The moment to live (гет)

В день, когда люди начнут заботиться о чувствах других,

Когда воцарится любовь и не останется места для лжи,

Когда люди научатся щедрости и переступят через свою гордость,

В этот день они обретут бессмертие…

Nickelback — If everyone cared

___________________

* * *

31 октября

В конце октября народ неожиданно вспомнил, что, в общем-то, первая победа над Волдемортом была одержана именно в этот день, — и решил хоть как-то это отметить.

Гермиона поджимала губы, Рон раздражался, Джинни почти бесилась, а Гарри... Гарри был в каком-то непонятном равнодушии. Он чувствовал себя совершенно отстраненно от всех дел — пожалуй, впервые за долгое время.

Эти люди... собирались отмечать тот день, когда убили его родителей.

Нет, он не мог их винить, в конце концов, тогда открыто война продолжалась намного дольше, тогда появился проблеск в темноте (ведь все было еще хуже, чем после второго мая), — но праздником этот день все-таки могли считать только те, кто его пережил. Или нет? Ведь первого и второго мая в битве за Хогвартс погибло немало людей, а праздновали и будут праздновать все.

Гарри не мог понять, что же будет лучше: постараться абстрагироваться от всего, присоединиться к празднующим или к тем, кто слишком хорошо все помнил и понимал, чтобы праздновать.

Было абсолютно точно известно, что 31 числа Слизнорт не будет устраивать никаких вечеров, и многие студенты, кажется, решили провести весь день в Хогсмиде — уроки отменили, а погода вроде бы позволяла не утепляться слишком сильно. Гарри, однако, под вечер направился именно к Слизнорту — старый профессор преподавал у его родителей и, хоть и не слишком любил Мародеров, считал Лили Эванс своей лучшей ученицей.

Профессора Слизнорта, однако, не было ни в покоях, где обычно проводились вечера, ни в кабинете, и Гарри вернулся в гриффиндорскую башню. В гостиной сидели, обнявшись, Рон с Гермионой, и Гарри подсунул им на стол бутылку медовухи, которую хотел подарить профессору, и ушел.

Ноги сами принесли его на Астрономическую башню — но и там Гарри не смог побыть в одиночестве: буквально через несколько минут на площадку выскочила милующаяся парочка — Симус и Парвати, и Гарри пришлось привлечь к себе их внимание. Ребята, увидев его, нисколько не удивились и решили уйти, оставив его смотреть с высоты на территорию Хогвартса.

Солнце садилось и било в глаза, так что они слезились, но Гарри как будто не замечал этого и все стоял, облокотившись о перила и глядя вперед. В голову лезли какие-то не слишком хорошие мысли — он думал о том, что же произошло тогда, 17 лет назад. Можно ли вообще найти виноватых в том, что случилось? Если подумать, можно обвинить много людей — начиная от Волдеморта и заканчивая самим Дамблдором (Гарри вписал в этот список и себя). От нескольких личностей изменилось, перевернулось или даже прервалось много жизней...

Когда его нашла обеспокоенная Джинни, на ее вопрос, все ли в порядке и что он там делает в одиночку, в темноте, Гарри честно ответил:

— Думаю о совпадениях и о роли личности в истории.

Волдеморт не был первым в этом мире, кто затеял войну, но был последним — пока. Гарри не сомневался в том, что однажды кто-то развяжет новую войну, только вот за что, за какие идеи, — не знал. Может быть, можно сделать что-то, чтобы люди никогда не нападали на других людей? Чтобы больше никаких убийств, терроров, грабежей, никаких боевых ран и никаких горьких слез... Но, с другой стороны, люди не бессмертны — каждый, кто хоть немного беспокоится о ком-то, однажды столкнется и с потерей, и с пустотой, и с ноющим чувством горечи и вины...

— Им было чуть больше двадцати, Джин. Они любили друг друга, у них были друзья, у них был маленький ребенок. А они... погибли, оставив все это позади. Зачем?..

Нет, конечно, родители погибли потому, что Волдеморт прислушался к пророчеству, потому что защищали его, но...

— Зачем они вообще ввязались в войну? Жили бы себе спокойно, и все было бы хорошо.

