Преданная душа (гет)

На младшего кронпринца Аларика Велина едва не налетела, зачитавшись взятой в лаборатории Вариса «Анатомией души». Хорошо хоть успела вовремя остановиться и быстро спрятать книгу в сумку. Вот уж чего никому не стоило видеть, так это экслибриса принца-отступника на форзаце. Хотя Вариса она давно уже отступником не считала.

— Дядя Аларик, — пришлось вспомнить положенный по этикету реверанс, и, кажется, он вышел у нее слишком неуклюже, — добрый... э-э-э... вечер.

Взгляд любимого дядюшки ничего хорошего не сулил. Велина его всегда недолюбливала: в отличие от расчетливого, но понятного, в чем-то даже доброго отца и сдержанно-холодного старшего из братьев, короля, младший из родственников был... скользко-хитрым. Расчетливым, но иначе, неприятно. Всё во благо рода — пожалуй, это могло бы быть его девизом. Всё, и наплевать на всех.

— Добрый, — сдержанно кивнул Алврик. — По уши в науке? Похвально. Когда ждать защиты?

— Никогда, дядя. Меня отстранили от защиты, сочтя тему слишком рискованной, — пришлось говорить четко, хотя хотелось надуться и пробурчать, как обиженный ребенок.

Это все еще задевало. Ладно, это очень задевало! Особенно в свете того, что Велина, перечитав множество законов и подзаконных актов, так и не поняла, отчего тему сочли неприемлемой.

— Что мешает тебе выбрать другую? Вполне можно договориться, чтобы защиту перенесли, — намек о том, что дядя может поспособствовать успешному завершению обучения, был очень уж явный.

— Ничто не мешает, дядя, но я считаю важной и нужной ту работу, которую писала почти шесть лет, — Велина поджала губы.

Вот уж чем-чем, а протекцией дядюшки пользоваться ей не хотелось абсолютно.

— Печально будет, если, потратив столько времени на обучение, ты так и не закончишь его. Тем более, скоро осень, балы...

— И что? Простите, дядя Аларик, какое отношение моя защита имеет к осенним балам? — девушка широко распахнула недоуменные глаза.

— Как какое? — изумление было сыграно настолько хорошо, что не знай Велина дядю так давно — поверила бы. — Неужели ты забыла об обязанностях принцесс?

У Велины внутри что-то болезненно сжалось, стукнуло, плеснуло холодом в животе.

— Нет, дядя, не забыла. Но я не собираюсь замуж так скоро.

«Я вообще не собираюсь замуж!»

— Всем когда-нибудь приходится делать то, что они должны, — посочувствовал Аларик, потрепав её по голове. — Подумай, возможно, ты еще успеешь доделать дела.

— Когда-нибудь — да, но не этой осенью! — Велина ужом вывернулась из-под чужой руки, возмущенно глядя на него. — Да свидания, дядя!

— И тебе удачи, — донеслось вслед.

Она поторопилась скрыться в библиотеке, нужно было взять несколько справочников издания последних ста лет, а потом осторожно пробралась в галерею. Сегодня ключ-фраза прозвучала у нее с чувством, да еще каким.

— Нет, ты не поверишь! — с «порога» лаборатории поторопилась она выплеснуть эмоции. — Они меня хотят выдать замуж! Меня! Замуж! Варис, я совершенно не собираюсь тратить свое время на какого-то недотепу, а потом еще и на детей!

Конечно, ощущения пристального взгляда, как у портрета, от лежащего эльфа не возникало, но Велина была уверена: уж он-то бы её понял! Одно дело коронация, когда кроме тебя некому присмотреть за страной. А другое дело — свадьба! С кем-то, кто вполне может... Горло перехватило: кто вполне может вообще запретить ей заниматься хоть чем-то. С дядюшки бы сталось подобрать такого кандидата, чтобы уж точно не бралась снова за опасную тему.

— Это будет тюрьма, Варис. Как у тебя, только, наверное, чуточку полегче. Или нет, это еще как посмотреть. Ты просто лежишь и не можешь ничего сделать, а я буду способна на всё, но не буду иметь права делать хоть что-то.

Обычно она не касалась защитной полусферы, заклятье довольно чувствительно кололо разрядами, если даже просто поднести ладонь поближе. Но сейчас Велина нарочно остановилась рядом, протянула руку к тому месту, где радужная пленка магии почти касалась чуть согнутых пальцев эльфа.

Ударило знатно, Велина аж пошатнулась. Зато в голове немного прояснилось, и жаловаться как-то расхотелось.

Она вполне может настоять на том, чтобы остаться во дворце, верно? А там... Потайные ходы пропускают только тех, в чьих жилах кровь рода Йорет. И древнюю часть дворца она знает хорошо. А отсюда, из лаборатории, её никто не достанет!

Она почти весело посмотрела на «спящего» эльфа:

— Ну... спасибо, что ли? Животворящего пинка мне как раз и не хватало!

После этого работа над поисковым ритуалом пошла веселее. Велина решила, что ему требуется шлифовка. Можно было упростить схемы, рунные цепочки — на это её натолкнули некоторые разработки принца, найденные в его свитках.

