Пылающий огонь (гет)

Следующий месяц прошел в тумане страсти и необходимости обладать друг другом. Я никогда не чувствовала себя настолько совершенной. Если я считала, что раньше мы с Сириусом были, как две половинки одного целого, то это совершенно терялось в ощущениях того, как мы чувствовали себя сейчас. Между нами царило взаимопонимание, которое брало свой исток в обоюдной любви и доверии, и еще миллионе других эмоций, которые лишь сильнее связывали нас друг с другом. Две недели, что Гарри и Рон отсутствовали, были словно прекрасным сном о чужой жизни. Каждое утро я просыпалась в объятиях сильных рук, и Сириус протестующе что-то бормотал себе под нос, когда я выскальзывала из теплой постели. На цыпочках по холодному полу я пересекала комнату, доставала халат из шкафа и спускалась вниз. Оказавшись на кухне я готовила нам чай и тосты на завтрак, дожидаясь, когда проснется Сириус. Я до сих пор отчетливо помню, как сидела за тем столом — его шершавую поверхность и следы оставленные на ней временем — и смотрела в окно, любуясь садом, и ждала Сириуса. Меня окутывало такое прекрасное чувство удовлетворения, когда я видела его, входящим на кухню. Сириус всегда сонно тер ладонью глаза и зевал, пока приближался к столу за чашкой чая.

Несмотря на то, что каждую предыдущую ночь я проводила в его объятиях, пока он доказывал, как сильно любит меня, видеть его утром таким сонным, беззащитным и таким счастливым, стоило ему увидеть меня, как мое сердце замирало от счастья, пропуская удар.

Мы целыми днями разговаривали, обычно сопровождая разговоры каким-то занятием. Мне нравилось брать Сириуса с собой в маггловский Лондон, и наблюдать за тем, как он восхищенно замирал при виде того, как живут обыкновенные магглы. Мы побывали в Тейт Модерн и Тейт Британ, а также во многих других музеях, вроде Национальной галереи на Трафальгарской площади. Сириусу понравился «Поцелуй» Родена в Тейт Британ. Он улыбнулся и заметил, что это весьма напоминает нас. Мне стоило усилий сдержать рвущиеся с языка слова, что сюжет основан на истории пары, вступившей в любовную связь и умершей от рук разъяренного мужа женщины.

Мне гораздо больше нравился настрой Сириуса, когда он говорил о скульптуре, чем ее настоящая история.

Мы часто бродили по паркам Лондона. Гайд-парк и Кенсингтонский стали нашими любимыми. Сириусу нравилось прогуливаться от Мейфэра через Гайд-парк, затем вдоль озера Серпентайн в Кенсингтонские сады с короткой остановкой у статуи Питера Пэна. Я даже не особо удивилась, когда ему понравилась история, которую я рассказала об этом выдуманном персонаже. И даже при знаменитой фразе «Смерть будет ужасно большим приключением», он задумчиво кивнул.

Не думаю, что он был согласен с этими словами.

Наши дни текли по своему заведенному счастливому распорядку, ночи были полны своих дурманящих моментов. Я ежедневно терялась в прикосновениях Сириуса и томных поцелуях, которые он дарил мне. Мои ночи превратились в жаркие и полные страсти приключения, при мысли о которых я заливалась румянцем при свете дня. Но каждое его прикосновение, каждый раз, когда наши тела становились одним целым… я просто влюблялась в него еще сильнее.

Тяжело объяснить то счастье, которое я испытала впервые в жизни. Это было больше, чем дурман первой влюбленности или захлестнувший меня шквал доселе неведомых мне ощущений. Было чувство принадлежности, которое я не думала, что когда-нибудь испытаю, влюбившись, но как же я в нем нуждалась, как оказалось. Наше счастье подарило мне крылья, сделало меня по-настоящему свободной, и я больше не боялась принадлежать двум мирам одновременно.