Джинни осторожно дотронулась до его руки:

— А может, и нет. Может, все было бы гораздо хуже. Вдруг им бы пришлось жить в мире... где Волдеморт победил? К тому же, вряд ли такие люди могли остаться в стороне. Вот ты — если бы ты не был Избранным — чтобы ты сделал? Уехал бы, сбежал подальше, и устроил бы себе счастливую жизнь?..

Она подняла руку и указала на какое-то блеклое созвездие над их головами:

— Тогда бы тебе пришлось отправиться куда-то туда, да и то, с тем условием, что там все в порядке. Этот мир не бывает спокойным, Гарри, а быть в стороне от таких событий... сам же знаешь, что не смог бы.

— Когда я... умер... я попал в очень странное место, и я до сих пор не знаю, что это было: мне, гм, приснилось, привиделось, или... я там действительно был. Но... там я тоже думал о том, что будет, если я не вернусь. Спокойствия не бывает, всегда найдутся какие-то приключения... А если вспомнить, кто я и с какой регулярностью ввязываюсь во что-то... — Гарри закрыл глаза. — Странно, что до сих пор ничего не произошло. — И ровно в тот момент, когда он договорил, внизу раздался вскрик.

Разорвавший тишину повторный испуганный вопль заставил Гарри нервно дернуться и взглянуть вниз. С высоты башни сложно было что-либо увидеть, и Гарри с Джинни обеспокоенно переглянулись.

— Я же говорил — что-то случится, — произнес Гарри. — Как ты думаешь, нам стоит спуститься и посмотреть, или есть шанс на то, что там кто-то валяет дурака и пугает людей своим хэллоуинским костюмом?

Джинни пожала плечами:

— Ты в любом случае захочешь узнать, что произошло. — Она направилась к лестнице и начала спускаться, но на верхней ступеньке развернулась. — Или... я схожу и выясню, все ли в порядке, и вернусь, а ты посидишь тут. Если хочешь, конечно.

— Да нет, я пойду с тобой, мало ли что. К тому же, уже поздно, скоро отбой...

Гарри не стал озвучивать мысль— если там и впрямь что-то случилось, то отбой будет отложен, — но Джинни, кажется, думала о том же.

— Может, это просто привычка? — предположила она через некоторое время. — Тебе кажется, что что-то произойдет и ты снова будешь спасать кого-нибудь?

— Это ты таким образом намекаешь, что у меня комплекс героя? — Гарри усмехнулся, но тут же помрачнел, вспомнив, что один из порывов, вызванных желанием сделать что-то, спасти, стал причиной смерти Сириуса.

Внезапно Гарри очень-очень захотелось сделать вид, что этот крик ему только показался, никуда не пойти... но он неожиданно повторился, и Гарри обогнал Джинни и ускорил шаг, чуть не полетев с очередной ступеньки, оказавшейся чересчур скользкой.

Оказавшись в холле, Гарри растеряно покрутил головой — там было совершенно пусто, хотя в это время ребята уже должны были начать возвращаться из Хогсмида и переносить прогулки в коридоры замка. Может, ему только кажется, что уже поздний вечер, а потемнело просто так, из-за туч?

Джинни махнула рукой в сторону выхода из замка, и Гарри направился за ней, судорожно размышляя на ходу. Если это все не случайность? Очередной Хэллоуин, и снова что-то явно происходит. Вряд ли это проделки какого-то заигравшегося шутника, заставившего перенервничать каких-нибудь девочек с младших курсов, — скорее всего, что-то более серьезное. Гарри понимал, что лучше бы ничего не произошло, но в то же время чувствовал, как будто что-нибудь да в любом случае случится.

И не ошибся.

Едва он свернул за угол — последний поворот перед выходом из замка, — в него тут же кто-то влетел, охнул и чуть не упал. Гарри поправил перекосившиеся очки и обнаружил прямо перед собой явно напуганную Панси Паркинсон. Ее короткие волосы были растрепаны, а галстук закинут за плечо.

— Паркинсон? — растерялся Гарри, совершенно не готовый к вполне вероятной словесной стычке со слизеринкой, но та только замотала головой и порывисто шагнула назад.

— Лучше бы ты шел отсюда, Поттер, — процедила она сквозь сжатые зубы. — Желательно подальше. Ты только вредишь всем! Никому твоя помощь не была...

— Что там происходит? — перебил Гарри не совсем внятное бормотание Паркинсон. — Мы слышали несколько воплей...

