Термы Нерона (джен)

— А я не люблю Остию, здесь хмуро и скучно, — зевнув во весь рот, изрек Феликс.

Они свернули с главной улицы города, самой широкой, ровной и чистой, оказавшись на узкой, зажатой шестиэтажными зданиями, лишенной утренних солнечных лучей. Тень, отбрасываемая доходными домами, деликатно скрывала мутные лужи, выброшенный из окон мусор, зло поглядывающих собак и отсыревшие за зиму стены первого этажа.

— Я несколько раз бывал в Субуре, — пробурчал брат, с недовольством оглядывая место, где они оказались. — Там намного лучше.

— Видимо, ты заходил только на окраину, — улыбнулся Фабий.

— Мне хватило. Впечатлений море. Скажи, почему мы не пошли по главной дороге?

— Так, быстрей.

— Быстрей, так быстрей, — Феликс, видя, что несколько собак поднялись и неспешно потрусили за ними, прибавил шагу, оглядываясь и бросая в их сторону настороженный взгляд.

Вчера вечером в Остию, самый близкий к Риму порт в Италии, прибыло судно с грузом, заказанным отцом Фабия. Утром начиналась разгрузка. Следовало за ней проследить, проверить качество прибывшего товара, заказать склад и оплатить все необходимые таможенные пошлины. Фабий о предстоящих заботах имел лишь смутное представление. Он несколько раз видел, как работает отец, но, вспоминая утром все этапы предстоящих дел, с ужасом осознал, что не знает ровным счетом ничего.

“Следовало больше слушать папу и поменьше бегать по причалам, разглядывая корабли”, — укорил он себя. И для спокойствия позвал с собой Феликса. Тот охотно согласился, хотя Фабий прекрасно понимал, что брат ничем не сможет ему помочь, а, напротив, станет мешать, всячески отвлекая. И все же, когда рядом родной человек на душе намного спокойней.

К пристани вышли неожиданно. Еще секунду назад брели среди скопления зданий и различных построек, и вот уже в лицо ударило свежим, наполненным солью воздухом. Со всех сторон обрушились громкие крики, непонятные команды, заскрипели мачты, загудели натянутые канаты. Монотонно топали сотни ног разгружающих и загружающих торговые корабли грузчиков. Ругались подвыпившие с вечера матросы, важно переговаривались портовые служащие. Стучали по дороге деревянные колеса телег, везущих в хранилище зерно, прибывавшее в Остию со всех уголков мира.

— И где твое судно? — поинтересовался Феликс, глаза которого от всего увиденного округлились, взгляд загорелся и постоянно косился в разные стороны. — Как оно называется?

— “Ника”, — отозвался Фабий и, остановив спешащего по причалу работника порта, спросил у него месторасположение своего корабля.

На счастье чиновник, молодой вихрастый парень с россыпью веснушек на лице, оказался в курсе, где пришвартовано большинство судов. В их числе была и “Ника”.

— А откуда оно приплыло? — полюбопытствовал Феликс.

— Из Греции. Сейчас у нас почти все вино греческое. Есть, правда, еще испанское, но его мало.

— А почему не продаете наше, местное?

— Мы стараемся закупать и продавать дорогое, элитное вино. Ориентируясь на богатого покупателя.

— Да ты что… — ухмыльнулся Феликс.

Они шли вдоль ряда покачивающихся на волнах кораблей. Возле одного суетилось множество народу. По широким деревянным сходням, согнувшись под тяжестью груза, осторожно спускалась вереница невольников. Большинство тащило грубого вида мешки, настолько тяжелые, что каждый несло по двое рабов. Трое волокли огромную пузатую амфору. Пятеро причудливого вида статую неизвестного Фабию бородатого божка. Возле борта уже стояло несколько скульптур. Подойдя ближе, он узнал среди них Персея с головой Медузы Горгоны на поясе, Улисса с веслом в руке и Юнону со сворой адских собак на коротком поводке. Рядом выстроились с десяток черных ваз, на поверхности которых рыжей краской блестели мифологические сцены.

Феликс, обожавший историю про Персея и Андромеду, остановился поблизости и с интересом уставился на искаженное гневом лицо Горгоны. Маленькие змейки, шевелившиеся у бывшей жрицы Минервы вместо волос, злобно скалились, раскрыв свои ротики.

