По ту сторону... Часть 2. Против Судьбы (джен)

Часть 1.

Из своего странного — наркотического — сна Алексу удалось вырваться только ценой невероятных усилий ближе к вечеру следующего дня. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, но, тем не менее, проникавшие сквозь неплотно задёрнутые ажурные занавески багрово-золотистые лучи заставили его тут же зажмурить отвыкшие от света воспалённые глаза. И всё же именно благодаря боли и заструившимся по щекам солёным слезам Алекс понял, что это реальность, а не очередной отрывок того затянувшегося кошмара, в котором он пребывал с тех самых пор, как упал в обморок прямо на глазах у Лили.

Еле слышно застонав, Алекс откинулся на подушки. Реальное пробуждение оказалось под стать его кошмарам, если не хуже. Лили… Лили видела метку у него на руке. Видела. И наверняка начала задавать вопросы. Нежелательные. Вопросы, на которые он пока не мог и, что куда важнее, не хотел давать ей ответа. Правдивого ответа. Достаточно и того, что Мародёрам известна правда об ожидающем их будущем — и то не вся правда, кое-что Алекс утаил даже от Джеймса и Ремуса.

Алекс попытался пошевелиться — приподняться с койки, но давившая на грудь непонятная тяжесть не дала ему этого сделать. Он скосил глаза и невольно улыбнулся, когда в поле его зрения попала знакомая вихрастая макушка. Джеймс. Непонятной тяжестью, придавившей его к кровати, был Джеймс.

Алекс пока не знал, сколько времени он был в отключке, но раз Сохатый умудрился уснуть прямо здесь — с комфортом устроившись у него на груди, видимо немало. Однако самым удивительным было то, что мадам Помфри, всегда бдительно следящая за тем, чтобы студенты не нарушали покоя её пациентов, до сих пор не выгнала парня взашей из Больничного крыла.

Рука, на которую также навалился Джеймс, ныла почти нестерпимо, и Алекс попытался незаметно пошевелить ею, чтобы восстановить кровоток и втайне надеясь, что тот почувствует движение, откроет глаза и наконец-то уберёт свою тушу с его тела.

Мечтам свойственно сбываться, но не обязательно именно так, как было запланировано в первоначальном варианте. В Больничное крыло, несмотря на то, что время посещений уже давно окончилось, тихо проскользнул Ремус Люпин, наверное вернувшийся за дежурившим у кровати Уайта другом. Проскользнул и замер, шокированно глядя на повернувшего в его сторону голову Алекса.

— Привет, — Алекс шевельнул сухими губами, из всех возможных вариантов, пришедших ему в этот момент в голову, выбрав самый простой.

Реакция оборотня на эти слова последовала незамедлительно.

— Мадам Помфри! — молнией кинувшись к дверям в личные покои целительницы, завопил парень. — Он очнулся!!!

Будь у Алекса силы хотя бы заткнуть уши руками — ему это вряд ли бы помогло: Люпин орал так, словно использовал Sonorus, то есть сейчас он и мёртвого мог бы разбудить без особых усилий одним только напряжением голосовых связок. А Джеймс мёртвым не был, так что нет ничего удивительного в том, что он подскочил на своём стуле ещё при первых звуках этого громогласного вопля.

И в следующий миг немного оглохшему магу, до сих пор с некоторым трудом ориентировавшемуся в пространстве, пришлось собрать всё своё мужество, чтобы вытерпеть крепкие объятия, с которыми обрадованный Джеймс кинулся ему на шею.

— Сириус!!!

Из невнятных бормотаний уткнувшегося в него Джеймса волшебник сумел разобрать только собственное имя, и когда строгий, но взволнованный голос примчавшейся на крик мадам Помфри вынудил того отцепиться от его шеи, Алекс почувствовал себя почти счастливым человеком. Несмотря на их ссору, Джеймс, судя по всему, больше не держал на него зла — не смотрят такими глазами на врагов, так смотрят на друзей. Настроение портила только тугая повязка, красующаяся на его левом предплечье.

— Приподнимитесь, пожалуйста, мистер Уайт. Мне нужно осмотреть вашу спину, — голос целительницы Хогвартса был не просто холоден, он, подобно ветрам Арктики, наверное, мог заморозить любого, кому не посчастливилось бы выйти наружу без тёплой одежды. Алекс открыл было рот, чтобы в своей прежней манере поинтересоваться, в чём причина её неожиданной холодности, когда взгляд женщины скользнул по его лицу, переместился на руку — и стал ещё холоднее, чем раньше. Хотя, казалось, куда уж… И тогда-то Алекс наконец понял, в чём дело.

Видимо Лили позвала на помощь или сама доставила его в Больничное крыло, он не знал этого точно — пока не знал, но собирался выяснить в наиближайшем будущем, как только удастся покинуть это ужасное стерильное место, навсегда пропахшее едким запахом зелий. Возможно, она даже никому не сказала об увиденном, за исключением всезнающего Дамблдора, разумеется. Возможно, директор даже успел уже ей рассказать, кем на самом деле является обожаемый любителями халявы профессор, но вот мадам Помфри явно никто не объяснил, с кем она имеет дело, а ведь именно она врачевала Алекса, пока тот валялся без сознания, а значит и повязку накладывала тоже она. Больше просто некому.

Просьбу целительницы он выполнил беспрекословно, под её взглядом даже не посмев спросить, что такого с его спиной, если её нужно осматривать. Шершавые, мозолистые пальцы волшебницы быстро — Алекс сказал бы: брезгливо — пробежались по коже, словно ища что-то, но не находя этого.

— Всё в порядке. Можете ложиться, — всё также сухо распорядилась ведьма и, подойдя к единственному на всё крыло камину, зачерпнула из стоявшего на полке глиняного горшочка горсть летучего пороха.

— Мне нужно уведомить профессора Дамблдора, что вы очнулись, это не займёт много времени. С кровати не вставайте, если что — я узнаю. Что касается вас, мистер Поттер, то советую поумерить свой восторг и взять себя в руки. Мистер Люпин, я рассчитываю на ваше благоразумие.

Алекс, серьёзно оскорблённый столь резко изменившимся отношением к нему целительницы, мог бы заметить, что «было бы на что рассчитывать», но глядя, как серьёзно кивнул в ответ Ремус, предпочёл промолчать. Благоразумно.

В груди зашевелился холодный червячок страха. Мадам Помфри, несмотря на то, что она знала молодого профессора ЗоТИ уже более года, с лёгкостью поверила, что он Пожиратель Смерти — ей было достаточно взглянуть на Метку. А достаточно ли этого было его друзьям?..

Ни Ремус, ни Джеймс не догадывались о сомнениях своего только что очнувшегося друга, иначе они непременно попытались бы развеять их, а вместо этого они выжидающе наблюдали за сборами целительницы. Но стоило изумрудному пламени охватить сухощавую фигуру мадам Помфри и унести её прочь по просторам хогвартской каминной сети в кабинет директора, как гриффиндорцы, не сговариваясь, дружно повернулись в его сторону и, подхватив стулья, практически одновременно уселись по обе стороны от его кровати. Как почётный караул дементоров у двери его камеры, когда тогдашнего Министра Магии — Алекс уже не помнил его имени — посетила очередная блажь: проведать содержащегося в Азкабане психа-убийцу Сириуса Блэка…

— Привет. Как ты себя чувствуешь? — в голосе Джеймса слышалась искренняя тревога, и Алекс с облегчением вздохнул, осознав, что из-за своего страха почти не дышал всё это время. В голосе Джеймса слышалась искренняя тревога, но, как и Ремус, он больше не улыбался, а смотрел непривычно серьёзно.

— За исключением руки за-ме-ча-тель-но, — раздельно произнёс Алекс, приподнимаясь на локтях, чтобы передвинуть подушку под спину. И зачем, интересно, мадам Помфри её осматривала? Он и не думал даже, что в его словах можно углядеть какой-то намёк, но нестандартно мыслящий Джеймс его углядел и тут же вспылил. Впрочем, как и всегда, когда речь заходила о юном «Я» Алекса — Сириусе.

— Я его убью! — забывшись, Джеймс хлопнул кулаком прямо по бедру Уайта, отчего тот едва не взвыл во весь голос. — Нет, убивать нельзя, — пошёл он на попятный, не замечая яростного взгляда взрослого друга, потиравшего пострадавшее место и цедящего под нос сдавленные ругательства на неизвестном ему языке. — Я его просто поколочу так, чтобы мозги встали на место! Сейчас они у него явно набекрень сдвинулись!

Ремус красноречиво фыркнул и всё так же без тени улыбки покачал головой, но его рука, заботливо лежащая на плече Алекса, говорила сама за себя. Когда Мародёры ещё были Мародёрами, а Алекс — Сириусом, он не раз и не два, и даже не три попадал в переделки много круче этой: например, однажды во время матча с Хаффлпафф он не заметил несущегося прямо на него бладжера и в итоге сверзился с метлы после встречи со своенравным снарядом, или, например, когда он уже был аврором, в него угодило какое-то проклятье, из-за которого он почти месяц провалялся в св. Мунго, не вставая с постели. Единственным плюсом было то, что Грюм, видимо в качестве компенсации за полученную в ходе рядового дежурства травму, к его зарплате сделал приличную надбавку, на которую они с друзьями — Джеймсом, Ремусом, Питером и ещё несколькими приятелями из Аврората, славненько погуляли после его выписки из больницы. Но никогда ещё в глазах друзей он не видел столь отчётливого отпечатка пережитого страха.

— Спорим, что не побьёшь? — подбавив в голос немного задора, произнёс Алекс. — Ты ловец, а я… то есть он — загонщик. Ты хоть представляешь, какой силой надо обладать, чтобы уметь отбить бладжер в нужном направлении? Поверь мне на слово, Сохатый, ты уже через пять минут будешь валяться в нокауте, а он — праздновать победу.

Уловка сработала как надо: тревога если и не исчезла окончательно, то по крайней мере заметно потускнела. Уголки губ Ремуса едва уловимо дрогнули в лёгком намёке на улыбку. Джеймсу было проще — он откинул голову и, качнувшись на стуле, заливисто расхохотался. Теперь не до смеха было только Алексу. Сев поудобнее на мягкой кровати, он стащил с тумбочки забытые мадам Помфри ножницы (Ай-яй-яй! Какая небрежность — оставить колюще-режущий предмет на расстоянии вытянутой руки от возможного Пожирателя Смерти!!!) и, сбросив с плеча руку мгновенно напрягшегося Люпина, без колебаний разрезал скрывавший Метку слой бинтов. И непонимающе уставился на то место, где она должна была быть. Чёрт возьми, на то место, где она БЫЛА! Но теперь её там не было. Не было!!!

