Спасение и утрата (джен)

"Мало умения отплатить добром за добро, много труднее решиться первым преодолеть страх и шагнуть навстречу, заткнув боевые рукавицы за пояс."

(Мария Семёнова "Пелко и волки")

Погода в это утро так и шептала:

— Оставайтесь дома, некуда вам ехать.

Но мы не слушали, да и не слышали его. Встав пораньше, я решил еще раз осмотреть вещи, которые предварительно собрала Света. Вроде бы все было упаковано, все что нужно разумеется. В небольших чемоданах лежало множество разнообразных вещей: зубные щетки, полотенца, футболки, блокноты и много чего еще.

Помню, мы однажды уже ездили вместе в поход. Тогда вещей было не меньше. Два больших походных рюкзака стояли в коридоре и ждали нас.

— Каждому по рюкзаку? — предложила, слегка улыбнувшись, Светка.

Я отрицательно мотнул головой. Позволить молодой женщине напрягаться и нести такую тяжесть, я не мог:

— Решено, я понесу оба.

Помню, как мне тогда было тяжело, но чувство гордости не покидало меня всю поездку. Жена была довольна, счастлива. А я, тоже был счастлив, хоть и измотан, но ведь главное не это.

Все же вернемся к тому утру, когда мы отправлялись в путешествие, в солнечный город Сочи. День не задался с утра.

— Какая противная погода, — только встав, произнесла моя жена, и она была права.

Погода действительно была отвратительная. С неба на землю падал то ли дождь, то ли снег, трудно было разобрать, а вокруг стоял густой, практически непроглядный туман. Все это создавало неприятную атмосферу.

— Может не поедем, — неожиданно даже для самого себя спросил я.

Честно говоря, не было никакого желания ехать в такое время, хотелось остаться дома, сесть у теплой батареи с чашечкой чая, включить телевизор и наслаждаться незабываемыми ощущениями.

— Об этом не может быть и речи. Раз уж решили, то едем. Такой шанс приходит не ко всем, — резко высказала свое мнение жена.

В какой-то степени она была права, то есть само собой она была права, не пропадать же билетам, деньгам. Но в то е время меня что-то настораживало, не давало расслабиться и полной грудью наслаждаться безмятежной жизнью.

Неторопливо позавтракав, мы вышли из квартиры, плотно закрыли за собой дверь, на два замка, что прежде само собой не делали.

— Ну вот и все, — произнесла жена и тяжело вздохнула.

— Да, в путь, — подхватил я, и легонько приобняв ее за плечи подхватил вещи второй рукой, направился вниз, к машине.

Погода все-таки действительно была мерзкая. Такой противной погоды не было давно, очень давно. С небо действительно моросил мелкий и противный дождик, который доходя до земли превращал все вокруг в грязное и склизкое месиво. В воздухе стоял туман, который, кстати, по логике уже давно должен был исчезнуть.

— Странно, что до сих пор туман, — сказал я, обращаясь к жене.

— Ничего странного, всякое бывает, — лишь ответила она, залезая на переднее пассажирское сидение в машине.

Ну ничего странного, так ничего странного, — подумал в ответ я, но не решился вымолвить это вслух, не хотел никого расстраивать.

Чемоданы очень долго не лезли в багажник, словно тоже сопротивлялись поездке. Все было против — я тоже. Но так сказала Света, а я ее мнения для меня было законом, тем более сейчас.

Пока я проделывал последние приготовления, ко мне в голову приходили разные нелицеприятные мысли. Но хуже всех была одна, моя самая не любимая. Гематофобия. Два дня подряд я старался практически не думать об этой проблеме, но все же, вдруг что. Я вспомнил слова доктора Фролова. Он сказал мне тогда, в кабинете:

— Разве я сказал это? Нет, что Вы. Просто пока Вы без сознания кто знает, что с Вами может произойти. Например, в аварии. Вашу машину занесет, вы стукнетесь, неважно чем, коленкой, головой, рукой, у Вас пойдет кровь. И все. Сознание будет медленно уходить от Вас, но в то же время Вы будете все еще в движении. Машина потеряет управление, и жизнь будет кончена.

Внутри меня сейчас находилось все то же опасное волнение, которое преследовало с того самого дня. А вдруг что? Нам ведь предстояла длинная поездка, достаточно опасная и многолюдная.

Еще больше я боялся, чтобы Света ни дай бог не узнала о моих страхах, это окончательно расстроило бы ее, а такого я допустить не мог. Мне и так казалось, что в последнее время я причинил ей лишком много боли и страданья, со своими болезнями, проблемами, опасениями.

— Так мы едем, ты где?, — с ухмылкой произнесла моя любимая женщина.

