Créer l'avenir (гет)

Тяжёлый, шаркающий шаг был слышен словно через вату. От мужчины, что спас меня и представился Кристофером, пахло потом, табаком и ещё каким-то неизвестным мне запахом. Но он был единственным, который не заставлял меня морщить нос.

Хотя и тогда, и сейчас я понимаю, что всё бы отдала, лишь бы чувствовать смесь этих запахов и ощущать щекой тепло липкой шеи. Этот человек подобрал меня, когда у меня не было сил даже молить о смерти.

Яркий белый свет продолжал резать глаза. Отсутствие теней и линии горизонта создавало впечатление, что мы топчемся на месте. Что всё вокруг зациклилось на нескольких движениях. Движение ног Кристофера, его плеч, один ритм дыхания. Казалось, что я даже открываю и закрываю глаза с одним и тем же интервалом. Двигаться как-либо ещё не было сил. Ужасно болели пальцы.

Изредка на пути нам попадались люди. Мёртвые тела со смирением на лицах лежали нелепым пятном в белой пустыне, точно так же, как и я не так давно. Только мне давали глоток воды, неизвестно как найденной в мире, где нет ничего, только меня несли куда-то вперёд, даря слабую надежду на жизнь, а для них уже всё закончилось.

Но тогда мне казалось, что именно они, а не мы счастливчики. Они больше не страдали. Их горло больше не раздирала жажда, а тело не ломалось от усталости. Их сердце не разносило боль и отчаяние с каждым слабеющим ударом.

Кристофер нёс меня то на руках, потому что из-за сломанных пальцев мне было больно держаться, то на спине, когда уже его руки уставали. И каждый раз он нёс меня на спине всё дольше и дольше.

Когда же его руки ослабели настолько, что ему было тяжело нести меня и на спине, перед нами появился дом. Чёрный квадрат посреди белоснежного пространства. Аляпистый и нереальный. Всю дорогу я смотрела в сторону, а Кристофер молчал, боясь того, что представшая перед ним ощутимая надежда — это всего лишь мираж, галлюцинация, вызванная усталостью и дышащей в спину Смертью. Он молчал, чтобы не обмануть надежды маленькой девочки, что через боль держалась за его шею. Но я помню, как он напрягся. Я помню, как сбилось его дыхание, а шаг стал быстрее. Боясь пошевелиться, я прислушивалась к движениям его тела. Казалось, что моё собственное дыхание ускорилось, что сердце вновь начало биться, как живое.

Я помню, как, наконец, исчезла белизна.

Половина дома была стёрта, как и весь мир за нашими плечами. Но другая, даже имея на себе укусы обрушившейся беды, всё же осталась целой. Впервые я коснулась твёрдой поверхности. Кристофер посадил меня в углу между половиной дивана и стеной, чтобы доходило меньше света, а сам рухнул рядом на пол.

Тогда я впервые увидела его лицо. Когда он меня нашёл, то я видела лишь его очертания, которые расплывались от быстрых движений. Когда он меня нёс, то белизна слепила настолько сильно, что я постоянно утыкалась то в грудь, то в шею Криса, лишь бы спрятаться от неё.

Но когда глаза не резал белый свет, ничего более не мешало рассмотреть человека, который несколько дней, или даже недель, нёс меня вперёд.

Тёмные грязные волосы прилипли к его мокрому лбу. Заметно отросшая, практически чёрная щетина делала мужчину таким диким и неопрятным, что казалось, он полжизни провёл в лесу. Хотя отчасти это было правдой. Тёмно-карие глаза скользнули по мне, будто проверяя, всё ли в порядке, после чего закрылись. В худом измученном теле больше не было сил.

Только сокрушающая усталость и страх перед неизведанным.