Она упрямо поджала губы и ответила не сразу, как будто пытаясь отдышаться после бега.

— Не твое дело, Поттер. Я серьезно говорю — идите прочь. — Она грозно взглянула на Джинни, ответившую Гарри таким же недоуменным взглядом, как и у него, и, неловко толкнув его плечом, гордо прошла мимо.

— И что это только что было? — растеряно спросила Джинни, понизив голос. — И ты видел, какая она... взъерошенная?

— Ну, теперь мы точно знаем, что что-то происходит, — заметил Гарри. — Пойдем.

За ответом не пришлось далеко идти — как только они прошли сквозь все еще открытые двери, то обнаружили сидящую прямо на ступеньках девушку с не менее растрепанными, чем только что у Паркинсон, волосами. Она что-то тихо бормотала и двигала руками, и Гарри, насторожившись от странноватых действий, обошел и пристально посмотрел на нее.

Девушка оказалась Асторией Гринграсс, и у нее под коленкой темнела ранка с еще не засохшей кровью. Увидев Гарри, Гринграсс не вздрогнула, не уставилась на него с презрением и не высказала вообще никакого недовольства.

— А, Поттер, — он хмыкнула, — правильно, герой идет спасать. Только в этот раз ты опоздал.

— Ты, эм, подралась с Паркинсон? — ляпнул Гарри, удивляясь ее полному спокойствию. Гринграсс фыркнула:

— Не совсем. Это с ней и мной подрались слизеринцы.

— Что? — опешил Гарри. Гринграсс встала, одернула мантию и скучающе сказала:

— Неужели, Поттер, ты думал, что после твоих фееричных речей в защиту Малфоев им все спустят с рук?

— Но я не... и не только... — неубедительно попробовал ответить Гарри.

— Разумеется, ты "не". Да, вы с министром готовы в корне задушить все, что может возродить былые темные режимы, но это еще не значит, что вы действительно делаете это. Ты просто не догадываешься, что из себя на самом деле представляет Слизерин. Весь корень зла — в нем.

— В каком смысле?

— Старшекурсники, принявшие или почти принявшие Метку. Сочувствующие. Младше ребята — дети тех, кто надолго засел в Азкабан. Они все против тебя... и против тех, кого ты защищаешь.

— Но... ты ведь... эм... слизеринка.

— Потрясающая наблюдательность.

— Почему тогда ты говоришь мне все это? — полюбопытствовал Гарри. — Это же твои...

— Они мне не друзья, — категорично отрезала Гринграсс, опередив его предположение. — Я просто хочу защитить себя и свою семью — защитить полностью, до конца. Дафна на прошлой неделе уже оказалась в больничном крыле, а сегодня нас с Панси подкараулили после прогулки. Это должно прекратиться.

— И как же это прекратить? — спросила позади Джинни, и Гарри вздрогнул — он почти забыл о том, что она стоит там. — Думаешь, было бы лучше, если бы Гарри обвинил абсолютно всех и отправил бы их в тюрьму?

— Нет, конечно. Но раз уж вы начали что-то делать... сделайте это до конца, — твердо сказала Гринграсс, резко развернулась и пошла в замок. Гарри заметил, что она слегка прихрамывает на пораненную ногу, но старается идти так, как будто все нормально.

— Странная девица, — сказала Джинни. — Значит, она говорит, что в Слизерине есть недовольные, пытающиеся отомстить тем, кого оправдало новое правительство?

— В принципе, это можно было ожидать... — заметил Гарри. — Верить в то, что все прекратится само собой, было бы глупо. Но, знаешь, она права: нельзя делать только полдела, а все остальное отпускать в свободное плавание.

— И что ты собираешься делать?

Гарри скрестил руки на груди и обернулся, подняв голову и посмотрев на верхушку Астрономической башни.

— Спасать, — он фыркнул и взглянул на Джинни. — В любом случае, все эти ребята... нам еще предстоит иметь с ними дело. Нельзя допустить, чтобы кто-то пострадал из-за конфликтов внутри бывшей темной стороны.

В голове мелькнуло — а бывшая ли эта темная сторона, — но Гарри постарался не обращать на нее внимание и сделал себе пометку — всерьез подумать о том, как обезопасить самый проблемный на текущий день факультет.