Сириус доказал мне это, когда забрал свой мотоцикл от Хагрида и пригласил прокатиться среди облаков. Мы мчались вслед за закатом до самого горизонта, скользя сквозь пушистые облака. Я цеплялась за него, отчаянно обнимая руками и ногами при каждом малейшем движении мотоцикла. Сириус же все это время просто смеялся над моей паникой, и, в конце концов, я смогла ослабить хватку и довериться ему. Медленно, но уверенно, мой страх перед полетам стал слабеть, пока не исчез полностью к концу лета.

Но это из-за того, что он был рядом со мной.

Я ничего не боялась, когда мы были вместе.

Купаясь в таком всеобъемлющем счастье, было даже тяжело представить, что когда-нибудь этой эйфории может прийти конец. Мы заигрались, забылись, почувствовали, что нет ничего, что может стать помехой на пути нашему счастью. Забыли, что не все одобрят столь странный в их глазах союз. Как ни странно, я никогда не замечала пренебрежительных взглядов в нашу сторону, стоило нам пройтись маггловскими улицами Лондона. Во многом это объяснялось тем, что ведьмы и волшебники стареют куда медленнее магглов, да и Сириус, несмотря на то, что родился почти сорок лет назад, выглядел как парень лет двадцати, как и мне было не дать больше двадцати. Незнакомцы даже не задумывались о невозможности наших отношений. Они не знали, что мы с Сириусом знакомы с моего четырнадцатилетия или что я помогала сбегать ему из-под стражи. Им было невдомек, что он был крестным моего лучшего друга или что когда ему было девятнадцать, я только появилась на свет. Для прохожих мы были просто парочкой влюбленных.

В тот день, когда все пошло под откос, мы с Сириусом лежали голыми в постели, наслаждаясь неспешными ласками. Я лежала на животе, положив правую руку на прекрасно очерченный пресс Сириуса. Он нежно водил пальцами вверх и вниз по моему позвоночнику, прекрасно зная, насколько мне нравится эта нехитрая ласка.

— В конце концов, нам придется переехать, любимая, — прошептал он.

— Нет, не хочу, — шепнула я в ответ, зарываясь головой в подушку. — Я просто хочу остаться в таком положении навсегда.

— Неужели в этой постели? — спросил Сириус с легкой иронией. — А как же работа?

— Ну и ладно, найду себе работу в другой жизни, — дерзко отозвалась я.

— Хм, как тогда быть с едой? Вряд ли ты захочешь голодать.

— Позовем Кричера, — властно парировала я.

— Гермиона Джин Грейнджер, — потрясенно проговорил Сириус, — и это ты хочешь заставить бедного несчастного домового эльфа работать только из-за того, что самой лень вставать? Это шокирует, дорогая, до глубины души.

Я ухмыльнулась.

— Ну, серьезно, я не то, что не хочу вставать, я просто не хочу расставаться с тобой.

— Хм, — насмешливо протянул он. — Ну, может быть, с этим я и смогу помочь тебе…

Он умолк, впившись в мои губы жадным поцелуем, наглядно показывающим мне, что тоже хочет быть со мной так же сильно, как я жажду находиться рядом с ним.

— Эй, Сириус! Поднимай свою ленивую задницу с постели!

Дверь распахнулась и на пороге показались ухмыляющиеся Рон и Гарри, одетые в спортивные квиддичные мантии. На Гарри была темно-синяя форма Паддлмир с золотыми буквами, а Рон вырядился в ярко-оранжевую мантию Пушек. Яркие улыбки тут же пропали с их лиц, стоило им увидеть меня голой и в объятиях Сириуса.

— Какого черта? — проговорил Рон, и его шок мгновенно сменился яростью.

Мы с Сириусом одновременно вскочили с кровати, и я лихорадочно натянула мантию, которую сбросила вчера днем, прямо на голое тело, Сириус же в это время стремительно натягивал джинсы, в беспорядке валявшиеся у кровати. Обращаясь к своему потерявшему дар речи крестнику и его разъяренному другу, Сириус неуверенно спросил:

— Гарри, что вы здесь делаете?

