Инстинкты (гет)

Три года назад.

По ушам ударил грохот. Настолько сильный, что сквозь сон Рейн показалось, будто прямо у нее над ухом столкнулись две машины или обрушился дом. Она вскочила, со сна не понимая происходящего. Глаза не желали открываться полностью. Рейн еле-как нашарила лампу возле кровати, и спальню озарил приглушенный свет от маленького источника. Сзади шумела автомагистраль, ветер заставлял покрываться мурашками обнаженную кожу. Рейн наткнулась взглядом на разбитое окно и вздрогнула. Медленно повернула голову и тут же увидела Джона. Тот лежал на полу, силясь подняться. Но прежде всего взгляд зацепился вовсе не за него.

Посреди спальни стояла темная фигура. Рейн мгновенно вжалась в стену, загоняя себя в угол. И закричала, что есть сил. Крик — хорошее оружие, когда на тебе ничего, кроме ночной рубашки. Кто-то обязательно услышит, кто-нибудь вызовет полицию. Главное — кричать как можно громче, пока есть возможность. Но едва она разглядела лицо незнакомца, крик застрял в горле. Подвела и подвижность — Рейн застыла в углу и могла лишь смотреть, как незнакомец с торчащими изо рта клыками и неестественными красными глазами подходит к Джону. Что за хрень у него на лице? Бутафория — вместо маски грабителя решил нацепить на себя муть из магазина приколов? Оно же не может быть настоящим, но почему тогда клыки так блестят, желтоватые, совсем как реальные человеческие зубы? Словно две торчащие изо рта бритвы. Джонатан неожиданно с трудом поднялся и ринулся на незнакомца. Рейн успела поверить — он сможет ударить его и прямо сейчас все кончится, но мужчина с клыками одним движением откинул Джона прямо на прикроватную тумбу. Раздался треск, мебель разлетелась в щепки, а на стену брызнуло что-то темное. Рейн зажала руками рот. Джон больше не шевелился.

— Что вам нужно? — сипло выдавила Рейн, подвижность вернулась к ней, но она все равно продолжала стоять на месте, судорожно соображая, как же проскочить мимо мужчины к двери. Она надеялась, что соседи услышали крик и вызвали полицию. Надеялась, что кому-то, быть может, даже хватит смелости вломиться сюда. Но пока она находилась здесь совсем одна. Рядом с опасностью.

— Берите все, что хотите, только не трогайте нас, — она не знала, что еще сказать. Быть может, если бы на нее в переулке напал обычный вор, она бы вела себя посмелее. Но тот, кто стоял перед ней, был совсем другим, она поняла сразу. Глаза незнакомца цвета умирающего заката гипнотизировали.

Мужчина усмехнулся, медленно наклонив вперед голову. Клыки втянулись под верхнюю губу, Рейн едва не раскрыла рот, наблюдая за этим. Не бутафория.

— Прямо сейчас и возьму, — от низкого голоса по спине пробежали мурашки. Уверенный, широкий шаг — по направлению к ней. Мерсер сжала зубы до скрипа. Гребаные соседи, бегите сюда быстрее, пока он не подошел слишком близко, пока не сделал ничего.

Резко вдохнув и выдохнув, она открыла рот, чтобы закричать еще раз, но не успела издать даже писка, как мужчина подлетел к ней и схватил за горло. Словно ее тело состояло из ваты, он поднял ее одной рукой и ударил об стену. Голова Рейн мотнулась вперед, а затем затылок врезался в стену. Свет лампы погас, все вокруг погасло, в наступившей темноте вспыхнули искры боли, и мир исчез.

Она лежала на чем-то мягком, по телу пробегала ощутимая дрожь от холода. Рейн разлепила глаза. Все вокруг плыло, в затылке разливалась боль. Каждый удар сердца отзывался новым болезненным толчком в голове. Рейн медленно приподнялась и тут же ощутила как вместе с усиливавшимся головокружением ее охватывает мерзостная тошнота.

Как же сильно она, должно быть, ударилась головой. Пересилив слабость и отвратительный комок, то и дело прокатывающийся от желудка до самой глотки, Рейн села, тут же бессильно откидываясь на спинку черного дивана, к коже которого прилипала ее собственная. Стоял диван посреди небольшой комнаты. Пустой, слегка захламленной досками и пылью — словно бы в ней собрались делать ремонт.

Рейн поморщилась от нового приступа боли в голове, разлившейся по всему мозгу и не отпускавшей с минуту.

