Диагност (джен)

Большая белая сова с достоинством постукивает клювом в оконную раму. Ее впускает Тед — Андромеда слишком занята, листая старый фолиант и пытаясь наскоро запомнить главные признаки холодной трясучки и ее отличие от трясучки прохладной. Тед же и отвязывает пергамент от ноги совы, разламывает золотистую сургучную печать...

— Меда! — встревоженно говорит он.

Андромеда качает головой, поднимает палец: не сейчас, а то все знания перепутаются, "выскочат нюхлерами из головы" — как говорила когда-то мать.

— Это важно, — шепчет Тед.

Он настырный — и за эту настырность тоже когда-то Андромеда его полюбила. Блэковское семейство утверждает, что и сбежала она из дома из-за своей любви, потеряв голову. Конечно, этот вариант предпочтительней другого: сбежала, чтоб не получить уродливую черную метку на руку...

Андромеда тянет руку за письмом. Вид у Теда встревоженный, и она тоже начинает переживать. Что там? Из Мунго, насчет новых больных, из-за которых придется отменить отпуск? Это было бы так некстати! Они с Тедом и без того мало времени вместе проводят, то она на дежурстве, то он задерживается на курсах после работы в лавке: Тед тоже решил попробовать себя на колдомедическом поприще. Диагностом ему, правда, не быть, зато исцелять он еще в школе умел.

Или это от родственников? Андромеда задерживает дыхание. Тогда точно ничего приятного ждать не стоит. Чего еще им надо? Выгнали ее из дому, пытались повлиять, чтобы ее не взяли в Мунго, с первой квартиры тоже пришлось съехать не без их "помощи"...

Но почерк на пергаменте незнакомый, аккуратный, округлый, не то, что острые буквы матери или с неразборчивые загогулины отца. Андромеда сразу глядит на подпись: "Люциус Малфой", и удивленно вскидывает брови. А этот с чего решил оказать ей честь письмом? В его либерализм Андромеда не верит, хотя на предплечье ему не смотрела, но там наверняка красуется та же штука, что и у Беллатрикс...

"Дорогая мисс Блэк", — пишет Малфой, и Андромеда усмехается. Вот уже два месяца, как они с Тедом расписаны, но для Блэков и, вот, Малфоя тоже, она все еще "мисс Блэк". А тут еще и "дорогая"! Ну-ну, что там дальше? Андромеда скользит глазами по строкам, и становится не до усмешек, дело серьезное: больна бабушка Розье.

"Целители уверяют, что дни госпожи Аделины сочтены, — пишет Малфой, — возможно, печальный исход случится даже на этой неделе. Так как, в силу моего положения относительно вашей младшей сестры, мне известно о сложных внутрисемейных отношениях, из-за которых общение ваше и ваших родителей несколько затруднено, но также известно мне о крепкой привязанности, питаемой вами и к вам госпожой Аделиной, я взял на себя смеслость послужить посредником в передаче данной печальной новости".

Андромеда продираетсь сквозь запутанное нагромождение слов, растерянно оглядывается на Теда. Он молчит. "Почему Малфой?" — задается вопросом Андромеда. От него она не ожидала... Или это Нарцисса попросила?.. Или все же родители?

"В виду создавшейся ситуации, ваше присутствие в доме Розье было бы не только уместно, но и ожидаемо", — округлые буквы своей правильностью и аккуратностью не оставляют сомнений в смысле фразы.

— Он... Они приглашают меня, — растерянно говорит Андромеда. — Они хотят, чтобы я увиделась с бабушкой. Малфой не "взял бы на себя смелость" написать такое, если бы инициатива не исходила от бабушки. Или даже от остальных.

Тед кивает. Он уже неплохо разбирается в сложных блэковских характерах и церемониях.

— Я должна... Мы должны пойти! — восклицает Андромеда, не замечая, что повысила голос. — Бабушка, должно быть, совсеа плоха, если они позвали меня.

Тед чешет в затылке:

— Меня-то никто не приглашал.

— Но ты пойдешь со мной, — упрямо говорит Андромеда.

— Будет скандал, — предупреждает Тед. — Скандал у постели умирающей.

Он прав. Андромеда вынуждена это признать, как ей ни хочется спровоцировать блэковское семейство. Но Розье тут не при чем, они не проклинали ее, не выжигали с гобеленов, не запрещали Ивэну с ней общаться. Связь с ними прервала сама Андромеда.

Тед обнимает ее, и всколыхнувшаяся было обида на семью — бывшую семью — уступает место тревоги и грусти. Бабушка Розье уже очень стара, она пережила троих своих первенцев и четверых внуков, но с ее смертью исчезнет еще одна часть прошлого, часть детства, часть жизни.

— Мне страшно, — говорит Андромеда, и Тед ни о чем не спрашивает, а только крепче сжимает объятья.

Дом Розье стоит на отшибе, на окраине окраины. Покосившиеся балки никто не выпрямляет: здесь ценят следы времени. Андромеда оставляет метлу у крыльца, поднимается по скрипящим, стертым ступеням. Ей все еще страшно. Дом следит за ней, дом знает, что она сделала: предала поколения предков, забыла родительские наставления, предпочла грязную кровь чистой...