Сердце радостно ёкнуло-ухнуло, и Алекс, с самого момента пробуждения готовивший себя к предстоящему зрелищу, заливисто-счастливо-безмятежно засмеялся, глядя на бледную кожу предплечья, на котором не было и следа пресловутой Чёрной Метки Пожирателя Смерти. Разве что небольшое пятнышко, уж никак не смахивающее на скалящийся череп, а больше похожее либо на родимое пятно, которого у него отродясь не было, либо на след от ожога зельем…

…Несмотря на то, что большинство учителей полагали, будто Сириус совершенно их не слушает, это было не так. Вернее, не совсем так. Сириус слушал: иначе откуда бы он узнал, что с некоторыми зельями можно работать только в перчатках и что при приготовлении зелья «Семи дымов» — галлюциногенного, всё нужно делать исключительно голыми руками? Можно сказать, то зелье было первым, которое им с Джеймсом удалось правильно сварить без подсказки Ремуса — весь класс опробовал его на себе, после того как Поттер, из-за чего-то наехавший на возящегося со своим варевом Снейпа, «совершенно случайно» толкнул ногой их с Блэком котёл. Таких глюков они не ожидали…

Конечно же, существовал ещё и Ремус, но слушать его рассказы о зельях и прочей фигне ещё и во внеурочное время было бы уже перебором, и, по правде говоря, большую часть своих знаний Мародёры черпали не из лекций преподавателей и не из предэкзаменационной подготовки, а благодаря тому, что в период обострения вражды со Снейпом пытались побороть его его же способом — то есть зельями. Дохлый номер, потому что после одного из их фокусов — когда у него выпали все зубы, а вместо них отросли акульи (а сколько у акул зубов? Вот то-то и оно), Снейп отплатил им той же монетой — только не зельями, а чарами собственного изобретения.

А началось всё с того, что Джеймс, ничтоже сумняшеся, подошёл за завтраком к Лили и попросил у неё списать Трансфигурацию. Точнее, он ДУМАЛ, что попросил у неё именно это, а на самом деле всё вышло несколько иначе и Лили услышала «Ты куда взять захапала мою бяку?»

Эванс с первого же месяца в Хогвартсе слыла фанаткой учёбы и категоричной противницей списывания, так что Джеймс заранее готовился к неминуемой вспышке гнева, но то, что произошло дальше… Сириус, у которого с Трансфигурацией была та же проблема, что и у Джеймса, и который рассчитывал на работу Лили, тихо ржал в сторонке, когда ничего не понимающий гриффиндорец вернулся к нему, держась за горящую огнём щёку, с проступавшим на ней отчётливым отпечатком девичьей ладони. Как выяснилось позже, проблемы с речью были не только у Поттера, а у всей четвёрки Мародёров — Снейпа хватило на всех, пострадал даже всегда держащийся в стороне и соблюдавший нейтралитет Люпин. Самым интересным и сложным в тех чарах было то, что все пострадавшие горе-гриффиндорцы были твёрдо уверены, что говорят нормально, но в ответ на вопросы преподавателей и мадам Помфри, к которой их отправила рассвирепевшая МакГонагалл, непроизвольно несли всякую белиберду. Finite Incantatem не помогло. Зелья оказались бессильны, а хитрый поганец Снейп, когда спустя три дня действие заклинания иссякло, довольно охотно признался, что ещё просто не успел придумать контрзаклятье. Синяк со скулы он сводил самостоятельно каким-то из своих зелий. Видимо у него был запас, потому что когда он явился на урок, синяка у него уже не было.

Их перемирие длилось почти месяц, за который Мародёры перерыли десятки книг в поисках всевозможных заклятий и контрзаклятий, в первую очередь прекращающих действие наложенных ранее чар. А Ремус довольно улыбался, радуясь усердию товарищей и раздумывая над тем, какой бы стимул мог заставить их подтянуть свои знания и по другим предметам…

Алекс обалдело провёл указательным пальцем по пятну и поднял глаза на друзей.

— Как это возможно? Мне что, Метка только приснилась?

Угрюмое выражение лица снова помрачневшего Джеймса и тихий вздох со стороны Ремуса развеяли последнюю надежду, как северный ветер дым от костра, заставив смириться с тем, что если Метка, пусть и всего на несколько часов, проявилась у него, то на руке Сириуса она останется навсегда, даже если в этот раз Ордену Феникса удастся уничтожить Волан-де-Морта.

— Расскажите, что именно произошло, после того как я отрубился, но сначала скажите, что с Лили. Она видела Метку.

— Мы в курсе, — после мгновенного обмена взглядами заговорил Джеймс. — Нам очень повезло, что она не стала психовать, а, рассудив, что Дамблдор не стал бы держать в школе Пожирателя Смерти, отлевитировала тебя в ближайший пустой класс, заперла там и лишь после этого побежала за преподавателями.

Ремус красноречиво фыркнул: ему уже «посчастливилось» несколько раз подряд выслушать восторги лохматого друга сообразительностью его рыжеволосой дамы сердца. Джеймс, видимо, понял намёк и не стал отдаляться от темы, решив оставить это на потом — когда Алекса выпишут и они все вместе снова соберутся у него в кабинете.

— Короче, она притащила с собой Дамблдора и МакГонагалл, — Алекс застонал и схватился за голову при упоминании имени гриффиндорского декана, — а уж они-то и доставили тебя в эту обитель.

— Лили мы не стали пока ничего объяснять, решили, что это ты должен решать, а директор всё равно запретил ей болтать об увиденном. Ещё и клятву взял! Нерушимую! — перенял эстафету Ремус.

Алекс отнял руки от лица и удивлённо изогнул правую бровь (с левой у него это фокус получался не так эффектно). Сам факт того, что Дамблдор связал несовершеннолетнюю ученицу Нерушимой клятвой, говорил обо всей важности той абсурдной ситуации, в которую он вляпался.

— Но с МакГонагалл он потом до-о-олго беседовал у себя в кабинете, так что скорее всего теперь она тоже в курсе, кто ты такой, — в голосе Джеймса звучало насмешливое пожелание удачи Алексу выкрутиться из этого переплёта. Уж что-что, а удача при объяснении с МакГонагалл ему точно понадобится. Алекс даже мысленно прикинул, смягчится ли гнев преподавательницы, если он прямо у неё на глазах перекинется в Бродягу. Нет, эту тайну ещё слишком рано раскрывать. Анимагия — это козырь, который может оказаться весьма полезным в будущем.

— Ладно, с этим мне всё ясно. — Почти ясно. Алекс самую малость покривил душой: ясно ему было совсем немного, даже не почти, а гораздо меньше. — А что в таком случае произошло с Меткой? Альбус в курсе, что она исчезла?

Джеймс удивлённо приоткрыл рот, словно в первый раз услышав, как он называет директора по имени, так что ответ на свой вопрос Алекс снова получил от Ремуса.

— Ну это же он тебя притащил! — пожал тот плечами. — Разумеется, он в курсе. Это же Дамблдор.

Ага. Прозвучало почти как гарантия качества.

— Он что-нибудь сказал?

— Он много чего сказал. Только не совсем нам, но Луни всё равно услышал, — в разговор снова вступил Джеймс и вдруг, сдвинув очки на самый кончик носа, заговорщицки взглянул на Алекса поверх линз. — Всё это очень занимательно, Поппи. Очевидно, что связь мистера Блэка с нашим профессором, с тех пор как он вышел из комы, не только не исчезла, а наоборот, даже укрепилась. И эта Метка как раз и есть результат той связи, к счастью, временный и быстро проходящий. — Джеймс перестал гнусавить и, подслеповато посмотрев на улыбающихся товарищей, закончил уже своим голосом: — Ну и ещё какую-то ерунду, которую я уже не помню. Хочешь подробностей — обратись к Лунатику, это у него память феноменальная, а не у меня.

— Не прибедняйся, Сохатый…

Глаза Люпина вдруг потрясённо расширились, и даже Алекс заёрзал по постели, стараясь принять более почтительное положение. Джеймс, почуяв недоброе, медленно обернулся и тут же упёрся взглядом в знакомую белоснежную бороду.

Старый волшебник, сегодня одетый в тёмно-синюю мантию с фиолетовыми и серебряными переливами, лукаво оглядел сначала Алекса и Ремуса, а затем его взгляд остановился на самом Джеймсе. Вернее, на его очках.

— Мистер Поттер, при желании из вас мог бы получиться отличный пародист, по крайней мере таланта у вас для этого предостаточно. Не желаете попытать счастья на новом поприще?

Джеймс напряжённо сглотнул, с перепуга вообразив, что это завуалированный намёк на скорое отчисление, и под смеющимся взглядом голубых глаз быстро сдвинул очки обратно на переносицу. Хмык забавляющегося представшим ему зрелищем Дамблдора не расслышать мог только глухой.

— И, тем не менее, всё было именно так, как вы только что нам поведали. За исключением «ерунды».

Джеймс… запунцовел. Это единственное слово, которое, по мнению Алекса, могло охарактеризовать нынешний цвет его лица, у парня даже уши — и те покраснели. В последний раз Джеймс так цвёл, когда декан велела ему извиниться перед Лили за то памятное «Ты куда взять захапала мою бяку?»

Дамблдор перевёл взгляд со смущённо пробормотавшего извинения Джеймса на наблюдавшего за всем со своей койки Уайта.

— Рад, что вы в порядке, Алекс.

А Алекса весьма обрадовало то, что хоть кто-то может смотреть на него с улыбкой. Джеймс и Ремус, например, с тех пор как он очнулся, изображали из себя скорбящих родственников усопшего, а мадам Помфри вообще смотрела на него как на врага народа, так что появлению Дамблдора, глядевшего на него, как ни в чём не бывало, Алекс был рад безмерно.

— Относительно, — коротко кивнул он в знак приветствия.

Старый волшебник не спеша обошёл не знавшего куда деться и потому просто изображавшего соляной столб Джеймса и, присев на стул, который уступил ему находчивый Ремус, цепко обхватил пальцами левую руку Алекса. Внимательно осмотрел постепенно меркнущее пятно, зачем-то отогнул край воротника белой рубашки, кем-то надетой на Уайта, пока тот был без сознания, осмотрел спину, как до него это делала мадам Помфри, и, видимо удовлетворившись результатами осмотра, задумчиво кивнул в ответ на свои мысли.

— И? — Алекс, покорно вытерпевший все эти манипуляции, наконец, подал голос, решив напомнить о себе.

— Что «и»? — директор, будто бы не поняв, о чём речь, удивлённо вскинул кустистые седые брови.

— Каков диагноз? — разъяснил Алекс. — Теперь я уволен?

Целительница, вместе с директором вернувшаяся в свою обитель, выразительно бряцнула склянками, таким образом незамысловато высказав своё мнение на этот счёт: Пожирателю Смерти не место в Хогвартсе. Опешивший от такого вопроса Джеймс возмущённо открыл было рот, но ощутимый толчок в бок от Ремуса заставил его одуматься.

— Поппи, — директор, ничем не показавший ни своего удивления, ни праведного или неправедного гнева, спокойно обернулся на звон. — Ты не могла бы ненадолго оставить нас одних?

Женщина неодобрительно поджала губы.

— Альбус, ты уверен, что это… безопасно? — при этом выглядела целительница так, будто решала, сможет ли её пациент, только что пришедший в сознание с тех пор, как его сюда доставили, причинить вред посетителям. Лично Алекс отнюдь не чувствовал себя способным на подобные подвиги, но целительнице, разумеется, виднее.

— Уверен, Поппи.

Когда ведьма, явно оставшаяся недовольной тем, что её выгоняют из её же собственных владений, и так до конца и не убеждённая в правильности этого решения, вышла за ширму, вернувшись в свой кабинет, Дамблдор достал из внутреннего кармана мантии немного помятый пергамент, в котором смутно угадывалось чьё-то письмо.