А затем подняла взгляд на своего похитителя, который сидел в кресле перед ней. Прямая спина мужчины выглядела отлитой из стали. С непроницаемым выражением лица он изучал ее. Обыкновенными человеческими глазами. Не теми кровавыми огнями, которые видела Рейн в темноте спальни.

— Что… — она закашлялась, пытаясь прогнать из горла хрипоту. Но ничего спросить она не успела, мужчина первым начал разговор.

— Привет, — вполне дружелюбно произнес он, слегка склоняя голову набок. Рейн напряженно наблюдала за ним, не зная, что он может выкинуть в следующий момент. Она часто смотрела новости и имела полное представление о том, что делают с женщинами похитители. Мужчина перед ней может оказаться на всю голову больным извращенцем, возбуждающимся от чужих страданий. Рейн инстинктивно сжалась, пытаясь защититься. Как же она мерзла. Ее успели перетащить в другую квартиру, сколько же времени прошло?

— Меня зовут Бродерик Мидоус, — с полуулыбкой продолжил мужчина, окидывая ее пронзительным взглядом. Его глаза походили на тягучую смесь бирюзового цвета, Рейн смотрела в них и вязла, как в болоте. — А ты Рейн Мерсер, я знаю. Как ты себя чувствуешь? — участливо поинтересовался он, хотя Рейн его сострадание показалось уж больно наигранным. — Думаю, что не очень. Сразу хочу сказать, чтобы избежать лишних вопросов, ты здесь, потому что у меня имеются претензии к твоему жениху.

Рейн похолодела. Во что ввязался Джон?

— Но пока оставим разговоры об этом, — Бродерик покачал головой. — И обсудим более насущный вопрос: что я собираюсь сделать с тобой? Тебе интересно? — от его зрачков по радужке поползла краснота, наполняя ее, как наполняет бокал красное вино. Мидоус улыбнулся, растянув улыбку до ушей. Рейн вжалась в стенку дивана. Ей не показалось. Не показалось, что тогда в спальне перед ней стояло чудовище. Сердце забилось быстрее. Если он сейчас встанет, если хоть попробует приблизиться к ней, она бросится на него, будет царапаться как кошка и бить что есть мочи. Рейн не собиралась просто так сдаваться.

— И что же? — ее голос дрожал, как бы она ни старалась его выровнять. Бродерик скривился и вздохнул.

— Быть может, когда ты увидела меня, то подумала, что мой облик лишь игра твоего воображения… — Он полуулыбнулся. — Но спешу тебя уверить, это не так. Я вампир.

— Так я и поверила, — выпалила Рейн и тут же мысленно дала себе пощечину. Плевать на то, что она видела, но не стоит, в конце концов, забывать, где она находится. Бродерик нахмурился. Рейн приготовилась к худшему. Но он сделал то, чего она не ожидала — вонзил зубы в собственную руку и вытянул вперед, показывая кровоточащую рану. Та затянулась, совсем как в ускоренном видео про регенерацию кожи, но без воспаления, без царапины, без шрама. Края тканей соединились, словно состояли из мягкого, податливого пластилина. Рейн медленно подняла взгляд на мужчину, не находя в себе сил сказать еще хоть слово. Мозг со скоростью улитки переваривал информацию, тарахтя как старый компьютер. Собрав последние капли самообладания, Рейн отложила шок на потом. Сейчас ей необходимо собраться. Бродерик и так выглядел слишком удовлетворенным.

— Я бы так хотел тебя убить, — склонив голову набок, произнес он тоном, с каким матери разговаривают с маленькими детьми, выражая им всю любовь и заботу. — Именно так я хотел поступить с самого начала. Но потом мне в голову пришла другая идея, куда более интересная. И приятная, — Бродерик Мидоус снова улыбнулся. Улыбка совсем не красила его широколобое, акулье лицо. — Причем как для меня, так и для тебя.

Рейн молчала. В горле стояла сухость, а в голове по болезненным, пульсирующим волнам плыли лихорадочные соображения, что ей сейчас предпринять. Выхода она пока не видела.

— Я решил предложить тебе выбор, — прямо сказал Бродерик. — Он совсем простой. Смерть или жизнь… — он замолк на мгновение и понизил голос, — такая, как у меня. Только выбирай быстрее.

