Последняя битва (джен)

Пламя Дождя почти не действовало на Виндиче. Наверное, думал Ямамото, его «успокоение» не подходит там, где нужно «упокоить». Оно все же для живых, не для тех, кто на самом деле давно умер.

Атаки Гокудеры оказались более эффективны. Жаль только, что нанесенные ими повреждения не слишком мешали Виндиче драться. У Алехандро из развороченного взрывом бока торчали пожелтевшие ребра, Джек светил сквозной дырой в животе, но оба они работали цепями все так же опасно. Разве что перемещаться стали медленней, но это вряд ли было заслугой Ямамото и Гокудеры. Скорей всего, просто запасы пламени Бермуды начали иссякать.

Ямамото разрубил очередную летящую в него цепь, увернулся от второй, прикрыв Гокудеру: тот стрелял почти беспрерывно, целиком положившись в защите на свою систему CAI, как будто эта защита не разлеталась вдребезги от прямого удара Виндиче.

Серия бомб Гокудеры попала в цель. Цепь Алехандро рассыпалась на звенья; отлетела, перекувыркнувшись в воздухе, оторванная от локтя рука. Упала на камни, зашарила пальцами, будто пытаясь нащупать оружие. Ямамото обернулся, поднял большой палец:

— Отлично, Гокудера!

— Придурок, — немедленно отозвался тот, будто только того и ждал, — чему ты радуешься, мы не можем их прикончить!

Рука Алехандро все скребла и скребла пальцами по камням, а после следующего выстрела и сам Алехандро отлетел на кучу щебня, едва ли не пополам перешибленный. Правда, почти тут же попытался встать — и, похоже, вполне мог вскоре вернуться в бой.

— Зато у нас получается их задержать, — Ямамото отбил атаку Джека и отпрыгнул, давая Гокудере лучший обзор. Гокудера выстрелил, и Ямамото тут же прикрыл его снова.

— Ты беспросветный оптимист, — буркнул ему в спину Гокудера.

Ямамото рассмеялся:

— Так ты меня еще не обзывал.

Лязгнули цепи, зазвенели, рассыпаясь под секущим ливнем. Джек тут же выпустил новые, закрутив их хитрыми спиралями, так что непонятно было, откуда ждать удара.

— Отойди, — крикнул Гокудера, — сейчас я его…

Он выстрелил, не договорив, в Джека полетели ракетные бомбы, меняя траектории, обходя рассекающие воздух цепи. Гокудера выбрал отличный момент: Виндиче никак не мог быстро увернуться от его атаки.

Сквозь вой цепей Джека и свист бомб Гокудеры Ямамото не сразу различил еще один звук — со спины. Обернулся, когда единственная цепь, которой ударил Алехандро, была уже слишком близко — не успеть ни перерубить, ни поставить защиту. Ямамото прикрылся катаной и качнулся вбок, заслоняя Гокудеру.

Цепь ударила по рукам, впечаталась в ребра и швырнула Ямамото назад. От нестерпимой боли перехватило дыхание, пальцы разжались, Шигуре Кинтоки упал, укоризненно зазвенев. Рот наполнился кровью, чьи-то руки подхватили его, пытаясь удержать, не хватало воздуха, Ямамото попробовал вдохнуть и потерял сознание.

Очнувшись, он сначала осознал боль, мешавшую дышать. Потом понял, что странный бело-черно-красный узор перед глазами — всего лишь камни, испачканные кровью. Потом, попытавшись пошевелиться, обнаружил, что связан цепью, обвившей его от плеч до щиколоток, а спиной упирается в теплое. А потом из-за спины, очень близко, донесся злой и встревоженный голос:

— Эй, ты очухался? Ты жив там?

Ямамото попытался повернуть голову; перед глазами поплыло, накатила обморочная слабость.

— Ты… где? — он едва смог сказать это, каждое слово, казалось, раздирало легкие в кровь.