"Это еще вопрос, у кого она чище!" — привычно возражает Андромежда внутреннему голосы, но здесь, в доме Розье, другие правила, другая правда.

С тех пор, как умерли две ее старшие дочери, а затем и мать Ивэна, бабушка Розье осталась единственной женщиной в этом здании, но женское присутствие ощущалось в доме сильнее мужского. Занавески на окнах, цветы в вазах, кружевные скатерти и вышитые покрывала...

Андромеда ожидала больничной атмосферы — как в Мунго. Дом встречает ее чопорно и буднично. Лысый домовой эльф, с трудом сдерживая радостную дрожь в голосе, приветствует и ведет в гостиную. Андромеда думала, что смертельно больная бабушка примет е в спальне...

Но на больную госпожа Аделина Розье совершенно не похожа. Ее сухость и худоба знакомы Андромеде с детства, так же, как и высокая посадка головы, прямая спина и суровое выражение лица, контрастирующее с общей миловидностью черт.

— Добро пожаловать, дорогая, — говорит бабушка и протягивает ей руку, которую Андромеда растерянно пожимает.

Рука у бабушки прохладная.

— Чашку чая? — предлагает бабушка.

Все не так, как должно быть. Рядом, на обитом желтым китайским шелком диване — в детстве Андромеда любила рассмативать переливы цвета — сидят вовсе не безутешные родственники, а Люциус Малфой. Один, без Нарциссы.

— Приятно видеть вас здесь, дорогая мисс Блэк, — говорит Люциус.

Андромеда настолько сбита с толку, что послушно пьет чай. Бабушка не расспрашивает ее, она говорит о погоде и побитой градом гортензии.

— Я думала... — подает голос Андромеда, воспользовавшись короткой паузой в бабушкиной речи.

— Да, дорогая? — безупречно приветливо — но не больше — улыбается бабушка.

— Я думала, ты... — Андромеда смотрит на Люциуса. Он тоже улыбается и тоже приветливо. От его улыбки почему-то пробирает дрожь.

— Я думала, что... — Андромеда собирается с силами: в конце концов, чего она робеет? — Мистер Малфой написал, что ты очень больна.

Бабушка отставляет чашку с недопитым чаем, пристально смотрит на Андромеду. Люциус Малфой все так же слегка улыбается.

— Это правда, — говорит бабушка Розье. — И потому нам надо кое-что обсудить.

А дальше начинается полная ерунда. Они говорят не о бабушкином здоровье, не о способах лечения — что было бы логично, принимая во внимание дар Андромеды — даже не о завещании или наследстве.

— Кто-то должен перенять мою роль, — говорит бабушка. — Это большая честь, помогать его здоровью. Он — великий человек. Кроме твоего покойного деда никто не вселял в меня столько восхищения. Это твой шанс вернуться к тому, что ты неразумно растеряла. Это твой шанс обрести нужное положение в обществе.

Люциус Малфой так и сидит болванчиком со своей ухмылкой. Андромеда закрывает глаза, снова открывает. Ничего не меняется. Может, нужно зажать уши?

— ... разумеется, все мы — и он не исключение — лишь инструмент в руках провидения, раздающего справедливость и кующего судьбы, но как же велико его предназначение!

Андроеда в упор смотрит на бабушку. Перебивает — чего раньше никогда себе не позволяла.

— Почему я? Почему не Нарцисса?

Люциус Малфой на секунду теряет свою маску, глаза суживаются, губы кривятся, но лишь на секунду.

— Каждому по возможностям, — отвечает бабушка. — Нарцисса слаба. Она не справится.

"А я, конечно, создана для ваших меток, для ваших... ваших подлых дел!" — мысленно взрывается Андромеда, но внешне подыгрывает своим собеседникам.

— Я подумаю, — говорит она.

Бабушка внимательно разглядывает ее, Малфой же, напротив, отводит взгляд. На секунду у Андромеды возникает сумасшедшая мысль: а что, если ее отсюда не выпустят? Вдруг что-то подлили в чай, вдруг опутали заклятиями, вдруг... Она вскакивает:

— Мне пора идти. Меня ждут в больнице.

Бабушка церемонно поднимается, слегка касается ее плеч, целует воздух где-то у щеки.

— Я надеюсь на твое благоразумие, дорогая.

Она выглядит здоровой. "Зачем было мне лгать?" — слабо удивляется Андромеда, пока медленными шагами, на негнущихся ногах, покидает дом. Желудок крутит, к гордлу подступает тошнота — то ли от чая, то ли от произошедшего.

— Они похожи на пауков, — жалуется она Теду уже дома. — Пауков в паутине... А я была как муха...

Тед улыбается. Его улыбка — это нечто совсем иное, не приторная фальшь Малфоя, не нарочитость кукольных бабушкиных губ.

— "Бабочка, бабочка, муха бутербродная"... — цитирует он что-то незнакомое, и дальше еще читает какие-то строки, но Андромеда не слушает, погруженная в свои мысли.

* * *

Бабушка Розье умерла через два дня. Андромеда узнала об этом из газет. На похороны ее не позвали.