеску стихийной магии.

Позже Поттеру удалось отыграться, мощным пинком отправив Злыдня, любимого пса сестры Вернона, в короткий полет.

Чертов бульдог, как и хозяйка, испытывал стойкую неприязнь к мальчику.

Впрочем, все рано или поздно все заканчивается. Пребывание Марджори Дурсль на Тисовой подошло к концу, чему Гарри был несказанно рад. И, видимо, не он один. Как-то раз Гарри услышал, как дядя Вернон жаловался Петунье на то, что Мардж упорно не желает признавать проблему и ложиться в клинику. В итоге он заключил, что если не принять меры, то алкоголизм убьет его сестру.

Слишком много всего происходит в этом году. Эту мысль Гарри обдумывал, когда они с дядей ехали встречаться с Люциусом Малфоем. Да, да, с тем самым чистокровным фанатиком, которого не так давно признали виновным в произошедших в школе событиях. Поттер не был уверен, что именно этот человек стоял за случившимся в школе. С другой стороны, он и понятия не имел, кому вообще могло все это понадобиться. Версию с придурком-Гойлом, который не знал куда деть василиска, он отмел сразу.

Когда Вернон постучался в дверь его комнаты, а затем предупредил, что их ждет серьезный разговор, Гарри не знал, что и думать. Поттер неприятно удивился, что дядя начал за его спиной вести переговоры с Малфоем. Дурсль объяснил Гарри, что Малфой-старший хочет заключить нечто вроде магического союза. Люциус предлагал объединить усилия, направленные на выживания их родов. На словах его обещания звучали весьма щедро — около пятидесяти миллионов английских фунтов и сведения о единственном крестном Гарри Поттера, Сириусе Блэке. Кроме того, Малфой обещал ему помочь разобраться в хитросплетениях политики волшебного мира. Доступ к ряду редких работ по рунной магии должен был стать приятным бонусом.

Люциус же помимо союза хотел, чтобы Вернон помог ему сбежать из тюрьмы. Гарри мучило два вопроса — почему такой человек, как Малфой, будет полагаться в таком важном деле на маггла, и кто, черт побери, такой этот Сириус Блэк?

Мальчик получил стопку старых газетных вырезок, где подробно описывались злые деяния наследника великого темного семейства. Выглядело впечатляюще. Сириус Блэк казался настоящим маньяком. Именно чтобы прояснить все обстоятельства, Гарри и согласился отправиться на эту встречу, ведь, в конечном итоге, последнее слово было за ним, что не слишком радовало Вернона, который уже представлял, сколько он сможет положить себе в карман. В конце концов, за вычетом расходов на проведение акции, все остальное можно было смело вносить в графу прибыль.

И теперь они ехали на север. Гарри немедленно вспомнил о позапрошлогоднем путешествии на остров. Не обернется ли нынешняя встреча столь же несуразно?

Наконец он подъехали к небольшому придорожному кафе, и первым, что бросилось Поттеру в глаза, была припаркованная недалеко от входа красная ламборджини, которая смотрелась в подобном месте... довольно странно.

У Гарри мелькнула мысль, что, возможно, Люциус прибыл на место раньше. Так и оказалось.

Когда они вошли в кафе, игнорируя негромко звякнувший колокольчик над входом, то заметили нужного им человека.

Мальчик отметил, что волшебник довольно ответственно отнесся к необходимости надеть маггловскую одежду — на нем был вполне приличный джинсовый костюм и темные очки, которые тот не стал снимать даже в помещении.

По крайней мере, он показал большее знание эпохи, чем мистер Уизли. Впрочем, он все равно привлекал к себе много внимания. Было ли это из-за того, что он приехал на ламборджини, или цедил дешевый растворимый кофе с таким выражением, будто находился на королевском приеме и получил эту чашку из рук Ее Величества, неизвестно. Гарри склонялся к тому, что виной всему была трость, которую Люциус притащил с собой в кафе.

В общем, Джеймс Бонд оказался из него никудышный. Дядя, видимо, склонялся к той же мысли.

— Может быть, мне стоило надеть мой волшебный костюм, а? — Вернон хлопнул Гарри по плечу и, не дожидаясь ответа, направился к столику.

Поттер же еще раз оглядел представшую перед ним картину, вспомнил свою догадку на входе в кафе и пришел к нехитрому выводу:

«Хочешь найти Малфоя — следуй за тоненьким шлейфом пафоса, который потянется за ним даже в самую глубокую нору, буде он решится переждать неприятности. Затем следует выяснить, где находится самое аляписто-роскошное место и вы, без сомнения, найдете представителей этого семейства там».

* * *

— Кажется, я выбрал неправильное средство передвижения, — равнодушно произнес Люциус, затем он отпил последний глоток кофе, всем своим видом выражая высочайшую степень удовлетворения, и продолжил: — Ну и дрянь. Как только магглы это пьют? Впрочем, к делу. Итак, я полагаю, что ваш дядя передал вам мои условия и, надо полагать, вы, как минимум, готовы обсуждать возможность принять мое предложение. К сожалению, мое время на свободе крайне ограничено, а на меня самого наложены всевозможные чары слежения. Именно поэтому мне пришлось добираться сюда маггловским транспортом. Верите ли, но сейчас на моей палочке такие же следящие чары, как и на вашей. Как во времена моей юности.

Люциус аккуратно вытер губы салфеткой, которую позже столь же аккуратно положил на край стола.

— Время, как я уже сказал, не терпит. Я хочу союза между нашими родами, мистер Поттер. Со всеми возможными магическими обязательствами. Чары будут завязаны на вас и моего сына Драко. Соответственно, пока хоть один из вас жив, магия, связывающая рода Поттеров и Малфоев, не иссякнет. То, что я готов предложить, вам известно. Заключим союз, затем вы получаете деньги, как уж вы разделите их между собой — не мое дело. Миллион галеонов — колоссальная сумма. По моим оценкам, ваш род, мистер Поттер, обладает состоянием примерно в четыре миллиона. А Поттеры всегда считались весьма состоятельными. Затем ваш дядя вытащит меня и Сириуса Блэка из тюрьмы. Если он окажется виновным, то поступайте с ним, как считаете нужным. В противном случае, освобождение крестного отца должно прийтись вам по вкусу. Что касается книг и прочего, то об этом имеет смысл говорить после того, как я покину стены Азкабана, куда мне предстоит вскоре отправиться. Вопросы?

Вернон мотнул головой, давая возможность племяннику узнать все, что его интересует. В конце концов, именно он должен разбираться во всех этих магических делах.

— Я не дам своего согласия, — Гарри выдержал паузу, — до тех пор, пока не выясню ваших мотивов.

— Гриффиндор, — усмехнулся Люциус. — Боюсь, что выяснение займет у вас очень много времени, и вы вряд ли преуспеете в этом. В другое время я бы получил с вас многое за одну возможность думать, что вы знаете мои намерения. Но сейчас не до игр. Скажу прямо. Вы не обладаете ни связями, ни богатством, которое могло бы заинтересовать Малфоя, — он интонацией подчеркнул последнее слово, — ваши магические способности можно даже не обсуждать.

Малфой держал паузу.

— Однако, — он говорил задумчиво и слегка неуверенно, — Дамблдор видит или притворяется, что видит, в вас что-то. Но дело даже не в этом... Судя по ряду признаков, он бережет вас. Для чего? Не знаю. Но это и не важно. Под защитой директора вы в безопасности, и, до некоторой степени, ваше ближайшее окружение, в котором я надеюсь увидеть и Драко, с которым связаны все надежды моего рода. Отсюда и мое стремление ограничить союз одним поколением. Дольше не имеет смысла. То же самое с обучением. Драко нужен союзник, а не балласт, прошу прощения за прямоту. Сейчас союз с вами — наиболее приемлемый вариант. И я готов щедро платить. Мои предки сколотили, без преувеличения, огромное состояние. Но какой в нем смысл, если род прервется?

Гарри задумчиво кивнул.

— Я еще раз обдумаю ваше предложение. Дядя Вернон передаст вам ответ.

Люциус поднялся, не глядя бросил крупную купюру на стол и отправился к выходу.

Когда он приближался к дверям, один из посетителей кафе крикнул ему вслед:

— Классная тачка, чувак!

Малфой-старший повернулся к говорившему и, слегка склонив голову, продемонстрировал, что комплимент услышан.

* * *

Пригород Лондона, в то же время.

Гермиона обрадовалась, когда раздражающий звук телефонного звонка утих. Мама взяла трубку. К удивлению девочки, покой продлился недолго.

— Дорогая, тебя к телефону.

Младшая Грейнджер раздраженно отложила книгу, недоумевая, кто мог позвонить ей, и зачем этому кому-то отвлекать ее от столь важного занятия, как чтение. Она подошла к столику, возле которого стояла мать, передавшая ей трубку и успевшая с усмешкой сообщить:

— Какой-то мальчик. Говорит, что вы учитесь с ним в школе.

Гермиона была в замешательстве.

— Алло, — неуверенно произнесла она в трубку.

— Эээ... Привет, Гермиона. Это Дин. Дин Томас.

— Дин? — удивленно переспросила она. — Откуда у тебя мой номер? Ой, то есть, извини, просто как-то это неожиданно. Как твои дела?

— Нормально, учитывая недавние события. Твой номер был в телефонной книге. Грейнджер — не самая распространенная фамилия. Я просто обзвонил всех и спрашивал, здесь ли живет Гермиона.

Девочка смутилась и не нашла, что ответить. Повисло неловкое молчание.

— Слушай, — собрался с мыслями Дин, — ты бы не хотела сходить в кино?

— В кино? Мммм, Дин... Я не думаю, что это...

— Да брось! Посмотрим кино, поедим попкорн... — продолжал настаивать Томас.

Гермиона еще раз обдумала это предложение. Ей еще никогда не предлагали сходить в кино. Не считая родителей, разумеется.

— Ну, хорошо.

— Отлично! — ответил Дин. — Как насчет среды?

— Хм, ты знаешь, я занята, — сказала Гермиона, решившая, что не стоит соглашаться с первым же предложением. — Давай лучше в субботу?

— Договорились! Какой у тебя адрес?

— Так, записывай...

* * *

Несколько дней спустя.

Комедия была хорошей, попкорн вкусным, а беседа приятной. Гермиона втайне опасалась, что все пройдет гораздо хуже. Она много говорила об учебе. Спросила, приступил ли Дин к выполнению домашних заданий.

Томас отвечал уклончиво. Домашние задания — это такая штука... время, чтобы их сделать, есть всегда, а в итоге опять не успеваешь. Гермиона не одобряла такой подход. Сошлись на том, что Дин не совсем понимает некоторые принципы трансфигурации, а она пока что не готова судить, почему один футбольный клуб лучше другого, и почему Финниган не прав, считая, что квиддич интереснее футбола.

Наверное, с этого все и началось. Компания парней примерно их возраста подхватила тему футбола и начала обсуждать ее между собой. Грейнджер не видела в этом ничего предосудительного, но, видимо, Дину так не казалось. Он все чаще отвлекался от разговора, чтобы послушать, о чем говорит эта компания. Девочка старалась не подавать вида, что уязвлена, однако внезапно ей захотелось, чтобы все это закончилось побыстрее, что вскоре и случилось.

Они уже выходили из развлекательного центра, когда сзади послышались шаги.

— Да говорю вам: Ливерпуль — отстой! Не представляю, каким идиотом надо быть, чтобы болеть за эту команду! — горячо говорил самый высокий из компании ребят.

Дин остановился, а затем, повернувшись к Гермионе, сказал:

— Извини.

Он пошел к беседующей четверке.

— Эй, ты! — они остановились и смотрели на подошедшего Томаса. — Сам ты отстой!

И Дин с размаха ударил другого энтузиаста футбола в лицо.

Потом была драка, которая продолжалась до тех пор, пока не подоспела охрана развлекательного центра.

Что ж, теперь Гермиона могла точно сказать, почему она не любит спорт.

* * *

Литтл-Уиннинг, начало июня 1993.

Прорицание и Руны. Именно эти предметы он указал в письме, которое он отправил на имя профессора Флитвика, который временно исполнял обязанности заместителя директора и озаботился тем, что оповестил второкурсников о необходимости выбрать дополнительные курсы, и даже был столь любезен, что предоставил список возможных вариантов. Однако в данный момент учеба заботила Гарри меньше всего на свете.

Он принял предложение Люциуса Малфоя, который в настоящий момент находился в одной из самых страшных тюрем волшебного мира. Необходимые клятвы были произнесены, и даже совершен обряд, магически подкрепляющий союзные отношения двух родов.

Ему довелось встретиться с Драко. Его одноклассник был собран и полон решимости исполнить волю отца, с которым распрощался всего через неделю после того, как все было выполнено.

Они не вели долгих дискуссий. Хотя, честно говоря, лесная поляна, светящийся от переполнявшей его магии рунный круг... как-то не располагали к общению. В общем, обстановка была не та. С другой стороны, это ведь волшебный мир — здесь такое как раз может считаться рабочей атмосферой. Но в итоге все вышло, как надо. Магия подтвердила клятвы.

Дядя Вернон принялся готовиться к операции по освобождению узников. Или узника. Неизвестно было, виновен ли Сириус Блэк. Что касается денег, то оставшееся было решено разделить пополам. Без Гарри такая сделка не была в принципе возможна, без старшего Дурсля — не была осуществима.

Гарри не знал, как Вернон собирается организовать побег из места, откуда, как говорят, невозможно сбежать. На все вопросы дядя лишь уклончиво отвечал: «Силовой вариант». А в последний раз, не выдержав очередного града вопросов, он просто кинул на стол стопку фотографий:

— Вот эти ребята. В них наш ключ к успеху.

Гарри не знал, что и думать. А Вернон продолжал готовиться. Пить с Энтони Мюрреем. Играть в покер с Сэмом Дженкинсом. Обсуждать женщин с Конноном Диггетом и вести размеренные философские беседы с Грегори Баскетом.

Все они были совершенно разными. У них были разные вкусы, интересы, жизненные позиции. Но их объединяло одно — они служили в британских ВВС.

Литтл-Уиннинг, июнь 1993.