— К тебе примотан, — зло буркнул Гокудера. — Эти уроды обмотали нас цепями и бросили здесь, а сами пошли за Бермудой. А там Десятый! Один! А мы… бесполезные идиоты!

— Цуна справится… — Ямамото закашлялся; рядом с пятнами засохшей крови брызнула на камень свежая. От кашля боль стала настолько сильной, что он снова отключился.

Когда пришел в себя, Гокудера за его спиной хрипло ругался, мешая японский с итальянским. В его голосе было отчаяние, какого Ямамото не слышал от Гокудеры никогда.

— Что ты? — прошептал он.

Гокудера замолчал. Всхлипнул, судорожно дернувшись. Сказал сипло:

— Чертов ты придурок, мне показалось, что ты умер. Я же не вижу, как ты там.

Почему-то захотелось смеяться.

— Я не умру, — сказал Ямамото. — Обещаю.

— Вот спасибо, — к Гокудере, похоже, вернулась его обычная злая язвительность. — Да только попробуй сдохнуть, я тебе этого не прощу.

«Как правая рука Десятого?» — спросил бы Ямамото, но подумал, что на такой длинный вопрос у него не хватит сил. От каждого вдоха по телу волной шла боль, он старался дышать редко и неглубоко, и лучше было молчать. Да и не хотелось дразнить Гокудеру — сейчас. Что-то такое слышалось если не в его словах, то в интонациях, заставлявшее Ямамото чувствовать себя виноватым за то, что ему так паршиво, за отключку, за полученные раны.

— Тебе там совсем хреново? — спросил вдруг Гокудера.

— Нет, — соврал Ямамото. — Терпимо. А ты? В порядке?

Гокудера длинно выругался.

— Эти уроды забрали кольца. Не представляю, почему они нас не прикончили.

«Узнаем еще», — подумал Ямамото. Попробовал шевельнуться и тут же замер: оказалось, что даже самое незаметное движение приносит слишком острую боль, а он совсем не хотел отключиться снова. В таком отчаянном положении нельзя позволить себе валяться без сознания.

Гокудера замолчал, и Ямамото услышал вдруг, какая здесь стоит тишина. Вроде и не мертвая — но такая полная и глубокая, что даже вздохом страшно ее нарушить. «Странное место», — подумал Ямамото. И вдруг испугался: дыхания Гокудеры он не слышал тоже.

— Гокудера? — в горле булькало, каждое слово раздирало изнутри грудь, но Ямамото уже не обращал на это внимания. — Ты точно в порядке? Гокудера?!

— Да, сказал уже, — зло отозвался тот. — Еще повторить?

Облегчение оказалось настолько резким, что едва не вышибло из Ямамото дух.

— Повтори, — через силу выдавил он. — Не молчи, слишком тихо.

— Что за чушь, — Гокудера осекся, дернулся: шею Ямамото щекотнули пряди чужих волос. — Эй, Ямамото! Если ты…

Тишина накатывала и отступала, но особой разницы Ямамото не замечал, разве что голос Гокудеры то замирал, то появлялся снова. И немного обидно было, что он никак не может уловить целиком, что говорит Гокудера. Только отдельные слова, обрывки фраз, а иногда и вовсе — просто голос.

— Ямамото. Чертов ты придурок, ты не можешь… Эй, слышишь, ты… Ты не имеешь права вот так сдохнуть!.. Пожалуйста, санта верджине Мария… Такеши!

«Да не умру я, — хотел ответить Ямамото, — обещал же». Но снова накатила тишина, и он решил подождать, пока все наладится: странно же говорить, когда и сам себя не слышишь. Правда, было обидно перестать слышать Гокудеру, но Ямамото чувствовал спиной его тепло. Это помогало. «Будь я один, я бы уже умер, — с неожиданной ясностью подумал Ямамото. А потом: — Но я же обещал Гокудере…»

Звуки вернулись, и Ямамото забыл, о чем думал, жадно вслушиваясь в голос. Вот только слов он теперь совсем не мог понять: кажется, Гокудера окончательно перешел на итальянский. Но это было не важно.