— Вскоре после того, как мы доставили вас в Больничное крыло, сова принесла это, однако в связи с тем, что вы в тот момент не могли его прочесть, я позволил себе сделать это за вас. Прошу прощения.

Алекс, с немного ошарашенно-недоумевающим видом, принял протянутый ему уже вскрытый конверт, однако его недоумение быстро исчезло, когда он увидел несколько строк, написанных знакомым убористым почерком.

— Я так понял, это весточка от вашего друга, имя которого вы даже мне отказались назвать, — укоризненно заметил директор, пока Алекс сосредоточенно читал послание, но при слове «друг» он всё-таки нашёл в себе силы пренебрежительно хмыкнуть.

Джеймс и Ремус, знавшие об этом таинственном «друге» шпионе-Пожирателе едва ли не меньше всех членов Ордена Феникса, мигом навострили уши, а оборотень, стоявший в двух шагах от кровати Алекса, ещё и вытянул шею, пытаясь через плечо директора разглядеть, что именно там написано. Однако Алекс, несмотря на своё более чем просто плохое самочувствие, быстро просёк их поползновения и, лукаво ухмыльнувшись молодым друзьям, уткнулся носом в пергамент.

«Я снова спас твою задницу, Уайт. Всё равно Пожиратель из тебя вышел бы никудышный.

Люблю. Целую. Передаю привет от кузины. Она тоже здорово помогла».

Несмотря на необычность самой ситуации, Алекс невольно улыбнулся: судя по всему, Блэр пребывал в хорошем настроении, когда писал эти строки. «Люблю. Целую». Или, как вариант, у него был бред после сеанса «общения» с Хозяином. Радовало, что ему хотя бы не все мозги отшибло, раз уж он сообразил-таки не подписывать письмо своим настоящим именем, иначе Дамблдор быстро понял бы, что означает одновременное существование сразу двух Райденов Блэров. Не то чтобы Алексу была приятна компания этого чокнутого Пожирателя и он не хотел от него избавиться — очень хотел! В данный момент больше всего на свете! — просто сотрудничать тот согласился лишь при условии, что директор о нём ничего знать не будет. «Честное слово» ни того, ни другого не устроило, и обе стороны заключили свою сделку, скрепив её Нерушимой клятвой.

— Да, от него, — рассеянно ответил Алекс, раздумывая над тем, что означало блэрово «Передаю привет от кузины. Она тоже здорово помогла». Это Белла-то? Помогла? Даже звучит бредово, наверное Блэр имел в виду Нарциссу. Хотя какую помощь могла оказать эта блондинка — единственная в роду Блэков, Алекс при всём богатстве своей фантазии никак не мог представить. Сейчас ясно ему было только одно: им с Блэром нужно встретиться, и встретиться как можно быстрее.

— Ну что там? — не выдержав молчания взрослых волшебников, вклинился в разговор Джеймс.

— Без обид, Сохатый, но это не твоего ума дело, — торопливо ответил ему Алекс, опасаясь, что Дамблдор может рассудить иначе. В итоге вышло так, что заговорили они с директором одновременно. Быть может, тот собирался сказать примерно то же самое, — разве что в несколько других выражениях, — но при первых же словах Алекса замолчал, предоставив тому право самому решать, что стоит знать юным гриффиндорцам, а что — нет.

Джеймс прищурился, и даже Ремус, в общем-то довольно философски относящийся к некоторым аспектам жизни Алекса, посмотрел на друга немного обиженно.

Алекс, всё ещё хорошо помня о том, что он чувствовал незадолго до того, как потерял сознание, с затаённой опаской пересел чуть выше к изголовью кровати, но боль, возвращения которой подсознательно он ждал каждую минуту, так и не вернулась — будто ушла, дезертировала, сбежав к кому-то другому. Он поправил сбившееся одеяло, натянув его на груди, и вдруг нахмурившись, резко выпрямился — так гончая встаёт в стойку, напав на след преследуемой ею добычи.

Джеймс и Ремус, мгновенно почуявшие, вернее попросту узнавшие, что означает этот особый наклон головы, быстро переглянулись и одновременно выжидающе уставились на дверь. Алекс пока не сказал ни слова, но теперь-то оба — Ремус кивком подтвердил это — знали о чьём-то приближении к Больничному крылу.

Дамблдор тоже почувствовал что-то неладное, хоть и не обладал столь острым, как у трёх анимагов, слухом.

— Профессор?

В голосе старого директора промелькнули обеспокоенные нотки, и Алекс, готовый поклясться, что только что слышал крысиный писк, встряхнулся.

— Что?

И как раз в этот момент двери, на которые всё ещё пялились Джеймс и Ремус, величественно отворились, пропуская внутрь мадам Помфри и…

— Упс, — Джеймс залихватски запустил руку в волосы и поглядел на друга.

Вместе с целительницей Хогвартса в Больничное крыло вошла МакГонагалл, и что-то в выражении её лица подсказало Джеймсу, что в своём предположении он не ошибся. Ремус же в этот момент смотрел не на приближающихся женщин, а на Алекса, и потому по взгляду взрослого друга, тут же приосанившегося для этой встречи, определил, что сейчас тот уже вовсю готовится рассказывать собравшимся очередную сказку.

Ошибся он не так уж и сильно: Алекс УЖЕ знал, что сказать своему экс-декану. Чистую правду. Ведь если Джеймс не ошибся и Дамблдор, в самом деле, рассказал ей о том, кто он такой, увиливать больше не было смысла. Так что чёрт с ним со смыслом. Приняв для себя это решение, он откинулся на подушки и принялся терпеливо ждать.

— Рада, что вы, наконец, очнулись, профессор, — без намёка на улыбку, кивком приветствовала его МакГонагалл, предварительно бросив быстрый взгляд на вставшего при её появлении директора. — Уверена, что когда мадам Помфри позволит вам вернуться к ведению уроков, нам будет что обсудить.

Алекс кивнул.

— А пока я и профессор Дэверо поделим между собой ваши рабочие часы.

— А почему Дэверо? Он же ведёт Маггловедение! — справедливо заметил Джеймс, всего на несколько секунд опередив Алекса, собравшегося задать ей тот же самый вопрос.

— ПРОФЕССОР Дэверо, мистер Поттер, — строго взглянула на своего студента декан Гриффиндора. — Будьте любезны отныне не забывать об этом. — Она помолчала, прежде чем всё-таки ответить на его вопрос: — Профессор Флитвик слишком загружен занятиями и своими обязанностями декана, чтобы найти свободное время, к тому же, профессор Дэверо добровольно вызвался нам помочь.

— Но вы же нашли, — резонно заметил Алекс, с комфортом возлежа на подушках. — Сегодня какой день недели? Ещё суббота? — он нахмурился, вдруг вспомнив, что так и не спросил Джеймса о том, сколько времени он был без сознания. Ремус кивнул. — Тогда я, так и быть, отлежусь эти два дня, а к понедельнику буду как новенький, так что подменять меня не нужно.

— Да? — мадам Помфри, которая, судя по всему, и рассказала МакГонагалл, что он очнулся (больше вроде бы некому — все, кто в курсе, уже здесь), сложила руки на груди, глядя на него с каким-то новым выражением. Или подзабытым старым: таким взглядом целительница раньше встречала их с Джеймсом, когда они являлись в Больничное крыло после очередной потасовки за её помощью или просто навещали кого-нибудь из своих друзей — в конце концов, не только Мародёры были эпицентром Хогвартса, хотя без сомнений, мало что здесь случалось без их непосредственного участия.

В общем, её теперешнее поведение, кардинально отличающееся от прежней враждебности, можно было описать как «радость врача возвращению блудного пациента». Он перевёл взгляд на МакГонагалл, недоумевая, что же могло заставить её рассказать Помфри всю правду. Ведь несомненно, что Дамблдор не желал подобной огласки, а теперь, помимо Блэра, кто такой Алекс Уайт и откуда он взялся, знали уже пять человек.

От директора Хогвартса — ну не даром же он всевидящий! — тоже не укрылось столь резкое изменение в поведении целительницы.

— Поппи, когда мы здесь закончим, зайди ко мне в кабинет, надо будет обсудить кое-что.

Женщина кивнула.

— Обязательно, — а затем перевела взгляд на Алекса, причём смотрела она так, будто перед ней был всё тот же семнадцатилетний несносный мальчишка, а не тридцатисемилетний взрослый, давно сложивший мужчина. — Но что касается вас, профессор, то к преподаванию вы раньше чем через неделю вернуться не сможете, — Помфри вытащила из кармана волшебную палочку — свою — и протянула её Алексу. И тем самым по древнему поверью оказала безграничное доверие. Хотя сама целительница вряд ли осознала, на что был похож этот жест, Алекс, мигом позабыв о своём намерении сначала мило улыбнуться, а потом просто сбежать, с невольным волнением принял её дар. Они с Джеймсом, Ремусом и… Питером никогда не обменивались палочками: возможно как раз потому, что знали, ЧТО это означает и какую накладывает ответственность. Точнее знали Сириус и Джеймс, Ремус был полукровкой, а Хвост вообще магглорожденный, так что всех подробностей последние двое просто не знали, да в их случае это и не сработало бы. Как и большинство обрядов и ритуалов, придуманных и в древности предназначавшихся для того, чтобы связать чистокровных волшебников их доверием подобно Нерушимой клятве. Быть может, Мародёры и были достаточно сумасшедшими, чтобы рискнуть, но, как и ритуал Просьбы, обмен палочками не мог быть применён теми, в ком текла «грязная» кровь. Как в Ремусе и Питере. О том, насколько грязная кровь текла в жилах Хвоста, стало ясно лишь много лет спустя. Впрочем, тогда Мародёры не нуждались в подобном подтверждении своей дружбы. Они были гриффиндорцами — все до единого — и верили друг другу и в друг друга, и только весть о предателе в Ордене пошатнула эту веру. А заклинание Хранителя, вместо того чтобы спасти, убило одного и заставило третьего считать второго предателем и убийцей.

— И зачем вы мне её дали? — подняв брови, с интересом осведомился он. — Лучше верните мою.

— А зачем она вам, если вы не можете колдовать? — пожала плечами мадам Помфри. — У вас сейчас сил не хватит даже на элементарный Lumos.

— Что?.. — голос мгновенно охрип и из горла вырвался лишь невнятный хрип. — Что вы сказали?

Чёрная Метка Волан-де-Морта на его руке, — пусть и быстро исчезнувшая, — страшная новость, но ничего не может быть хуже того, чтобы сказать чистокровному волшебнику, выросшему в убеждении, что все сквибы — неполноценны, что он не сможет больше колдовать.

Он будто снова рухнул в Арку — то же холодящее ощущение, словно его насильно окунули в ледяное озеро, и из-за нескольких мгновений, в течение которых он слышал только вдруг участившееся сердцебиение своего сердца, он пропустил ответ мадам Помфри. На плечо легла чья-то рука, и, ощутив, как кто-то — Джеймс — сжал пальцы, Алекс поднял на него взгляд. Пусть Поттер и не был самым проницательным человеком на свете, но что сейчас творилось в душе его друга, он понял безошибочно. Старая — почти сверхъестественно телепатическая — связь всё ещё была цела и оживала прямо на глазах.