Время летело незаметно. Вернон был постоянно занят подготовкой к предстоящей операции, а Гарри безуспешно пытался вытянуть из него хоть какие-то подробности. Единственное, что ему удалось узнать к настоящему времени — Сириус Блэк, судя по всему, был невиновен. По крайней мере, Люциус Малфой, заплативший некоторую сумму, чтобы его поместили в камеру рядом с местом пребывания крестного Поттера, считал именно так.

Казалось бы, а зачем вообще нужен считающийся опасным преступником крестный? Да и длительное пребывание в тюрьме могло не лучшим образом сказаться на его психическом здоровье.

Размышляя над этим вопросом, Гарри испытывал легкие угрызения совести, потому что, помимо простого желания хоть чем-то помочь старому другу родителей, среди его мотивов было и стремление освободиться от официальной опеки директора в магическом мире. Этот момент в письме разъяснил Малфой-старший, который, однако, держа в уме свои интересы, был против столь резких шагов. Впрочем, пока он находился за решеткой, его мнением можно было и пренебречь.

В общем, пока Гарри оставался в неведении по поводу того, как будет проходить освобождение его крестного, однако будучи вынужденным обдумывать свою линию поведения.

А между тем на Тисовую вернулся Дадли. В своей школе он немного растерял форму и выглядел рыхловатым по сравнению с тем, каким он был в прошлом году. Но других изменений на первый взгляд видно не было. Впрочем, вскоре Гарри пришлось убедиться, что иногда первоначальная оценка не соответствует действительности.

В отсутствие дяди Вернона Петунья позволяла Дадли очень и очень многое. Так, он мог уйти в обед и вернуться около полуночи и заявить, что пил чай в доме друзей, и тетя ему безоговорочно верила.

Гарри возвращался из супермаркета с покупками, за которыми тетя отправила его двадцать минут назад.

Внезапно из соседнего переулка послышались какие-то странные звуки. Наверное, пойти в темный переулок, чтобы узнать, что там происходит, не было самой блестящей идеей, но Гарри все же не удержался.

К удивлению и негодованию Поттера, оказалось, что трое зажали в угол одного парня и, очевидно, чего-то от него хотели. Гарри удивился не потому, что в Литтл-Уиннинге такое в принципе не было возможно. Троицу возглавлял не кто иной, как его кузен Дадли.

Негодование же было вызвано тем, что в его компанию теперь входил и Пирс Полкинс, которого мальчик и, насколько он знал, его кузен терпеть не могли.

— Какого черта здесь происходит? — выпалил Гарри.

Вся компания немедленно обернулась к нему. Нападавшие с недоумением, жертва с надеждой.

Дадли не знал, что делать в подобной ситуации. К счастью, Полкинс незамедлительно пришел ему на помощь.

— Ты что здесь забыл, глиста очкастая? — ухмыльнулся Пирс, и уже через мгновение согнулся пополам, получив удар под дых.

— Ты о моем кузене говоришь, Крыса, — прорычал Дадли, который был рад, что ситуация разрешилась таким образом.

— Эй, Большой Ди, полегче, — вмешался Малкольм, который был инициатором того, что Пирс присоединился к ним. — И вообще, я же просил не называть его так.

Тем временем Гарри мотнул головой влево. Прижатый к стене паренек понял подсказку и поспешил скрыться.

—Ты чем-то недоволен, Малкольм? — спросил Дадли, добавив Полкинсу коленом в лицо, отчего тот окончательно повалился на землю.

— Не, не, не! — поспешил прояснить свою позицию тот. — Просто мы же команда! Нельзя так поступать с одним из нас!

— Нельзя наезжать на моего кузена, — жестко ответил Дадли. — Это понятно?

Мальком кивнул.

— Тебе все понятно? — Дурсль-младший пнул лежащего на земле и зажимающего нос, из которого шла кровь, Пирса.

Полкинс судорожно кивнул.

— Гарри, давай позже все обсудим.

Поттеру оставалось лишь кивнуть и отправиться домой. Позже они действительно поговорили. Дадли не раскаивался, он просто сказал, что они по-разному смотрят на жизнь, и ему бы не хотелось, чтобы это породило между ними конфликты. А еще Дадли просил не рассказывать о случившемся Вернону. Гарри обещал. Больше они не касались этого вопроса.

Вернон вернулся в конце июня. Он сообщил Поттеру, что побег состоится в конце июля, и что осталось утрясти лишь некоторые детали. Оставалось только ждать.

* * *

Июль 1993.

Толкать человека на преступление нехорошо. Поэтому лучше считать, что оказываешь ему услугу, в корне меняя его жизнь. А еще лучше, если человек и сам так считает. Вернону оставалось лишь это организовать.

Коннон Диггет и Сэм Дженкинс были легкими целями. Первый был просто жадным. И к тому же любил, так сказать, брать от жизни все. Он легко уцепился за возможность получить много денег. То, что никто из его коллег не погибнет, успокоило его, хотя у Дурсля сложилось впечатление, что он готов был в случае чего переступить и через их трупы.

Дженкинс попался на покере. Вернону пришлось проигрывать ему несколько вечеров подряд. Затем он просто отказался с ним играть, посетовав, что такой талант следует использовать с большим размахом. Заинтересовавшийся Сэм получил адрес одного подпольного клуба, где нанятый Дурслем шулер организовал ему еще одну серию побед.

Дженкинса заподозрили в нечестной игре и даже слегка побили, выясняя, есть ли у него сообщники. Таковых не оказалось. Невероятно везучий игрок считал, что у него просто пошла белая полоса.

Выигрыш, весьма приличный, кстати, ему отдали, но предупредили, чтобы он больше не появлялся в этом заведении. Охваченный азартом Дженкинс помчался искать другие подпольные клубы. Удача была на его стороне. Или не была, это как посмотреть. В общем, следующей точкой его маршрута стал откровенно бандитский притон, в котором он умудрился основательно проиграться.

В общем, к тому моменту, когда эмиссар Дурсля навестил его, тот воспринял намек на возможный куш более чем позитивно. Позже Вернон даже удивлялся, как незадачливый летчик умудрился задолжать ТАКИМ людям. Даже Дурсль чувствовал себя не очень уверенно, когда выторговывал для Дженкинса отсрочку.

Энтони Мюррей был первым пилотом. Единственной возможностью подобраться к нему была его любовь к выпивке. Впрочем, выпивал он весьма и весьма умеренно и, видимо, обладал завидной силой воли. Вернону пришлось приложить немало усилий, чтобы расшатать оную. Мюррей регулярно попадал в ситуации, когда не выпить было просто невозможно. То он оказывался в центре праздника, где ему щедро наливали за здоровье именинника, то судьба сводила с отставным летчиком, который предлагал тосты за королевские ВВС и Ее Величество, а иной раз он и вовсе он умудрялся выигрывать в спорах, в которые его незаметно втягивали, весьма качественный алкоголь.

Примерно через две недели можно было говорить, что Энтони Мюррей пьет не просыхая.

Сменилось и качество его собутыльников. Все чаще за его столом оказывались неудачники, которые жаловались, что из-за любви к выпивке рушилась их карьера, а затем и жизнь. Многие из них как бы риторически спрашивали, что бы он стал делать, если бы лишился работы, которой посвятил многие годы.Энтони всерьез задумался над этим вопросом, тем более, что он начал осознавать, что его затягивает все глубже.В итоге он решил, что так ярко расписанная перспектива стать владельцем собственного самолета на далеких южных островах, где он будет возить туристов и наслаждаться дешевым, но очень хорошим местным ромом, стоит того, чтобы пойти на преступление. По крайней мере, это всяко лучше бесславной отставки.

Что касается техника Грегори Баскета, то одно время Вернон даже и не знал, как к нему подступиться. Примерный семьянин, ревностный католик и заядлый шахматист. Чтобы найти его Ахиллесову пяту, приходилось едва ли не лезть к нему в душу. В конце концов решение было найдено, однако Дурсль, который знал ценность семьи, чувствовал себя неловко. Дело в том, что весь мир замкнутого Генри держался на единственном столпе — его жене Энн.

И когда Баскет застал свою жену в постели с молодым марокканским жиголо, его мир рухнул.

Генри погрузился в глубочайшую депрессию, и людям Вернона пришлось его из нее вытаскивать. Тогда техник впал в другую крайность — пустился во все тяжкие. Но в конце он согласился сыграть свою роль в задуманной операции.

Затем, когда все дали согласие, один из людей Дурсля собрал их вместе и объяснил подробности.

Летчики потребовали гарантий как безопасности, так и выполнения обязательств. Они были им предоставлены.

Вернон подозревал, что эти люди озаботились собственной безопасностью и самостоятельно, и не собирался их кидать. В конце концов, всех денег не заработаешь, а разбираться с контрразведкой как-то не хотелось.

В результате переговоров выяснилась наиболее подходящая дата — двадцать восьмое июля. Учения королевских ВВС.

* * *

Азкабан, 28 июля 1993.

Азкабан считался одной из самых страшных тюрем волшебного мира. По форме он напоминал римский Колизей, однако имел намного большую толщину стен и две надвратных башни, в которых располагался гарнизон. Башни были расположены с разных концов крепости, которая, соответственно, имела двое ворот, и были, очевидно, построены позднее, чем сама крепость. Неизвестно, как и почему в Азкабане появились дементоры, но через некоторое время было решено использовать крепость как тюрьму.

Камеры располагались по кругу, что упрощало распределение патрулей. В тюрьме было пятнадцать уровней, каждый из которых по высоте примерно соответствовал одному этажу современного здания, однако расквартированные здесь охранники из Ударного отряда министра очень редко спускались ниже седьмого, да и в тех нечастых случаях делали это они только из-за предусмотренной наставлениями ежемесячной проверки ворот.

Наверное, с высоты Азкабан можно было принять за стадион. Множество тусклых огоньков — факелы на стенах тюрьмы — и непроглядная, жуткая темень на дне. Именно там, на нижних уровнях, и обитали дементоры. Начиная с двенадцатого уровня ими все буквально кишело. Считалось, что где-то ниже пятнадцатого уровня находится вход в пещеры из которых, предположительно, эти твари и появлялись.

Естественно, при таких раскладах самыми худшими местами заключения считались нижние уровни, где дементоры находились практически постоянно. До недавнего времени самый ужасный преступник магической Британии Сириус Блэк оказался заточен на десятом уровне тюрьмы. Людей он не видел годами, лишь слышал, как на девятом уровне кричат другие заключенные, и среди них его сумасшедшая кузина Беллатрикс. И вот теперь в соседнюю камеру поместили мужа другой его кузины — Люциуса Малфоя.

Хоть какое-то разнообразие. Потому что постоянство, с которым дементоры наведывались сюда, словно в буфет, приятным не назовешь. Даже недавний забег министра Фаджа по уровням тюрьмы нельзя назвать забавным. Напыщенный дурак был настолько раздражен чем-то, что ухитрялся едва ли не игнорировать ауру страха, которой был буквально пропитан Азкабан. В такой обстановке будешь рад любому событию, которое хоть недолго отвлечет от худших воспоминаний, которые неустанно возникают в памяти при приближении дементоров.

В этот день произошло то, что никто из находившихся в Азкабане не забудет никогда.

Двадцать восьмого июля топливозаправщик королевских ВВС VC-10 отклонился от курса и отправился к небольшому островку, который считался заповедником для морских птиц. По мере приближения к острову три фигуры покинули самолет, а через некоторое время к ним присоединилась и четвертая. Парашютисты медленно приземлялись на воду, в которой, к счастью, им пришлось пробыть совсем не долго. Вроде как случайно оказавшееся в этом районе рыболовецкое судно быстро выловило всех членов экипажа потерпевшего крушение самолета.

Тем временем VC-10 протаранил стену Азкабана, снеся одну из сторожевых башен и часть камер, похоронив под обломками четверть гарнизона и некоторое количество мелких правонарушителей, которые отбывали наказание на верхних уровнях. Тонны топлива, которое немедленно загорелось, хлынули на «дно» Азкабана.

Дементоры не могут говорить. Они способны издавать лишь свистящее шипение. В тот день многие готовы были поклясться, что это шипение может переходить в крик.

Горело все, что только могло гореть. Там, где гореть было нечему, просто выгорало топливо. Дементоры торопились забиться куда-нибудь подальше от огня. Расчет оказался точным. Прибывшие к острову на моторной лодке люди Вернона практически не чувствовали холода, который должен был служить им признаком приближения опасных тварей.

Ворота подорвали с помощью взрывчатки. Затем два человека в пожарных костюмах поспешили на десятый уровень. Пару раз им приходилось таиться от спешивших убраться подальше дементоров, и лишь блокираторы адреналина помогали им хоть как-то держаться и не впадать в панику. Амулеты, которыми снабдил их Вернон, позволяли им видеть происходящее, но не избавляли от головной боли, вызванной магглоотталкивающими чарами, что никак не способствовало хорошему настроению.

Наконец им удалось добраться до десятого уровня. Описание совпадало. Нужные люди находились здесь и, судя по всему, о чем-то ожесточенно спорили.

Один из «пожарных» передал блондину волшебную палочку, а затем обратился к ним обоим:

— Господа, наденьте эти костюмы, там, — он мотнул головой в направлении ворот, — просто ад.

— Никуда я с вами не пойду, чертовы Пожиратели! — возмутился худощавый, больше похожий на скелет, брюнет.

— Он не совсем адекватен, — прокомментировал блондин.

Один из «пожарных» с поразительной сноровкой начал вскрывать отмычкой замки. Впрочем, они были достаточно примитивными, так что процесс не занял много времени. Сириус Блэк попытался накинуться на них, как только двери были открыты, но его быстро успокоили ударом в челюсть.

У них не оставалось другого выбора, кроме как нести его.

И они поспешили обратно. Люциус Малфой, получивший палочку, время от времени творил волшебное пламя, и ставшие попадаться все чаще дементоры воспринимали это как еще один очаг возгорания и спешили убраться подальше.

Пламя постепенно выдыхалось, чему способствовала аура, исходившая от дементоров, которых, что ни говори, было немало на острове. Впрочем, сегодня их популяция получила значительный урон.

