Сдвиг парадигмы (гет)

Рабочий день Гермионы Уизли всегда начинался с кофе, который она не успевала выпить дома и потому покупала его в буфете атриума Министерства магии. Одной рукой прижимая к груди папку с важными документами, а другой держа обжигающий стаканчик, Гермиона пробиралась к лифтам, чтобы попасть наконец в свой кабинет. Новые туфли уже успели натереть ей ноги, за окном стояла премерзкая погода, Кингсли вот уже третий день требовал от нее отчет — можно было считать, что день не задался с самого утра.

Ее приветствовали со всех сторон, и каждому нужно было ответить доброжелательной улыбкой вовсе не потому, что Гермиона боялась произвести неприятное впечатление и тем самым проиграть гонку за кресло начальника Отдела обеспечения магического правопорядка. Гермиону вообще редко видели хмурой или чем-то озабоченной, а если это все же случалось, то непременно сопровождалось очередной статейкой Лаванды Браун в «Ведьмополитене» о том, как одна из самых сильных и независимых женщин магической Британии устала являться таковой. Единственное, от чего устала Гермиона — это от назойливого внимания Риты Скитер и появившихся у нее подражательниц. Те могли обвинить Гермиону в чем угодно, начиная от неумения вести домашние дела и заканчивая разводом с мужем, явись она в людное место в чуть измятом пиджаке или со стрелкой на колготках. Жаль, что она ушла из Департамента магического законодательства, посчитав свою миссию там выполненной, она бы всерьез задумалась над законом, запрещающим журналистам копаться в грязном белье публичных людей.

Думая об упаковке волшебного лейкопластыря, который наверняка должен заваляться у нее в аптечке, Гермиона от неожиданности налетела на высокого человека в строгом сером костюме и пролила на собственную блузку чуть остывший кофе.

— Миссис Уизли, доброе утро, — деловито поздоровался с ней человек. Гермиона мельком взглянула в невозмутимое лицо Блейза Забини, который как будто специально дожидался ее у кабинета, чтобы поздороваться. — Прошу прощения, неловко вышло.

— Я сама виновата, — проворчала Гермиона дежурную фразу, говорить с Забини ей совершенно не хотелось. Тот помог ей подержать документы, пока она отпирала дверь и заходила внутрь, борясь с желанием немедля скинуть неудобные туфли. Забини положил папку ей на стол, взгляд его на миг задержался на семейном снимке, сделанном два года назад в Румынии. Гермиона всегда улыбалась, глядя на это фото — им пришлось почти полчаса уговаривать Хьюго, который ужасно стеснялся своей обострившейся угревой сыпи, сфотографироваться вместе с ними. — Вы что-то хотели? — она подняла взгляд на Блейза, который, похоже, уходить не спешил.

— Сегодня я разговаривал с министром, — собеседник сунул руки в карманы идеально выглаженных брюк и на Гермиону подчеркнуто не смотрел, оглядывая детали интерьера ее кабинета. В глаза ему наверняка бросилась забытая теплая мантия, небрежно валявшаяся на диванчике, а также чашка с недопитым чаем, которую секретарь почему-то не посчитала нужным убрать. Сидевшая в крутящемся кресле Гермиона на фоне этого небольшого беспорядка почему-то чуть ли не кожей ощущала превосходство своего конкурента. — Он отметил, что у меня все-таки неплохие шансы занять приглянувшееся нам обоим кресло. В конце концов, я работаю здесь дольше вашего и свое дело знаю, как свои пять пальцев. Единственные трудности, с которыми я могу столкнуться — это ваша признанная народная любовь, миссис Уизли.

Гермиона прекрасно знала, что Кингсли не мог сказать такого Блейзу, а она не могла сказать об этом ему.

— Значит, наши шансы равны, мистер Забини, — она сцепила пальцы в замочек, по-прежнему глядя на него снизу вверх, но уже чувствуя себя посвободнее. Несмотря на то, что они учились на одном курсе целых шесть лет, за это время они вряд ли обменялись и парой фраз — у них просто не было никаких точек соприкосновения. Забини-подросток всегда выглядел немного инфантильным, лишенным всякой цели в жизни наследником древней волшебной фамилии, и Гермиона слишком поздно распознала в нем довольно серьезного соперника. — К тому же, как видите, я весьма быстро осваиваю новое дело.

Блейз кратко усмехнулся и склонился над ее столом, уперев в него руки.