— Магия восстановится, Сир, — гриффиндорец устремил взгляд на целительницу в ожидании повторного подтверждения.

— В течение недели, быть может, двух, — без промедления ответила та, глядя, как Алекс с надеждой взмахнул палочкой. Ничего не произошло. Прогноз-диагноз — был верен. Кивком поблагодарив мадам Помфри, он вернул ей палочку, которую волшебница тут же привычно спрятала за пазухой.

— Что ж, — раздражённо сбросив с плеча руку Джеймса, подытожил Алекс. — Значит эти две недели я буду преподавать только теорию. Заодно проведу пару контрольных у седьмого и пятого курсов, уже давно собирался, да всё не до того было.

Джеймс, тайком от него, за спиной скрестил пальцы на удачу.

— Профессор, — в дело вступила МакГонагалл, — одно дело Маггловедение, Арифмантика или Прорицание — там волшебная палочка не нужна, но Защита от Тёмных Искусств… Вы не сможете научить студентов защищаться, если сами будете не в состоянии этого сделать.

— Я смогу! — яростно свернув глазами, вскинулся Алекс и в поисках помощи и поддержки обратил взгляд на молчавшего доселе директора. — Альбус, скажите же что-нибудь!

— Минерва права, профессор. Вам нужно отдохнуть после случившегося.

Убивать взглядом, к своему превеликому сожалению, Алекс не умел, — пока, — но что именно он сейчас молча транслировал Дамблдору, можно было понять и не прибегая к легилименции.

«Предатель!»

Каким-то образом угадав, что с самым важным они уже разобрались, мадам Помфри, вспомнив, что Больничное крыло и его пациенты находятся в её ведомстве, немедленно строго обратила внимание многочисленных посетителей, что приёмные часы давно истекли, а больному нужен покой. Делать было нечего, и Джеймс с Ремусом, шёпотом пообещав Алексу навестить его ночью под мантией-невидимкой, волей-неволей покинули крыло и скрылись за дверью.

— Я смогу преподавать! — предпринял ещё одну попытку достучаться до «тюремщиков» Алекс.

— Разумеется, — заверила его мадам Помфри, вместе с директором и его заместительницей направляясь к камину. — Через две недели.

В чреве камина вспыхнуло зелёное пламя, в котором одна за другой исчезли все три фигуры, оставив Алекса в полном одиночестве.

— Я смогу… — им вослед прошептал Алекс, чувствуя, как под действием Сонного зелья начинают слипаться глаза. Потные пальцы смяли края тонкой простыни. Дыхание постепенно выровнялось.

— Я смогу…

* * *

И планировать и претворять свой план в жизнь Алексу пришлось в одиночку.

Ремус и Джеймс, как и обещали, явились к нему посреди ночи под покровом мантии-невидимки и при этом напугали его до чёртиков, но когда тот, в качестве моральной компенсации, попросил их помочь, отказали, сославшись на то, что МакГонагалл предвидела этот поворот событий и пообещала, что если она узнает об их вмешательстве, то до самого выпускного они будут назначены официальными уборщиками Хогвартса. И даже заверения Алекса, на каникулах таки изучившего свод правил школы, что она не имеет права так их наказывать, их не убедили, так же как и его обещание добавить им потом сотню-другую баллов, когда всё закончится. Ремус при этом укоризненно качал головой, а Джеймсу хватило наглости тихо, чтобы на шум не примчалась мадам Помфри, посмеяться над его бедой. За что получил по физиономии метко запущенной подушкой и, швырнув её обратно, оперативно спрятался под мантией вместе с Люпином при звуке шагов дежурной медиковедьмы, приглядывающей за ночующими здесь больными.

В общем, при разработке своего «коварного» плана Алексу оставалось рассчитывать только на самого себя, ну и на кое-кого ещё, кого не особенно волновало состояние его здоровья… При желании и умении можно многого добиться, так что немного потешив тщеславие Пивза — школьного полтергейста, досаждавшего всем обитателям Хогвартса уже которую сотню лет, и не упустив возможности упомянуть о своих хороших отношениях с Кровавым бароном (по правде говоря, тот помог ему лишь один раз, но Пивз-то этого не знал, что было Алексу весьма на руку), он заручился помощью неугомонного полтергейста. Конечно, довериться Пивзу было несусветной глупостью, но Алекс был уверен на все сто процентов, что тот ни за что не упустит возможности поиздеваться над одним из учителей. Главное, чтобы он потом не разболтал, КТО подал ему эту идею.

Оставалось лишь дождаться утра понедельника, но как назло, время в лазарете тянулось мучительно медленно, и Алекс, до этого мечтавший о паре лишних дней отдыха, теперь изнывал от вынужденного безделья и скуки: ни Джеймс, ни Ремус в воскресенье придти не смогли, вспомнив наконец-то и о Питере. Да и их постоянная беготня в Больничное крыло к заболевшему преподавателю не могла не показаться странной неосведомлённому обо всех подробностях человеку.

И вот наступил впервые в жизни такой долгожданный понедельник, утро. Первая часть плана прошла практически без запинок: только всё чуть было не испортил какой-то хаффлпаффец, явившийся к мадам Помфри с жалобой на головную боль, но Алекс, быстро раскусив никудышную уловку малолетнего прогульщика (как раз в понедельник у второго курса должна была состояться практическая контрольная по Зельям), тут же шуганул его прочь, даже не став снимать баллы. Мальчишку как ветром сдуло, а минутой позже вслед за ним из Больничного крыла «выветрился» и сам Алекс.

Первый этап, в общем-то, прошёл нормально, теперь пришёл черёд второго: пробраться окольными путями по коридорам к кабинету, не попавшись при этом никому из преподавательского состава. Вот когда вспомнилась так некстати пропавшая из его стола Карта Мародёров. Разумеется, он знал, кто повинен в её исчезновении (ведь не просто так Карта исчезла в тот же день, когда на него буквально накинулся невесть как оказавшийся в ящике его стола боггарт — о, с небольшой помощью Блэка и наверняка Снейпа!), но разве мог он предположить, что ему как вору придётся пробираться по коридорам замка, минуя наиболее людные места?

Наступило время для осуществления третьего этапа, и Алекс, скрестив пальцы на удачу (только не МакГонагалл, пожалуйста, только не МакГонагалл!), шагнул внутрь — дверь была уже открыта, но в коридоре студентов не было — гул голосов раздавался из аудитории. Сжал и разжал пальцы, чувствуя себя совсем беззащитным без волшебной палочки, пусть даже и всего лишь перед студентами. Место у кафедры пустовало (урок начался чуть более минуты назад, а так как декан Гриффиндора на его памяти ни разу не опоздала, он пришёл к выводу, что сегодня его должен заменять Дэверо. Шумный вздох облегчения — повезло!), и он, демонстративно выпрямив спину и развернув плечи, направился к своему законному месту, затылком чувствуя провожающий каждый его шаг взгляд Джеймса.

— Что он здесь делает? — тихо прошептал гриффиндорец, перегнувшись через парту так, чтобы сидящий впереди Люпин мог расслышать его вопрос, а Лили и Питер — тот сидел как раз с Ремом, — нет.

— Мистер Поттер, сядьте на своё место! — хлестнул его строгий, — ну прямо как МакГонагалл! — окрик Уайта, и Джеймс, с неохотой подчинившись, уселся обратно, успев, однако, перед этим расслышать ответ друга.

— Как всегда пытается доказать нам, что для него нет ничего невозможного.

Ремус пожал плечами и, не поворачивая головы, добавил:

— И обычно это заканчивается снятием баллов…

«…А чем это закончится теперь?..» не прозвучало вслух, но Джеймс понял, что хотел сказать этим Люпин, и ещё внимательнее уставился на доставшего журнал с отметками по посещаемости Алекса. В принципе тот выглядел как обычно — и не скажешь, что этот «профессор» только что сбежал из Больничного крыла, где он должен был находиться ещё как минимум неделю.

— Бернс, Анна! — перекличка тем временем шла полным ходом, и Анна Бернс — такая же рыжеволосая, как Лили, разве что цвет не такой насыщенный, — уже высоко подняла руку, чтобы профессор не пропустил её.

— Блэк, Сириус.

Нет ответа.

Джеймс, хорошо помня, что видел, как тот заходил в кабинет, повернулся на стуле, тем самым заслужив недовольный комментарий Лили о таинственном «шиле в заднице».

Блэк был в классе и самым наглым образом бессовестно дрых, сложив руки на парте и опустив голову на получившуюся «подушку».

— Мистер Блэк! — терпение профессора (во время занятий Джеймс старался даже в мыслях не называть его Алексом, чтобы случайно не назвать его так уже вслух — вот глаза были бы у остальных студентов!) иссякло быстро.

Сириус, не открывая глаз, что-то невнятно промычал, а потом, в ответ на третий оклик профессора негромко, но ясно и чётко послал того по вполне определённому пути. К счастью, Уайт этого не расслышал, хотя… Джеймс опасливо покосился на замершего у кафедры с лежащим перед ним открытым журналом Алекса и по его выражению лица понял: нет, всё-таки услышал.

Алекс бросил взгляд на входную дверь, вот-вот ожидая «долгожданного» появления Дэверо, а сам с силой захлопнул журнал, при этом не забыв громко хлопнуть им об стол. На Блэка это не произвело ровным счётом никакого впечатления, зато его сосед — неизменный Снейп, до этого со скучающим видом наблюдавший за разворачивающимся действом, наконец-то ожил, зашевелился и, решив оказать другу услугу, немедленно пихнул того локтём в бок. В отличие от негодующих воплей Алекса, этот способ пробуждения оказался куда более эффективен, но было уже поздно.

Алекс, кипя от бешенства, подобно ангелу-мстителю навис над партой двух слизеринцев. Разбуженный толчком Снейпа, Сириус сначала вопросительно поглядел на приятеля и лишь затем, проследив его взгляд, повернулся лицом к профессору. И недоумённо вскинул брови, умудрившись вполне искренне изобразить удивление его появлением здесь.

— Мистер Блэк, — начал Алекс, прищурившись, глядя прямо в лицо молодому себе, — надеюсь, вы успели выспаться за прошедшее с начала урока время, потому что… — он внезапно осёкся, поймав себя на неприятной мысли, что его раздражённо-истерический шёпот больше всего смахивает на психованное шипение будущего, ну, в смысле взрослого, Снейпа. Однако это не помешало ему договорить заготовленную заранее речь: правда, в первоначальном замысле она предназначалась Питеру или Снейпу — вернее, тому из них, кому не посчастливится попасть под горячую руку, — но что поделаешь? — …Потому что начиная с сегодняшнего дня и до конца недели вы под присмотром мистера Филча будете драить полы и стены школы: их здесь много, так что работы у вас будет более чем достаточно. И без магии! — с тщательно скрываемым злорадством, не удержавшись, добавил он. С какой стати он должен чёрт знает сколько жить как какой-то маггл или сквиб, если виноват в этом совсем другой человек?