Конечно, одной только работой дело не ограничивалось. Велина разобрала почти все бумаги — в смысле, разгребла груду на более-менее осмысленные составляющие. Лабораторные изыскания принца читать было жутко интересно, но временами трудно, поэтому порой она невольно тянулась к еще не разобранной стопке дневников, каждый раз перед этим поглядывая на Вариса. В такие моменты ей казалось, будто она просто приходит и садится, чтобы послушать его истории: более поздние дневники, тех времен, когда он уже повзрослел, оказались весьма интересным чтением. Нашлось, кстати, и объяснение их огнеупорности: принц оказался в чем-то таким же вспыльчивым, как и она.

«Три недели назад поступил как последний идиот: зашел в тупик в расчетах рунных цепочек удержания души, просидел почти полтора суток за бумагами, в итоге разозлился до такой степени, что швырнул целую кипу в камин. Все это время пришлось потратить на восстановление своего же труда по памяти. Все! Решено! Каждый лист буду защищать заклятием неразрушимости. Потом-то заклятие можно и снять, чтобы уничтожить ненужное, а вот в процессе работы... Пусть лучше будет. Три недели впустую, это же надо!»

Рассказывая о дворцовой жизни, Варис не скупился на описания, не только событий, но и фигурантов, а слог у него был приправлен изрядной долей юмора, а то и иронии, порой — довольно ядовитой иронии. Словно отвечая на её мысли о предстоящих балах, нашлись и его впечатления от этих мероприятий.

«Этот бал — как выставка породистых скакунов. Каждый род норовит вырядить своего „призового рысака“ или „чистокровную кобылку“ в самую лучшую „попону“. Иногда доходит до откровенного гротеска. Взять тот же род Тайшер: всем и без того известно, что на их землях находятся самые крупные опаловые копи, но на прошлом балу Салина ан Тайшер щеголяла платьем, усыпанным опалами столь густо, что под камнями не было видно ткани лифа. Бедняжка, как же она, должно быть, устала — таскать этакий каменный панцирь! Почему-то мне в голову пришло сравнить её с помесью черепахи и вуалехвоста. Каждый раз с трудом мог удержаться от неприличного смешка, едва замечал её в толпе. Впрочем, стоит отдать должное бедняжке: лицо она держала хорошо и не позволила себе ни единой гримасой выразить всю дочернюю любовь, обуревавшую ее. Да и собеседницей оказалась прекрасной. Я взял на себя труд после танца отвести её к расставленным у стен оттоманкам и немного пообщаться, чтобы дать её бедным ногам отдохнуть. В глазах девицы Салины горела искренняя благодарность».

— Ведь ничего не изменилось, да? — Велина отложила листы и повернулась к Варису — это уже вошло в привычку. Всегда приятней обращаться к собеседнику, чем к пустому месту.

— Меня ведь тоже выведут так... И я буду держать лицо — кровь Йорет! Ха! — она помотала головой, растрепав волосы, дернула за перышко. Ухо отозвалось болью: появившаяся привычка теребить сережку даром для него не прошла. Но Велине было как-то наплевать.

От мысли, что это ей придется скидывать привычные штаны и тунику, выряжаться в платье, терпеть, пока делают прическу...

Вздохнув, она наугад вытащила другую запись, надеясь, что она не разбудит страх перед будущим.

«Отец совсем плох. Перестал узнавать меня и сестру... Это больно, особенно потому, что я ничем не могу ему помочь. Пока не могу, я застрял на этапе сопряжения души и предмета, в который её возможно перенести для лечения! Кажется, еще немного, и я сойду с ума, в тысячный раз пересчитывая формулы... Должно быть решение, я чувствую, знаю это!»

Велина разгладила листок кончиками пальцев. Потом подняла голову, поглядела на шкаф, где в ячейках лежали свитки.

Она... стыдно признаться, но она боялась. Давно разложила все по датам, держала в руках тот, последний — и так и не рискнула развернуть. Было страшно терять Вариса, такого, каким он вырастал из дневников, страшно думать, что же могло случиться, что...

Решительно встав, Велина подошла к шкафу. Свиток жег руки, пока она несла его к столу, тяжелая подставка для перьев чуть не отдавила ногу, когда девушка уронила её, неловко поставив на край стола. Но наконец свиток был раскатан и прижат. Что странно — он был наполовину пуст. Велина впилась взглядом в ровные строки.

«Эксперименты подобного рода ученый не имеет права проводить ни над кем, кроме себя самого. Я рассматривал иные варианты, но все же нет, только над собой. Но так как после извлечения души из моего тела я буду не способен контролировать материальный мир, а также вернуться обратно в тело, мне поможет Айлана.

Всё готово для эксперимента. Из рабочего оборудования:

— стандартный лабораторный стол с нанесенными рунными цепочками исцеления и стазиса;

— предмет-приемник, в данном конкретном эксперименте — мой „парадный“ портрет;

— ритуальный круг переноса, который активирует Айлана.

Она же в дальнейшем будет вести запись эксперимента.

Время проведения: шестой день месяца Ирруа пять тысяч триста третьего года, второй час пополудни.

Начинаем. Иду укладываться».

Дальше был лишь пустой пергамент.

— Айлана, — повторила Велина. — Айлана ан Йорет. Твоя сестра, да, Варис?

Та самая Айлана, чей супруг стал королем после смерти Орана эш Йорет. А король Оран умер через три дня после указанной даты эксперимента.