— Конечно, дорогая, все готово, — ответил я, громко хлопнув крышкой багажника.

Все было плохо. Настроение. Погода. А впереди только сгущались грозовые тучи, о которых пока что я мог лишь подозревать.

* * *

"Лучше подвергнутся страданиям, чтобы избежать смерти, чем пытаться избежать страданий рискуя умереть."

(Скотт Беккер "Князь пустоты: Воин кровавых времен")

Наша машина медленно ехала по шоссе, направляясь куда-то вперед, все дальше и дальше отдаляясь от родного Екатеринбурга и погружаясь в непросветный туман.

Я сидел на водительском сидении стараясь изо всех сил следить за дорогой, конечно по мере возможности. Света сидела рядом. Она никогда не водила машину. Хотя нет, простите, водила один раз, из за сего, собственно говоря, больше и не села.

Помню, мы были тогда молодыми и несмышлеными. На самый первый юбилей нашей свадьбы, родители подошли и сказали:

— Вот вам ключи от машины, используйте ее в мирных целях.

Мы тогда еще все засмеялись, да. Через два месяца мы с женой стали полноправными водителями, получили права, подготовились морально к первой совместной поездке.

Помню, как Светик сказала тогда:

— Чур я первая.

Мы засмеялись, да я особо и не возражал. Для меня никогда в жизни не было важным время, главным всегда оставался результат.

В то утро я сказал жене:

— Прости, я не смогу с тобой поехать. Меня срочно вызывают на работу.

— Ничего страшного, — ответила она, — Я прокачу тебя как-нибудь в другой раз.

Помню, как тогда, вечером, я пришел домой, а ее не было дома. Именно в то момент я почувствовал одиночество и привязанность к столь близкому и родному человеку.

Ее не было очень долго. На часах прозвенело двенадцать часов, когда входная дверь аккуратно стукнула по стенке, предупреждая, что кто-то пришел.

Я вылез в коридор. Полусонный, в теплом махровом халате, я внушал спокойствие и умиротворение.

Грустно посмотрев на меня, жена объявила:

— Я больше никогда не сяду за руль.

— Ладно, лишь ответил я.

Только спустя несколько дней мне стало известно, что действительно произошло в тот злополучный день. Она врезалась в столб.

Честно говоря, я не был этому удивлен. Мне никогда не нравилось как женщина, молодая да и не очень, в возрасте, как они все смотрятся за рулем. Машина, по моему мнению, всегда считалась сугубо мужской техникой, к которой женщина не должна была иметь никакого, даже малейшего доступа.

Так что, считайте мне повезло, раз женщина, которую я любил, люблю и уважаю, собственноручно отказалась от столь мерзкой затеи.

Отъехав на десять километров от города, ну по крайней мере так гласила вывеска, одиноко приветствующая всех путников, как бы делая город более гостеприимным, я понял, что действительно люблю свою жизнь, свой город, свой дом, уголок, семью — все.

— Я обожаю свою жизнь, — шепотом произнес я, стараясь заглушить стук неугомонного дождя и голос активного диктора, который ръяно что-то доказывал радио слушателям.

— Да, полностью с тобой согласна, — тихо ответила жена, — ведь у нас с тобой все есть, дома семья, машина, кроме одного, конечно...

В машине повисло гробовое молчание. Я прекрасно понимал, что она имела ввиду, она прекрасно понимала, что я понимал, что она имела ввиду. Но мы не говорили об этом, словно слова могли испортить то ли атмосферу, то ли еще что-то такое, что не видно, но ощущается в воздухе.

— Эмм, — лишь произнес я, на большее меня ни хватило.

Возможно я не мог подобрать правильную и точную формулировку, а может просто боялся, боялся ссор, скандалов и семейных дрязг, так долго обходивших наше небольшое семейство стороной.

— Федь, ты знаешь... — начала разговор жена, но, как я уже описывал пару строчек назад, мне совершенно не хотелось ни начинать, ни продолжать этого безнадежного, по моей точке зрения, разговора.

— Давай не будет о плохом, мы едем в отпуск, — решил сменить тему я, но оказался прерван своей же супругой, что вызвало у меня в душе море негодования:

— Не уходи от разговора. Ты так мне ничего и не рассказал.

— А что ты хотела бы от меня услышать? — в моей душе постепенно зарождалось то мелкое, скользкое и противное чувство.

Его звали злость. Оно всегда приходило к людям незаметно, подкрадываясь сзади, чтобы застать врасплох. Оно также никогда не улучшало ситуацию, наоборот, только мучило людей, заставляя страдать. Опять же оно уходило достойно, звонко стуча ножками по тропинке. Оно всегда оставляло за собой след, который, к моему, да и думаю, что всеобщему сожалению, звали последствия.