— У меня, как и у вас, в Министерстве есть влиятельные друзья. Они, а не простой народ, жаждущий видеть вас нашим следующим министром, будут принимать это решение. Вы не допустите конфуза, Гермиона, я вас неплохо изучил и знаю, что столь сокрушительный провал, как уехавшее прямо из под носа заветное местечко, не переживете. Может быть, пока еще не поздно направить свою энергию в более комфортное русло?

Гермиона опешила, но постаралась не показывать этого. На самом деле она уже давно ожидала чего-то подобного, и теперь, когда до принятия решения оставались считанные дни, визит Забини не выглядел чем-то из ряда вон выходящим. А тут еще этот новый законопроект о лояльности к бывшим слизеринцам, во времена войны придерживающимся нейтралитета. Если Блейз проиграет, Кингсли могут неофициально обвинить в предрассудительности. Проиграет Гермиона — и на министра тут же ляжет подозрение в коррупции. Ему определенно было тяжелее, чем она полагала.

— Если вы думаете, что меня так легко запугать, вы ошибаетесь, господин Забини, — прохладно заявила Гермиона. — Ваши друзья, на которых вы так полагаетесь, заставляли невинных людей страдать, пока мои друзья прятались по всей стране и искали способ остановить кровопролитие, — да, это был низкий прием, но Гермиона прекрасно отдавала себе отчет в том, что говорит. — Поэтому оставьте меня в покое и впредь с подобными обращениями ко мне не приближайтесь. Приятного дня, мистер Забини.

Пока она говорила, лицо его оставалось невозмутимым. Затем Забини послал ей какую-то виноватую улыбку и с легким поклоном развернулся к двери.

— Передавайте привет семье, миссис Уизли, — может быть, у Гермионы стала прогрессировать паранойя, но ей очень не понравилось ударение, которое Забини сделал на слове «семья». Дверь за ним закрылась, и Гермиона, забыв про острую боль от мозолей, вскочила и принялась ходить из угла в угол, обдумывая, не скрывается ли какой-то тайный смысл в последней фразе Блейза. Ей вдруг очень захотелось поговорить с Гарри, который наслушался уже достаточно беспочвенных угроз в адрес своих близких, но отвлекать друга и пичкать его своими проблемами в отгул, с таким трудом выцарапанный посреди рабочей недели, она не стала. Оставалось надеяться, что проблему безопасности своей семьи она придумала в порыве гнева, и Гермиона со вздохом нажала кнопку селектора, чтобы пригласить нерасторопную секретаршу для воспитательной беседы.

* * *

Гриффиндорцы, опаздывающие на завтрак из-за проделок Пивза, дружной когортой мчались в Большой зал, смеясь и наступая друг другу на ноги. Когда до порога зала оставались считанные шаги, Альбуса вдруг кто-то схватил за руку и утащил в сторону лестницы, и не успел он даже испугаться, как перед ним предстала разгневанная Вайолет Забини. Вид у нее был такой, будто она прождала его здесь не один час.

— Что нам делать? — прошипела она, когда с выяснением отношений и причин опоздания было покончено. — В смысле… как нам себя вести? Ты хоть помнишь, что с сегодняшнего дня мы встречаемся?

Альбус помнил и частично жалел о своем вчерашнем предложении, но как сказать об этом Забини, пока не знал. Впрочем, выражение ее лица предупредило, что пока лучше держать свои сомнения при себе.

— Они идут! — Вайолет, то и дело крутившая головой, выхватила взглядом в толпе светлые волосы Рейны и Уоррингтона на две головы выше рядом. — Мы будем действовать или…

Не успела она договорить, как Альбус, ведомый одним лишь Мерлину знакомым инстинктом, притянул девчонку к себе за шею и поцеловал. О том, понравилось ему или нет, он подумает позже, но пока что все вроде бы шло по плану — кто-то в толпе засвистел, и его так и подмывало оторваться от губ Забини и посмотреть, кто это был, но тут Вайолет сама от него отпрянула, сделав огромные виноватые глаза, которые не обманули только Альбуса.

— Привет, — довольно натурально пискнула Забини и покосилась на Ала, который провел большим пальцем по губам. Рейна стояла со скрещенными руками на груди и отвисшей челюстью, а Уоррингтона явно так и подмывало врезать Альбусу. — Мы тут просто…

— Мы не знали, как вам сказать, — опередил ее Ал, кладя руку на талию Вайолет и неуклюже притягивая ее к себе. Ее локоть больно врезался ему в ребро, от неожиданности он дернулся, дергая Забини за собой, точно куклу, и улыбнулся сквозь зубы. Со стороны это наверняка выглядело комичнее некуда, и не засмеяться ему стоило больших трудов. Все это время Пьюси пялилась на них с открытым ртом, а Уоррингтон пришел в себя только после того, как кто-то сзади толкнул его в плечо.