Внутренний голос, с недавних пор переставший говорить голосом Джеймса, но вместо этого вновь приобрётший ехидно-язвительные интонации Снейпа (будь он трижды проклят! Мало того, что Нюниус сейчас и в самом деле сопляк сопляком, а всё равно нет от него покоя!), доверительно сообщил-проинформировал, что говорить о Сириусе «другой человек» не совсем правильно. Алекс на это мысленно пожал плечами, решив, что спорить с самим собой — дурной знак. На что голос, никак не желая уняться и оставить его в одиночестве, заметил, что наказывать якобы «другого» себя куда более странно и дурно. Алекс, быть может, и продолжил бы эту в высшей степени занимательную дискуссию, но именно этот момент выбрал для своего появления профессор Дэверо.

Алекс мгновенно поднял голову, услышав, как рывком распахнулась дверь и как внутрь быстро вошёл (хотя по разрумянившимся щекам и учащённому дыханию было несложно догадаться, что по коридорам профессор Маггловедения буквально нёсся сломя голову, стараясь не опоздать ещё больше), приглаживая растрепавшиеся волосы, чистокровный волшебник и потомственный аристократ Ричард Дэверо.

Сириус, крайне возмущённый назначенным ему зверским наказанием (всего-то вздремнул пару минут! За что неделю-то?!), краем глаза успел заметить, как Раймонд — троюродный племянник профессора — неприязненно поджал губы и что-то прошептал своему соседу по парте — как ни странно, гриффиндорцу. Парень ему что-то ответил — Сириус не особо прислушивался, — и как все остальные студенты их странного курса с любопытством уставился на профессоров.

— Простите, мистер Уайт, но госпожа МакГонагалл сказала, что вы не сможете сегодня преподавать, и попросила заменить вас, — будто оправдываясь, проговорил Дэверо, которого Алекс сначала деликатно отвёл в сторонку, а потом вообще вместе с ним вышел в коридор и притворил за собой дверь. Разочарованный взгляд Ремуса, лишившегося возможности узнать, о чём будет идти речь, а потом пересказать их разговор Джеймсу, был для него настоящей наградой. Приз победителю в студию!

— Профессор слишком поторопилась с этим. Мои… планы изменились, так что замена больше не нужна. Мне очень жаль, если это как-то нарушило ваше расписание, — кажется, получилось вполне искренне, в конце концов, профессиональные мародёрские навыки не так-то просто растерять: по крайней мере Дэверо не выглядел уж слишком расстроенным. Аристократ пожал плечами и задумчиво провёл рукой по короткой бородке, которой он обзавёлся пару месяцев назад. По правде говоря, Алекс не мог припомнить ни одного чистокровного волшебника из высшего общества, который бы, как и Дэверо, носил бороду: разве что Япет Лестрейндж, но тому было уже далеко за семьдесят, так что в его случае это простительно. А вообще Алекса удивляло то, что Ричард Дэверо в будущем не был знаком с Артуром Уизли — заядлым и безнадёжным магглолюбом, обожающим всякую маггловскую рухлядь едва ли не больше, чем собственную жену и семерых детей. Хотя почему не был? Алекс знал, что Дэверо преподавал в Хогвартсе в течение последних четырёх лет, так что он вполне мог быть тем самым человеком, благодаря которому Артур заинтересовался магглами в общем и их техникой в частности. Хотя, опять же таки, заинтересовался — это ещё слабо, очень слабо сказано, а вот одержим — в самый раз.

— Вот чёрт, — Дэверо нахмурился. — Я уже первые две пары перенёс на послеобеденное время, что ж теперь делать, а? — он поглядел на сомнительно бледно-сероватого Алекса. — Может, вы всё-таки отдохнёте, а я проведу этот урок? У меня всё равно теперь лишних четыре часа свободного времени. Нет?

Эх, кто бы знал, что придёт время, и Сириус Блэк будет с таким упорством отстаивать своё право преподавать?.. Алекс покачал головой.

— В противном случае у меня тоже будет слишком много свободного времени, — Дэверо всё не уходил, а время шло; Алекс, правда, хотел обойтись «малой кровью», но профессор Маггловедения оказался заядлым трудоголиком, отнюдь не обрадовавшимся небольшому перерыву в своём расписании, так что пришлось задействовать его единственную козырную карту. Пивза.

Аудитория, где проходили занятия по Защите от Тёмных Искусств, находилась неподалёку от Зала Славы, и поэтому грохот, будто одновременно упало сразу несколько рыцарских доспехов, красиво охранявших вход, разнёсся далеко по коридорам и был слышен им обоим очень хорошо.

— Что это ещё? — немедленно вскинулся старший профессор. — Наверное, опять кто-то из студентов балуется… они что-то повадились в последнее время портить жизнь мистеру Филчу.

Алекс пожал плечами и в свою очередь выдвинул другое предположение.

— А быть может это опять Пивз взялся за старое… Я, кстати, видел его, когда шёл сюда. Кажется, он что-то выкручивал из люстры…

Школьный полтергейст, некогда даже помогший Мародёрам избежать нагоняя от МакГонагалл, уже давно достал всех учителей (и Алекс не был исключением — он ещё прекрасно помнил, как этот шут вылил на него ведро с ледяной водой), и потому предположение Алекса насчёт люстры — удивительно точное, между прочим! ещё бы, ведь это была его идея! — нарисовало в воображении Дэверо самые страшные картины.

— Чёртов полтергейст, ни дня без его проказ не проходит, — безрадостно, но не злобно — скорее устало, проворчал профессор. — Простите, что отвлёк вас от занятий, мистер Уайт, думаю, мне стоит пойти проверить, что ещё он там натворил.

Дэверо кивком попрощался с тихо торжествующим коллегой, совершенно не испытывающим никаких мук совести за то, что «ещё натворил там» с его подачи Пивз, и поспешным шагом направился в сторону Зала Славы.

Алекс, довольный собой и гордый придуманным позапрошлой ночью планом, растянулся в удовлетворённой ухмылке. Не то чтобы он плохо относился к своему коллеге и родственнику — как раз ничего личного, но допустить, чтобы тот пошёл переговорить с МакГонагалл или Дамблдором по поводу вдруг ставшей не нужной замены, он не мог.

— Какая же я подлая сволочь, — потянувшись, торжественно произнёс сам себе Алекс и почти сразу же добавил: — Но при этом такая обаятельная.

Он огляделся по сторонам и запустил руку в рассыпавшиеся по плечам волосы — привычка, что поделать, а так приходилось её избегать и контролировать, чтобы никому больше и в голову не пришла безумно-правдивая мысль о том, кто он такой и откуда взялась эта самая привычка. Додуматься до этого могли ещё как минимум два человека — Сириус и Снейп, но Алекс от всей души надеялся, что ежели им в голову и придёт такая идея, то они посчитают её слишком безумной. Он поглядел на часы.

— Чёрт! У меня же урок! — после чего мгновенно влетел в кабинет, но тут…

Похоже, в этот день не повезло не только профессору Маггловедения, с лёгкой руки Алекса и Пивза обречённого оставшееся до следующего занятия время провести в ванной, отмывая вылитую на него несмываемую краску. А несмываемой эта краска называлась не просто так.

Алекс просто ну никак не мог знать, что именно сегодня Джеймс решит повторить стародавний подвиг Ремуса (случай с Пивзом, ведром и Кровавым бароном) и попытается подслушать их с Дэверо разговор через замочную скважину. И уж точно он никак не мог знать, что Джеймс в тот момент, когда он начал открывать дверь, ещё не успел вернуться на своё место за партой…

Поначалу просто забавная ситуация стремительно переросла в трагикомическую, когда дверь резко распахнулась (а открывалась она как назло вовнутрь), врезала Джеймсу по лбу, оставив у того там, где должны были быть рога, здоровенную шишку. А затем, для полноты картины, наверное, не заметивший сидевшего и потиравшего пострадавшее место Джеймса, в кабинет вошёл Алекс. Вернее, как раньше Дэверо, влетел. Влетел, споткнулся о ногу дико взвывшего Джеймса (из Запретного Леса на зов немедленно откликнулась пара волчиц) и по примеру друга растянулся по соседству от него.

— Твою мать!!!..

— Сир…!!!

Джеймс взвыл повторно, когда бросившийся помогать лучшему другу Ремус вдруг вместо того, чтобы помочь подняться, «случайно» заехал ему локтём прямо по челюсти. Зубы клацнули и челюсти сомкнулись. Алекс, всё ещё не спешащий вставать, понадеялся, что на этот раз это надолго.

— Мистер Поттер… — он одарил Джеймса, на некоторое время переставшего быть лучшим другом и ставшего если и не заклятым врагом, то уж «мистером Поттером» точно, яростным взглядом снизу вверх. — Это. Была. Ваша. Самая. Большая. Ошибка.

Джеймс вздохнул и покосился на смешливо сверкающего глазами уже полностью проснувшегося Блэка, услышав, как тот пробормотал что-то насчёт того, что самой большой ошибкой Джеймса было само его рождение. Ремус, сначала помогший подняться другу, а потом виновато протянувший руку всё ещё прохлаждавшемуся на полу профессору, тихо хихикнул в кулак, но когда Джеймс обратил на него подозрительный взгляд, оборотень уже взял себя в руки и ответил ему удивлённо вскинутыми бровями.

— Спасибо, — ядовито «поблагодарил» Алекс гриффиндорца, решив не говорить при студентах, что по идее для большей правдоподобности сначала следовало помочь ЕМУ, а не этому… лохматому кретину — более мягких выражений, при этом не запрещённых цензурой, в данный момент у него просто не было. — А теперь, мистер Люпин, СЯДЬТЕ НА СВОЁ МЕСТО. И ВЫ ТОЖЕ, МИСТЕР ПОТТЕР.

Сириус недоумённо нахмурился, когда Джеймс и Ремус, сначала как-то странно переглянувшись, а потом ещё и почему-то виновато(!) покосившись на профессора Защиты, и в самом деле уселись каждый за свою парту: Джеймс с Лили, а Ремус с Питером.

Наверное, ещё никогда требование преподавателя не выполнялось Мародёрами столь стремительно и беспрекословно.

Сириус с интересом принялся наблюдать за экс-друзьями, вернее за их спинами — ведь он сидел двумя партами левее и ближе к двери, короче говоря, там, где он после звонка бросил сумку и уснул. Лили, до этого как и прочие студенты наблюдавшая за этим зрелищем, тотчас принялась что-то оживлённо вещать Поттеру на ухо. Будь они с Джеймсом друзьями, пусть даже и не лучшими, а самыми обычными, Сириус сказал бы, что она самым активным образом вешает тому лапшу на уши, пользуясь удачным моментом и тем, что у гриффиндорского героя до сих пор страшно ноют челюсти: кажется, Ремус немного не рассчитал, когда поторопился заткнуть друга до того, как тот назвал профессора «Сириусом».

Мимо, немного прихрамывая, прошествовал сам профессор, и, проследив взглядом за тем, как тот пробирается к своей кафедре, Сириус уставился в спину другому бывшему другу. Если он хорошо помнил манеры Люпина, то сейчас тот чувствовал себя очень неловко, о чём буквально вопила вся его поза: ссутуленная спина, напряжённые плечи и, без сомнений, жутко виноватый взгляд, как у беспричинно побитого щенка.

— Итак, — наконец заговорил Алекс, вернувшись к кафедре и захлопнув уже ставший ненужным журнал. — Сегодня у вас контрольная по всем темам прошлой недели.