Так было и в этот раз. Ссора была неизбежна.

* * *

"Твое право — ругаться, мое право — не слушать."

(Аристипп)

Обстановка накалилась до предела. Впервые за много лет во мне что-то перегорело, я больше не мог терпеть.

Знаете, люди говорят, что никогда не нужно держать обиды, ссоры и прочие неприятности в себе. Нужно выплескивать свои эмоции, разумеется сдержанно, подобающим образом.

К сожалению это был не мой метод. Прежде мы никогда не ссорились со Светой.

Каждый раз наша дискуссия разворачивалась по точно намеченному плану.

— Свет, мне не нравится, мы можем поссориться, — искренне говорил я.

В этот момент ее брови хмурились, и она как-то даже немного грозно, хоть и с радостным блеском в глазах отвечала:

— Давай подумаем и завтра придем к общему решению.

Я соглашался. В принципе я часто, практически всегда с ней соглашался.

Она говорила мне:

— Федь, сходи в магазин.

И я ходил.

Она говорила вновь:

— Съезди в химчистку.

— Угу,— отвечал я и ехал.

Так было всю жизнь, кроме этого раза. Мы с вами, дорогие читатели, остановились на том моменте когда в помещении, а в данному случае в машине, зависает гробовая тишина, означающая легкую передышку перед боем. Честно говоря, с этого момента мой рассказ перестает быть веселым, жизнерадостным или позитивным. Так что, лучше забросить его куда подальше, ну или по крайней мере пропустить несколько жестоких эпизодов и обратиться к концу, где вы и сможете удостовериться, что конец все-таки станет счастливым, но не раньше. Я же, считая это свои долгом, пусть мне конечно и неприятно, но обязан в точности изложить хронологию событий происходящих на пути в славный город Сочи, пусть мне и будет стыдно всю свою долгую жизнь.

Мои пальцы нервно стучали по рулю. В голове возникали новые и новые претензии к жене. Знаете, я даже пришел в тот момент к мысли о том, что мне больше не хочется называть ее любимой, просто не было желания и все.

Завернув за очередной поворот, я наконец не выдержал и сказал:

— Все, ты знаешь мне это надоело.

Света возмущенно хмыкнула, повернувшись ко мне:

— Ты знаешь, это мне должно было надоесть!

— С чего бы это? Я что ли не даю тебе мыcлить самостоятельно? — практически перешел на крик я.

Мне было очень неприятно все это слышать. Да и накипело. По-видимости жена тоже больше терпеть не могла.

— Знаешь что, я тебя никогда не вынуждала ничего делать. Мы жили так, как хотели. Тебя никто не заставлял ничего делать, ты, как и любой другой человек, имел право самостоятельно решать как поступить, найти нужный путь. А вот как раз я...

Я не дал ей договорить, новая ее реплика вызвала в моей душе такую бешеную злость, что впервые в жизни, я прервал человека, не дав ему договорить:

— Это не я не родил ребенка.

Я был идиотом. В тот момент, даже в тот момент, я осознал это. Сказав эту зловещую реплику, я сознал, что натворил, но было поздно.

Вы знаете, говорят, что боковое зрение у мужчин развито гораздо меньше чем у женщин. Не знаю почему, но в тот момент, если оно конечно было так, то я был благодарен ему за то, что полностью не видел всего ужаса картины, развернувшейся на пассажирском сидении. Там сидела моя жена. Впервые в жизни она плакала так громко.

— Свет, изви... — начал было я, протягивая единственную свободную руку в ее сторону, но она прервала меня, как сделал и я несколько минут назад:

— Не прикасайся ко мне!

Перед моими глазами поплыла картинка.

— Ты сволочь, обидел самого дорогого человека на свете, — звучало в голове.

В тот момент, я ненавидел себя за все, что сделал, поломал в последние минуты. Это было мерзко и подло. Ту тему, которую я затронул, ее вообще нельзя было вспоминать. Я прекрасно знал это, но все равно сделал. Раньше такого никогда не было.

— Прости меня за все, — тихо прошептал я в надежде на то, что жена меня услышит.

В ушах звенело, а вернее гудело что-то словно автомобильный сигнал, а перед глазами стояли слезы, первые за всю жизнь. Гул усиливался, становился все громче и громче.

— Федя, жми на тормоз!!, — услышал я истерический крик жены.

Быстро смохнув маленькие капельки с глаз, я увидел громадный грузовик, который свернув со встречки летел на нас.

* * *

"Больше одного раза он всё равно меня не убьёт."

