Предел свободы. Часть четвёртая (джен)

Хогвартс, 5 сентября 1995 года.

Несмотря на то, что компании гриффиндорцев удалось определиться в главном: действовать вне замка должен кто угодно, кроме Поттера, — к конкретному решению они так и не пришли. Сначала все казалось довольно простым, особенно когда выяснилось, что Малфой имеет право покидать замок, чтобы заниматься делами рода, более того, он так и собирался поступить. Казалось бы, чего проще, раз уж у них есть подходящий человек, которому достаточно будет прояснить ситуацию, которая в итоге определит отношение к директору. Ведь пока полной ясности не было, находиться в полностью подконтрольном ему замке было тяжко. Вернее, тяжко было Гарри Поттеру, настроение которого передалось и друзьям, за исключением, пожалуй, Рона.

Малфой согласился исполнить возложенную на него миссию, но при этом категорично заявил, что один он не справится. Нужна хоть какая-то подстраховка, а втягивать в такое дело посторонних попросту глупо. Времена не те. По поводу второй кандидатуры возникли жаркие споры. Но в конце концов Симус заявил, что раз уж он подал идею, то и идти ему, вот только как выбраться из замка…

Впрочем, пока у ребят, равно как и у всего факультета, были иные заботы. Амбридж не любили все. Начиная с директора и заканчивая первокурсниками. Для тех, кто был в Хогвартсе в девяносто втором, министерская чиновница буквально олицетворяла беду. Профессор пыталась привлечь на свою сторону слизеринцев, но пока не имела особого успеха, ведь даже они, несмотря на всю целесообразность объединения с Амбридж, прекрасно запомнили, чем закончился прошлый триумф Министерства в Школе чародейства и волшебства. И оттого они гадали, не обернется ли тактическая победа в школьном конфликте грандиозной катастрофой, последствием которой может стать не просто потеря статуса. За примером далеко ходить не нужно.

Однако несмотря на не самые лучшие личные качества и довольно скромные способности, Долорес была опытным администратором и не боялась когда нужно использовать все ресурсы, чтобы надавить на неугодных. И потому, чтобы добиться желаемого, она решила показать школьникам наглядный пример, избрав для этого весь факультет Гриффиндор. Причины такого выбора лежали на поверхности. Во-первых, это бывший факультет директора, во-вторых, Гарри Поттера, но главное — это факультет, который осмелился бросить вызов Амбридж. Вслед за пятым курсом отработки получили четвертый и седьмой. И, надо сказать, эти действия были довольно результативны. Слизерин, Хаффлпаф и Рэвенкло точно выполняли требования нелюбимого преподавателя, тогда как гриффиндорцы закусили удила. А еще многочисленные наказания позволили Амбридж заручиться нежданным союзником. Аргус Филч был на седьмом небе от счастья, получив в свое распоряжение такое количество школьников, которым приходилось выслушивать его брюзжание. Естественно, рейтинг самого Филча упал ниже некуда, но того это мало волновало, ведь старый сквиб и без того не мог претендовать на звание «мистер популярность».

Не обошлось без примечательных событий. Так, Колин Криви стал известен всей школе, после того как во время отработки начал рассказывать, что происходило с коллаборационистами в Европе после Второй Мировой войны. Школьный завхоз уловил аналогию, и это стоило Колину дополнительной отработки.

В общем, учитывая события предыдущих лет, ничего экстраординарного в школе не происходило. Всё так же шли занятия, префекты патрулировали коридоры по ночам, а Снейп неизменно снимал баллы с неслизеринцев. А что касается противостояния учеников и профессора ЗОТИ... Что ж, проклятие должности давало некоторую гарантию, что оно завершится в пользу первых.

Между тем, уже в четверг Гарри ощутил, что его жизнь просто не может проходить в хогвартской рутине. Вестником перемен на этот раз оказался профессор Снейп, который оставил Поттера после урока и сообщил, что тот должен будет приходить в пятницу в его кабинет сразу после ужина. Все остальное разъяснит директор.

Гарри изрядно удивился, когда понял, что одиозный профессор не выливает на его голову океаны презрения; это было очень-очень странно. Еще на первом курсе Гарри пришел к выводу, что если у Снейпа все хорошо, значит у остальных плохо. Мастер зелий не отличался особой любовью к людям. Но если он сказал, что Дамблдор все разъяснит, то следовало все узнать как можно скорее. С тем Поттер и поспешил к кабинету директора.

— А-а, Гарри, проходи, мой мальчик, — поприветствовал Гарри директор, стоило тому лишь появиться на пороге кабинета. Он отставил в сторону чашку с чаем и, с сожалением взглянув на вазочку с лимонными дольками, указал собеседнику на стул.

— Может быть, чаю? — любезно осведомился Дамблдор.

— Спасибо, сэр, но не стоит.

— Очень жаль. Так мало людей, которые разделяют мою страсть к этим замечательным сладостям... Но, думаю, тебе не терпится перейти к делу. Эх, молодость, — слегка улыбнулся Альбус.

Гарри чувствовал себя крайне неуютно. Он никак не мог понять, почему директор, едва ли не угрожавший ему перед отбытием в школу, стал столь любезен.