На несколько секунд, растянувшихся во времени настолько, что, казалось, они никогда не закончатся, Рейн будто погрузилась внутрь себя. Голые стены, красный ковер и черная мебель из кожи перестали существовать. Голова болела. Когда Рейн двигала ей хоть на миллиметр, чувство тошноты усиливалось. Зачем он дает ей выбирать? Ведь он же прав — все так просто. Выбор. Самый главный в ее жизни. Рейн за несколько секунд перестала надеяться, что происходящее — кошмарный сон. Она срочно должна что-то сказать и решить, хотя нет, она ведь сразу решила, как только Бродерик озвучил предложение. Так что остаются лишь слова.

— Я хочу жить, — она третий раз осмелилась посмотреть ему в глаза. Все просто, если она останется жива, то кошмар закончится, и она вернется к Джону и забудет обо всем, что произошло.

— Прекрасно! — воскликнул Мидоус, вскочив с места. — Приступим тогда. Жди меня здесь.

Он поднялся и вышел из комнаты в другую, свет откуда желтым пятном ложился на порог. Рейн опустила голову к груди, судорожно выдыхая воздух. Ей бы сейчас одеяло или теплую кофту. Боже, как там Джон, он же был ранен. Рейн тут же попыталась себя успокоить, чтобы не терять самообладание. Насколько она могла судить, рана не такая уж серьезная, врачи залатают его. Соседи наверняка услышали крики и шум. Нет, с Джоном точно все будет хорошо. Он сильный.

Заполучив время в одиночестве, Рейн стала медленно, стараясь игнорировать головокружение и тошноту, осматривать место, где оказалась. За креслом, где сидел Мидоус, находилось единственное в помещении окно, закрытое грязной шторой. Рейн поднялась и подошла к нему. Неплохо узнать, где она находится. Рука дернула занавеску, и Рейн, увидев ночной город с высоты где-то этажей пятнадцати, и замерла с поднятой рукой. За спиной раздались шаги.

— Это не Нью-Йорк, — тихо произнесла она не оборачиваясь.

— Мы в Бисмарке! — послышался радостный возглас Бродерика.

— Но это же Северная Дакота! — воскликнула она, резко поворачиваясь к нему. — Как мы тут оказались?

Мужчина держал в руках металлический поднос, на котором находились бокал и белое блюдце, накрытое тканой салфеткой. Рейн обратила внимание, что мужчина надел перчатки из черной кожи. Он поставил ношу на столик между креслом и диваном, и затем быстро объяснил:

— Мы прилетели частным самолетом.

Рейн не нашла слов. Частный самолет. Лишь чтобы увезти ее от Джона. Что такого он совершил, чтобы неизвестный ей человек пошел на такое?

— Присаживайся, — Бродерик указал на диван, и Рейн ничего не оставалось, кроме как подчиниться мужчине, заранее готовясь к чему угодно.

Он присел на кресло и смахнул салфетку с блюдца. На ней лежал нож, похожий на серебряный. Изящным жестом он взял нож и, задрав рукав пиджака и белоснежной рубашки, вскрыл себе запястье. Рейн вздрогнула, когда красная жидкость полилась в бокал. Бродерик же сидел с таким выражением лица, словно наливал чай, а не истекал кровью. Бокал он наполнил примерно на три четверти, затем перевязал запястье салфеткой. Странно, а в тот раз рука у него зажила. Вампир поглядел на Рейн почти любовно, с нежностью. Даже Джон не смотрел на нее настолько приторно. По коже снова пробежали мурашки.

— Пей, — его бирюзовые глаза расширились от нетерпения. Рейн сглотнула и приняла из его рук бокал.

Стекло медленно нагревалось от горячей крови, но край посуды прикоснулся к губам Рейн еще холодным. От первого же глотка ее чуть не вывернуло. Солоноватая жидкость наполнила рот, запах проник в ноздри, горло сжалось, желая вытолкнуть мерзкое пойло наружу. Поняв, что с гордым видом пить не выйдет, Рейн зажала пальцами нос. Вкус перестал ощущаться, и она маленькими глотками выпила все. Когда она поставила емкость на стол, Мидоус весь светился искренней радостью.

— Это все, что я должна была сделать? — непонимающе спросила Рейн. Вопрос повис в пустоте. Комната на несколько мгновений поплыла вправо. Рейн моргнула и видение исчезло, а еще исчез подрагивающий узел, крепко скручивающий нутро еще пару секунд назад назад.

— Расскажи, что ты чувствуешь? — ошарашил вопросом мужчина.