Надо отдать должное охране. Старший офицер с помощью резервного амулета управления, находившегося во второй башне, быстро активировал чары. На его беду, никто не собирался ни аппарировать из Азкабана, ни улетать отсюда на метле. Моторная лодка на большой скорости отчалила от острова, увозя с собой двух самых опасных и самых охраняемых преступников магической Британии. По иронии судьбы, ни один из них не был виновен в том, в чем его, в случае Люциуса — первоначально, обвиняли. Уже через двадцать минут их погрузили в микроавтобус, а в качестве дополнительной меры предосторожности еще и запрятали в гробы. Люциус Малфой был не в восторге, а Сириуса даже пришлось вырубить еще раз.

Уже на шоссе их фургон остановил полицейский. Водитель предъявил все необходимые документы, а когда его спросили про груз, прямо заявил — трупы. И прежде чем представитель закона успел отойти от шока и надеть на них наручники, пояснил, что они работают в только открытой фирме ритуальных услуг. Документы при них были.

— Мда... Я понимаю, вы только начали работать и денег на катафалк у вас нет... Но такой вот... конвеерный подход как-то неуважением отдает. Разве трудно было по одному их везти? Рене Артуа и Джон Адамс... Явно ведь не родственники... — поучал их полицейский.

— О, нет, сэр. Это было их пожелание, — разуверил его водитель.

Страж порядка вопросительно вскинул брови.

— Это педики. Любовь до гроба и все такое. Передоз у обоих.

Полицейский неодобрительно покачал головой, отпустил фургон и вернулся в машину к напарнику, который разгадывал кроссворды. Там он еще раз покачал головой и произнес в пространство:

— Что стало со старой, доброй Англией...

Сириус Блэк.

Он никогда не думал, что все будет так. Что он окажется в этом проклятом месте. Поначалу он часто вспоминал счастливое время в Хогвартсе. Ха, время! Он уже давно потерял ему счет.

Вот, помнится он, Джеймс, Ремус, Хвост... Крыса! Проклятая крыса! Это все ты! Ониии не знают... Но я не виновен! Не виновен! Не виновен!

В голове возникло множество образов.

Кажется, дементоры ушли.

Мысли путаются и перескакивают с одного на другое. Но я знаю одно — я не виновен. Интересно, как там Гарри? Он уже, должно быть, в Хогвартсе. Сохатик наверняка похож на своего отца и такой же умный, как его мать. Лили... Джеймс... Реми... Я не виновен. Не виновен.

Сириус скрючился на полу в позе эмбриона.

Он не помнил, когда в соседней камере появился Малфой. Еще один Пожиратель получил по заслугам.

Затем он внезапно подумал, что вскоре сможет называть Азкабан домом. Провести здесь большую часть жизни, да еще и в окружении родственников. Впрочем, у Вальбурги было намного лучше. Он с удовольствием променял бы радость пребывания в компании дементоров на очередную порцию нравоучений матушки.

Малфой пытался завязать беседу. Сириус не помнил, что ему отвечал. Его до бесконечности раздражало выражение безграничного спокойствия на лице мужа его кузины. Однако во времена обходов дементоров даже у Малфоя не получалось сохранять маску холодного безразличия. А по ночам он кричал. Как и все они здесь.

Надолго его не хватило. Всего через две недели он начал говорить о побеге. Но в этом-то как раз нет ничего необычного, похожие мысли рано или поздно появляются у каждого заключенного Азкабана. Но дементоры высасывают у людей всю радость, все, ради чего стоит бороться. Какая уж тут вера в успех?

Малфой же начал нести откровенный бред. Что он нанял каких-то магглов, что нужно немного подождать, и они придут на помощь. А еще он частенько упоминал Гарри. Говорил, что тот учится с его сыном на Гриффиндоре. Нет, Сириус был уверен, что сын Джеймса будет учиться на том же факультете, что и его родители. Но Малфой в Гриффиндоре? Люциус явно сошел с ума.

А затем как-то ночью Сириус проснулся от жуткого грохота. Малфой в соседней камере вскочил с нар и радостно воскликнул «Началось!». Блэк лишь покачал головой. Затем он вздрогнул, услышав шипение дементоров, но поблизости их не наблюдалось. Он с удивлением понял, что звуки доносятся откуда-то снизу.

Затем он начал осознавать, что вечный азкабанский холод начал куда-то отступать. По правде говоря, становилось даже жарковато.

Но на этом удивительные события не закончились: через некоторое время в коридоре появились две фигуры в нелепых желтых костюмах. Они немедленно направились к камерам. Впервые Сириусу пришло в голову, что Малфой мог и не врать о побеге. Но кто мог прийти за ним, кроме его дружков-Пожирателей? И тогда Блэк выкрикнул первое, что пришло в голову.

Один из желтых, как мысленно обозвал их Сириус, с удивительной ловкостью принялся вскрывать замки. Когда замок на двери его камеры сухо щелкнул, Блэк не придумал ничего лучше, чем наброситься на одного из них.

А затем он очнулся уже в лодке. Сириус открыл глаза, и первое, что он увидел, было зарево над Азкабаном. Это была самая приятная картина, что он видел за последние годы. Он стал прислушиваться к разговорам.

— Почему так долго? Я чуть с ума там не сошел! — говорил, судя по голосу, Малфой.

— Эй, мы говорим о тюрьме, из которой невозможно сбежать! По крайней мере, так считают у вас в волшебном мире, — самодовольно ответил неизвестный Сириусу человек.

— За такие деньги можно протолкнуть тролля в министры! — не унимался Малфой.

Неизвестный ничего не ответил, вместо этого предпочел сменить тему:

— Как там Блэк? Честно говоря, я боюсь, что за столько лет он мог и свихнуться. Гарри расстроится.

Сириус стал прислушиваться с еще большим вниманием. Но в этот момент его и раскусили.

— Босс, похоже, этот притворяется.

— Вот как ? — спросил неизвестный. — Ну что ж, мистер Блэк, просыпайтесь и постарайтесь вести себя прилично. Мне бы не хотелось, чтобы ребятам пришлось вас убеждать.

Сириус счел за лучшее промолчать. Но когда уже на берегу от него ради перестраховки потребовали лечь в гроб, он искренне возмутился. Очевидно, он был неправильно понят, так как очнулся уже внутри чертового ящика.

Их с Малфоем привезли в какой-то невзрачный домик и велели привести себя в порядок и не отсвечивать. Что касается Люциуса, то он счел оба совета разумными и поспешил занять ванную. «Волосы отмывать отправился» — ухмыльнулся Сириус, который, однако, также принялся приводить себя в порядок.

Как оказалось, не зря. На следующее утро Блэк не поверил своим глазам, увидев перед собою маленькую копию Джеймса. Вот только глаза у Гарри были от Лили.

* * *

Министерство магии, 30 июля 1993.

— Как такое вообще могло случиться? — вспылил Фадж. — Тридцать волшебников погибло из-за того что, вы только вдумайтесь, маггловский самолет врезался в Азкабан.

Расширенное совещание длилось уже больше часа, однако не принесло никаких значимых результатов. Итоги были неутешительны. Ударный отряд потерял до четверти своего состава. Погибли волшебники, осужденные за мелкие преступления.

— Мерлин, ну за что мне все это? — воскликнул Фадж. — Сначала события в Хогвартсе, затем вот это. Такое чувство, будто меня прокляли!

— Мы рассмотрим эту версию, — заявил глава Отдела Тайн, — возможна диверсия со стороны другой державы.

Министр с недоумением смотрел на него. Порой он, как и многие другие, вообще забывал, кто это такой. Отдел Тайн ревностно хранил свои секреты и личности их носителей.

— Скримджер, ну а вы-то куда смотрели! — обрушился Фадж с критикой на главу аврората.

— При всем уважении, Министр, охрана не относится к компетенции моего департамента. — Руфус не собирался быть не только козлом отпущения, но и манекеном, на котором Фадж мог бы выместить свой гнев.

— Это не столь важно, — попытался сгладить ситуацию глава Отдела Тайн. — Мои маггловские коллеги потребовали провести расследование инцидента. Они считают, что Азкабан стал целью преднамеренной атаки. Мы проверили экипаж, никаких следов подчиняющих зелий или заклятий. Официальная версия — невероятное совпадение. Тем не менее, Ми-5 хотело бы получить результаты расследования.

Фадж уловил что-то знакомое.

— Магглы? Кого волнуют какие то магглы?! — завопил он. — Пресса вот-вот линчует нас! Мы должны выработать официальную позицию и найти виновных!

Амбридж, недавно вернувшаяся к работе, важно кивнула.

— Виновных нет, Министр. Это просто трагическая случайность, — спокойно произнес глава Отдела Тайн.

— Говорите, никто не виноват? Почему вообще этот остров нанесен на маггловские карты? — бросил камень в его огород Фадж.

Глава Отдела Тайн поморщился.

— Чтобы избежать кораблекрушений, очевидно. Вспомните, мы отказались поддержать Данию в войне с Гриндевальдом из-за того, что их покровительственное отношение к морскому народу привело к гибели Титаника. И тогда это был всего лишь передвижной русалочий дворец, который всплывает на поверхность не чаще двух раз в год. А здесь вы предлагаете полностью скрыть остров. Мы можем это сделать. До первого контейнеровоза или топливного танкера, который напорется на скалы.

Фадж замолчал, продумывая аргументы, когда в беседу вмешалась мадам Боунс.

— Нельзя забывать и о том, что Сириус Блэк и Люциус Малфой не были найдены среди обломков. Нельзя исключать, что они сбежали, воспользовавшись суматохой. Что мы предпримем по этому поводу?

— Нда... Побег двух самых опасных преступников страны... не очень хорошо... Пресса раздует историю, — задумчиво произнес Скримджер.

Министр что-то невнятно простонал, но у всех присутствовавших создалось впечатление, что он прикладывает немало усилий, чтобы не схватиться за голову.

Комната погрузилась в тишину, и никто не рискнул нарушить молчание в течение, по меньшей мере, пяти минут. Или, возможно, каждый был погружен в собственные мысли.

— Сириус Блэк мертв.

Эта фраза прозвучала как гром среди ясного неба. Все взгляды были прикованы к Министру.

— Прошу прощения? — намекнула на необходимость разъяснений Боунс.

— Сириус Блэк мертв, — с неожиданной твердостью повторил Фадж. — Это официальная позиция Министерства. Подготовьте статью для Пророка, где будут описаны все его злодеяния. Что-то вроде «так этому подонку и надо».

— А что насчет Малфоя? — деловито спросил Скримджер, первый понявший замысел Министра.

— То же самое, — ответил Корнелиус. — Но не нужно упоминать его больше необходимого. Люди должны полностью сосредоточиться на чем-то одном.

* * *

Гарри Поттер, конец августа 1993 года.

Это лето, пожалуй, стало самым лучшим в его жизни. Сириус был настоящей, живой связью с родителями. Казалось, что все, о чем он рассказывал, произошло только вчера, а родители просто ненадолго вышли и вот-вот вернутся. Но Гарри понимал, что они уже не вернутся и что для крестного, который провел значительную часть жизни в тюрьме, все это действительно было последним, о чем он не боялся вспомнить. В отличие от преподавателей, которые утверждали, что знали его родителей, Сириус действительно любил их. И это чувствовалось в каждом слове.

Поначалу крестный не спешил рассказывать, как они издевались над слизеринцами будучи в школе, считая, что это может повлиять на мнение Гарри об отце. Но для мальчика Джеймс Поттер был и, наверное, теперь уже всегда будет лучшим отцом в мире. Как и Лили — матерью. К тому же, учитывая его опыт общения со слизеринцами в течение первых двух курсов Хогвартса, он искренне считал, что то, что вытворяли Мародеры, было детскими шалостями.

Сириус же хмурился, слушая об отношениях между факультетами в последнее время. Он утверждал, что в его время такого не было, а потом сам же смеялся и говорил, что рассуждает, как старик.

После этого он начинал рассказывать , как они подвешивали Сопливуса к потолку или проделывали с ним еще что-нибудь в этом духе. Затем Сириус снова возвращался к старой теме и спрашивал, куда же смотрел Дамблдор, если позволил всему этому произойти.

Гарри не нравились беседы о Дамблдоре, и как-то раз, не выдержав, он даже ответил, что, наверное, туда же, как и когда сажал Сириуса в Азкабан, хотя всего-то и нужно было — напоить его зельем правды. Даже дядя Вернон догадался это сделать, когда Гарри приехал в их с Люциусом убежище.

Тему Дамблдора больше не поднимали. Еще одной запретной темой стал Ремус Люпин. Сириусу не понравилось то, что его связь с внешним миром была ограничена. Вернон без обиняков заявил, что если Блэк попытается связаться хоть с кем-то, ему переломают конечности, чтобы он научился не подвергать окружающих опасности.

Сириус пытался излить свое недовольство Гарри, рассказывая, каким замечательным человеком был Ремус Люпин.

Поттер спросил крестного, почему же тогда он ни разу навестил сына своих друзей за все эти годы.

Блэк предположил, что, возможно, все дело в том, что Гарри живет с магглами, на что тот ответил, что его дядя фанат волшебства. На этом разговор прекратился.

За прошедшее, не такое уж большое, время они с крестным стали очень близки. Может быть, дело в том, что Сириус был ближе всех, кого Гарри знал, к родителям и, в какой-то мере, его любовь к ним перешла и на их друга?

Нет, Поттер очень уважал своих родственников, но что они могли рассказать про Джеймса и Лили Поттер? Тетя Петунья предпочитала отмалчиваться, а Вернон, как максимум, мог сказать, что Лили была красавицей, а Джеймс казался славным малым.

Они проводили вместе почти все время. Они не могли играть в квиддич, вместо этого играя в футбол. Частенько смотрели вместе телевизор, который Сириус считал одним из величайших маггловских изобретений. Вторым после мотоцикла, если быть точным. Как оказалось, квиддич был еще одной ниточкой, которая связывала Гарри с отцом, и он пообещал себе и крестному, что в этом году обязательно попробует войти в факультетскую команду.