— Да, сэр. Профессор Снейп говорил, что вы все разъясните, но, скажу сразу, у меня нет никакого желания находиться в его присутствии больше необходимого.

— Разумеется, Гарри, — сказал директор, глядя Поттеру прямо в глаза. — А теперь скажи мне, что ты чувствуешь?

Сначала Гарри не понял, что его собеседник имеет в виду, но стоило ему сосредоточиться, как он явственно ощутил прикосновение к своему разуму. Он вскочил со стула, да так, что тот опрокинулся, и закричал:

— Убирайся из моей головы!

— Спокойствие, Гарри, — ровно произнес директор, снова потянувшись за чашкой с чаем, — я как раз перехожу к сути. То, что ты почувствовал прикосновение к своему разуму, подтверждает одну мою теорию...

— Какое мне дело... — запальчиво начал Поттер, но так и не успел разразиться яростной тирадой.

— Тихо! — повысил голос Дамблдор, в его глазах читалось предостережение.

Осознав свое положение, Гарри успокоился и, подняв стул, занял свое прежнее место.

— Знаешь, Гарри, я верю, что для победы над Волдемортом нам необходимо объединить усилия. Не буду скрывать, я хочу завоевать твое доверие, и потому то, что я собираюсь предложить, пойдет тебе на благо. А теперь перейду к сути. Видишь ли, это не первый сеанс легилименции, которому ты подвергаешься. Но раньше ты этого даже не замечал, поскольку твоя защита имела те же корни, что породили твои проблемы с магией. Насколько мне известно, этих проблем больше нет, но и твоя защита теперь начинает исчезать. У меня есть основания полагать, что этот процесс можно остановить, но для этого необходимы занятия окклюменцией. А поскольку у меня попросту нет времени заниматься с тобой, я хотел бы предложить услуги профессора Снейпа. Можешь мне поверить, он весьма искушен в ментальной магии.

— Это невозможно, — категорично заявил Гарри. — Для занятий окклюменцией требуется определенная степень доверия между учеником и наставником. А наши отношения с профессором Снейпом оставляют желать лучшего. Мягко говоря.

— Я прекрасно это осознаю, — кивнул Дамблдор, вновь ставя чашку на стол. — Видишь ли, все дело в том, что все эти годы ты пользовался, скажем так, чужой защитой. Но я полагаю, что твой мозг запомнил необходимые защитные структуры. И для того, чтобы эта информация не стерлась из памяти как малозначимая, этой защите нужно найти применение. Иными словами, профессор Снейп станет атаковать твой разум до тех пор, пока не будет уверен, что твоя защита не исчезнет.

— Атаковать мой разум, — протянул Гарри. — Уверен, Снейп будет счастлив...

— Профессор Снейп, — поправил директор и вновь отхлебнул из чашки. Реплику Поттера он оставил без ответа.

— Что ж... Полагаю, у всех свои недостатки... — задумчиво произнес Поттер. — Но у меня есть два вопроса. Первый — смогу ли я научиться пользоваться этой защитой? Второй — значат ли ваши слова, директор, что все это время в моей голове находилось нечто чужеродное?

Дамблдор вздохнул.

— Чтобы научиться защищать свой разум осознанно, тебе придется изучать окклюменцию с нуля. Но я полагаю, что предложенный мной вариант лучше, чем ничего. Причем результата можно будет добиться относительно быстро. Что касается твоего второго вопроса... Есть тайны, которым лучше оставаться нераскрытыми.

Гарри кивнул, принимая ответ.

— Я думаю, вы правы, профессор. Объединить силы для борьбы с Волдемортом было бы лучше всего, — торжественно произнес Поттер. И он не врал, а действительно так думал. Другое дело, что директору он не доверял ни на грош. Однако раз уж директор так хочет, то нужно сделать шаг навстречу, тем более, если это хорошо согласуется с его планом. И потому он добавил:

— Есть еще кое-что...

— Да-да, — подался вперед Дамблдор, который уже полагал разговор законченным и собирался было произнести напоследок патетичную речь о единстве в борьбе с силами тьмы.

— Видите ли, это скорее школьный вопрос, но раз уж для нас так важно проявлять единство... еще эта Амбридж, Министерство... вы понимаете?

— Говори смелее, мой мальчик, — поощрил директор.

— Да… — выдохнул Гарри, а затем продолжил: — Видите ли, на нашем курсе не все верят в возвращение Волдеморта. А мать Симуса Финнигана верит Пророку. Никто не осуждает его за то, что он защищает мнение своей родни... но ведет он себя при этом не совсем адекватно. Порой излишне резковато. Мы, конечно, можем и сами разобраться, но если Амбридж вмешается, это может плохо отразиться на школе.

— Печально видеть, что друзья ссорятся, — склонил голову Дамблдор, как бы показывая, насколько ему грустно. — Волдеморт одним фактом своего появления уже вносит раскол в наши ряды. Но тебе не о чем беспокоиться, Гарри. Уверяю тебя, администрация школы решит все возможные проблемы.

Последние слова звучали крайне торжественно, но Поттера проняло не это. В конце своей речи Дамблдор озорно подмигнул.