Не более того (гет)

Солнце клонилось за горизонт, и вскоре у входа в больницу включили единственный фонарь.

Я понял, что, наконец, отбыл своё время с ней, когда услышал скрип открывающейся двери. Отец удивлённо приподнял брови, увидев меня. Следом за ним в палату вошли мать и Астория.

— Драко, ты уже здесь, — сказал он. — Тем лучше.

На долю секунды на лице Астории отразилась смутная догадка, наверное, это и называют женской интуицией. Но она тут же приняла былой вид: видимо, настолько невероятным ей показалось это предположение.

— Мисс Грейнджер, рад был узнать, что ваше состояние стабилизировалось, — начал отец. — Примите наши искренние соболезнования по поводу случившегося.

Грейнджер повернула к нему своё обезображенное лицо. И хотя я понимал, что они не знают и не могут знать истинной причины моего столь раннего визита, на какое-то мгновение мне стало стыдно перед ними за то, что я когда-то целовал эту ужасно уродливую девушку. Я понимал, что это ребячество чистой воды, но ничего не мог с собою поделать.

— Драко уже поведал вам о цели нашего визита? — спросил он.

— Нет, — ответила Грейнджер. — Он прибыл за несколько минут до вашего появления.

Отец кивнул.

— Что ж, в таком случае будьте так любезны не откажите нам в нескольких минутах своего времени.

— Как вы понимаете, мистер Малфой, сейчас моё время стоит в сотни раз дороже, чем прежде, — грустно улыбнулась она. В её голосе не было ни раздражения, ни злобы. — Но я выслушаю вас.

— Благодарю вас, мисс Грейнджер, — отец поклонился. — Мы глубоко сожалеем из-за случившегося. И хоть нашей вины в том нет, ведь мы не несём ответственность за поступки других людей, но всё же в виду того, что являемся ближайшими из ныне здравствующих родственников Беллатрисы, готовы и желаем помочь вам. Будьте так любезны и примите нашу помощь.

— Благодарю, мистер Малфой, за вашу доброту, — саркастично проговорила она. — Не сочтите за оскорбление, но мне ничего от вас не нужно, — и она отвернулась к окну, давая понять, что разговор окончен.

— Речь о том, чтобы выслать к вам нашего семейного целителя, — продолжал отец, будто не слышал её вовсе. — Я уверен, что он сделает всё, что в его силах, для вашего скорейшего выздоровления.

Грейнджер поняла всё ещё до того, как отец успел закончить. Она посмотрела на меня. И только тогда я осознал, что отец совершил роковую ошибку. В тот момент мне показалось, будто я смотрю в глаза самой смерти. Я видел, как они постепенно становятся пустыми, как всё, что раньше отражалось в них, медленно отмирает одно за другим. В них больше не было ничего, кроме этого безумного буйства смерти.

— Пусть ваш целитель приступает к работе завтра утром, — наконец, сказала она бесцветным голосом. Она больше не смотрела на меня. — Давайте я подпишу отказную от последующих претензий к вам и вашей семье.

— Что вы, мисс Грейнджер, вы, верно, неверно поняли нас, — отец так и не осознал сути происходящего. — Дело вовсе не в этом, а в искреннем желании помочь вам.

Грейнджер протянула руку.

— Но если вы так настаиваете. Возможно, это облегчит вашу участь, — и он извлёк из внутреннего кармана мантии нужную бумагу. — Мы позаботились о том, чтобы не отнимать у вас много времени, и привели все документы в порядок заранее, — действительно недоставало только её подписи.

Пока Грейнджер подписывала документы под чутким контролем отца, я покинул её палату и остановился у входа в больницу лишь затем, чтобы покурить. Я с удовольствием отметил, что постепенно успокаиваюсь. Ведь отказная могла бы стать для Визенгамота неопровержимым доказательством нашей невиновности в случае, если Уизли или же Поттер всё-таки решат переиграть эту партию.

Я направлялся к Пэнси. Сейчас она была в положении, а потому, как это принято в чистокровных семьях, в последний месяц перед появлением ребёнка на свет переехала от мужа к родителям, где и должна была родить. Мне хорошо было известно местоположение поместья Паркинсонов ещё с самого детства, а потому я в обход всем охранным чарам трансгрессировал прямо к двери как гость, которому не требовалось приглашение. Да я и не стал бы предупреждать о своём визите. Она, наверняка, уже давно ожидала его: все газеты, начиная «Придирой» и заканчивая «Ежедневным пророком», вот уже несколько дней писали о последнем преступлении Беллатрисы.