— Ты… с ним? — в его голосе было столько обиды и негодования, что Альбус на миг забыл о том, кто из них на самом деле пострадавшая сторона. — Давно? — сипло спросил он.

— С лета. Прости, я не знала, как об этом сказать. Но теперь скрывать правду больше нет смысла.

— Ты могла сказать мне, — приподняла бровь Рейна. — Я же… — она запнулась и порозовела, явно не сумев договорить фразу «Я же твоя лучшая подруга».

— Мне было очень стыдно, прости, — Вайолет явно была довольна. — Но теперь все встало на свои места. Ты с Айзеком, а я с Альбусом. Как хорошо, что нам не пришлось причинять друг другу боль.

Судя по физиономии Уоррингтона, Вайолет явно поторопилась с выводами. Ала едва ощутимо кольнула совесть, и чтобы сгладить неловкий момент, он хлопнул в ладоши, подводя итог их маленькому представлению, и, приобняв Забини, под громкий аккомпанемент пустого желудка чмокнул ее в щеку.

— Ладно, я еще успею проглотить пару тостов. Увидимся на зельях.

— Пока, сладкий, — Забини прошептала ему на ухо так, что наверняка услышала половина окружающих. Альбус понятия не имел, как вести себя в таких ситуациях, поэтому просто махнул ей уже у порога Большого зала и наконец выдохнул с облегчением.

— У тебя на губах помада? — Лили сидела напротив него и меланхолично жевала омлет. — Кто это к тебе уже успел присосаться? — фыркнула она.

Ал торопливо стер остатки поцелуя Забини салфеткой и придвинул к себе блюдо с аппетитно пахнущими тостами с ветчиной и сыром. После этих приключений у него разыгрался поистине зверский аппетит.

— Потрясающе, Ал! — налетела на него Роза, умудрявшаяся тараторить и бороться с заклинившим замком своей сумки одновременно. — Еще даже девяти нет, а ты уже стал героем сегодняшних сплетен. Серьезно? Забини?!

— Что сделала Забини? — Луи, которого набивший рот тостами Альбус жестами попросил налить ему молока, передал стакан.

— Он с ней встречается! — всплеснула руками Роза, позабывшая про сумку, и из нее тут же выпала какая-то мелкая дребедень.

Лили очень медленно прекратила жевать.

— Ой, да расслабьтесь, — закатил глаза Альбус. — Я же не с мандрагорой встречаюсь, не пищите.

«Мандрагора», видимо, выяснив все отношения с друзьями-предателями, тоже забежала в Большой зал и бросилась к бурлившему столу, словно видела еду в последний раз в жизни. Лили и Роза возмущенно пялились то на Ала, то на Вайолет, но ничего не говорили. Осуждение в их глазах было красноречивее любых слов. Жалко здесь не было Джеймса, вот бы кто ободряюще хлопнул младшего брата по спине и подсунул в учебники вырезки из «Камасутры». Какие-то девочки с пятого курса обиженно переглядывались, словно Альбус Поттер нанес им личное оскорбление, у некоторых на лицах вообще было выражение аля «лучше бы ты оказался геем».

Он только пожал плечами. Пусть болтают, про отца и маму тоже какие только слухи не ходили. В конце концов, он же не жениться на Забини собрался.

Все еще негодуя по поводу невесть откуда объявившейся у брата девушки, Лили швырнула учебник зельеварения на парту, не заметив, что рядом с ней стоит, нелепо приоткрыв рот и показав крупные передние зубы, Лисандра Скамандер.

— Привет, — осторожно поздоровалась с ней однокурсница. Лили вздрогнула от ее тихого голоса, как от громового взрыва, и это рассердило ее еще больше, но грубить Лисандре она не стала. У нее и так всегда был вид чудом спасшейся из зарослей дьявольских силков. — Я сяду с тобой?

— Конечно, — Лили убрала сумку с соседнего стула, и Лисандра немного виновато заняла свое место. Она каждый раз спрашивала у Лили, можно ли ей сесть рядом с ней, словно та в любой момент могла передумать. Лили жалела Лисандру и частенько заступалась за нее перед любившими подшутить над странной девочкой, но что-то в ней было такое, что заставляло Лили чувствовать себя рядом с ней некомфортно. — Я так и не сказала тебе, что день рождения Джексона и Болтона получился просто замечательным.