* * *

— Разумеется, мистер Поттер, — мадам Помфри слегка удивленно взглянула на Гарри поверх очков. — Знаете, если в магических школах не происходит никаких инцидентов, то вот это уже ненормально. Теперь, извините, мне нужно к директору.

Гарри пропустил и проводил ее недоуменным взглядом. После разговора с Гринграсс ему пришло в голову спросить у школьной медиведьмы, часто ли за этот год в под ее опеку попадали слизеринцы, — и ее ответ совсем его не порадовал. Почти каждую неделю.

Но мадам Помфри отказалась говорить, приходили ли ребята со Слизерин к ней по каким-то мелочам, из-за травм на уроках, или из-за побоев. А может, не было никаких побоев, никакой междоусобицы, а Гринграсс и Паркинсон просто повздорили... или попытались сделать что-нибудь... темное?

Гарри, кажется, впервые пожалел, что у него нет приятелей на Слизерине. Он дружил с ребятами с разных факультетов, но со всеми слизеринцами у него были более чем прохладные отношения, и с весны они не улучшились. О том, что его защита могла как-то навредить ребятам, Гарри и не думал. Точнее, он думал только о мнении внешней части общества и забыл, что слизеринцы могли оказаться меж двух огней.

Нужно было каким-нибудь образом разузнать, что в действительности происходит на Слизерине, и, если необходимо, разобраться, — но вот с этой частью у Гарри непременно возникли бы проблемы. Даже если на самом деле нужно что-то сделать, слизеринцы вряд ли примут его помощь... а принявшие снова окажутся под ударом или отрезанными от остальной части факультета.

Гарри некстати вспомнилась фраза "Благими намерениями вымощена дорога в ад". Может, он и правда принимает все чересчур близко к сердцу?

* * *

По дороге из Больничного крыла в башню Гарри "повезло" наткнуться на чрезвычайно увлеченную друг другом целующуюся парочку.

На самом деле, он бы постарался незаметно пройти мимо, но как раз в тот момент, когда он поравнялся с влюбленными, они отлипли друг от друга и обратили на него внимание. Девушка, издав нечто похожее на визг, отвернулась, пряча лицо за копной светлых волос, и остановилась поодаль, а Гарри вздрогнул, узнав в ее кавалере Драко Малфоя.

— Поттер. — Малфой оправил галстук и, скрестив руки на груди, смерил Гарри презрительным взглядом. — Не знал, что у тебя проявились склонности к вуайеризму. Что, Уизлетты не хватает?..

Гарри не дал ему договорить и буквально выплюнул в ответ:

— Да пошел ты, Малфой.

Он, значит, думает над тем, что делать с возможной непростой ситуацией на Слизерине, а Малфой тут с девушкой в открытом для всех коридоре тискается... нашли время и место. Что им, невтерпеж свадьбы ждать, льнут друг к другу в каждом уголке?

Гарри недовольно взглянул на замершую неподалеку Гринграсс и в следующий миг опешил. Астория повыше, волосы у нее светлее, да и лицо совсем другое... Гринграсс, да — вот только не та. Дафна.

Все у Малфоя не как у людей: на одной жениться собрался, с другой шашни за ее спиной крутит, да еще и разрушил надежды третьей — Паркинсон.

В голову неожиданно пришло, что Малфой таким образом пытается жить — делать то, что он хочет, а не что от него требуют родители, Волдеморт, Министерство. Гарри дернул головой — не хватало еще, чтобы он начал завидовать хорьку или жалеть его, — и, не сказав ни слова, пошел дальше в сторону гриффиндорвской башни.

— Поттер! — раздалось ему в спину неуверенно-раздраженное.

— Что еще? — недовольно спросил, оборачиваясь, Гарри, когда пауза затянулась. Малфой замялся, но потом все-таки сказал:

— Если ты кому-нибудь расскажешь...

— Я что, похож на разносчика сплетен? — Гарри резко развернулся и почти бегом направился к башне. В этот раз его Малфой его не окликнул, видимо, все же признал, что Гарри не станет ничего говорить.

Вот точно — все у этого парня не как у нормальных людей.

Назвав пароль, Гарри вошел в гостиную и тут же нашел взглядом Гермиону, сосредоточенно читающую толстый фолиант.

— Мм, можешь на минутку отвлечься? — осторожно спросил он, подсаживаясь. Гермиона подняла на него глаза. — Нужно поговорить... насчет слизеринцов.