Класс недовольно загудел, а Джеймс, вспомнив его обещание про контрольную, обречённо застонав, уронил голову на парту. Ремус убрал палочку и достал перо и чернильницу, приготовившись писать. Питер с надеждой покосился на друга и, последовав его примеру, взял перо наизготовку. Сириус проделал всё то же самое с точностью до мелочей, только косился он не влево, на Ремуса, а вправо — на Снейпа.

Слизеринец, почувствовав устремлённый на него взгляд, раздражённо вздохнул, явно борясь с желанием нагрубить, и сдвинул пока что чистый пергамент чуть ближе к середине.

— Все готовы?

— Нет, — всё ещё копошась в недрах своей сумки, тихо пробормотал Сириус.

— Отлично, — Алекс оглядел класс. — Тогда приступим.

* * *

Из аудитории все выходили, не торопясь и на ходу обсуждая грянувшую как гром среди ясного неба контрольную. Некоторые, как, например, Миранда Тэйн, метались от одного умного, по их мнению, студента, к другому, выясняя, как те ответили на вопросы из выданных профессором бланков.

— Не знаю. У меня другой вариант, — как от назойливой мухи отмахнулся от неё Сириус ещё до того, как гриффиндорка открыла рот. С другой стороны с тем же самым вопросом на него наседал Эйвери, вот только у того, в отличие от девушки, был тот же вариант, что и у самого Сириуса, к вящему огорчению последнего.

— Слушай, спроси у Снейпа, — наконец не вытерпел он расспросов. Слизеринец, сразу после звонка погрузившийся в одну из своих книг, отреагировав на свою фамилию, поднял голову и обернулся на однокурсников. Желание Эйвери обсудить результаты контрольной, которые профессор должен был объявить не раньше, чем через неделю, угасло на корню под его говорящим и многообещающим взглядом.

Вдруг шедший впереди Джеймс Поттер закинул руки с сумкой за голову, разминая затёкшие после долгого сидения за партой мышцы спины, и Снейп, уже успевший вернуть своё внимание источнику знаний — книге — по его мнению, бесценному сокровищу, достойному хранения в сокровищнице царя Соломона или самого Мерлина, — не заметив этого, получил ощутимый удар своей же книгой по своему же лбу.

Книга полетела на пол, провожаемая взглядом Сириуса, а сам чтец, так же как и виновник её падения, замерли напротив друг друга с мгновенно выхваченными палочками. Сириус, на этот раз — пока что — оставаясь сторонним наблюдателем, отметил, что и тот и другой отреагировали одинаково быстро, схватившись за оружие.

— Аккуратней, Поттер, — процедил Снейп, неприязненно сощурившись, но пока не торопясь бросаться проклятиями. — Ты не один ходишь по этим коридорам.

Гриффиндорец опустил палочку и демонстративно повернулся лицом к Люпину и спиной к Снейпу, Блэку и Эйвери.

— Рем, ты не слышал, здесь кто-то что-то вякал?

— Джеймс…

— Expelliarmus!

Сириус и Северус одновременно дёрнулись, когда палочка Снейпа рывком неожиданно вырвалась из рук хозяина и, на короткий миг воспарив к потолку, метнулась к человеку, применившему разоружающее заклинание.

— Питер! — ошеломлённое восклицание возмущённого Ремуса.

— Петтигрю! — злое шипение теперь безоружного, но ещё не беспомощного Снейпа.

— Крысёныш… — вдруг вслед за ними процедил Сириус, не обращая внимания на то, что помимо Мародёров, понимающих, что это не просто ругательство, здесь был ещё и Эйвери, и шагнул вперёд. В голове загудело. Он протянул руку. — Отдай.

Сириус много раз слышал разговоры о том, как якобы сильно изменился третий Мародёр, но лично он воочию этих перемен не видел. Ну подрос, ну пополнел — раньше Хвост был тощим коротышкой, но вряд ли всё это заслуживало столь многочисленных упоминаний. И вот сейчас, вместо того, чтобы оправдать эти слухи и оказать ему — Сириусу — такой же отпор, как в прошлом году, Питер, в поисках поддержки поглядывая на друзей, торопливо сделал шаг назад, спрятав руку с волшебной палочкой Снейпа у себя за спиной.

— Нет, — голос парня испуганно дрогнул, и Сириус, коварно улыбнувшись, сделал ещё шаг вперёд, приблизившись почти вплотную к Хвосту.

— Отдай.

Питер замотал головой, неуверенно глядя поверх левого плеча Сириуса, и Блэк, почему-то только сейчас вспомнив о неосмотрительно оставленном за спиной Поттере, обернулся назад.

Джеймс не собирался вмешиваться, он даже не достал палочки, чтобы защитить друга от страшного слизеринца Блэка, наоборот, облокотившись о стену, он с улыбкой наблюдал за ними двумя. И даже более того: на его лице читалась непонятная гримаса. Не знай Сириус, что такое невозможно, он решил бы, что и Джеймс, и Ремус, периодически обеспокоенно поглядывающий на очкастого приятеля, но против обыкновения тоже не спешащий вставать на защиту друга, получают удовольствие от этой расправы над Хвостом.

Он вернул взгляд к Питеру и повторил:

— Отдай палочку.

Гриффиндорец (жалкая пародия!) ещё раз обиженно посмотрел на отчего-то предавших и оставивших его на растерзание змее друзей, но, видимо тоже поняв, что помогать ему они не собираются, вытащил руку из-за спины. И тут на долю секунды что-то неуловимо изменилось в его лице: словно за один-единственный миг оно разом постарело лет на двадцать.

Сириус мигнул.

Всё было по-прежнему. Перед ним стоял Питер и протягивал палочку Снейпа, но только теперь Сириус, немного растерянный из-за своего видения, был гораздо внимательнее, и его сразу же насторожил необычный, несвойственный Питеру блеск водянистых глаз, да и то, как гриффиндорец держал палочку… Будто собирался напасть.

Просто невероятно.

— Только попробуй, — угрожающе предупредил он и, схватив палочку, протянул её куда-то себе за спину. Снейп, молчаливо дожидавшийся развязки, тут же завладел своей собственностью и спрятал в карман — от греха подальше.

— Всё, пойдём, больше нам здесь делать нечего, — сказал Сириус, пренебрежительно кивая в сторону никак не отреагировавших на это Мародёров и пытаясь прогнать мысль, упорно твердившую, что в устремлённом на Питера взгляде Джеймса была чистая, ничем незамутнённая ненависть.

Снейп согласно кивнул и, поправив сумку (книгу он тоже уже успел спрятать где-то в её бездонных недрах), не удостоив гриффиндорцев ни одним взглядом, прошествовал мимо. Блэк собрался было последовать за ним и Эйвери, когда вслед ему прозвучало тихое, почти на грани анимагической слышимости:

— Сириус…

Он оглянулся.

Эйвери уже догнал Снейпа и шёл рядом с ним, так что позади остались одни только Мародёры. Ремус что-то мягко объяснял Питеру, хотя, как показалось Сириусу, делал он это безо всякого рвения, а вот Поттер… Джеймс тоже уже «отлип» от стены и теперь мягко, спокойно смотрел, — нет, не на друзей, — а на него. Люпин, не оборачиваясь, что-то сказал, но тот только кисло поморщился, продолжая неотрывно глядеть на Блэка, будто в ожидании чего-то… Чего? Ожидании мира? Дружбы? Извинений? Ну уж нет! Не дождётся!!!

Сириус вызывающе вскинул подбородок, чувствуя, как уже привычной волной накатывает злость, поднимает уродливую голову гнев, но…

— Да что такого я сделал? Подумаешь, забрал у Нюниуса палочку! Сириус и Джеймс раньше и не такое выделывали, а мне нельзя?! — донёсся до него вопль Питера, и…

— Кто хочет посмотреть, как я сниму с Нюниуса подштанники? — Джеймс, в голосе которого мешаются, перемешиваются, составляя непривычную до тошноты смесь из отвращения, ненависти и бахвальства.

— Меня зовут Алекс Уайт, и я из будущего, — в голосе говорившего мужчины слышится усталая обречённость без какой-либо даже призрачной тени надежды на то, что ему поверят.

— Сириус…

— Сириус…

— Сириус…

— Сир…

Голоса — знакомые и нет — скандируют его имя каждый на свой лад, и среди них Сириусу, кажется, удаётся разобрать укоризненные интонации Дамблдора и даже неподражаемо картавящий голосок малышки Нимфадоры, уже сейчас начинающей капризничать всякий раз, когда её называют полным именем.

Воспоминания о любимой кузине Андромеде и маленькой племяннице потускнели, когда в ушах зазвучал новый голос, а перед глазами вдруг, плавно качаясь из стороны в сторону, встали расплывчатые очертания незнакомой площади. И лицо — такое же туманное, постоянно меняющееся, как и всё остальное: только рот постоянно кривится, как заезженная пластинка повторяя одни и те же страшные, как смертный приговор, слова:

— Как ты мог, Сириус?! Они же наши друзья!..

И снова:

— Сириус…

— Сириус…

Сознание — или подсознание? — само выхватывает из потока имён наиболее значимые фразы.

— Сир, я никому больше не верю, но в то, что предатель — ты, я не верю ещё больше… Бродяга, ты станешь нашим Храни…

— Сир, у меня сын, представляешь? Сын! Гарри Джеймс Поттер! И ты будешь крёстным, возражения не принимаются! — в восторженно-безумно тараторящем незнакомом голосе смутно узнаётся голос Джеймса…

И гнев постепенно стихает, сменяясь ранее незнакомым теплом, когда этот голос требует — не просит, стать крёстным новорожденного Поттера.

— Сириус…

— Сир…

Из непрерывно льющегося рекой потока имён подсознание цепко выхватывает ещё одно, которое тут же целиком, без остатка, поглощает все остальные…

— Сириус, Ремус, мои старые друзья! — смутно знакомый, где-то видимый ранее коротышка с паклями соломенных волос, светло-серыми, почти полностью прозрачными глазами и лживым писклявым голосом раскидывает руки, будто собираясь обнять, но вместо этого бросается прочь — в сторону двери.

Ненависть, гнев, злость на Джеймса и его непонятное поведение исчезли, выгорели — будто щёлкнули выключателем, но вместо этого внутри поселилась пустота и беспощадно гложущее желание сделать хоть что-нибудь — что угодно, — лишь бы заполнить её.

Рука сама извлекла из кармана волшебную палочку, губы сами, без участия мозга, шевельнулись, произнося единственные слова, которые могли бы заполнить пустоту, но при этом разбить-раздробить душу, как хрустальную вазу, на осколки с острыми кровоточащими краями.

— Ava…

— Сириус, не надо. Он того не стоит, — незнакомый мальчишеский голос. «Это Гарри», — неведомо откуда приходит знание его обладателя, и одновременно с этим, когда Сириус уже почти готов последовать совету, болезненный удар по руке выбивает волшебную палочку из самовольно разжавшихся пальцев.

Сириус медленно, будто боясь услышать скрип заржавевших за эти несколько мгновений шейных позвонков, повернул голову. Бледный и тяжело дышащий Северус Снейп неожиданно крепко сжимал его запястье, не давая ни освободиться, ни нагнуться, чтобы поднять с пола палочку.