Лисандра просияла такой искренней улыбкой, что и Лили против воли засмеялась, на минуту выбросив из головы Альбуса и его Забини. Несмотря на то, что карликовым пушистикам Лисандры было около двух месяцев, она очень боялась, что они все-таки сбегут от нее, и потому решила устроить им день рождения заранее. Рори, потащившийся на странную вечеринку вслед за Лили, умирал от скуки, впрочем, как и добрая половина приглашенных.

— На следующей неделе они уже будут совершеннолетними, — раздалось шипение Хьюго с соседней парты. — Выпивка будет, Лис?

— Козырь «пика», — шикнул на него Луи. — У меня девятка.

— Ходи, — обреченно вздохнул Хьюго, теряя к девочкам интерес.

Профессор Слизнорт выкатился к ним на своей инвалидной коляске и объявил, что они начинают работать над ядами и противоядиями. Посмеявшись над шуткой профессора, что в конце урока кому-нибудь придется на себе продемонстрировать действие сваренного им противоядия, Лили принялась за работу, время от времени непроизвольно наблюдая за Лисандрой.

Похоже, ей было мало тех ингредиентов, которые требовались для зелья, и она выудила из сумки пару пучков каких-то засушенных трав, три коричневатых боба и еще непонятную жижу в бутылке, которая наверняка была слюной морщерогого кизляка или еще какой-нибудь малоприятной твари, Лили так и не смогла запомнить названия всех существ, в которые верила Лисандра. Мама часто качала головой, что тете Полумне следовало бы больше уделять внимания своим детям, чем натуралистским исследованиям, на что папа только многозначительно приподнимал брови, а мама понимающе кривила губы. Когда они общались между собой с помощью одной лишь мимики, Лили даже становилось немножко завидно такому взаимопониманию, что связывало ее родителей. Лоркан и Лисандра часто гостили в «Норе», и бабушка Молли просто обожала их, говоря, что от ее собственных внуков вряд ли дождется такой помощи, как от Скамандеров, а странности — их семейная черта, такая же обыденная, как рыжие волосы Уизли или плохое зрение Поттеров. Жаль, что дуракам, насмехающимся над Лорканом и Лисандрой, этого было не объяснить.

— Мисс Скамандер, добавьте четыре капли сока вербены… да, вот так, а теперь каплю крови дракона. Все, ошибка исправлена, — добродушно инструктировал ее Слизнорт.

Урок закончился, и когтевранцы отправились в Северную башню на прорицания к профессору Трелони, а у Гриффиндора дальше в расписании стояла трансфигурация. Профессор Талбот была бледна и рассеянна, на вопросы студентов отвечала как-то нервно, каждый раз дергаясь, когда ее окликали. Когда она, шурша строгой накрахмаленной мантией, прошла мимо парты Лили, девочка уловила запах ее духов, резкий и неприятный. Профессор, конечно же, следила за собой, но, кажется, делала все для того, чтобы выглядеть отталкивающе. Лили не знала, почему это пришло ей в голову, но сосредоточиться на задании было непросто.

— Мистер Уизли? — донеслось до нее. Лили повернула голову в сторону Хьюго, над которым склонилась профессор. — Вы хорошо себя чув…

Кто-то завизжал и опрокинул стул. Хью, который вот уже полчаса был бледен, сделался чуть ли не синим, а на губах у него выступила пена. Тело его несколько раз конвульсивно дернулось и обмякло, а напуганный Луи бросился за мадам Лонгботтом. Профессор Талбот на миг растерялась, да и остальные оцепенели от ужаса, но тут учительница бросилась к Хьюго и придержала его голову, чтобы тот не захлебнулся собственной слюной. Зрелище было кошмарным, и Лили заклинанием очистила дыхательные пути кузена.

Похоже, Хьюго серьезно отравился.

Гермиона и дядя Рон примчались в школу, когда Хью уже ничего не угрожало, и он просто спал на больничной койке, окруженный мрачно переглядывающимися сестрами и братьями. На фоне белого постельного белья его кожа казалась сероватой, даже веснушки утратили свой цвет. В лице дяди Рона тоже не было ни кровинки, а Гермиона тряслась в рыданиях и зажимала рот рукой, пока мадам Лонгботтом не накапала ей успокоительного. Роза, до приезда родителей не отпускавшая руки брата, бросилась к отцу в объятия и разревелась у него на груди.

— По составу напоминает яд древесной жабы, — вполголоса сообщила Ханна Гермионе, и у той глаза на лоб вылезли. Джеймс тихо присвистнул, за что схлопотал от Доминик подзатыльник.