Поскольку Гарри проводил с Сириусом почти все время, ему пришлось договориться с Люциусом Малфоем, что они перенесут обучение до следующего раза. Последний отнесся к этому с пониманием, поскольку сам много времени проводил в обществе Нарциссы и Драко.

Его однокурсник вовсю готовился стать главой рода в глазах публики. А в глазах гоблинов он становился кем-то вроде соправителя, если сравнивать управление родом с монархией. Когда им мельком удавалось встретиться, Гарри замечал, что тот под грузом ответственности кажется взрослее.

Помимо общения с крестным, Гарри вел переписку с друзьями. В очередной раз объяснял Рону, почему он не захотел ехать в Нору. С удивлением узнал, что Гермиона Грейнджер ходила на свидание с Дином Томасом, а Лаванда Браун, от которой он получил письмо, в свою очередь, не слишком тонко намекала, что если бы вдруг Поттер решил позвать куда-нибудь её, то она не стала бы слишком упираться.

Вообще, немного успокоившись, Гарри посчитал новость насчет Грейнджер сплетней, поскольку Дин, с которым он позже созвонился, не мог говорить ни о чем другом, кроме очередной игры Ливерпуля.

Сириус долго подначивал своего крестника насчет письма Лаванды. Он снова погрузился в воспоминания, и Гарри словно бы пережил вместе с ним его амурные похождения, будто он тоже был свидетелем упорной борьбы Джеймса Поттера за сердце прекрасной Лили Эванс.

А как-то раз Гарри спросил, что подумали бы его родители, если бы узнали, что он не такой, как они. Что он не играет в квиддич и не откалывает забавные шуточки на каждом шагу. Сириус лишь рассмеялся и заметил, что Лили бы им очень гордилась, а Джеймс направил бы все усилия, чтобы превратить его, Гарри, в настоящего Мародера. А еще он сказал, что они любили его. Очень.

Это было действительно прекрасное время, и казалось, что оно летело неестественно быстро. Через несколько дней настанет пора возвращаться в Хогвартс. Но теперь Гарри был отчего-то уверен, что все будет хорошо.

Хогвартс, сентябрь 1993.

Возвращение в Хогвартс прошло без происшествий. Сириус все порывался отправиться проводить крестника в обличии пса, однако Вернон категорически отказался выпускать беглого преступника до тех пор, пока все более-менее не уляжется. Единственным забавным эпизодом был случайно подслушанный Гарри разговор Гермионы с Лавандой и Парвати.

— И когда он и в третий раз пригласил меня на футбол, пришлось выдумывать просто невероятные предлоги, чтобы он наконец отстал...

Девочки в купе захихикали, а Гарри, качая головой, отправился дальше искать знакомых с факультета.

Распределение проходило как обычно, правда, в этом году первокурсников было значительно больше. В разговорах то и дело всплывал считавшийся погибшим Сириус Блэк.

Еще одним знаковым отличием стала речь директора. В этот раз Дамблдор говорил о том, что будет принят ряд мер для повышения дисциплины. Он призвал учеников к единству и осудил межфакультетскую вражду. Директор также выразил надежду, что прошлогодний инцидент не повлечет за собой усиление вражды, предвосхищая мысли школьников, что погибшие были на Хаффлпафе и Гриффиндоре, а ответственный за эти смерти учился на Слизерине.

Позднее выяснилось, что Дамблдор не бросал слова на ветер.

Два друга погибшего Локсли решили поиграть в мстителей. Все закончилось тем, что оба предстали перед комиссией, которая решала вопрос об их отчислении из Хогвартса. И хотя все закончилось благополучно, намек поняли все. Никто не хотел быть с позором выкинутым из школы.

Мало кто догадывался, что изменения в Хогватсе даются директору очень нелегко. И дело не в каких-либо препятствиях, нет. В нынешней ситуации Альбус Дамблдор мог бы назначить своим заместителем дементора, и это сошло бы ему с рук. Однако атмосфера волшебной сказки постепенно покидала школу, что немало печалило старого чародея.

Наведение порядка было возложено на плечи профессора Макгонагал, которая, несмотря на перенесенные травмы, справлялась просто отлично. По правде говоря, она стала больше походить на представителя оккупационной администрации, чем на учителя. В противовес, изменившееся поведение Снейпа многие могли бы назвать улучшением. Если бы школьники не учились у него все эти годы, то вряд ли кто-нибудь из них поверил, что этот человек, образец беспристрастности и профессионализма, мог без причины придираться к ученикам.

В целом, изменения положительно сказались на процессе обучения, но, вместе с тем, теперь Хогвартс потерял некоторую часть своего шарма. Ощущение сказки стало неполным, что, к слову, не радовало не только директора, но и некоторых учеников.

Впрочем, кое-где все оставалось, как и прежде. В этом Гарри имел возможность убедиться уже в среду, когда у него состоялся первый урок прорицания. Кроме Поттера этот курс взяли еще Рон, Дин и Невилл. Первые двое польстились на возможность получения легких оценок. Что заставило Лонгботтома выбрать этот курс, оставалось загадкой.

Класс профессора Трелони определенно производил впечатление. Даже если не считать портрет безумного рыцаря, который указал третьекурсникам дорогу, обилие хрустальных шаров, чайных сервизов, а также пучки всевозможных трав, которые, наряду со специальными маслами, пахли так, что у многих начинала кружиться голова, заставляли проникнуться даже тех, кто изначально относился к предмету скептически.

Однако поведение профессора вернуло все на круги своя. Многие снова начали относиться к предсказаниям с недоверием. Пожалуй, стоит особо отметить Гермиону, которая даже вступила в короткую перепалку с профессором после того, как та указала на отсутствие у последней дара предвидения. Гриффиндорка достаточно громко прошептала про себя: «Шарлатанка».

И даже разбившаяся чашка Невилла, о чем буквально за несколько секунд до этого сообщила профессор, не смогла переубедить девочку.

Все совершают ошибки. И в этот раз первая ученица их параллели была не права. Сибилла Трелони, несмотря на потешную внешность — большие, с толстыми линзами, очки, яркая узорчатая косынка, множество нелепых амулетов на фоне мантии, окрашенной в большое количество оттенков черного и серого, имела дар предвидения грядущего. Причем очень и очень сильный. Трагедия этой волшебницы заключалась в том, что, в отличие от большинства настоящих предсказателей, слабейшие из которых могли просматривать недели чужой жизни, словно воспоминания в думосбросе, она могла увидеть будущее не больше, чем на полминуты, но, вместе с тем, была способна делать истинные пророчества, которые могли сбыться десятки или даже сотни лет спустя.

В общем, в обычной жизни ее дар применения практически не имел, и должность преподавателя прорицания, причем не где-нибудь, а в Хогвартсе, была гораздо большим, чем она могла рассчитывать.

Годы, проведенные в попытках доказать окружающим, что она — настоящий прорицатель, обогатили ее привычкой всегда и везде напускать как можно больше тумана и, насколько это возможно, подчеркивать значимость своих слов.

За время преподавания в школе она уяснила, что подобное поведение имеет скорее обратный эффект, но привычка — вторая натура.

Вот и сейчас она ходила между рядами учеников, наблюдая, как они выполняют свое задание. Знаменитый Гарри Поттер смотрит на свою чашку с отвращением и пьет чай, очень и очень медленно. Неужели у него есть зачатки дара?

Его сосед, еще один представитель семейства Уизли, явно записался на ее курс только ради легкой оценки. За годы преподавания она повидала таких немало. Упрямая девочка Грейнджер, которая верит лишь логике и фактам. Опыт подсказывал, что она недолго продержится в этом классе...Эту мысль Трелони и озвучила как предсказание.

А вот две ученицы, которые будут учиться с энтузиазмом. Кажется, Браун и Патил. Нужно как-то выделить этих девочек.

С этой мыслью Сибилла отправилась к их парте. Толкование Лаванды оказалось неправильным. Сибилла мягко поправила девочку, про себя отметив, что у той очень развитая интуиция. Пожалуй, если направить усилия в этом направлении, то она в некоторой степени сможет заменить отсутствующий у мисс Браун дар.

Но когда она принимала кружку из рук мисс Патил, чтобы выслушать ее толкование, произошло неожиданное. Вернее, оно всегда происходит внезапно. У Трелони открылось то, что теоретики предсказания называют внутренним оком.

Помещение немедленно заиграло множеством красок, однако внимание Сибиллы привлекли два темных облака, которые клубились над головами Патил и Уизли. Между облаками было нечто вроде облачного каната, а еще от каждого из них тянулись небольшие щупальца, которые охватывали многих находившихся в классе. Какая-то трагедия, затрагивающая их обоих? Трелони была опытным предсказателем, и быстро поняла, что видит сосредоточие эмоций, которые окружающие будут испытывать к ним в будущем. Горечь. Сибилла была несколько напугана, но не считала возможным отвергать указания судьбы. Она потянула одно из щупалец на себя, а затем, словно просочившись в него, нырнула в облако над мистером Уизли.

Если бы Трелони ездила на скоростных поездах, то она могла бы описать окружающее, как мелькающие и сливающиеся в одно мутное полотно виды из окна. Наконец она остановилась. Видение было очень нечетким. Можно было рассмотреть только то, что находилось прямо перед глазами.

Трелони постаралась оглядеться. Она находилась на кладбище. Вокруг стояли какие-то люди, но из-за сильного дождя было трудно их рассмотреть. Судя по опавшим листьям огромного, склонившегося, будто бы отдавая дань скорби, над небольшим рядом надгробий дерева, была осень.

«Видимо, семейное кладбище» — заключила Трелони. Она подошла ближе и внезапно смогла очень четко разглядеть незнакомого ей высокого мужчину с платиновыми волосами и длинным шрамом на лбу. Он произносил речь:

— Рон и Парвати были хорошими людьми. Они не заслужили такой участи. Помню, в школе я часто шутил над Роном, а он всегда взрывался негодованием, но находил силы прощать. Позже он стал тем человеком, который ограждал нас от поступков, о которых мы могли бы жалеть. Он был нашей совестью. Парвати... Добрая, милая Парвати. Я не очень хорошо знал тебя в школе... Но позже, когда я бывал у вас дома, ты всегда казалась мне столпом, на котором держался ваш брак. Ты смогла организовать и направить нашего Рональда, чтобы он стал тем, кто он есть... То есть, был.

Лицо мужчины внезапно ожесточилось.

— Я знаю, Рон, ты бы не одобрил... Но когда я найду тех, кто это сделал, они будут желать смерти больше всего на свете.

Видение закончилось так же внезапно, как и началось. Лицо Трелони стало похоже на восковую маску.

— Мисс Браун, то, чего вы больше всего боитесь, случится в феврале. Что касается вас, мисс Патил, то вам следует держаться подальше от рыжеволосых, — лицо профессора было бесстрастно. Парвати попыталась отодвинуться подальше от сидевшего недалеко Рона.

Сибилла постаралась поскорее забыть об увиденном и направилась к спорящим Уизли и Поттеру. Последний доказывал, что в его чашке, в которой Рон разглядел крота, находится крыса.

Трелони очень боялась вмешиваться в чужие судьбы.

* * *

Еще одним предметом, который проходил, по мнению Гарри, «в стиле Дамблдора», оказался уход за магическими существами. Начать с того, что предмет вел... Хагрид. Поттер не таил зла на простодушного лесничего, однако и особой симпатии к нему не испытывал. Ему было очень трудно привести в согласие мысли о том, что тот, с одной стороны, вроде, является хорошим человеком, а с другой — что это на все сто процентов человек Дамблдора.

Впрочем, были и те, кому на душевные качества Хагрида было плевать. Малфой до сих пор не забыл ту прогулку по Запретному лесу, и сейчас едко комментировал учебник, который порекомендовал им «этот идиот».

Рону быстро надоели все эти стенания, и он попытался найти способ с ними покончить:

— Скажи, Малфой, а что ты вообще забыл на УЗМС? Я думал, копаться в драконьем дерьме — неподходящее занятие для наследника рода...

— Во-первых, теперь уже главы, — сухо начал Драко, сам озвучивая тему, которой с в общем-то несвойственной ему тактичностью Рон попытался избежать. — Во-вторых, я записался на этот курс не затем, чтобы... Впрочем, твой выбор я осуждать также не намерен. Ну, и в-третьих, я намерен сделать научную карьеру в этой области. Более того, я стою на пороге великого открытия.

— Это как? — изумился Рон.

— О, — Малфой слегка качнул головой и доброжелательно продолжил: — Я уже близок к тому, чтобы окончательно доказать, что ты, Уизли, не человек, а волшебное животное.

Все это время лицо Малфоя было бесстрастно. Рон побагровел, а сидевший недалеко Симус заливисто расхохотался.

Скорее всего, все это переросло бы в потасовку, однако прозвенел колокол, оповещающий, что пора отправляться на очередной урок.

Хагрид попытался впечатлить класс, продемонстрировав им гиппогрифов. Это определенно произвело впечатление, многие девочки ахнули. Затем была эпопея с открыванием учебников. Нотт холодно поинтересовался, как им следует их открывать. Это мгновенно переменило настроение Малфоя, который громко заявил, что нужно быть полным идиотом, чтобы не понимать, что это вводный урок, и профессор сейчас все объяснит. За это он получил благодарный взгляд от Хагрида и одобрительный от Гермионы. Оказалось, их нужно погладить.

Про себя Гарри подумал, что такое могло само собой получиться, пожалуй, лишь у Грейнджер и какого-нибудь рэвенкловца. Он отчего-то был уверен, что эти ребята могут гладить книги, даже не имея цели их открыть.

Далее были объяснения, как нужно обращаться с гиппогрифом.

— Гиппогриф — зверь гордый. Подходишь к нему — кланяйся, да в глаза смотри не мигая. Не любят они этого.

Малфой, помня о присутствии слизеринцев, задал вопрос:

— Профессор, ни в коей мере не хочу обсуждать вашу методику преподавания, — Нотт громко фыркнул, — но существует ли какое-то указание, как следует кланяться гиппогрифу?

— Э... ничего такого, подходишь и кланяешься, — пояснил Хагрид.

Драко вздохнул, сдерживая раздражение.