(Мария Семенова "Валькирия (Тот, кого я всегда жду)")

Несколько долгих и утомительных секунд я не мог понять, что с нами происходит. Перед глазами замелькала дорога, грузовик, только что ехавший прямо на нас с бешеной скоростью, деревья — все. В определенный момент я даже подумал, что сплю, уж так все было неправдоподобно, словно кино в замедленной съемке. Но, к сожалению, катастрофа произошла в реальности. Все эти долгие секунды, минуты, нас бросало, крутило, перевертывало в злополучной машине. Больше я ничего не помню. Помню, как вырубился, как в ушах еще долгое время продолжал звенеть наполненный ужасом крик, крик моей жены.

Придя в сознание через пару секунд, я с ужасом обнаружил страшную, почти смертельную, хотя, собственно говоря, почему почти, скажу просто смертельную, вещь. Вся моя одежда была в крови, я весь был в крови, а рядом, совсем близко, даже меньше чем в метре от меня, лежала моя жена. Она тоже была вся в крови и к моему ужасу не двигалась.

— Света, Света! — кричал я, но она не слышала меня, совершенно не слышала,

в какой то миг мне показалось, что я сплю. Аккуратно ущипнув себя за окровавленную руку, я убедился в обратном. Медлить было нельзя. С каждой секундой мое самочувствие ухудшалось на глазах. Внутри сжимались все органы, перехватывало дыхание и, похоже, падало давление. В тот момент в борьбу с жизнью вступила гематофобия.

В ту секунду мне вспомнился доктор Фролов. По моему мнению тогда, да и сейчас, он был гениальным специалистом и соответственно мастером в своем деле. Мне вспомнилось, как этот человек сказал:

— Нужно перебороть себя, свои страхи. У тебя будет один выбор или спасение или утрата, решать тебе и только тебе.

Честно говоря, не знаю, что тогда на меня подействовало больше. Может слова доктора, которые почему-то неустанно лезли в голову, может страх за жену.

Я очень боялся ее потерять. Не сморя на мелкую ссору, которая произошла с нами до аварии, она была, есть и будет всю жизнь самым близким человеком на свете. Ее мне никто и никогда не заменит. Я любил, да и люблю в ней все, ее глаза, ее улыбку, ее кроткий взгляд и доброе понимающее сердце.

В общем, трудно разобраться в тех ощущениях, которые я испытывал в тот момент. Я находился в состоянии шока, ну или аффекта, кому как больше нравится называть, а остальное было неважно.

Глубоко вздохнув, я последний раз ощутил у себя в носу запах крови и задержал дыхание. Осмотрев последний раз горящий салон, я нащупал руками окровавленное тело жены. Я закрыл глаза. Помню, как я на ощупь выбирался из огня, не один, с родным, дорогим и любимым человеком. Помню, как в голове проносились мысли, плохие мысли, но они стимулировали меня и я полз дальше, преодолевая препятствие за препятствием:

— Борись тряпка! — слышал я у себя в голове. И боролся, нет, правда, по настоящему боролся. Для меня это была настоящая война. На самом деле такие вещи достаточно трудно понять человеку никогда не испытывающему таковых ощущений, но все же, надеюсь, вы сможете. Для сравнения я даже приведу пример, чтобы понять всю сложность ситуации.

Когда человек, всю жизнь боящийся высоты, вынужден лететь на самолете, а потом еще и прыгать с парашютом, во благо своему здоровью и самочувствию, он действительно преодолевает страх. Ему совершенно не хочется этого делать, но в то же время других вариантов у него нет, либо жизнь, либо смерь. Все.

Также было и со мной. Преодолевая несколько метров длинного пути (кстати как потом оказалось и вовсе не такого длинного как мне казалось) я думал о жене, о нашей семье, близких, друзьях и знакомых. Я это делал для них. Для них я спасал себя, свою жену, не для себя.

Каждое движение мне давалось тяжким трудом. Становилось все сложнее и сложнее, но я полз, думая про себя:

— Борись тряпка! Не дай вам умереть!

И я боролся. Боролся как мог. Насколько мог и умел.

Нащупав под локтем что-то острое, я понял что порезал руку, почувствовав, что что-то стукнуло меня со всей силы по спине, я понял, что спина теперь тоже вся изранена. Но я не сдавался.

Неожиданно сзади раздался взрыв, и от этого удара, от всей нелепости ситуации, я открыл глаза, вздохнул воздух и понял, что сделал, но к сожалению было уже поздно.

Последними моими воспоминаниями были руки, руки Светы, не смотря на то, что они все были изранены, в крови, не смотря ни на что, это было самое прекрасное и родное за столь трудный период. Сам не понимая того, я улыбнулся и погрузился в долгий и непробудный сон, называемый по научному обмороком.