— Яд?! — ужаснулся дядя Рон, переводя взгляд с сына на Ханну и Гермиону и обратно. — Как он к нему попал, черт подери?

— Его… отравили? — очень тихо и очень спокойно спросила Гермиона. Так спокойно, что кровь стыла в жилах.

Ханна опустила взгляд.

— Похоже на то.

Все единодушно повернули головы в сторону Хью, который теперь спал и не подозревал о том, что чуть не умер от яда.

— Что он сегодня ел? Луи? — Гермиона протерла заплаканные глаза, и все взгляды обратились на понурого Луи.

— Да не знаю я… вроде бы то же самое, что и все. Мы на зельях сегодня готовили противоядия, но не мог же он там…

Роза расплакалась пуще прежнего, и дядя Рон принялся гладить ее по спине и плечу.

— МакГонагалл уже знает? — спросил он у Ханны.

— Знает, десять минут назад ушла связываться с Мунго на случай, если… — Ханна запнулась. — Если будут осложнения.

Хуже всех восприняла новость профессор МакГонагалл. Когда ей сообщили о том, что один из учеников отравлен, кожа директора, и без того бледная и сухая, натянулась так туго, будто готова была в любой момент лопнуть и рассыпаться на миллион песчинок. Ничего более жуткого Лили и остальным еще не доводилось видеть. Луи рассказывал Гермионе, как все произошло, и они с дядей Роном обменивались только им двоим понятными взглядами.

Ближе к полуночи Ханна мягко, но настойчиво отправила всех спать. Рон и Гермиона остались, о чем-то тихо переговариваясь с медсестрой, и Альбус, уходивший последним, закрыл двери больничного крыла. Впереди него Джеймс обнимал усталую Лили за плечи, а она его — за талию, и если бы Альбус не был в курсе их родства, он бы решил, что это просто какая-то милая влюбленная парочка. Джеймс по-своему заботился об их младшей сестре, правда, не упускал случая довести ее до бешенства, а то и до слез, но все знали, что он так свою любовь проявляет. Доминик пожелала хлюпающей носом Розе спокойной ночи и ушла по направлению к башне Когтеврана.

— С ним все будет хорошо, — сделал жалкую попытку поддержать ее Альбус.

Роза в ответ икнула.

— Иногда он меня так бесит, что я ловлю себя на страшных мыслях. Но сегодня… когда я увидела его… вот таким… — Роза тщетно сдерживала рыдания и под конец не выдержала. Роксана что-то ей прошептала и ласково обняла за плечи.

— Иди, Ал, — тихо сказала она, — Роза сегодня переночует у меня. Даже не знаю, кому досталось больше — ей или Хью, — неловко пошутила она.

Девчонки ушли, и Альбус остался один посреди коридора, дремавшего в мягком свете факелов. Впрочем, наслаждался драгоценными минутами одиночества он недолго. Из темноты к нему приблизилась какая-то фигура, и когда на нее упал свет, Альбус узнал в фигуре Вайолет. Она зябко куталась в необъятный, но явно тонкий светло-бежевый свитер и отчего-то выглядела виноватой.

— Привет, — устало сказал Альбус. Забини подошла к нему, глядя себе под ноги.

— Мама Розы считает, что это сделал мой отец, — тихо сказала Вайолет, по-прежнему не глядя на Ала.

— Что? — изумился он и даже хохотнул. — Что за бред? Почему?..

— Я слышала, как она говорила, что он угрожал ей. Ты же знаешь, эта чертова гонка за кресло в Министерстве… — Забини наконец подняла на него глаза, казавшиеся почти черными. Ее ресницы были влажными. — Поттер, ты должен мне поверить, что отец не делал этого! Он бы никогда не… я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — она затрясла кудрями, перебивая собиравшегося было заспорить Альбуса. — Что мы слизеринцы, и нам нельзя доверять, что мы пойдем по головам, чтобы добиться желаемого. Мой отец не такой, он… я не знаю, что он там наговорил миссис Уизли, но он бы никогда…

Чтобы хоть как-то заткнуть ее, Альбус сделал первое, что влетело ему в голову — сжал плечи Вайолет и поцеловал ее. Второй раз за день. Девчонку, с которой еще два дня назад даже толком не разговаривал.

— Успокоилась? — хмыкнул он, когда стало понятно, что Забини за такие вольности не закатит ему оплеуху. Она только беспомощно хлопала глазами, глядя на него. — А теперь послушай, я тебе верю. Твой отец не стал бы травить Хью, чтобы получить это дурацкое кресло. Гермиона просто перенервничала и сама накрутила себя. Твой папа не убийца, Вайолет.