— Нам достались билеты на матч Паддлмир и Пушек, — сумел выговорить Гарри.

Выражение его лица было непередаваемым: боль переплеталась с предательством. Он смотрел на Сириуса так, словно никогда его раньше не видел, словно человек, которого он знал все это время, был не более, чем плодом его воображения.

Сириус откашлялся и оглянулся на меня, ища подсказку, как выйти из этой щекотливой ситуации. Вытянув волосы из-под ворота мантии, я молча кивнула. Пришло время все рассказать им.

— Послушай, Гарри, мы не хотели, чтобы ты обо всем узнал вот так, — начал Сириус.

— Узнал, что ты проклятый ублюдок? — рявкнул Рон, лицо его раскраснелось от ярости.

Сириус вздохнул, проведя рукой по волосам:

— Мы хотели сесть и рассказать тебе обо всем спокойно, но, если честно, боялись твоей реакции.

— Боялись моей реакции? — довольно глупо переспросил Гарри, но затем его голос стал тверже. — Великий Мерлин, не могу понять из-за чего же были такие опасения! Боялся моей реакции, говорит он. Черт побери, Сириус, она же моя ровесница! — а вот это уже не было правдой, все же я на год старше его, но Гарри, похоже, в данный момент такие мелочи совершенно не волновали. Его ярость только нарастала, принеся с собой гнев, которого я не видела со времен нашего похода за крестражами. — Вы что, все это время были вместе? Крутили шашни за моей спиной? За спиной Рона?

— Конечно же, нет, — пробормотала я. — Мы начали встречаться только после того, как Сириус вернулся из-за Арки.

Что-то, должно быть, щелкнуло в мозгах Рона, потому что он, казалось, побагровел еще сильнее, хотя я считала, что дальше уже просто некуда.

— То есть ты хочешь сказать, что именно из-за этого урода рассталась со мной?!

Я отшатнулась от ярости, промелькнувшей на его лице, но была полна решимости не врать. И все, что я смогла ему ответить было:

— Ты хоть когда-нибудь заботился обо мне?

Слезы начали катиться из глаз, и я, чтобы не растерять запал, только крепче обхватила себя за плечи. Я видела, как Сириус дернулся в мою сторону, но между нами была кровать и мальчики. И это расстояние превратилось в чертовы километры.

— Пойми, Рон, я правда пыталась заботиться о тебе, но я так не могу… я не могу быть той, кем ты хочешь меня видеть. Я… я не хочу становиться ведьмой-домоседкой, как твоя мама, и я не хочу, чтобы мой муж думал, что управлять магазинчиком приколов — это предел его мечтаний.

— Я управляю им только потому, что Фред умер! — закричал Рон.

— Я знаю, — всхлипнула я, — знаю. Но если бы Фред вернулся завтра, и близнецы попросили бы тебя остаться и поработать вместе с ними, ты был бы счастлив согласиться, верно? — я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Мне нужно было донести до него свою точку зрения. Он должен был понять. — Я не хочу критиковать твой выбор. Я рада, что это делает тебя счастливым. Но разве ты не видишь, что я никогда бы не выбрал нечто подобное для себя? И, честно говоря, Рон, мы никогда особо не ладили с тобой, верно? Мы же постоянно спорили и злились друг на друга.

— Это потому что между нами всегда царило напряжение, — заявил Рон, игнорируя все мои слова.

— Нет, Рон, — твердо возразила я, слезы начали высыхать на щеках. — Все было из-за того, что ты не знал, как себя вести рядом с тем, кто тебе нравился… но ты никогда так не поступал, когда дело касалось… меня. Я не. я не могла… продолжать любить тебя. Нет, не так. У нас не так уж и много общего, да и ссорились мы слишком часто. И когда ты поцеловал меня в ночь Финальной битвы, я позволила этому случиться, потому что понимала, именно такой реакции все ждали от меня. Я знала, что это было частью чужого плана, — я сделала еще один вдох, беря эмоции под контроль. — Но это никогда не было частью меня.