— Понимаете, этикет регламентирует множество ситуаций и обстоятельств. Есть определенные правила, как, кому и в каком случае нужно кланяться. Если наследник, а паче того, глава рода, — тонко намекнул на свою ситуацию Малфой, — будет кланяться какому-то зверю, как домовик хозяину... Это может не лучшим образом сказаться на уважении к роду.

Гиппогриф за оградой слегка выпустил когти.

— Такое не оговаривается, — хмуро произнес Хагрид. — Эти ваши чистокровные штучки... Вот Дамблдор считает — глупость все это.

Невилл подошел к Гарри, который стоял рядом с Роном и Симусом, и произнес:

— Не нравится мне все это.

— Что? — меланхолично спросил Гарри, наблюдая за дискуссией, где Драко уже перешел к уважению собственной истории и элементарной вежливости.

— Лес, Хагрид и опасные существа, — буркнул Неввил.

— Действительно, воспоминания не из лучших, — согласился Симус.

Тем временем Хагрид подвел черту под дискуссией.

— Вот что... Просто поклонись ему вежливо.

К этому моменту Малфой уже просто не мог позволить себе отступить. Он направился в загон к гиппогрифу.

Он сделал, как было сказано. Склонил корпус на треть, обозначая поклон, и взглянул зверю в глаза. Тот не спешил отвечать поклоном.

— Так, Малфой. Медленно, без резких движение отходи назад, — инструктировал его напряженный Хагрид.

Драко сделал шаг назад. Затем еще. Гиппогриф, не отрываясь, следил за ним. Еще один шаг назад и... Малфой оступился. Ему удалось удержать равновесие, но, пытаясь сделать это, он резко взмахнул рукой, что было воспринято гиппогрифом как акт агрессии, на которую он ответил, полоснув Малфоя когтями.

Хагрид действовал быстро. Оказавшись в загоне, он первым делом кинулся успокаивать зверя и потащил привязывать его к дереву.

Малфой выглядел бледнее обычного. Раненая рука свисала плетью. Рукав мантии был разорван, обнажая жуткую рану.

Драко оглядел столпившихся вокруг него Поттера, Уизли, Лонгботтома, Томаса и Финнигана и почему-то кивнул, произнося:

— Джентльмены.

А затем он просто рухнул на землю.

— В больничное крыло его! — первым нашелся Гарри, глядя, как Хагрид пытается утихомирить гиппогрифа.

Гриффиндорцы схватили однокурсника и потащили к замку. К удивлению Поттера, Невилл поднял палочку и произнес какое-то заклинание.

— Остановит кровь, — пояснил он, а затем, нахмурившись, добавил: — Ненадолго.

Они торопились как могли, стараясь в то же время не растревожить раны.

— Как в старые времена, — хрипло произнес Симус.

Хогвартс, октябрь 1993.

После случая с гиппогрифом ничего необычного не происходило. Новый учитель защиты от темных искусств оказался компетентным, по крайней мере, по сравнению с теми двумя, которые преподавали предмет до него. Выписавшийся из больничного крыла Малфой едко прокомментировал пестрившую заплатками одежду учителя, однако Гарри уделил внимание тому, что профессор Люпин, судя по всему, крепко закладывал за воротник как минимум уже месяц.

Впрочем, Поттер считал, что это его дело. Не сказывается на преподавании, и ладно.

На очередном занятии по уходу за магическими существами Хагрид объявил, что его гиппогрифа Клювика оправдали, что дело ограничилось штрафом, который Дамблдор, великий человек, заплатил из собственного кармана.

Хагрид несколько удивился, когда понял, что ему искренне аплодируют слизеринцы во главе с Ноттом, реакция же гриффиндорцев была более сдержанной. Но, видимо, учитель посчитал, что в целом ученики рады, поскольку и сам буквально сверкал от счастья.

— Вот мудак, — вполголоса произнес Малфой. Гарри, который не так уж плохо относился к бывшему лесничему, в этот раз вынужден был согласиться.

Поттер все-таки вошел в школьную команду по квиддичу, продемонстрировав необычайный талант и волю к победе. Из-за того, что его отец когда-то играл за школьную команду, он просто не мог позволить себе выступить плохо. Действительность превзошла все ожидания. Он установил новый школьный рекорд, закончив игру за тридцать две секунды. Конечно, в этот раз победа досталась им благодаря счастливому случаю, но Гарри доказал, что способен как минимум такой случай не упустить.

Теперь Поттер был занят, как никогда. Помимо квиддичных, он также посещал общефакультетские боевые тренировки, которые проходили с небывалым рвением — воспоминания о василиске были слишком свежи. В общем, отношение к собственной безопасности стало более чем серьезным. Еще одним моментом была память о Дэрреле Локсли, который раньше руководил занятиями. Надо сказать, именно последний аргумент оказался решающим для профессора Макгонагал, которая в этот раз встала за факультет стеной. Она понимала, что после всего произошедшего рассказывать гриффиндорцам о том, что Хогвартс — самое безопасное место в магической Британии, как-то глупо. Так пролитая кровь привела к возобновлению традиции...

В этом году Поттеру было, что показать. Мощные струи пламени, ледяные иглы и земляной щит составляли основу его арсенала. К сожалению, рунные плетения были признаны недостаточно безопасными, и Гарри приходилось отрабатывать заклинания на манекенах. Хорошо показал себя и Невилл, его заклятия обладали внушительной мощью, и хотя он испытывал сложности даже с простейшими связками, которые им показывали старшекурсники, его наполненные силой короткие удары впечатляли многих. У Рона же дела шли неважно, но его вины в этом, по большому счету, не было. Судя по всему, его палочка приказала долго жить, и теперь даже освоенные им заклятья срабатывали не всегда. А иногда его палочка и вовсе вместо запланированного отправляла в цель заклинание, заставлявшее жертву блевать мерзкими зелеными слизнями.

Малфой даже в шутку прозвал Рональда Смертоносным. Надо ли говорить, что прозвище быстро прилипло?

Впрочем, отношения двух гриффиндорцев наладились. Как ни странно, их объединяла зависть к квиддичным успехам Гарри, и они могли часами обсуждать, что и как они бы сделали, окажись в школьной команде. Каждый слушал только себя, но, казалось, обоих это устраивало.

Гарри искренне надеялся, что этот год в Хогвартсе пройдет спокойно. Но опыт предыдущих лет подсказывал ему, что в «самом безопасном месте магической Британии» можно ожидать всего. К тому же, его способность к предвидению снова дала о себе знать. Вот уже несколько раз он видел сон, в котором крыса привязывала его к могильной плите. Однако даже пролистав учебник по предсказаниям вперед, он так и не смог растолковать его. Обращаться к Трелони Гарри даже и не подумал. Несмотря на все её фокусы, на квалифицированного эксперта она не тянула.

Все началось в Хэллоуин. Пропала крыса Рона. Казалось бы, что за беда? Однако данное происшествие закончилось знатной истерикой со стороны владельца животного. Он поспешил обвинить Грейнджер, а точнее, ее нового любимца, здоровенного рыжего кота, в предполагаемой смерти его крысы. Ее аргументы рыжий предпочел проигнорировать и лишь усиливал напор.

В принципе, Гарри считал, что отчасти Рон заслужил то, что с ним произошло. Дин Томас поспешил на выручку своей прекрасной даме и одним ударом отправил ее обидчика на пол. Гарри и Невилл держали Дина, Драко и Симус — Рона. В общем, эскалацию конфликта удалось предотвратить. Поттер питал слабую надежду на то, что Рон научится быть сдержанней и перестанет кидаться на первого встречного, не разобравшись в ситуации. Тем более, что в скором времени выяснилось, что Уизли был неправ, и его крыса доказала, что жива. Причем не только Рональду, но и всему магическому миру. Вот только в этот раз она предстала в новой ипостаси.

* * *

Ремус Люпин, октябрь 1993.

Вы знали, что если нализаться в стельку перед трансформацией, то в обличье волка вас не только не отпустит, но вы также превратитесь из свирепого оборотня в милейшего песика, неспособного устоять на лапах? Вот и Ремус сделал это открытие относительно недавно. Известие о смерти еще одного Мародера, сколько бы Люпин не убеждал себя, что ненавидит его, изрядно подкосило оборотня. Профессор Дамблдор не обрадовался, приводя его в чувство перед самым отъездом в Хогвартс, и взял с Ремуса обещание, что его душевные терзания никак не отразятся на учебном процессе. Люпин твердо держал слово. Но каждые выходные он запирался в своих апартаментах и, баюкая бутылку огневиски, шептал в пространство:

— Джеймс... Лили... Питер... Сириус... Ну почему, почему так вышло?

Но ответа не было. И неизвестно, куда бы все это его привело, но внезапно случилось то, что Люпин счел чудом.

Питтер Петтигрю воскрес из мертвых. Именно такой был заголовок у статьи, размещенной на первой полосе Ежедневного Пророка, который еще утром принесла почтовая сова. И фотография, на которой, без всякого сомнения, был изображен Питер, который пожимал руку Министру Магии Корнелиусу Фаджу.

Люпин расплатился с совой и быстро начал листать страницы. «Награда нашла своего героя», «Тринадцать лет в виде крысы» — большая часть выпуска так или иначе была посвящена Петтигрю. Первым порывом Ремуса было немедленно отправиться на встречу с другом. Звонок по каминной сети не дал ему осуществить это намерение. В его камине парила голова Альбуса Дамблдора.

— А, Ремус. Я вижу, ты чувствуешь себя хорошо. Не мог бы ты зайти ко мне в кабинет? Нам есть что обсудить.

— Разумеется, директор.

* * *

Кабинет директора Хогвартса, за час до этого.

— Поверить не могу, — произнес Снейп, читая заявления Петтигрю. — Директор, вы же понимаете, что он пытается переложить вину за случившееся в замке на вас? А где, собственно, был этот герой, когда василиск нападал учеников? Почему этот храбрый гриффиндорец не попытался вступить в схватку с монстром?

— Северус, в статье ни слова не сказано о том, что произошедшее — моя вина, — спокойно ответил Альбус.

— Фадж копает под вас... Он боится открытого столкновения... — проговорил Снейп. — Он использует Петтигрю, как чревовещатель марионетку...

Дамблдор выглядел так, будто собирался наградить Слизерин баллами за правильные рассуждения.

— Рано или поздно Корнелиус сломает себе шею. Этот человек не знает, когда следует остановиться, — директор закинул в рот лимонную дольку. — Появление Питера, увы, подтвердило некоторые догадки... К сожалению, тринадцать лет назад я отбросил все сомнения... Но так было нужно. Жаль, что Сириус не дожил до торжества справедливости... Хотя, наверное, оно и к лучшему...

— Так Блэк невиновен? — безразлично спросил мастер зельеварения.

— Я более чем уверен, что это так, — кивнул Альбус.

Снейп усмехнулся.

— Получается, Министр снова поставил не на ту лошадь?

— Уже не в первый раз, — казалось, Дамблдору все равно. — И когда-нибудь это кончится для Фаджа плохо.

— Уж не намерены ли вы, директор... — осторожно начал Снейп, но Альбус оборвал его.

— Нет. Он сам делает для этого все, что только возможно. А теперь иди, мой мальчик. Мне следует обсудить ситуацию с Ремусом. Мой долг — уберечь его от поспешных решений.

Декан Слизерина покинул директорский кабинет, в котором немедленно установилась тишина, прерываемая лишь тихим посвистыванием Фоукса. Директор покручивался в кресле и выстраивал предстоящий разговор, заодно приканчивая очередную лимонную дольку.

* * *

Ремус Люпин появился практически сразу после вызова по каминной сети. Выглядел он не лучшим образом. Впрочем, в последнее время он выглядел так практически всегда. С другой стороны, меньше шансов, что кто-то заподозрит в нем оборотня, поскольку преподаватель «болел» не каждое полнолуние, а каждые выходные.

Беседа получилась тяжкой. Директор искренне признался, что действительно думал, что Питер мертв, однако умолчав о том, что в свое время просто закрыл глаза на некоторые моменты, и в результате Сириус Блэк оказался в Азкабане.

Люпин едва ли не принялся громить кабинет. Его захлестывала ярость. Одновременно он чувствовал свою вину перед другом. Альбус справедливо опасался, что чувство вины может просто раздавить оборотня. Тот либо сопьется, либо отправится совершать какую-нибудь глупость. Не исключено, что он сделает и то, и другое.

В конце концов, Альбус убедил Люпина не торопить события, а вместо этого поговорить с Гарри. Разъяснить ему, что именно Питер виновен в смерти его родителей. Ремус ушел, клятвенно пообещав, что сын его друзей узнает все, что нужно, однако директора не покидало ощущение, что этот разговор не успокоил преподавателя ЗОТИ, и ему еще придется разбираться с последствиями его действий.

Вечером того же дня в кабинете директора появился Гарри Поттер и сообщил, что ему, Дамблдору, не повредит собственный карманный герой. И хотя мальчик выразил свое предложение другими словами, суть от этого не менялась.

В этот момент радость настолько переполняла директора, что он проигнорировал внезапно появившееся чувство тревоги. Но когда, уже позже, в его кабинет вернулся Ремус и сообщил, что он пока так и не смог рассказать Гарри о предателе его родителей, Дамблдор удивился — почему же Гарри вообще появился в его кабинете, ведь он должен считать Петтигрю героем? Ситуацию следовало обдумать.

* * *

Аврорат, архив, октябрь 1993 года.

Иногда люди любят рассуждать о чужой неблагодарности, мысленно или вслух перечисляя все оказанные благодеяния. Пожалуй, Корнелиус Фадж имел некоторые основания обвинить недавнего выпускники академии аврората Сэма Рэйли, которому он лично вручил орден Мерлина третьего класса, в неблагодарности. Рэйли практически ненавидел Министра.

Так было не всегда, когда-то юноша относился к Министру с должным почтением. Нежданные милости изменили все.