Она выдавила улыбку и с облегчением кивнула. Может быть, Алу только лишь показалось, но она как будто хотела убедить не его, а саму себя.

— Просто мне было важно, чтобы ты мне поверил, — с ее глаз вдруг спала пелена, и Вайолет снова сделалась той маленькой язвительной Забини, к какой привык Альбус. — Не поняла, а что это за поцелуй сейчас был? — изогнула бровь она.

— Лучший способ сменить тему в разговоре с девушкой, — этому он наглядно научился у Тедди с Виктуар.

— Ладно, а как тебе такой побочный эффект? — сверкнула глазами Забини и все-таки вмазала ему.

Ал от неожиданности зажмурился, но больно не было. Ладошка у Вайолет была маленькой, почти в два раза меньше его собственной. Да и вообще Забини была слишком мелкой даже на его фоне, хотя Ал не обладал внушительным ростом или мышцами.

— Главное, что подействовало, — где-то башенные часы гулко возвестили о начале нового дня, и Альбусу как будто мозг прочистили, убрав оттуда всю ненужную мишуру. — Тебя проводить до гостиной?

— Если бы знала, что ты такой джентльмен, вообще не стала бы тратить время на Айзека, — заявила Забини и вдруг взяла его за руку. Альбус был не против, и они пошли по коридору к главной лестнице, раскачивая сцепленные руки, как маятник. — Будем тренироваться перед завтрашним днем, а то странно, если мы разбежимся на следующий же день после того, как всем все стало известно.

Альбус понятия не имел, сколько это будет длиться — месяц или неделю, наверное, пока кто-то из них не встретит человека, с которым действительно захочется держаться за руки и целоваться. Забини не была первой девушкой, которую поцеловал Ал, и уж точно она не будет последней, но когда он уже укладывался спать, то подумал, что до гостиной Слизерина можно было добраться и гораздо более коротким путем.

* * *

Утром Хьюго все-таки забрали в больницу святого Мунго, но целители в один голос уверяли Гермиону, что ее сыну больше ничто не грозит, просто понадобится время, чтобы полностью вывести отраву из организма, а этим проще и быстрее заниматься там, где есть специальное оборудование. Оставив Хьюго в компании Фреда, которому этим утром нечем было заняться, и он благодушно вызвался побыть сиделкой, Гермиона помчалась в Министерство, чтобы лично надрать зад вконец потерявшему тормоза Забини.

Теперь его слова и тот странный «привет» семье приобрели совершенно иной смысл. Подгоняемая холодной яростью, Гермиона сегодня не улыбалась и целенаправленно двигалась к кабинету Блейза Забини. Ее встретила секретарша, красившая ногти и сделавшая было попытку остановить ее, но Гермиона обратила на девчонку не больше внимания, чем на кашпо, висевшее у нее над столом. Забини развалился в кресле, дымил сигарой и говорил с кем-то по камину, и вид ворвавшейся в кабинет Гермионы его явно позабавил.

Первое, что она сделала — это швырнула в голову Дафны Гринграсс, торчавшую из камина, заклинание блокировки, и миссис Забини с негромким хлопком исчезла в клубах мерцающего зеленоватого дыма. Блейз, приподняв бровь, стряхнул с сигары пепел в вычурную хрустальную пепельницу, и в следующий миг сигара не без помощи палочки Гермионы взорвалась у него перед носом и наверняка обожгла ему кожу.

— Похоже, вы чем-то расстроены, миссис Уизли, — Забини отряхнул с идеально отглаженных брюк остатки сигары.

Гермиона махнула палочкой, и хозяин кабинета оказался пригвозденным к стене, через которую тянулось полотно, расписанное каким-то современным стилем.

— На этот раз ты перешел все границы, Забини, — дыша яростью, рявкнула Гермиона.

Забини начал задыхаться — ее заклинание, похоже, слишком сильно на него давило.

— Пусть это кресло у тебя поперек горла встанет! Как ты вообще посмел до такого додуматься?

— О чем ты? — гнусаво спросил он, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Гермиона наоборот надавила еще сильнее.

— Ребенка отравил! Да я тебя сейчас собственными руками… — на глаза навернулись слезы. — Если я получу доказательства, что это сделал ты, клянусь, Азкабан покажется тебе курортом!

— Кого отравил? Да о чем вообще речь? — из последних сил простонал Блейз.