Если до этого на лице Рона читалась боль, то теперь она трансформировалась в стойкое отвращение.

— Ну и что, думала, что трахаясь с крестным Гарри, тебе станет лучше?

— Не говори так, — прошептала я

— Вздор, — произнес Гарри, вклиниваясь в разговор. Он переводил взгляд с меня на Сириуса и обратно. Злость, боль и отвращение отражались на его лице. Я почувствовала, как оборвалось мое сердце. Что бы не произошло в следующие мгновения, одно я понимала предельно четко — они никогда не примут нас.

— Вы оба лгали нам последние пару месяцев, — проговорил Гарри низким голосом.

— Гарри, — вмешался Сириус, — прости…

— Захлопнись, — рявкнул Гарри. — Мне тошно даже просто смотреть на тебя, не говоря уже о том, чтобы слышать твои извинения.

Он направил весь свой гнев на крестного, глаза его сверкали яростным огнем, а голос стал просто убийственным.

— Тот факт, что ты сделал это с моей подругой, вызывает у меня только еще больше отвращение. Не хочу даже задумываться о том, чему был только что свидетелем, ведь перед глазами стоит картина, когда мы с Гермионой спасали тебя на третьем курсе в Хогвартсе. Мне всегда говорили, что ты тот еще отброс, что такой, как ты никогда не изменится, что по тебе и так тюрьма плакала, но я никогда не верил этому. Никогда не верил, но не теперь! — Гарри выглядел так, словно ему хотелось разрыдаться, но вместо этого он стиснул зубы и продолжил: — Я никогда не мог принять тот факт, что мужчина, который любил меня, как родного сына, мог по детской глупости отправить кого-то насмерть от лап своего друга, зная, что тот не сможет не убить его, будучи в волчьем обличье. Я говорил себе, что этот ты изменился, стал лучше, но теперь я задаюсь вопросом, а вдруг это не так? Вдруг ты совсем не изменился. Может быть, причина, по которой мои родители выбрали Петтигрю, была вовсе не из-за твоего предложения сбить Пожирателей с толку, а потому что они знали, что не могут тебе доверять?!

— Гарри, — задохнулась я от ужаса.

Я смотрела, не в силах облегчить боль от только что произнесенных слов, и видела, как прекрасные серые глаза Сириуса, такие яркие в моменты страсти, помертвели и заледенели. Он отступил назад, пошатнувшись, смотря на мир так, словно только что получил смертельную рану от человека, который никогда не должен был его предать. Он тяжело осел на кровать, уронив голову на руки.

Мое сердце обливалось кровью при виде его боли, и я не хотела ничего сильнее, чем обнять его, но расстояние между нами казалось огромным, как океан.

Глядя на Гарри, мне показалось, что я заметила вспышку сожаления на его лице, но она исчезла так быстро, что мне должно быть показалось. А потом его гнев сконцентрировался на мне.

— Я сейчас просто не узнаю тебя, Гермиона, — выплюнул он. Глаза его были полны ярости и чего-то необъяснимого, что я никак не могла разгадать. — Прячась за моей спиной, и бог знает, что еще вытворяя. Я не собираюсь останавливать тебя, потому что знаю, у меня нет на это никакого права. Поэтому я предоставлю тебе выбор, и ты должна его сделать прямо сейчас.

Гарри пристально уставился на меня, словно желая убедиться, хорошо ли я его слышу.

— Ты можешь продолжать заниматься тем, чем занималась… и больше никогда не увидишь нас, или же ты можешь все завершить сейчас, и мы простим тебя.