Рейн поглядела на него как на сумасшедшего, но все же прислушалась к тому, что происходило внутри. Она ожидала бурчания живота и тошноты, но вместо этого, тепло из желудка и пищевода полилось по телу, как будто внутри у нее находились сотни маленьких труб, и их наполняла горячая вода. Через пару секунд она хлынула прямо в голову. Боль ушла, словно под действием лекарства. Рейн больше не мерзла, она расслабленно сидела, прислонившись к спинке дивана и смаковала ощущения как сладкий пирог. Давно к ней не приходила такая эйфория. Лучащееся светом счастье, будто она выиграла миллион долларов, или стоит на вершине обрыва, открывающего вид на безмятежный океан, а ласковый ветер дует в лицо, или держит на руках своего ребенка, тянущегося к ней маленькими ручками.

— Мне… — она улыбнулась, сама от себя такого не ожидая. — Хорошо. Я счастлива, — она подняла брови кверху. — Что происходит? Мне кажется, я способна на что угодно.

— Хочешь, покажу тебе дом? — Бродерик поднялся, игнорируя вопрос, и подал руку.

Поколебавшись немного, Рейн взялась за нее.

— Здесь еще не сделан до конца ремонт, — бросил он.

Размеры квартиры поражали. Один коридор был шириной со спальню Рейн. Стены покрывали темно-синие панели с едва видимым узором, похожим на колебание воды в самой глубине океана. С потолка, крашеного под черный мрамор, свисали стеклянные люстры. Пространство вокруг составляли четкие линии, никаких лишних деталей, вроде безделушек, фотографий в рамках или вазочек. Кожаная обивка мебели блестела, деревянные, такие же черные столы и стулья, стойки возвышались на серых пушистых коврах с серебристым отливом, напоминающих шкуры снежных барсов. Мидоус называл каждое помещение звучным голосом, каким только и говорить, что со сцены театра.

— Гостиная, — они зашли в огромную комнату, выполненную в таких же тонах, как и вся квартира. — Тебе нравится музыка? — повернулся к ней Мидоус. — Я могу включить что-нибудь, правда, по своему вкусу. — Он прошел к музыкальному центру, и тот после нажатия клавиш зажегся голубыми огоньками, а из колонок полились яркие переливы мелодии, заставляющие воздух звенеть. Рейн действительно словно бы видела их, музыка совсем вскружила ей голову, хотя ей никогда не нравился джаз.

— Кухня, — продолжил он, когда они вошли в помещение с обеденным столом, стойкой и разными духовками-раковинами. — Ничего необычного.

— А вот твоя спальня, — они вошли в уютную комнату, почти половину которой занимала широкая кровать со светлым бельем. Серо-голубой цвет стен и пола отличал комнату от остальной квартиры, зато ковер на полу лежал темно-синий, как шкура пантеры.

Рейн впилась ногтями в ладони. Ее спальня. Выходит, Бродерик желает, чтобы она осталась здесь, он не отпустит ее, не отпустит… Ее чуть не начало колотить, но липкий страх снова куда-то пропал, будто нечто усиленно подавляло его.

— Ты не голодна? — бесцветно поинтересовался Бродерик.

Рейн отрицательно помотала головой.

— Может, все же поешь? Всего-то салат из овощей, пойдем. Заодно попьешь воды, у тебя, наверное, неприятный привкус во рту.

— А, да, ну ладно, — рассеянно ответила Рейн. Соленый тухлый вкус на языке и вправду остался, но она забыла и про него.

— Тем более тебе еще понадобятся силы, — улыбнулся Мидоус, беря ее под руку и ведя на кухню.

— Силы для чего?

Бродерик проигнорировал ее во второй раз. Рейн с легкой руки решила не обращать на это внимания, слишком уж отвлекало ее тепло вокруг, в которое хотелось завернуться как одеяло. Бродерик достал из холодильника продукты, быстро нарезал и преподнес тарелку с зеленью, морковью и яблоками Рейн. Рядом поставил стакан воды. Рейн не сильно хотела есть, но все же взялась за вилку.

— Кто такие вампиры? — она подняла взгляд на Бродерика. Рейн вспомнила, что хотела о них разузнать. Она ведь сделала что-то, выпила ту ерунду, и теперь ее что-то ждет. Мысли слиплись как растаявшие конфеты. Вампиры. О них она знала. По сказкам, легендам, мифам, компьютерным играм, книгам и фильмам. Но некто, в реальности назвавшийся вампиром, сидел прямо напротив.