— Нам некогда, — Фабий потряс брата за плечо, тот нехотя отвернулся.

И тут проходящий мимо грузчик с изможденным, бледным лицом, впавшими глазами и вздувшимися на руках мышцами, пошатнулся под тяжестью лежавшего на плечах мешка и неловким движением задел статую Персея. Та зашаталась, заходив ходуном, готовая в любую секунду упасть. Невольник, не видя, что натворил, поспешил дальше. Отвернувшийся Феликс, делал вид, что идет, а сам искоса поглядывал на расписанную вазу. Один Фабий заметил, как качается скульптура.

Недолго думая, он в два шага подскочил к ней и в момент, когда та готова была завалиться в сторону, поймал ее обеими руками.

— Благодарю, отныне в неоплаченном долгу! — выдохнул за спиной громкий взволнованный голос.

К спасенному Персею подбежал толстенький, упитанного телосложения незнакомец в дорогой на вид тунике с длинными рукавами.

— В Афинах заказывал, — пробормотал он и уже более спокойно прибавил. — Приличную сумму отвалил. Но оно того стоит... — Владелец скульптуры с выражением искренней любви на лице погладил ее и неожиданно резким, злым голом крикнул. — Едва не разбили. Чуть не лишили такого сокровища. Бездельники! Бездари! Криворукие тупицы! Габиний! Десять плетей негодяю.

— Может, не стоит? — мягко попросил Фабий. Ему стало жалко грузчика, бедняга, судя по его изможденному виду, сильно устал и едва держался на ногах.

— Благородство души и сердца? — лучезарно улыбнувшись, удивился хозяин Персея.

Он вновь повернулся к Фабию и тот смог получше его разглядеть. Овальное, почти круглое лицо гладко выбрито, хорошо заметные щеки покрыты легким румянцем. Короткие темные волосы взлохмачены и топорщатся в разные стороны. Припухлые, выделяющиеся губы натянуты, словно тетива лука. Взгляд юркий, подвижный, глаза постоянно вращаются. Пробежав по Фабию взглядом, он тут же перескочил на спасенную скульптуру, скользнул по склонившейся в ожидании фигуре Габиния, метнулся на палубу судна, а затем вновь остановился на Фабии.

— Уважаю… — вельможа перевел взор в сторону и на мгновение замер, выражение на лице сделалось отрешенным. — Как скажешь... — Он обратился к Габинию. — Иди. Я передумал. Пусть работает дальше.

Толстячек прошелся возле статуй, с лаской оглядывая каждую из них. Решив, что разговор окончен, Фабий хотел пойти дальше, но тот опять посмотрел на него.

— Ты ведь тут не работаешь?

— Нет, — кивнул он.

— Так и думал, — пробормотал тот и Фабию показалось, что он обращается скорее к себе, чем к нему. — На грузчика непохож, хил и слабоват. На мальчика на побегушках тем более, слишком наглый взгляд.

— Простите… — несколько смутился Фабий столь бесцеремонным тоном.

— Кстати, совсем забыл представиться, — рассмеялся собеседник, словно не замечая вопроса. — Луций Фений Руф. А как звать спасителя жемчужины моей коллекции?

В этот момент к ним подошел Феликс, успевший уйти уже довольно далеко. Привлеченный зрелищем мечущегося в клетке льва, размещенного на соседнем судне, он не заметил, как остался один.

— Квинт Фабий Марцелл, — и указав на Феликса, прибавил. — Мой двоюродный брат Децим Эмилий Регул.

Фений Руф с интересом взглянул на Феликса.

— Тит Эмилий Регул, начальник когорты вигилов седьмого округа, случайно, не твой отец?

Тот просветлел:

— Ага.

— Отличный офицер. Хорошо его знаю. Далеко пойдет.

Рядом поставили очередную вазу. Феликс с любопытством оглядел ее. Высокая, она доходила ему до пояса, с широким горлышком и полукруглым туловищем. С боков торчали две тонкие, изящные ручки. Вдоль поверхности на темно-желтом фоне черной краской было изображено прибытие в Италию Энея. Носы кораблей едва уткнулись в мягкий берег, столпившиеся на бортах троянцы с тревогой поглядывают на незнакомые земли. Из-за редких деревьев на них, в свою очередь, смотрят местные жители во главе с царем Латином.

— Правда, она прекрасна? — с легким придыханием поинтересовался Фений Руф.