Похоже, он и впрямь скоро задохнется, и, выбившись из всех сил, Гермиона убрала палочку. Забини рухнул на дрожащие колени и, кашляя, принялся лихорадочно развязывать галстук.

— Какая докси тебя укусила?!

Гермиона наклонилась, чтобы их лица оказались на одном уровне. Забини морщился и щурился, но, насколько Гермиона разбиралась в эмоциях и мимике, он действительно не понимал, о чем речь.

— Мой сын сейчас в Мунго, потому что вчера его пытались отравить. Кому еще это нужно, как не тебе?!

— Э-эй, Гермиона, — Забини невесело усмехнулся и выставил руки вперед, будто они могли защитить его от гнева матери, которая чуть было не потеряла ребенка, — если ты думаешь, что я способен на такие грязные приемы, ты заблуждаешься. Я и близко не подходил к твоим детям, да мне бы даже в голову такое не пришло! То, что я вчера сказал тебе, всего лишь слова. Могу поклясться жизнью моей дочери — в том, что случилось с твоим сыном, я не виноват.

Она уже поняла это и теперь корила себя за то, что так легко и быстро поддалась эмоциям. Блейз поднялся на ноги и теперь гремел какой-то тарой в настенном баре, а Гермиона нашла в себе силы только на то, чтобы упасть в кресло и закрыть лицо руками. Раздался негромкий стук и суховатый голос Блейза:

— Выпей.

Не глядя на него, она разом опрокинула в себя стакан с виски и скривилась. Забини пил крохотными глотками и наблюдал за ней проницательными глазами, после чего плеснул ей еще виски.

— Но кто-то же это сделал с Хьюго, — почти в отчаянии простонала Гермиона.

— Это школа, полная колдунов-недоучек, там вечно что-то происходит, — пожал напряженными плечами Забини.

— Когда в последний раз произошло нечто подобное, шла война, и благодаря твоему дружку Малфою чуть не погиб мой муж, — свирепо отчеканила Гермиона.

Именно об этом она думала вчера, когда примчалась вместе с Роном в Хогвартс и обнаружила их сына неподвижным и бледным в больничном крыле.

— Я уверен, школа проведет расследование и выяснит, почему так случилось, — терпеливо заявил Блейз. — Как сейчас себя чувствует твой сын?

— Состояние стабильное, ухудшений не предвидится, — повторила слова лечащего целителя Гермиона. С сердца будто камень упал, ведь в глубине души она надеялась, что Забини ни в чем не виноват. Она допила остатки виски, отчего в глазах защипало, и тяжело поднялась с кресла, все такая же разбитая и уставшая, ведь ночью она так и не сомкнула глаз, сидя у постели Хьюго и страшась того, что, слава Мерлину, не случилось. — Прости за это, — она кивнула на измятый впечатавшейся в него спиной Забини холст и направилась к двери.

— Миссис Уизли, — окликнул ее Блейз, когда она уже положила на ручку ладонь. Гермиона сонно обернулась на голос: — Удачи на выборах.

— Спасибо, — кивнула она и вышла, виновато улыбнувшись все еще напуганной секретарше.

Больше всего на свете Джинни ненавидела, когда Гарри задерживался на работе. Сразу начиналась необъяснимая паника и предчувствие чего-то скверного, которое обычно оказывалось ложным, но до возвращения Гарри, которое могло состояться и посреди ночи, от него было никуда не деться. Особенно тяжело стало после того, как и Лили уехала в Хогвартс. А до этого дочка обнимала Джинни крепко-крепко, и они могли сидеть у камина, пить горячий шоколад и болтать обо всем на свете, пока Лили не уснет, и тогда Джинни забирала ее к себе в комнату, откуда ее уже относил на руках вернувшийся уставший Гарри.

Он всегда хотел дочку. Когда у них родился Альбус, братья завели привычку подшучивать над ней, мол, придется родить еще четверых пацанов, чтобы наконец добраться до девочки. Гарри же был настроен серьезно, и Джинни поняла, что ей и впрямь придется рожать до тех пор, пока не появится девочка. Когда Гарри впервые взял маленькую, родившуюся недоношенной дочь на руки, в его лице появилось нечто такое, чего никогда не возникало прежде. «Лили», — только и сумел сказать он, а измученная тяжелыми родами Джинни поощряюще улыбнулась. «Теперь у вас есть младшая сестренка Лили, любите ее и защищайте», — сказал Гарри сыновьям. Ал вряд ли что-то понял, тогда он только пузыри пускать был способен, а вот Джейми сдвинул черные бровки и долго изучал сморщенное личико сестренки, осторожно перебирал ее крохотные пальчики и пускался в рев всякий раз, когда принималась плакать Лили. Это было просто невероятное чувство — сполна осознавать, что ты женщина, жена, мать. Героизм и война остались где-то в прошлом, вот то, настоящее, за что они все боролись. За семью.