— Ты что творишь, Блэк? — прошипел слизеринец, не отводя взбешенного взгляда от лица друга. — Так в Азкабан захотелось?

Под конец фразы Снейп едва не сорвался на крик, но бросив опасливый взгляд на шепчущихся в сторонке Мародёров, одному из которых и предназначалось смертельное проклятье, осмотрительно понизил голос.

— Уж если тебе так жить надоело, то ты, кретин, мог бы выбрать более простой и быстрый способ. Поверь, я бы с радостью сварил для тебя какой-нибудь быстродействующий яд, быть может, даже безболезненный. Поцелуй дементора — это тебе не то же самое, что с девчонками лизаться!

На протяжении всей своей речи Северус продолжал сжимать запястье однокурсника, но тот почему-то даже не предпринял ни одной попытки освободиться, с отстранённым видом глядя куда-то в бок.

Сжигавшая его изнутри чёрная пустота ушла точно так же, как гнев, когда Снейп вырвал его из того иллюзорного плена, в котором пребывал до этого Сириус. С облегчением осознав, что больше никто и ничто не навязывает ему свою волю, Сириус изо всех сил пытался найти в себе следы того постороннего вмешательства, едва не заставившего его убить человека уже во второй раз. Чужие гнев, ненависть и согревающее душу счастье, обильно приправленное горечью — как булочка корицей, — на некоторое время заменившие и подменившие собой его собственные чувства, и в самом деле ушли. Но ушли, изменив, перевернув весь его внутренний мир с ног на голову. Почему-то вдруг то, что раньше казалось правильным и вроде бы было в порядке вещей: например те же стычки с Сохатым, теперь представлялось ему невероятно абсурдным. Ну разве можно ссориться с собственной тенью? Переругиваться со своим отражением в зеркале — пожалуйста, если зеркало зачаровано, но не более. А Джеймс — это ведь не зеркало и даже не тень. Это Джеймс Поттер. Сохатый. Мародёр. Друг.

Сириус с открытым ртом замер на месте, когда картинка, столь долгое время остававшаяся раздробленной на мелкие частички, наконец-то сложилась воедино, став такой же цельной, как раньше. Джеймс. Не враг, а друг, и друг лучший.

— Чёрт, да что с тобой сегодня творится, Блэк? И хватит смотреть на меня с открытым ртом, я тебе не кусок бекона! — громоподобно прозвучал у него над ухом голос Снейпа, и Сириус, вздрогнув, пришёл в себя.

— Можешь не беспокоиться, даже помирай я от голода, на тебя я точно не позарился бы — больно уж ты тощий, — по старой, въевшейся мародёрской привычке, огрызнулся он в ответ на предыдущую реплику «друга». Или врага, как упорно настаивало новое восприятие.

Снейп поджал губы и разжал пальцы, отпустив руку однокурсника.

— Так. С меня хватит. Я знаю, что нам надо делать.

— Да ты что? — неискренне изумился Сириус. — В самом деле знаешь? Так поделись с классом, будь… другом.

Снейп будто и не заметил короткой паузы перед словом «друг»: судя по сосредоточенному взгляду, казалось, направленному куда-то в глубины собственного «Я», он в данный момент был слишком поглощён озарившей его идеей, чтобы ещё и отвечать на пустяковые вопросы.

— Мы пойдём к Дамблдору.

Сириус покрутил пальцем у виска.

— Спятил?

— Только после тебя, — отрезал тот. — Подумай сам. Мы влипли по полной, а говорят, что наш директор — единственный, из-за кого Тёмный Лорд не торопится развязывать войну.

— Хочешь сказать, он его боится? — недоверчиво прищурился Блэк. — Дамблдор, конечно, могущественный волшебник, но не думаю, что это может остановить Лорда.

Северус ненадолго замолчал, обдумывая слова друга.

— Как ни больно это признавать, но ты прав. Я как-то не задумывался над этим, но, наверное, есть что-то ещё.

— И что же?

— Откуда мне знать? — не выдержал прессинга Снейп. — Об этом тоже надо спрашивать у Дамблдора, хотя вряд ли он ответит на этот вопрос…

— Но спросить-то можно… — уверенно пожав плечами, закончил за него Сириус.

— То есть ты всё-таки решил сделать, как я предложил? — осведомился Снейп. Сириус криво усмехнулся.

— Ну, можешь считать, что я тоже спятил.

— О, об этом мне известно уже давно. Но ты подумай вот над чем: кто больший псих — я, предложивший эту идею, или ты — последовавший ей, — в тон ему торжествующе произнёс Северус, и оба слизеринца, напрочь позабыв об уроке Трансфигурации, который должен был начаться с минуты на минуту, быстрым шагом направились по коридору, ведущему в другую башню, при этом жарко споря о том, какой сегодня пароль нужно назвать горгулье, чтобы та пропустила их в кабинет директора.

* * *

По весьма широко распространённому мнению — в основном среди тех, кто ещё учится или уже окончил Слизерин, быть гриффиндорцем значит совершать храбрые, — да, конечно, — но необдуманные и потому глупые поступки. А Лили, несмотря ни на что, была настоящей гриффиндоркой, так что сейчас она собиралась совершить первый в своей жизни необдуманный поступок.

Убедившись, что все однокурсники уже ушли достаточно далеко, чтобы не увидеть её, она подошла к двери и, какое-то мгновение поколебавшись «стучать-не-стучать», вошла внутрь…

Алекс сидел на полу у основания кафедры, обхватив словно объятую пламенем голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону и сдавленно мыча от боли сквозь стиснутые зубы, когда до него донёсся звук приоткрывшейся двери и чья-то лёгкая поступь. Он осторожно выглянул из своего ненадёжного укрытия: в конце концов, до начала следующего урока оставалось ещё более десяти минут, так что для «жаждавших» новых знаний студентов было ещё рановато.

Лили. Вот уж кто-кто, а она, как и Джеймс, обладала страшно раздражающим талантом являться в самый неподходящий момент. Как сейчас.

Он коротко выругался сквозь зубы и с досадой приложился гудящей головой о стенку, после чего выругался ещё раз. Стало немного легче, но, к сожалению, не затылку.

— Профессор? — облетел пустую аудиторию голос Лили. — Профессор Уайт, где вы?

Алекс подобрал ноги, чтобы их не было видно с её места, и затаил дыхание: авось, не найдя его здесь, та сдастся и уйдёт. Он достаточно хорошо знал Лили Эванс, чтобы понять, для чего та незваной явилась в аудиторию после окончания урока — уж точно не для обсуждения контрольной или того эссе, что он задал им в прошлый раз. Ни с тем, ни с другим у неё проблем никогда не было и быть не могло. Это же Эванс. По сравнению с ней даже Лунатик казался не таким уж и ботаником, хотя, конечно, до уровня Снейпа Лили всё равно было далеко, но она вполне успешно старалась его догнать.

— Профессор! — снова окликнул его голос гриффиндорки, прозвучавший уже с более близкого расстояния. — Я знаю, что вы здесь!

Он вздохнул и, понимая, что просто так та теперь ни за что не отстанет, встал с пола. И тут же выяснил, откуда Лили знает о том, что он всё ещё в классе: та стояла рядом с кафедрой, положив на неё локти и заглядывая сверху вниз в его убежище.

Он неохотно встал, разогнувшись во весь рост и с удовольствием размяв плечи и шею. По крайней мере в его нынешнем положении был хоть один плюс: теперь Лили была вынуждена смотреть на него снизу вверх, в конце концов, он был значительно выше её, так что для этого ей приходилось уморительно задирать голову. Девушка отступила в сторону, чтобы не оказаться стоящей вплотную к профессору, однако, судя по мимолётной улыбке и озорному блеску в серых глазах, от того не укрылся её нехитрый манёвр. Наверное, это могло показаться кому-то странным, но у Лили почему-то создалось впечатление, что сейчас этот человек-загадка (не раз и не два красавец-профессор становился главной темой девичьих ночных посиделок) вот-вот улыбнётся, отвесит какой-нибудь комплимент и предложит вместе посидеть на затоптанном ногами студентов полу.

Тот и в самом деле улыбнулся — широко, обаятельно и неискренне. Будто кто-то взял и насильно кончиками пальцев растянул тонкие губы в фальшивой гримасе. И тогда-то Лили мигом вспомнила причину, по которой она и решилась зайти для разговора с профессором до того, как у них обоих начнётся следующий урок, однако тот опередил её со своим вопросом.

— Вам что-то надо, мисс Эванс? Неужели ещё порцию домашнего задания? — Лили не знала, не могла определить, что именно ей послышалось в голосе преподавателя. Казалось, будто тот одновременно издевается над её тягой к учёбе, пытается вести беседу и придумывает, как бы поскорее от неё отделаться. Напряжение. Как сказал бы Сириус, с которым она умудрялась поддерживать хорошие отношения даже сейчас и ещё скрывать это от Джеймса, голос профессора был напряжён так, будто тот таскал тяжеленные кирпичи, совмещая своё занятие с активным флиртом.

— Я просто хочу понять, что произошло два дня назад. Вы помните? — сильно волнуясь, спросила Лили. У неё не было никаких идей, что она будет делать, если профессор скажет, что понятия не имеет, о чём идёт речь. — И ещё ваша Метка… Такие бывают только у Пожирателей Смерти… Об этом писали в «Пророке».

Уайт вздохнул и снова растянулся в прежней фальшивой улыбке, окончательно убедив Лили в её подозрениях.

— Мисс Эванс… Лили, можно я буду звать вас по имени? — мягко, почти нежно спросил он.

Лили, сама не своя от волнения и заставившего сердце биться быстрее только сейчас проснувшегося страха, замотала головой. Мужчина разочарованно и будто… обиженно, что ли?.. дёрнул краем рта.

— Что ж, думаю, вы из тех людей, что верят лишь в то, что могут увидеть своими собственными глазами, — как ни в чём не бывало, спокойно продолжил тот, одновременно закатывая левый рукав мантии: тот самый, который, по памяти Лили, и скрывал жуткую Метку Пожирателя Смерти.

Но вопреки тому, что она видела в тот день, когда нашла профессора в коридоре, кожа была совершенно чистой: никаких Меток, татуировок и прочих отметин. Идеально чистая кожа. Она даже на всякий случай провела пальцем по ней, ощутив её гладкость и тепло.

Девушка отступила на шаг назад и, достав из кармана волшебную палочку, вопросительно посмотрела на преподавателя.

— Можно?..

Тот безразлично пожал плечами и кивнул, мол, почему бы и нет?

Собравшись с духом, Лили произнесла заклинание.

— Finite Incantatem.

И когда ничего — совсем ничего — не произошло, виновато подняла глаза на профессора. Уайт стоял, по-прежнему удерживая постоянно норовивший сползти рукав мантии, и с интересом следил за её окончившимися ничем попытками вывести его на чистую воду.

— Отчего-то мне кажется, что это вас тоже не убедило, — он улыбнулся, но не как раньше, а какой-то необычно знакомой шальной улыбкой, мигом преобразившей и омолодившей всё его лицо. Лили, сама не зная почему, опустила палочку и с удивлением почувствовала, что краснеет. И стыд здесь был совершенно не причём. По правде говоря, она и сама не понимала, что здесь сейчас происходит; ясно было только то, что каким-то образом вся ситуация вышла из-под её контроля. Да и был ли этот контроль?