Вскоре после случая с василиском его и еще пару человек вызвали к Министру и перед камерами наградили орденами. Рэйли досрочно присвоили звание аврора, без экзаменов. Это расстраивало бывшего выпускника Рэвенкло больше всего. Нет, не то чтобы он был помешан на учебе. По крайней мере, не больше, чем любой другой представитель этого факультета. Просто кадет, окончивший академию с отличием, имел право претендовать на звание аврора второго класса, после стажировки, разумеется. И Рэйли рассчитывал именно на такое развитие событий. В конце концов, не один Перси Уизли имел амбиции, просто остальным хватало ума их скрывать. Выскочек, как правило, не любят. В этом молодому аврору довелось убедиться на собственном опыте.

Старший аврор Джексон, принимавший молодое пополнение, специально отвел его в сторону и посоветовал уйти в отставку. Он сказал, что читал его рапорт, и что трусы, которые только и могут, что избегать схватки, в то время как их товарищи сражаются насмерть, не достойны носить столь высокие награды. Рэйли, несмотря на попытки сохранять хладнокровие, немедленно вспыхнул и ответил, что он собирается стать аврором и доказать, что слова старшего аврора не имеют никакого отношения к действительности.

Джексон немедленно сбавил обороты и равнодушно пояснил, что третий класс является для Рэйли высшей ступенькой карьерной лестницы, и что никто не собирается брать в свое подразделение аврора с плохой репутацией, который даже не имеет на руках результатов экзаменов.

Рэйли был крайне опечален подобной перспективой. Аврор третьего класса... Подобное звание имели все полугражданские сотрудники аврората или стажеры, которые затем быстро шли на повышение. Разница в жаловании между вторым и третьим классом была очень значительной. А между тем, очень многие побывавшие в боях авроры имели и первый класс. Рэйли продолжал надеяться на лучшее.

Его надежды рухнули в тот самый момент, когда он получил официальное письмо, уведомлявшее, что он будет проходить стажировку у аврора второго класса Морриса.

«Что ж, начну с малого», — думал Рэйли, отправившись на поиски указанного кабинета. Оказалось, что нужное помещение располагалось в подземных уровнях аврората. Спустившись на лифте на нужный уровень, Рэйли прошел по коридору, открыл массивную деревянную дверь и вошел в помещение.

— Добро пожаловать в архив, парень! — услышал он хриплый старческий голос.

Моррис оказался славным стариканом, изо всех сил старавшимся помочь новичку освоиться. По сути, это была та же работа библиотекаря, и старый хранитель часто шутил, что Рэйли всегда сможет устроиться помощником мадам Пинс, буде он захочет покончить с карьерой в области правопорядка. Правопорядка, как же, Моррис собирался на пенсию, и в связи с этим совсем недавно получил второй класс.

Молодой аврор подозревал, что сейчас Моррис готовит себе сменщика, который так же проведет всю жизнь среди многочисленных полок со свитками пергамента. И что теперь — всю жизнь глотать пыль? Доставать палочку лишь за тем, чтобы удостовериться, что человек, который хочет получить доступ к делам — тот, за кого себя выдает?

У Рэйли были амбиции. И сила духа, чтобы признать поражение. Архив стал его карьерным тупиком, а значит ему нужно вернуться назад и пойти другим путем. Он решил, что адвокатская деятельность подойдет ему лучше всего.

А пока он пользовался случаем и изучал доступные дела. Когда еще представится такая возможность? В последнее время много писали о Сириусе Блэке, и Райли в конце концов решил, что будет интересно, какие аргументы приводила защита в столь однозначном деле. То, что он обнаружил в закрытой части архива, придало его мыслям совсем иное направление.

Как такового дела не было вообще. Краткая биографическая справка о преступнике, протокол ареста, допроса, акт передачи заключенного в Азкабан и... служебная записка.

«Верховному Чародею Визенгамота Альбусу Вульфрику Брайану Персивалю Дамблдору.

На основании декрета №348 от второго февраля тысяча девятьсот восьмидесятого «О Чрезвычайном положении», прошу санкционировать рассмотрение дела Сириуса Ориона Блэка трибуналом аврората и размещение подозреваемого в тюрьме Азкабан до решения трибунала.

Исполняющий обязанности главы Аврората Бартемиус Крауч»

В нижней части документа была резолюция: «не возражаю» и подпись Дамблдора.

Больше не было ничего. Судя по всему, веритасерум к Блэку не применялся. И, что уже совсем дико, никакого решения трибунала не было и в помине.

Рэйли перечитал протокол допроса:

«Это все я... моя вина... Петтигрю... я настоял, чтобы он...»

Пометки следователей.

Неожиданное появление давно вызывало у молодого аврора вопросы. Возникшие в его голове догадки могли помочь ему как выбраться из этой дыры, так и поспособствовать скорейшему увольнению.

Фадж сделал ставку на новоявленного героя и излишние вопросы аврората могут стоить ему должности.

«Хрен с ним», — злорадно подумал Рэйли и принялся разыскивать любые материалы, связанные с этим делом.

Ноябрь 1993.

«Питер Петтигрю делил постель с несовершеннолетним Рональдом Уизли!»

«Скитер совсем страх потеряла», — подумал Руфус Скримджер, отпивая из чашки кофе, попутно бегло просматривая статью. В последнее время в магической Британии происходил настоящий фестиваль идиотизма, устроенный двумя наиболее влиятельными официальными лицами — Министром магии и Верховным Чародеем Визенгамота.

Нет, Руфус понимал, что Фадж сам виноват. Конечно, попытка переложить вину за события в Хогвартсе на Дамблдора не была такой уж глупой затеей. Но вот исполнение... Очевидно же, что этот слизняк Петтигрю не тянет на героя, даже с орденом Мерлина...А уж после того, как Дамблдор публично выразил сомнение в виновности Блэка и потребовал допросить Петтигрю о событиях той ночи, и без того хрупкий героический имидж последнего мгновенно рухнул.

Затем было заявление Мальчика-Который-Выжил, и шансов у Министра уже не осталось.

Руфус решительно не понимал Фаджа. Зачем еще глубже зарываться в дерьмо, в которое сам и влез? В общем, Фадж закусил удила. Может, он посчитал выпад Дамблдора угрозой своему положению, может быть, дело вовсе не в этом, однако Министр плотно взял Петтигрю под свою опеку. Новоявленный герой был официально зарегистрирован как анимаг. Более того, Фадж лично замолвил за него слово перед Амелией, у которой были претензии к Петтигрю.

Именно тогда этот фарс превратился в настоящую политическую борьбу, заметно добавив головной боли тем, кто был хоть как-то причастен к делу Блэка-Петтигрю, как обозначила происходящее пресса. Ежедневный Пророк оказался в уникальной ситуации. В кои-то веки изданию довелось играть роль независимой прессы, поскольку открыто поддержать одну из сторон означало навлечь на себя массу неприятностей, так что, в целом, Пророк придерживался нейтралитета. У Риты Скитер, однако, была другая позиция. Обе стороны, очевидно, имели рычаги влияния на скандальную репортершу, которая не стесняясь поливала грязью всех.

Скримджер дочитал статью и подумал, что младшему сыну Артура Уизли предстоит пережить нелегкие времена в школе. Впрочем, у него было слишком много собственных проблем, чтобы отвлекаться на чужие.

И сейчас мысли главы аврората занимал один из его подчиненных. То, что раскопал аврор Рэйли, было по-настоящему опасно. Для Фаджа, Дамблдора... Крауча и вовсе можно списать со счетов. Вопрос только в том, как распорядиться этими материалами. Ситуация была скользкая. Ни Дамблдор, ни Фадж с его новоявленным героем не обрадуются, если это дело всплывет. В другой ситуации он бы просто доложил об этом министру и оставил бы его разбираться с последствиями... но сейчас...

Начать с того, что Дамблдор приказал начать специальное расследование касательно событий, связанных с поимкой Сириуса Блэка. Исполнение было возложено на Департамент магического правопорядка, однако Министр начал немедленно вставлять палки в колеса. На сегодняшний момент Министр умудрился издать декрет, суть которого сводилась к тому, что кавалеры ордена Мерлина не могут быть допрошены под веритасерумом без явных улик, доказывающих их причастность к совершению тяжких преступлений. Верховный Чародей Визенгамота немедленно созвал экстренное заседание, в повестке которого был всего один пункт: создание комиссии по расследованию деятельности Министра магии и рассмотрению изданных им подзаконных актов на предмет соответствия законам магической Англии.

С такими темпами все это может кончиться смещением Фаджа. А уж бумажку эту его точно отменят и тогда... А что тогда?

Слишком многое будет зависеть от показаний Петтигрю. Нет, не стоит лезть в это дело... в одиночку.

С этими мыслями глава аврората покинул свой кабинет и, оставив секретарю указание отменить все ближайшие встречи, отправился в центральный корпус Министерства.

Скримджер вызвал лифт и, когда он наконец прибыл, заметил, что там уже находится не кто иной, как Бартемиус Крауч. Какое совпадение... Руфус вошел внутрь и нажал нужную кнопку.

Они ехали в молчании, пока Скримджер не решил прощупать Барти.

— О, проклятье, кажется, не на ту кнопку нажал.

Крауч недоуменно вскинул брови.

— Ты знаешь, после того, что случилось с Азкабаном, в отделе такой беспорядок... Голова идет кругом. Сейчас перетряхиваем все дела заключенных... Ну, ты знаешь, опознать погибших, убедиться, не сбежал ли кто под шумок.

Скримджер заметил, что при упоминании о побеге Крауч едва заметно скривился. Нет, глава Департамента международных отношений умел сдерживать эмоции, и большинство бы просто ничего не заметило. Но Руфус был не просто опытным аврором, но и в какой-то степени политиком. Он умел читать людей. И эта зацепка лишь подкрепила его уверенность, что в деле Блэка явно что-то не чисто.

— Мне пора, — сухо попрощался Крауч и вышел на этаже, где размещался Департамент магических игр и спорта.

Руфус задумчиво смотрел ему вслед. Затем двери лифта закрылись, и глава аврората задумался о том, что и как он должен сказать главе Отдела Тайн. Лифт остановился, и Скримджер оказался посреди небольшого зала, в котором находился пост сотрудников Отдела Тайн. Дальше уходил в бесконечность единственный коридор со множеством дверей.

— Руфус Скримджер, глава аврората, встреча с главой Отдела Тайн, — заявил он прежде, чем сотрудники Отдела поинтересовались целью его визита. Далее последовала процедура идентификации палочки и проверка на оборотное зелье. Очевидно, сотрудники Отдела успели каким-то образом известить начальство, поскольку из коридора вышел еще один невыразимец и обратился к Скримджеру:

— Вас ожидают, следуйте за мной.

Руфус отправился за проводником, который повел его по коридору, а затем в одну из дверей, время от времени они сворачивали в разные ответвления, прошли через множество дверей, так что в конечном итоге глава аврората совершенно запутался.

— Мы пришли.

Руфус осмотрелся, но не увидел ничего похожего на дверь. Они находились в тупике.

— Пожалуйста, подойдите к стене и выпейте это зелье, — сказал проводник, протягивая небольшой флакон.

Скримджеру ничего не оставалось, как выполнить условие невыразимца.

Внезапно мир закружился перед его глазами, а затем стал стремительно увеличиваться в размерах. И вот несколько секунд спустя Руфус находился перед небольшой деревянной дверцей. Он оглянулся и замер в изумлении. Тот самый невыразимец казался исполином, горой по сравнению с муравьем. Скримджер при всем желании не смог бы дотянуться до шнурков его ботинок.

— Проходите, — гремел громоподобный голос. Руфус поспешил выполнить это указание.

Первым, что увидел Руфус, был небольшой столик, на котором стояла вазочка с печеньем. Уже догадавшись, что надо делать, он без малейших колебаний откусил кусочек от одного из них. Тут же он вернул себе прежний размер.

Тем временем хозяин кабинета уже спешил к нему навстречу:

— А, мистер Скримджер, прошу, прошу! Извините за неудобства, но безопасность прежде всего!

— Ничего страшного... прошу прощения, ваше имя вылетело у меня из головы.

Глава Отдела Тайн грустно вздохнул.

— Увы, это также меры безопасности. Чары скрывают мою личность. Но порой это так неудобно... Мое имя Бонд. Джеймс Бонд.

— Очень смешно, — раздраженно произнес Скримджер, знакомый с маггловской культурой и ненавидевший, когда кто-то считал его дураком.

— Я и не думал насмехаться над вами, — все так же грустно произнес глава Отдела Тайн. — Не нужно обижаться, если уж кого и винить в этой ситуации, то моего покойного родителя и создателей этой чудесной маггловской киноэпопеи, да.

— Прошу прощения, — повинился Руфус, решивший не вдаваться в детали, все еще не до конца уверенный, что его не разыгрывают. Он попытался сменить тему. — Так как столь экстравагантный способ попасть в ваш кабинет способствует безопасности?

— Все просто, — пояснил Бонд. — Мерлин!

Из-за кресла появилась пушистая голова большого темно-серого книззла.

— Книззлы чувствуют угрозу. Если бы вы вышли из-за это двери с недобрыми намерениями, то ваша миссия окончилась бы в желудке у Мерлина.

— Впечатляет, — покачал головой Скримджер.

— Я так понимаю, у вас ко мне какое-то дело... — мягко начал подводить его к главному Бонд.

— Речь идет о сговоре высокопоставленных лиц...

— Не ошибусь, если предположу, что речь идет о Альбусе Дамблдоре? — прервал его глава Отдела Тайн.

— Да, речь идет о Дамблдоре и Крауче... — продолжил Руфус, но был снова перебит.

— Так значит, он собирается переправить их легально... Возможно, даже уже в этом году... Да, приедут как зрители...

— Я могу закончить? — ровно спросил Скримджер.

— О, простите, продолжайте, — взмахнул руками Бонд.

И Руфус изложил обстоятельства дела и теорию, которую представил ему Рэйли. В конце он добавил:

— Вообще-то, такими делами должен заниматься Департамент магического правопорядка, но, учитывая нынешние обстоятельства и вовлеченных лиц...

— Вы правильно сделали, что пришли ко мне, — твердо произнес Бонд. А затем, поколебавшись, добавил: — Наблюдение за вами не выявило связей с Дамблдором, так что, думаю, могу поделиться с вами кое-какими сведениями...