Часы на стене клацнули и тихо ударили десять раз. Джинни вздохнула и поправила сползший с плеча плед. Сегодня у камина она снова сидела одна, но тот вдруг фыркнул снопом зеленоватых искр, и в огне показалась голова Рона.

— Мы зайдем? — спросил он, и Джинни согласно кивнула.

О том, что случилось с Хьюго, они с Гарри узнали утром, когда завтракали, а чуть позже пришло письмо от Лили, где она писала, что с ней и мальчиками все в порядке. Сейчас Гермиона пила яблочный сидр и рассказывала, как разгромила кабинет Забини.

— Почему ты никому не сказала, что он тебе угрожал? — сурово спросил Рон.

— Я была уверена, что это все пустые слова, — Гермиона зябко передернула плечами. — Но он клянется и божится, что непричастен к отравлению Хьюго. Я все же склоняюсь к мысли, что его вины в этом нет.

— Ну конечно, он же просто белый и пушистый рядом с остальными слизеринскими выродками, — не удержался Рон.

— Перестань так говорить, — попросила Джинни. — Это давно в прошлом, Забини никогда в открытую не поддерживали Волдеморта.

— А исподтишка могли сделать любую гадость, — не сдавал позиций Рон.

В гостиной ненадолго воцарилась тишина, каждый думал о своем и друг другу не мешал. Мысли Джинни уже готовы были снова переключиться на Гарри, но это не дала сделать сова, принесшая вечерний выпуск «Пророка». От нечего делать Гермиона развернула ее и моментально изменилась в лице.

— Что там? — с Джинни мигом слетела сонливость.

Клокоча от ярости, Гермиона принялась зачитывать статью, и чем дальше она читала, тем противнее становилось Джинни:

— «Нашумевшая политическая гонка Гермионы Уизли и Блейза Забини за кресло главы Отдела обеспечения магического правопорядка сказывается на невинных детях. Четырнадцатилетний Хьюго Уизли находится в больнице святого Мунго в крайне тяжелом состоянии, вызванном неизвестным токсическим веществом, предположительно ядом. Как подросток оказался на грани жизни и смерти? Было ли это попыткой мистера Забини избавиться от конкурентки, надавив на слабое место, или же отравление мальчика, в котором обвиняют Забини — дело рук самой миссис Уизли? «Пророк» следит за дальнейшим развитием событий», — дочитав, Гермиона безжалостно смяла газету и отправила ее в камин на съедение огню.

— Мерзость какая, — поморщилась Джинни. — Знаете, после стольких лживых публикаций «Пророка» я уже ничему не удивляюсь.

— Они считают, что я сама отравила Хьюго, чтобы скомпрометировать Забини, — все еще кипела Гермиона. — Нет, я отказываюсь думать об этом сейчас. У меня и без того такое чувство, будто меня пропустили через мясорубку.

Статья оставила неприятный осадок, который немного улетучился, когда наконец появился Гарри. Он выглядел уставшим, но чем-то довольным, и, справившись о здоровье Хьюго, наконец озвучил то, что явно уже давно вертелось у него на языке:

— Конечно, Кингсли сообщил мне об этом в условиях строжайшей секретности, официальное объявление будет завтра, поэтому постарайся сделать вид, будто страшно удивлена. Совет министра принял решение о твоем назначении, Гермиона. Поздравляю, — с улыбкой закончил он.

Съежившаяся в кресле Гермиона подняла на него ничего не понимающий взгляд.

— Будем считать, что ты и правда удивилась, — усмехнулся Гарри.

— Она переживает из-за Хьюго, а еще эта статья… — шепнула ему Джинни. — У нее просто тяжелый день.

— В любом случае, с тебя огневиски, дорогая, — Рон присел на быльце ее кресла и чмокнул сонно улыбнувшуюся Гермиону в висок.

Как же хорошо было наконец расслабиться и не думать ни о чем, кроме ушедшего в ванную мужа. Рон и Гермиона отправились в больницу, пообещав держать их в курсе всех новостей, а Джинни села за письмо для детей. В окно заглядывала бархатная октябрьская ночь, скрип старых сухих деревьев успокаивал и убаюкивал. Новый день обещал быть гораздо более приятным, чем предыдущий.