— У Фабия в лавке таких десятки, — небрежно отозвался Феликс. — А на складе, наверное, несколько сотен, если не тысяча.

— Неужели? — удивился хозяин выгружаемого груза, бегающий взгляд на мгновение остановился, выразив непонимание, а затем еще раз, будто впервые, буквально уперся в Фабия.

— Ага. Только на них отсутствуют такие замечательные рисунки. Отчего не нарисовали? А что в вашей? Вино или нечто другое?

— Ничего. Она сама по себе представляет огромную ценность. Полагаю, твои родители, Фабий, занимаются торговлей вина?

— Да. Вчера пришло судно и сейчас его выгружают. Я как раз направляюсь узнать все ли в порядке.

Фений Руф восхищенно зааплодировал:

— Я в твоем возрасте сидел дома и читал сочинения Тита Ливия. А ты занимаешься такими трудными делами…

— У него выбора нет… — пожаловался Феликс, Фабий попробовал остановить брата, схватив за локоть и одновременно наступив на ногу, но тот не понял намека. — Отец по ошибке в тюрьме, вот и приходится все делать самому.

— Ай-яй-яй… — покачал головой Фений Руф. — Несправедливо обвиненный. Как нехорошо… И что случилось? Давно, прости за выражение, посадили?

— Еще не посадили, но могут, — неохотно ответил Фабий. — Он обвиняется в том, что не совершал.

— Несовершенство системы… Она часто дает сбои. И что именно не совершал твой папа? Я не любопытствую, просто интересуюсь, вдруг смогу помочь. Я знаком со многими влиятельными людьми. Ты помог мне, теперь я хочу отблагодарить тебя.

Он вопросительно посмотрел Фабию в глаза, на мгновение вцепившись постоянно бегающим взглядом.

“А вдруг действительно поможет…” — решил тот, но его опять опередил Феликс.

— Отца Фабия обвиняют в убийстве одного сенатора в термах Нерона.

По лицу владельца Персея пробежала мрачная тень, настолько мимолетная, что Фабий, бросивший на брата негодующий взор, не обратил на нее внимания.

— Слышал, слышал… Весь Рим говорит. Ужасная трагедия.

— Это недоразумение, — вырвалось у Фабия. — Он оказался ни в то время, ни в том месте.

— Бедный мальчик… — Фений Руф состроил жалостливую гримасу. — Твоему отцу очень не повезло. Я верю в его невиновность. И, правда, зачем ему убивать Петрония Вера? Они ведь даже незнакомы. Или знакомы?

— Знакомы, — пропищал Фабий, сам только сейчас осознавая, что говорит. Вот и мотив — отказ продавать склады. — Сенатор хотел купить у отца кое-какую недвижимость.

— Вот как… Не беда. Деловые люди все друг друга знают, иначе никак. — Он похлопал Фабия по плечу и, сверкнув рядом белых зубов, широко улыбнулся. — Обещаю, сделаю все от меня зависящее. Хороший человек не должен страдать. — Потрепав Феликса по щеке, толстячок бросил взгляд на судно. — А теперь прошу меня извинить. За этими лентяями нужен глаз да глаз. Мой Персей не даст соврать.

И засмеявшись булькающим смехом, резко отвернулся.

— Фабий! Фабий! — суетливо зашептал Феликс, едва они отошли в сторону. — Вот удача, так удача! — И заметив полное непонимания лицо брата, поспешно прибавил: — Ты познакомился с самим Фением Руфом.

— Ты считаешь большой удачей знать лично любителя статуй и коринфских ваз?

— Нет… Вернее, да… Он не только ценитель искусства. Он еще и один из двух префектов преторианцев.

— Фений Руф начальник гвардии императора? Ты не чего не путаешь? — Фабий с недоверием прищурился.

— Именно! Поговоришь с ним о повышении для моего отца?

— Обязательно… — задумчиво отозвался он.

— Славно мы все-таки съездили в Остию, зря я жаловался, — продолжал радоваться Феликс. — Папа мне теперь месяц будет завидовать.

Фабий не разделял щенячьего оптимизма брата. Сдержанно направляясь к своему судну, он размышлял, выполнит начальник гвардейцев свое обещание или передумает, как и ранее Септимий Паулин. Загадочность и непредсказуемость последних событий научили его не радоваться раньше времени.