— Вы следили за мной? — возмущенно спросил Скримджер.

— Да, — просто ответил невыразимец. — За вашим домом, друзьями, передвижениями. Отслеживали все контакты и вскрывали почту.

Прежде, чем глава аврората успел возмутиться, Бонд продолжил, жестко фиксируя взгляд собеседника.

— Дело идет о попытке переворота. По нашим данным, Альбус Дамблдор завербовал в Европе более сотни боевых магов. Если ваша теория о сговоре с Краучем верна, мы можем предполагать, каким образом они попадут в Англию... Устранение Блэка также отлично вписывается... Самый влиятельный темный род. Причем, заметьте, не только они исчезли с арены... Те же Поттеры... В войне с Волдемортом вообще слишком много неясного.

— Уж не хотите ли вы сказать, что Дамблдор был в сговоре... с Сами-Знаете-Кем? — удивленно спросил Скримджер.

— Нет, — покачал головой Бонд. — Не думаю... Но он мог воспользоваться обстоятельствами. И, кстати, ирония в том, что никто на самом деле не знает, кто этот «Сам-Знаешь-Кто». Неизвестно, откуда он, его настоящее имя... Волдеморт —это просто... кличка, вроде собачьей.

Возникла пауза. Руфус обдумывал подходящий ответ, когда невыразимец продолжил:

— На будущее, Руфус, Волдеморт совершил ритуал, позволяющий узнать, где находится тот, кто произносит его имя... Так он выявляет врагов. Но здесь он друзей точно не найдет.

— А как же Руквуд? — ровно спросил Скримджер.

— Это исключение. Кадровая политика отдела изменилась, сейчас я —один из немногих чистокровных в отделе... И даже полукровок у нас не так много. Магглорожденные имеют больше веры в силу государственной машины. А Руквуд... уже получил свое.

— Просто испарился из камеры в Азкабане, —иронично вставил глава аврората.

Бонд никак не отреагировал. Вместо этого он предпочел закруглить разговор.

— Ладно, шутки в сторону. Дело очень серьезное, и нам необходимо ваше содействие, Руфус. Политические дрязги сейчас не важны. Нужно докопаться до сути. Допросить Петтигрю и выжать из него все, что можно. Мы должны понять мотивы Дамблдора. Раскрыть его сеть. Позже вам передадут списки авроров, имеющих тесные контакты с директором.

* * *

Несколько часов спустя глава аврората приказал установитьплотную слежку за Питером Петтигрю, а также допросить авроров, учавстовавших в задержании Блэка. Скримджер отправил часть людей в Азкабан и еще группу пересматривать архивы. Сэм Рэйли получил «по итогам стажировки» звание аврора второго класса и неофициальное задание проследить за Бартемиусом Краучем. Скримджер честно предупредил, что в случае поимки о карьерных перспективах можно будет забыть. Но это не остановило честолюбивого аврора, который знал, что в случае успеха награда не заставит себя ждать. Так что в итоге чаяния Рэйли оправдались даже лучше, чем он думал, и настроение его было прекрасным. Еще одним поводом для радости стало то, что в пятницу должно было состояться свидание с Нимфадорой Тонкс, котороую он расспрашивал о её дядюшке. Определенно, жизнь была хороша.

* * *

Хогварстс, ноябрь 1993.

В отличие от молодого аврора, Ремус Люпин считал, что жизнь не только не хороша, но и вообще больше не имеет смысла. Он снова находился в своих апартаментах, но сегодня был трезв как стеклышко. Он привел себя в порядок, аккуратно подлатал поизносившуюся одежду и сейчас смотрел в зеркало, пытаясь разглядеть того юного, относительно беззаботного Ремуса, каким он был много лет назад.

Но того Люпина больше нет и никогда не будет. Смерть Джеймса и Лили, а также предательство Сириуса, стали слишком тяжелым ударом. Он мог убеждать себя в обратном, но с того злополучного Хэллоуина его жизнь покатилась в пропасть. Недавние события лишь ускорили его падение. Он как-то сразу поверил в то, что Питер —настоящий предатель. Тогда, в восемьдесят первом, он никак не мог поверить, что Сириус мог пойти на такое. Оказалось, действительно не мог. Дамблдор, которому Ремус безоговорочно доверял, считал так же. Директор честно признал свою ошибку и сказал, что сделает все, чтобы предатель Петтигрю оказался за решеткой.

Всю жизнь он боролся со своим внутренним зверем. Тяжелая борьба только ради того, чтобы остаться человеком. Но сейчас он чувствовал, что превращается в животное. И ликантропия не имела к его состоянию никакого отношения.

Возможно, прежний Ремус презирал бы себя. Но тот человек, каким он был тогда, не стал бы хладнокровно планировать убийство другого человека. Более того, своего бывшего друга.

Люпин сел за стол и начал писать письма. Аккуратные строчки заполняли один лист за другим. Он писал друзьям и знакомым. Писал все, что когда-либо хотел высказать. Больше не было его вечной стеснительности и опасений, препятствовавших выражению чувств. Постепенно стопка писем на его столе росла, и Ремус приступил к написанию самого главного письма. Сыну его друга, который был так похож, и одновременно — не похож на своих родителей. Он написал о том, какими были Лили и Джеймс, о своей дружбе с ними. О Дамблдоре, который не позволял ему встретиться с Гарри. А дальше были лишь сожаления и пожелания.

Он никогда не решился бы высказать все это лично. Чувство вины было слишком велико.

Ремус закончил с делами, лег на кровать и начал в деталях вспоминать свою жизнь. К его удивлению, оказалось, что Фенрир Грэйбэк и Альбус Дамблдор сыграли в его жизни наибольшую роль. Грэйбэк олицетворял собой зло, а директор Хогвартса —добро.

Несмотря ни на что, он прожил не такую уж плохую жизнь. Укус оборотня не разделил ее на лучшую и худшую части. В его жизни произошло слишком многое. Он лежал, смотрел в потолок и подводил итоги. Ремус ненавидел Питера, чувствовал свою вину по отношению к Гарри и Сириусу... а еще был Дамблдор. Люпин не мог точно сказать, какие чувства он испытывает к человеку, долг перед которым не позволил ему позаботиться о сыне лучшего друга и, с другой стороны, благодаря которому он получил саму возможность познакомиться с друзьями.

Но вот все итоги были подсчитаны. Ремус знал, что, скорее всего, вскоре умрет, пытаясь совершить то, что задумал. Но он очень надеялся, что предатель Петтигрю в это время будет уже на том свете.

Декабрь, 1993.

На время каникул Гарри отправился домой. Он был несказанно рад оказаться подальше от развернувшегося противостояния между Фаджем и Дамблдором, в которое он сам себя втянул. Не то, чтобы многочисленные интервью были слишком обременительными... Но постоянные фотосессии с директором, а главное, излишне покровительственное отношение последнего, заставляли Поттера чувствовать себя марионеткой.

Впрочем, противостояние подходило к очевидному концу, и последние дни в школе от Гарри ничего не требовалось. Тем не менее, возвращение на Тисовую он воспринял как передышку.

По приезде, он постарался отстраниться от реалий магического мира, однако отойти от политической жизни магического мира не удалось. Люциус Малфой настаивал на том, чтобы начать обучение как можно скорее.

Между тем самому Гарри хотелось провести больше времени со своим крестным.

Удивительно, но Сириус Блэк умудрился прижиться и в обычном мире. В настоящее время он работал помощником автомеханика в небольшой мастерской, куда его пристроил Вернон Дурсль.

Возня с механизмами доставляла беглому анимагу огромное удовольствие. Новые открытия делали его счастливей. Иногда он даже походил на восторженного щенка. Впрочем, этим сходство Сириуса с его анимагической формой не заканчивалось. Он снискал уважение коллег своей готовностью волочиться за каждой юбкой и, что важнее, успехами на этом поприще.

Сириус был искренне рад видеть своего крестника. Они часто устраивали посиделки в доме, в котором Блэка и Малфоя разместили после побега из Азкабана, и говорили обо всем.

В тот день они сидели в комнате Сириуса. Крестный Гарри в джинсах и простой клетчатой рубашке неспешно прихлебывал пиво и рассуждал вслух:

— Ты знаешь... Наверное, вся эта изоляция даже к лучшему. Словно того мира больше нет. Нет той ужасной войны... горьких утрат... — мужчина вздохнул. — Иногда просто хочется думать, что всего этого не было. Ни хорошего, ни плохого.

Гарри не знал, что можно сказать в такой ситуации.

— Единственное, мне очень не хватает Ремуса. Самый скромный Мародер... — Сириус усмехнулся. — Интересно, как он там...

— Пьет, — скупо ответил Гарри. Но тут же поспешил добавить: — Но он выдержит. Жил ведь как-то тринадцать лет...

— Тринадцать лет... — взгляд Сириуса затуманился. Он глубоко ушел в свои мысли.

Гарри молча поднялся и вышел из комнаты. Видимо, крестному нужно было многое обдумать.

Общение с Люциусом Малфоем выглядело совершенно по-другому. Волшебник не видел смысла обряжаться в маггловские тряпки, если нет нужды сохранять секретность, и потому он постоянно носил мантию.

Их уроки с Гарри проходили в виде бесед за чашечкой чая и обычно занимали не более двух часов.

Люциус объяснял, что влияние в волшебном обществе выражено вполне четко. Упрощенно — есть семьи, которые заседают в Визенгамоте по праву рождения, остальные борются за министерские позиции, которые позволят им занять «министерские места» в высшем законодательном органе магической Британии. Самые влиятельные рода возглавляют собственные фракции. Их внутренние отношения могут быть абсолютно любыми. Члены Визенгамота не могут в своем решении руководствоваться магическими клятвами или присягой по отношению к другим членам законодательного органа. Таким образом, если вывести магию за скобки, остается чистое влияние той или иной семьи.

Малфой просветил Гарри, что взаимоотношения внутри Министерства также не всегда просты. Так, представители влиятельных родов, занимающие ключевые должности и держащие «министерские места» в Визенгамоте, в первую очередь лоббировали интересы собственного рода, зачастую не считаясь с мнением Министра. Отсюда вывод — Фадж не такая уж и бездарность, ведь он умеет принудить имеющуюся министерскую команду делать то, что нужно ему.

— Знаете, мистер Поттер... бывают идиоты, которые, не обладая развитым интеллектом, имеют талант в определенной области. Скажем, умеют рисовать. Беда нашей страны в том, что нами правит идиот, единственная способность которого — цепляться за власть. Без ложной скромности скажу, что именно моя поддержка позволила ему в свое время стать Министром.

— Ваша репутация была разрушена, и тогда вы решили играть из-за сцены? — спросил Гарри.

— Именно, — кивнул Малфой. — Но за сценой оказалось тесновато. Тогда и началось наше противостояние с Дамблдором.

Гарри молчал, обдумывая услышанное. Люциус тем временем продолжил.

— Пожалуй, имеет смысл рассказать о фракции Поттеров... Если кратко, это пять семей, отстаивающих идеалы света. Добивались частичной интеграции экономики волшебного мира с маггловской. Отстаивали права нечеловеческих рас. Правда, не всех. Традиционно выступали за запрет некоторых ветвей магии. Впрочем, они отличались весьма взвешенным подходом к значимым вопросам нашего общества. Пожалуй, их девизом могло бы стать что-нибудь вроде «Магия не отменяет здравый смысл».

Гарри хмыкнул.

— Не стоит ухмыляться. Даже у магглов здравый смысл часто приносится в жертву сиюминутной выгоде. Итак, я продолжу... — Малфой на несколько секунд задумался. — У меня всегда было ощущение, что фракция Поттеров — весьма непрочное образование.

— Что вы имеете в виду?

— Я поясню. К примеру, взять Дормудов. Несомненно, темная семья. Присоединились к фракции Поттеров примерно в середине девятнадцатого века. Многие подозревают, что здесь замешан долг жизни или что-то в этом духе. Иначе подобную смену политических взглядов трудно объяснить. Что касается остальных, то, пожалуй, только Тсайерсы более-менее вписываются в классическую схему межродового союза. Насколько мне известно, они не одно столетие поставляли вашему роду все необходимое для производства артефактов. Что до остальных, то здесь я даже предполагать не берусь. Думаю, некая система отношений, в детали которой я не посвящен.

— Понятно, — тихо произнес Гарри. — Как вы считаете, мистер Малфой, насколько реально восстановление этого союза?

Люциус ответил, не задумываясь.

— Мне кажется, это маловероятно. Преемственность нарушилась уже при вашем отце. Из личного опыта могу сказать, что теперь эти семьи голосуют так, как скажет им Дамблдор. Впрочем, если вы желаете восстановить фракцию Поттеров, советую вам начать с Тсайерсов. Общие дела — хорошая основа для долгосрочного политического альянса.

Затем Люциус высказал довольно интересную мысль относительно коррупции в Министерстве. Он утверждал, что разделение по факультетам культивирует определенные качества, которые затем проявляются во взрослой жизни. Так, он поделился наблюдением, что чиновники, окончившие Слизерин, склонны идти по головам ради достижения карьерных целей, гриффиндорцы гребут взятки так, будто все им должны, дополнительные услуги оказывают с явной неохотой, а среди хаффлпафцев процветает кумовство и круговая порука. Выпускники Рэвенкло на их фоне выглядят образцами добропорядочности и профессионализма. На том их разговор и закончился.

* * *

Рождество прошло в тихой семейной обстановке. Сириус по приглашению Вернона праздновал Рождество в компании Дурслей и Гарри. Дурсль-старший снова попытался произвести впечатление своим волшебным костюмом, однако прежнего эффекта он не добился.

Гарри получил комплект одежды от Дурслей, боксерские перчатки от кузена и складной многофункциональный нож от крестного.

«Жаль, у меня не было его в тюрьме» — прокомментировал подарок Сириус под неодобрительным взглядом Петуньи.

Каникулы подходили к концу.

* * *

Аврорат, январь 1994.