Я застал Пэнси за, казалось бы, совершенно несвойственным ей занятием. Она вязала, сидя в кресле перед камином. Издали мне было не разглядеть её лица, но когда я пересёк вымощенный камнем холл, с удивлением для себя обнаружил, что она преобразилась не только внешне. Впервые на моей памяти Пэнси была настолько умиротворённой. Она будто лучилась изнутри счастьем предстоящего материнства. Мне было не понять её чувств, но изменения, произошедшие в ней, были настолько явственны и очевидны, что не заметить их я не мог.

Не утруждая себя формальностями, она молча подвинула бокал виски моего любимого сорта. Я рассказал ей обо всём, что произошло в последние три дня: об остальном она уже давно знала. Я любил эти разговоры с Пэнси, когда можно обходиться без предисловий и долгих, изнуряющих объяснений. Когда я закончил, она долго молчала, казалось, боролась с собою, но всё же не сдержалась.

— Знаешь, Драко, — сказала она, наконец, — я рада, что сейчас, если бы мне случилось оказаться на смертном одре, я звала бы не тебя.

Я не верил ни одному её слову, но промолчал. Жизнь Пэнси продолжалась, и я искренне надеялся, что она будет долгой и счастливой, и, возможно, когда-нибудь сказанное ею действительно станет правдой.

— Я даже не мог подумать, что спустя столько лет это всё ещё имеет для неё значение, — прервал я затянувшееся молчание.

— Давай поговорим откровенно, Драко, — Пэнси окончательно утратила контроль над собой. — Ты не мог подумать, потому что даже и не думал об этом, — её голос звенел от обиды. — Тебе не кажется странным то, что мой отец сейчас в Азкабане, в то время как Люциус на свободе? В конце концов, то, что Поттер после войны свидетельствовал перед Визенгамотом в защиту Малфоев? Думаю, не стоит отрицать, мой дорогой Драко, что всем этим вы обязаны прежде всего Грейнджер и только потом Поттеру, которого она, а это факт, просила дать показания в вашу пользу. А ведь ты ничем после случившегося не дал ей усомниться в своей нелюбви, даже когда она пренебрегла честью, чувствами своего ненаглядного жениха и прочим, чем так дорожат гриффиндорцы, и позвала тебя, чтобы попрощаться, — слова давались ей с большим трудом. — Ты был с нею в самое трудное время, чтобы потом, выжав последнее, на что только она была способна, удовлетворив все свои прихоти, отбросить за ненадобностью. Так чем же ты настолько удивлён, милый Драко? — Пэнси, к моему превеликому облегчению, наконец, умолкла, не сумев справиться с голосом.

Она знала, о чём говорит, более того, ей это было знакомо, как никому другому. Только она ошибалась. Между нею и Грейнджер для меня существовала разница, хоть и не совсем та, которой ей так хотелось. Но было бы глупо извиняться да к тому же незачем.

— Я останусь у вас сегодня? — спросил я, лишь бы прекратить её всхлипы хотя бы на секунду.

— Твоя комната, как всегда, в твоём распоряжении.

Я допил виски и поднялся, когда Пэнси окликнула меня.

— Драко, прости меня, — даже не взглянув на неё, по одному только тону я понял, что она действительно сожалеет. — Позволь спросить только одно.

Я остановился.

— Так почему же ты сегодня здесь, а не у себя дома с семьёй? Тебе неприятно всё это? Если так, то ты ещё успеешь отозвать целителя.

— Нет, Пэнси, — ответил я спустя мгновение. — Я просто не хочу участвовать в этом, не более того.

Эпилог

На следующий день, едва забрезжил рассвет, я открыл глаза, ощутив чужое присутствие рядом. Пэнси сидела у моей кровати.

— Похороны Грейнджер только в полдень, — сказала она и протянула мне свежий выпуск «Ежедневного пророка», раскрытый на странице с некрологом. — Ты можешь ещё поспать. Я разбужу.

Грейнджер умерла ночью, впрочем, спустя время, достаточное для того, чтобы подозрение не пало на нас. Целитель так и не приступил к выполнению своих обязанностей.

* * *

Нас пропустили на похороны лишь потому, что Поттер настоял. Когда собравшиеся стали прощаться с усопшей, я курил, наблюдая, как снег, кружась, ложится на подол подвенечного платья, в котором её хоронили. И если бы не плачь окружающих, смог бы услышать завывания лютой зимней метели.

На следующий день Поттер передал мне лично в руки её письмо. Тогда я положил его в нижний ящик стола, чтобы секретарша по ошибке не забрала с остальными бумагами, где и обнаружил, к собственному удивлению, только сегодня, готовясь к переводу в управление Министерства. Оно написано неровным почерком на обратной стороне второго экземпляра отказной, оставленного ей отцом. Видимо, отказная была единственным, что оказалось у Грейнджер под рукой в тот момент. Она пишет о мгле и Констебле. Я не знаю, почему вспоминаю обо всём этом. Видимо, просто потому что помню, но не более того.