На лице Рона явно было видно, что он категорически против этого «прощения», но он промолчал, только скрестил руки на груди и согласно кивнул.

Гарри протянул ко мне руку и сказал:

— Решайся же, Гермиона.

Я смотрела на руку, которую он протягивал мне, и мое сердце колотилось с бешеной скоростью. Потом перевела взгляд туда, где на кровати сидел Сириус, и увидела, как его мрачные, словно штормовое море глаза, пристально смотрят на меня, а в них столько боли и сожаления, что я просто захлебывалась в них. Я едва могла разобрать, что там было еще, да мне это и не было нужно. У меня было целых три месяца поцелуев, признаний шепотом и полных страсти объятий, чтобы с уверенностью сказать, чего точно не было в его глазах. Там не было презрения и разочарования мной и моими поступками. В его глазах была любовь, всепоглощающая любовь, направленная только на меня. Он предлагал мне любовь, в то время как Гарри, стоящий с протянутой рукой, и Рон могли предложить мне всего лишь дружбу… и отношения, которые тянулись уже много лет: устоявшиеся, наскучившие, неизменные. Они предлагали мне дружбу, но с условиями.

— Здесь нечего выбирать, — сказала я, пристально глядя на Сириуса. Разорвав наш с ним зрительный контакт, перевела взгляд на мальчишек и прошептала: — Мне очень жаль, Гарри.

— Что? — едва слышно переспросил Гарри.

— Не могу в это поверить! — закричал Рон.

— Сириус, — обратилась я к нему со слезами на глазах, видя, как на лице Гарри проступает шок от моего предательства. — Я выбираю Сириуса.

— Не верю! — сорвался на крик Рон, ударив кулаком по стене. Гарри же выглядел настолько потрясенным, словно тоже не мог поверить, что я посмела выбрать не их.

— Вы должны немедленно уйти, — проговорил Гарри голосом, в котором клокотала ярость.

— Это мой дом, Гарри, — тихо возразил Сириус.

Гарри взглянул на человека, которого любил, как родного отца, и рявкнул:

— Отлично. Кричер!

С громким хлопком появился Кричер и низко поклонился.

— Хозяин звал Кричера?

— Собери мои вещи, Кричер, — приказал Гарри. — Мы уезжаем из этого дома. Убедись, что ты так же собрал и свои вещи.

Кричер погрустнел от мысли, что ему придется покинуть единственное место, которое он мог назвать домом, но кивнул, хлопнув ушами, и проскрипел:

— Как пожелаете, хозяин.

— Мы отправляемся в Нору, — сказал Гарри и Кричер вновь кивнул, низко поклонился и аппарировал.

Гарри и Рон ушли, даже не оглянувшись

Дрожь прокатилась по телу, когда до меня наконец-то дошло, что я только что потеряла своих лучших друзей. Я осела в кресло, стоявшее в углу комнаты, сцепив руки на коленях. Казалось что прошли часы, а может быть, минуло едва ли несколько минут, но в конце концов, Сириус подошел и присел на ручку кресла, взяв меня за руку.

После долгого молчания Сириус заговорил, и его голос звучал практически так же, как в то время, когда он только сбежал из Азкабана.

— Когда-нибудь они простят нас.

Выглянув в окно, я заметила, что на улице вовсю разыгралась гроза. Дождь хлестал с неба, заливая стекла и барабаня по железному отливу. Яркий солнечный свет, озарявшие эти окна всего несколько часов назад, сменился непроглядной мглой и затянутыми тучами небом. В воздухе ощутимо витал аромат озона, а у меня при виде лондонского дождя становилось легче на сердце. Возможно, большинство людей посчитали бы такую грозу плохим предзнаменованием, но я никогда не считала так. Мне казалось, что с каждой каплей дождя уменьшается тяжесть, осевшая грузом на душе, словно каждый раскат грома обновляет меня, открывая дорогу новой мне.

Дарит мне шанс начать завтрашний день с нового листа.