Команда авроров, которую Руфус Скримджер привлек к расследованию дела Петтигрю, в очередной раз собралась в его кабинете. Итоги были неутешительны. Точнее, как раз таки итогов и не было... За время расследования удалось лишь приблизительно понять, что случилось в Хэллоуин 1981. В настоящий момент Петтигрю проходил по делу как свидетель. Однако учитывая обстоятельства и информацию, полученную от невыразимцев, Скримджер в нарушение всех правил приказал начать готовить дело против Петтигрю.

Очередное совещание показало, что в ближайшее время значительных сдвигов в деле не предвидится.

— Понятно, — задумчиво произнес Руфус. — На сегодняшний момент версия аврора Рэйли остается основной... Без показаний Петтигрю мы не можем двигаться дальше. Кстати, вам удалось убедить Министра?

Руфус обратился к находившемуся в этом кабинете представителю Отдела Тайн. Присутствовавшие понятия не имели, что он здесь делает, но знали, что задавать вопросы бесполезно. Тем временем невыразимец, отвечая на вопрос главы аврората, пояснил:

— Министр упрямится и не воспринимает никакие доводы. В то же время, мы не можем посвятить его в суть расследования.

Скримджер с сожалением покачал головой.

— У меня то же самое. Фадж упрям, как осел. Мы не получим разрешение на допрос Петтигрю. Его позиция такова: то, что случилось с Поттерами в восемьдесят первом, подробно описано в книгах и газетах. Любое другое мнение не только нежелательно, но и является угрозой для Министерства Магии.

Присутствовавшие в кабинете авроры были разочарованы. Это могло означать только одно — дело зашло в тупик.

— Придется идти на крайние меры, — произнес Руфус.

В кабинете воцарилась тишина. Все ждали продолжения.

— Старший аврор Уиллис, вы помните те статьи в Пророке по поводу Петтигрю и... как бишь его... Роланда Уизли, кажется...

Средних лет аврор хмыкнул:

— Разумеется, сэр. Вряд ли кто пропустил столь броский заголовок. Жаль пацана, трудно ему, наверное, в школе пришлось.

— Так вот, — Скримджер буквально припечатывал каждое слово. — Как глава аврората, приказываю вам задержать Питера Петтигрю по подозрению в совращении... этого Роланда... Поскольку он обвиняется в тяжком преступлении, я лично подпишу разрешение на применение веритасерума... сформулируем это так: «в связи с общественной опасностью совершенного деяния». Дальше все будет зависеть от его показаний.

— При всем уважении, сэр. Я не буду касаться законности подобных действий... но как на это посмотрит Министр? — осторожно поинтересовался Уиллис.

— Именно поэтому вы все сделаете быстро, — жестко ответил глава аврората. — Хватаете Петтигрю и тащите сюда. Сыворотка будет ждать здесь.

Ненадолго задумавшись, Скримджер продолжил:

— Задержание произведете двадцатого. В этот день созванная Дамблдором комиссия будет отчитываться перед Визенгамотом. Фадж будет там и, конечно же, прихватит с собой своего нового друга. На этом все. Подробные инструкции вы получите позднее.

* * *

Здание Визенгамота, январь 1994.

В широких кругах царило мнение, что нынешнее заседание будет, в какой-то мере, историческим — не каждый день высший законодательный орган указывает Министру Магии его место; и поэтому уже за час до заседания здание было наполнено журналистами, служащими Министерства и просто теми, кому посчастливилось туда попасть.

Приближалось время заседания, однако члены Визенгамота не спешили занимать свои места в зале. Они толпились в холле, разбившись на маленькие группы. Кто-то общался с прессой, другие же просто вели беседы между собой.

В толпе произошли изменения. Все журналисты начали стягиваться к находившемуся в холле камину. Многие члены Визенгамота потянулись следом.

Вскоре из камина вышел Корнелиус Фадж в сопровождении помощников и Питера Петтигрю.

— Господин Министр, пару вопросов!

— Господин Министр, как вы считаете, какими будут итоги этого заседания?

Министр остановился и, широко улыбаясь, произнес:

— Я уверен, что справедливость восторжествует. Все, что я делал и делаю, было на благо магической Британии.

— Скажите, почему мистер Петтигрю пришел на заседание с вами?

— Сегодня он выступит с речью. Не буду раскрывать детали, но мы должны уважать тех, кто сделал многое для нашей страны.

Внезапно пламя в транспортном камине колыхнулось, и из него вышел Руфус Скримджер в сопровождении нескольких авроров.

Печатая шаг глава аврората направился к Министру, охрана которого изрядно напряглась. Журналисты оживились, послышались сопровождаемые вспышками щелчки колдокамер.

— Руфус, что происходит? — взволнованно спросил Фадж.

Многие члены Визенгамота, наблюдавшие со стороны, усмехались, глядя на то, как Министр Магии очевидно испугался неизвестно чего.

«Публичную потерю лица Фадж мне не простит», — думал Скримджер. Тем не менее, он решительно выступил вперед и произнес:

— Прошу прощения, Министр. Я выполняю свой долг.

Глава аврората повернулся к Питеру.

— Мистер Петтигрю, вы задержаны по подозрению в совершении действий сексуального характера в отношении Рональда Уизли.

Послышались многочисленные охи. Щелчки камер практически не прекращались. Не обращая внимания на многочисленные вспышки, пара авроров направились к подозреваемому. Увы, Петтигрю стоял рядом с Министром, охрана которого преградила им путь. Фадж, чувствуя поддержку, немедленно воскликнул:

— Что за нелепость, Скримджер!

Питеру было очень страшно. И боялся он не авроров и Азкабана. Он даже не смотрел в их сторону. Невольно укрываясь за спинами охранников Министра, Петтигрю смотрел сквозь толпу. Там, у дальней стены, прислонившись к одной из колонн, стоял Ремус Люпин. Бывший однокурсник был очень бледен. Под глазами залегли темные круги. Коричневый капюшон потертого плаща частично скрывал лицо оборотня от посторонних глаз. Питер вспомнил, что полнолуние не за горами. Он никак не мог оторвать взгляд от своего бывшего друга.

Внезапно Люпин ухмыльнулся. Пожалуй, сейчас ему мог бы позавидовать даже Снейп, чья ухмылка всегда устрашала учеников независимо от возраста, половой или факультетской принадлежности.

Питер был буквально загипнотизирован. Не отрываясь, он смотрел на Люпина, который внезапно вскинул палочку.

Тем временем Скримджер продолжал спорить с Фаджем. Обстановка накалялась, но, пожалуй, никто из присутствовавших не ожидал того, что случилось.

«Авада Кедавра!» — холл обладал хорошей акустикой, и эти страшные слова эхом отразились от мраморных стен. Возникла паника. Зеленый луч миновал Петтигрю лишь чудом. Люпин был очень точен.

Смертельное заклятье, пролетевшее рядом с их подопечным, совсем не порадовало охрану Министра. Фаджа мгновенно повалили на пол. Один из секретарей принялся громко вопить «Покушение! Покушение на Министра!»

Охрана начала швыряться оцепеняющими заклятьями во все стороны. Часть досталась аврорам, которые оказались неготовы к такому развитию событий. Тем временем Питер Петтигрю решил воспользоваться удачным стечением обстоятельств и провернуть один раз уже сработавший финт. Он обернулся крысой и стремительно рванулся к выходу, стараясь миновать разбегающихся в панике людей.

Тем временем оставшиеся на ногах авроры кинулись вслед за нападавшим, который не пытался сбежать, а вместо этого бегал по залу и выискивал что-то на полу.

Завязалась схватка.

Четверо авроров, несмотря на наличие двух новичков, действовали четко и слаженно. Оцепеняющие заклятья сменялись наколдованными веревками. При всем при этом они не забывали прикрывать друг друга щитами.

Однако оборотни не зря считаются крайне опасными существами. В преддверии полнолуния рефлексы Люпина стали воистину звериными. Впрочем, он и без этого был хорошим бойцом. Ремус маневрировал среди колонн и разбегающихся людей, которые то и дело попадали под остолбеняющие авроров.

Время уходило стремительно, и Люпин не мог позволить себе бой с аврорами, тогда как главная цель — Петтигрю был еще жив. Ремус быстро разорвал дистанцию и, подпрыгнув, сбил с ног одного из авроров. Не теряя ни секунды, он ухватил его за ворот мантии и прикрылся его телом от остолбеняющего, которое выпустил его коллега.

Люпин с силой отбросил оцепеневшего аврора к другому противнику, выставившему щит, о который тот и ударился.

К чести аврора, тот попытался прикрыть остолбеневшего по его вине напарника, но стоило его щиту на мгновение опуститься, и он разделил судьбу своего коллеги.

Ремус метнулся влево, уклоняясь от заклятья, выпущенного молодой девушкой-аврором с разноцветными волосами. Ему было не до сантиментов, а потому он пригнулся, уклоняясь от очередного луча и, стремительно приблизившись, мощным апперкотом отправил девушку в нокаут.

Тут Ремус увидел Петтигрю. Маленькая серая тень стремглав мчалась к выходу из зала. Позабыв обо всем, Люпин кинулся в погоню. Ему удалось пробежать лишь пару метров.

В этот момент последний оставшийся на ногах аврор, не решаясь воспользоваться палочкой из-за боязни промахнуться по убегавшему преступнику, прыгнул на своего противника сзади. Не теряя времени, он обхватил голову убийцы руками и приложил его головой об пол. Затем еще раз. И еще.

Сэм Рэйли вымещал свой страх.

Англия, Февраль 1994.

«Звери должны сидеть в клетках! Я положу конец бесчинствам оборотней в Британии!» — утверждал Фадж со страниц газет.

«Чертов идиот», — думал Скримджер. Его отношения с Министром сильно испортились со дня покушения, и лишь поддержка главы невыразимцев позволила Руфусу остаться при должности. Глава аврората был уверен, что Люпин собирался убить Петтиргю, который бесследно исчез сразу после инцидента.

Фадж раздул историю с покушением до невероятных масштабах и утверждал, что оборотни выступили против его программы по борьбе с темными силами.

Аврор Рэйли получил орден Мерлина второго класса и долгожданное повышение. Парень делал стремительную карьеру.

По итогам доклада комиссии Визенгамот отменил декрет Министра о статусе кавалера ордена Мерлина. Однако никаких серьезных выводов сделано не было. Министр крепко сидел в своем кресле. Более того, слегка пошатнулись позиции его основного противника — Дамблдора, который настаивал на человечном отношении к Ремусу Люпину и потребовал для него суда, в то время как Фадж требовал немедленно казнить его как опасное существо.

В итоге Люпин оказался в Азкабане, а Министр затеял травлю оборотней.

Скримджер не одобрял это решение, тем более, что со времени начала операции погибло трое авроров, а еще одного, укушенного, казнили по приказу Фаджа. Это не лучшим образом сказалось на боевом духе подчиненных Руфуса. Однако его позиции были слишком слабы, чтобы сделать хоть что-то.

В середине февраля обнаружилось, что Ремус Люпин, ставший самым разыскиваемым преступником магической Англии, сбежал из Азкабана. Так всегда бывает, когда количество некомпетентных идиотов становится критическим — кто-нибудь обязательно облажается.

Несмотря на заявления для прессы, Руфус понимал, что, скорее всего, Люпин сбежал во время первого же полнолуния, если вообще имел намерение бежать. Тренированный ум главы аврората немедленно нарисовал картину произошедшего. Брошенный в необорудованную камеру, Люпин в первое же полнолуние оборачивается в волка, который ради свободы готов откусить попавшую в капкан лапу, а уж пролезть через прутья решетки...

Гонимый страхом волк поспешил прочь из этого ужасного места. Предсказать, куда он направился, было невозможно, и единственной надеждой было лишь то, что Люпин мог утонуть.

А пока глава аврората размышлял об оборотнях, последние занимались вопросами собственного выживания.

Оборотни бежали из резерваций, пытаясь укрыться в глухих лесах, в горах, заброшенных шахтах... Но мало кто знал, что в их среде произошли значительные перемены. Совсем недавно, гонимые властями, лишенные надежды, больные ликантропией люди считали себя обреченными. Теперь же они взбудораженно рассказывали друг другу истории о Ремусе Люпине. Оборотне, который учился в Хогвартсе, а затем и преподавал там. Который пожертвовал своей карьерой и лучшей по сравнению с обитателями резерваций жизнью ради борьбы. Он попытался убить «гонителя оборотней» Фаджа, а затем первым в истории сбежал из Азкабана. О нем говорили, им восхищались, на него надеялись.

По ночам матери рассказывали своим детям сказки о их новом герое, который обязательно придет и поможет им победить. Ремус Люпин стал знаменем оборотней. Их героем. Их надеждой.

* * *

1994 год был очень тревожным. По стране рыскали дементоры и отряды авроров. Однако, к удивлению Гарри, в этот раз вся эта суматоха его не коснулась. Он продолжал обучение в Хогвартсе, играл в квиддич, общался с друзьями. Все было... необычно хорошо.

В марте пришло письмо от дяди Вернона, который сообщал, что Сириус, оставив записку, отправился на поиски своего друга — Ремуса Люпина. Гарри весьма огорчился этой новости, но в итоге решил, что каждый имеет право на собственный выбор. Он не мог судить Сириуса за то, что тот дорожил своим другом.

А пока Гарри продолжал овладение магией. Рунная магия оказалось хорошей альтернативой палочковой, с которой Гарри все еще испытывал затруднения. Возможности рунных заклятий были или до ужаса примитивны, или же грандиозны, но при этом выполнить их было невероятно сложно.

Рунная магия имела свои ограничения и во многом уступала палочковой в плане техники и скорости исполнения. Впрочем, Гарри тренировался, стараясь компенсировать этот недостаток. Благодаря книгам, полученным от Малфоя, Поттер понял, что сможет многого достичь в этой области благодаря тому, что он, в отличие от многих волшебников, обладал изрядным запасом сил. И хотя первые результаты были многообещающими, юный волшебник понимал, что все еще впереди. А пока же в ближней перспективе его ждали экзамены, а затем и летние каникулы. Наверное, он мог бы сказать, что для Гарри Поттера 1994 год оказался одним из лучших. Но Гарри не спешил радоваться.

Он уже понял, что если все идет слишком хорошо, то, возможно, впереди ждет подвох.