— Простите, пожалуйста, профессор, я не знаю, о чём я думала, когда пришла сюда, — даже просто боясь посмотреть на профессора, пролепетала она, понимая, что и в самом деле не думала, когда напролом притащилась сюда, вместо того чтобы идти на Трансфигурацию. И что было ещё хуже: теперь она даже не представляла, как будет смотреть на преподавателя на следующем, после-следующем и прочих уроках.

— А я знаю, — прозвучал вдруг мягкий голос, и Лили с задушенным на корню возмущением почувствовала, как грубоватые пальцы профессора с небольшим усилием заставляют её поднять голову. — Будь я на твоём месте, я бы тоже пришёл сюда за объяснениями, и, думаю, я и в самом деле должен тебе это объяснение. Джеймс ведь тебе так ничего и не рассказал, верно?

Лили, удивлённая не столько тем, что профессор заговорил с ней на «ты», а тем, что он вдруг ни с того ни с сего заговорил о Джеймсе, наконец, подняла на него глаза.

— При чём здесь Джеймс? — немного встревоженно спросила она.

Уайт покачал головой.

— Сначала ответь на мой вопрос. Он тебе что-нибудь рассказал или всё-таки нет?

Лили мигом вспомнила выражение лица своего парня, когда она поведала тому о случившемся. Джеймс никак не прокомментировал произошедшее, только переглянулся с Люпином, нервно покосился на крутившегося неподалёку Питера и, взъерошив волосы, попросил её не забивать себе голову всякой ерундой. А потом добавил, что лучше бы ей поговорить с директором. И назвал пароль. И крылатая горгулья сдвинулась в сторону, едва она успела произнести «паучья патока» (вообще-то, Лили не должна была этому удивляться, в конце концов, кому как не настоящему Мародёру с большой буквы знать пароль от кабинета директора, но всё-таки это показалось ей несколько странным). Ещё более странным было то, что директор уже ждал её и, первым делом предложив чаю с лимонными дольками, тут же завёл разговор о профессоре ЗоТИ. Деликатно поинтересовался у неё нравится ли ей сам профессор и методы его преподавания (Лили, которую очень раздражало и напрягало то, что домашнюю работу тот задавал лишь тем, кто хотел её делать, а не все подряд, как нормальные преподаватели), и пока она, неторопливо обдумывая каждое своё следующее слово, отвечала на эти вопросы, чуть приспустив очки на кончик носа, внимательно смотрел на неё поверх оправы. Разговор — вернее монолог, потому что говорила в основном Лили, получился недолгим — минут двадцать или чуть больше, но когда она закончила и, немного запинаясь, перешла к самой важной теме — увиденной ею Метке на руке профессора Уайта, ответы директора, и без того всегда туманные, стали совсем уж обтекаемыми. Так или иначе, но Лили поняла, что Дамблдор в курсе дела и его не волнует тёмное прошлое его подчинённого. Но это было ещё не всё. Прежде чем отпустить её восвояси — к Джеймсу и друзьям — директор, предварительно извинившись за столь крайние меры, взял с неё Нерушимую клятву, что она ни одним словом не обмолвится о том, что видела тогда в коридоре. А потом, стоило соединившей их пламенной цепи то ли раствориться в воздухе, то ли впитаться в кожу — Лили никогда прежде не видела, как действует эта клятва, — как через камин в кабинет ввалилась мадам Помфри, и, распрощавшись и напоследок ещё раз напомнив, что ей не следует распространяться об увиденном, Дамблдор последовал за целительницей. Только Лили этого уже не видела: из кабинета её выставили куда раньше, чем он опустел, так что, к сожалению, ей не оставалось ничего, кроме как делать то, что сказал ей директор.

— Нет, — лаконично ответила она, позволив прорваться испытываемому ею неудовольствию. — Ничего.

Уайт вздохнул и, оглянувшись по сторонам, подошёл к ближайшей парте, взгромоздился на неё, и кивнул Лили на соседнюю.

— А жаль, мне было бы легче.

Лили, не отводя взгляда от нахмуренного лица профессора, присела на край стула.

— О чём вы?

— Ну… — Уайт вдруг замялся и, лихорадочно подбирая слова, принялся сосредоточенно крутить тугое чёрно-золотое кольцо на среднем пальце, и когда то после нескольких попыток вдруг сползло, удивлённо вскинул брови. — Какого..? — Он снова покосился на наблюдавшую за ним девушку и быстро спрятал кольцо в карман.

— Ладно, что, для начала, ты хочешь узнать? — всё ещё хмурясь, спросил преподаватель, теперь уже просто потирая пальцем левой руки тот, на котором осталась более светлая, по сравнению с загорелой кожей, отметина от кольца, которое так взволновало его.

— У вас была Метка, я видела это. Как вы её убрали? — задала Лили свой первый вопрос. Если существовала возможность избавиться от Чёрной Метки, то Аврорат тем более должен был об этом знать: мало ли сколько Пожирателей может таким образом притворяться обычными волшебниками, а на самом деле… Она содрогнулась от охватившего её дурного предчувствия и, вцепившись пальцами в края стула, отодвинулась подальше от задумавшегося над ответом мужчины. Однако думал тот недолго — недостаточно, чтобы придумать что-нибудь более убедительное.

— Понятия не имею, — пожал плечами Уайт. — К тому же я её и не убирал, она сама исчезла.

— Как? — снова повторила свой вопрос Лили. А Алексу, и так волновавшемуся из-за полного отсутствия идей, как объяснить ей, кто он такой на самом деле, вдруг почудилось, что рыжий хвостик, в который девушка сегодня собрала непослушные волосы, вдруг встопорщился, как у напавшей на след гончей.

— Говорю же: понятия не имею. Об этом лучше спрашивать у Дамблдора, правда он такой бред нести начинает, что уши вянут, — по лицу гриффиндорки пробежала улыбка, но тут же исчезла, стоило ей только взять себя в руки.

— Но если вы не Пожиратель, то откуда она взялась?

Алекс опустил взгляд на руки, собираясь с мыслями и краем глаза наблюдая за выражением лица Лили.

— Думаю, чтобы ответить на этот вопрос, мне придётся начать с самого начала… — проговорил он и, тихо вздохнув, начал свой рассказ. — Можно сказать, что моя история начинается с 31 июля 1980 года, в день, когда родился мой крестник Гарри Джеймс, — он намеренно подчеркнул второе имя ещё не рожденного ребёнка, — Поттер. Или, быть может, с 31 октября 1981 года, когда Волан-де-Морт, — Лили судорожно вздохнула, испуганно зажав руками рот, — пришёл в дом моих друзей. Сама понимаешь, чем кончился тот визит. Но по идее моя история начинается со дня моего рождения, или с моего распределения в Гриффиндор, или с того дня, как мы с Сохатым стали лучшими друзьями…

Знакомое прозвище произвело нужное впечатление — даже большее, чем упоминание Гарри. Лили резко вскинула голову.

— Откуда вы…?

Договорить она не успела.

— Знаю? Потому что это я придумал ему это прозвище, так же как и «Лунатик», и «Хвост». Хотя нет, — Алекс сделал вид, что задумался, — «Хвостом», кажется, Питера обозвал Джеймс, я предлагал сделать его Червехвостом. Лили, — он сполз с парты и сделал шаг по направлению к девушке, но когда та опасливо отодвинулась ещё дальше, отошёл к окну, — ты ведь уже разговаривала обо мне с Джеймсом. Как по-твоему, почему он ничего не сказал? Я и есть Бродяга, Лили. Тот самый Сириус, которому ты как-то дала списать эссе по Трансфигурации, а МакГонагалл это поняла и снизила баллы нам обоим, только я из куда более отдалённого будущего. Примерно двадцать лет вперёд.

— Не может быть, — девушка для пущей убедительности покачала головой, отчего рыжий хвостик заметался по плечам, — это невозможно. Путешествие в прошлое — такая же фантастика, как и путешествие в будущее. Да и даже если бы это было возможно, для подобного «прыжка» понадобилось бы затратить уйму энергии: куда больше той, которой обладают волшебники, — как всегда Эванс, вместо того, чтобы просто назвать его сумасшедшим, принялась указывать на прочитанные ею в книгах доводы. Алекс вздохнул и, закатив глаза «горбатого только могила исправит», повернулся к ней лицом. Лили осеклась.

— Это не-воз-мож-но, — ещё раз по слогам повторила она. — Пространственно-временной континуум не выдержал бы подобного вмешательства…

Алекс фыркнул, не дав ей договорить.

— Об этом лучше толкуй с Дамблдором, а мои мозги этой ерундой забивать не надо, и так всё в голове не укладывается. Я — Сириус Блэк, и я здесь, а этот ваш пространственно-временной континуум меня не больно волнует. Просто поверь, Лили. Я — Сириус.

Она поверила. Не сразу и не всему, но в конце концов…

Лили не плакала. Алекс не смотрел на неё, отвернувшись от девушки и на протяжении всего рассказа глядя в окно на развернувшийся неподалёку Запретный лес. Он только слышал, как она глубоко вдохнула и задержала дыхание, когда он рассказывал об их с Джеймсом гибели, предательстве Питера, его заключении в Азкабан… В его повествовании было слишком много печальных моментов, чтобы пытаться поднять ими настроение.

Он с облегчением вздохнул, дойдя до момента его появления в Хогвартсе этого времени, объяснения с Дамблдором и назначения профессором ЗоТИ, и замолчал, чувствуя себя выжатым, как лимон, из которого выкачали весь сок и даже косточки выковыряли кончиком ножа. Говорят, что вроде, если расскажешь кому-то о своей беде, то должно стать легче, но Алекс чувствовал себя с точностью до наоборот. Он старался вспоминать как можно меньше, пичкая Лили одними лишь фактами (она и Джеймс умерли — факт, Питер предатель — тоже факт, двенадцать лет в Азкабане — приговор и тоже факт, но уже в прошлом, впрочем, как и всё остальное), но даже каждое маленькое, незначительное воспоминание тянуло за собой всё более болезненные осколки, которые, как острые, заточенные с одной стороны стальные иголки, ковыряли до сих пор окончательно не зажившую рану.

Лили молчала, сухими, ввалившимися глазами глядя на мужчину — профессора — Сириуса, которому, если она правильно успела подсчитать, было не больше тридцати семи, но который после своего рассказа будто состарился лет на десять.

— Прости… — едва слышно шевельнула она белыми губами, но анимаг услышал.

— Что?

— Прости нас, Сириус.

Алекс замер, когда Лили совершенно неожиданно подошла к нему вплотную и, приподнявшись на носках, обняла.

— Прости.

Когда ту же самую историю он рассказал Джеймсу — уже после того, как тот подобрал свою палочку и немного отошёл от первоначального шока — ровно настолько, чтобы выслушать от начала и до конца, то никому из них даже в голову не пришло, что здесь нужны извинения. Они с Джеймсом понимали друг друга без слов и не нуждались в них, но это скорбное «прости»…

— И ты меня, — сдавленно прошептал он, уткнувшись носом в густые рыжие волосы.