Снова судорогой прошла по телу мысль, что что-то не так. Рейн должна бояться, опасаться Бродерика, ненавидеть его и хотеть сбежать, но вместо этого она собирается мило разговаривать с ним. Ее реакция на происходящее перестала быть адекватной, нечто овладело ее чувствами и эмоциями, подарило нескончаемую эйфорию. Но мысль пропала так же быстро, как появилась, не успев проникнуть глубже в мозг. Рейн снова отвлекалась.

— Мы пьем кровь, — как ни в чем не бывало произнес Бродерик, — Мы долго живем, в несколько раз дольше, чем люди, мне вот, к примеру, двести пятнадцать лет, — он ухмыльнулся. — Раны заживают на нас почти мгновенно, и мы сильнее любого человека. Намного сильнее. Подробности оставлю на потом. Скажу только, что тебе понравится быть вампиром, обещаю.

Погрузившись в речь мужчины, Рейн молчала. Он говорил так проникновенно, так многообещающе. Она впервые подумала, что сделала совершенно верный выбор и не только потому, что выбрала жизнь.

Судя по словам Бродерика, она выбрала нечто большее.

— Кстати, тебе, наверное, нужна одежда? — неожиданно раздался его голос, и Мерсер поняла, что вновь на несколько секунд выпала из реальности.

Вместо ответа она многозначительно дернула себя за ночную рубашку.

— Давай прогуляемся, — он встал из-за стола.

Следующие несколько часов прошли как в тумане. Рейн не могла сказать точно, но вроде бы ей было весело. Потому что она ходила по яркому магазину одежды, куда они ехали через весь город, бродила между вешалок, как в джунглях. И совсем никто не пялился на нее, ходящую босиком, полуголую, потому что магазин почти пустовал. Лишь одна продавщица молчаливо приносила и уносила вещи, да Бродерик сидел в углу на пуфике. Мерсер казалось, что ее тело двигается само, сами растягиваются в глупой улыбке губы, а движения, расхлябанные, будто пьяные, и не ее вовсе. Мозг же занимался лишь тем, что вырабатывал эндорфины. Сознание одновременно находилось в двух местах — в настоящем мире и в другом. В нем играла музыка, гремучей смесью рассыпались по стенам краски, взрывались в небе звезды. Рейн хотела бы чувствовать себя так вечно.

Но когда они с Бродериком ехали обратно, вернулась головная боль. Вместе с тошнотой и головокружением. Низко опустив голову, Рейн массировала виски. Бродерик больше не удостаивал ее даже взглядом. Когда они приехали, он грубо схватил ее за плечо и почти доволок до входной двери.

— Ну же, — с нажимом произнес он, его глаза сузились. Рука потянулась к спине Рейн, чтобы подтолкнуть, но девушка отпрянула от него.

— Не трогай меня! — она едва не сорвалась на крик.

Снова внутренности сжимались в комок от присутствия рядом вампира. Темного взгляда зеленых глаз, грубо вытесанного лица.

— Не ори, — он двинулся на нее, похожий на готового напасть льва, и Мерсер неосознанно попятилась. — Я сегодня достаточно для тебя сделал, не находишь? Отблагодари меня хорошим поведением, будь так добра.

— Отпусти меня, — она не собиралась умолять, кричать или плакать, лишь тихо произнесла единственное желание, охватывающее ум, больше не зная, ни чего ждать, ни на что надеяться.

Рука Бродерика потянулась к ее плечу и обхватила его, его пальцы пробежались до самого предплечья. Мужчина покачал головой.

— Не могу, дорогуша. Потом, чуть позже, ты будешь вольна идти куда угодно. Но не сейчас. Сейчас самое лучшее место для тебя — здесь, поверь мне.

Чертов больной урод. Мерсер резко дернулась, скидывая его руку и делая шаг назад. Мидоус так и остался стоять, совершенно неподвижный, глядя на нее с полуулыбкой.

— И уж извини, но я вынужден тебя оставить. Желаю приятного времяпрепровождения.

Едва Рейн успела что-то сказать, спросить, что он имеет в виду или когда он ее отпустит, как массивная дверь перед ней захлопнулась.

Желудок свел спазм, а вверх по гортани прошел комок. Еле разбирая дорогу, Мерсер ринулась в туалет. Склоняя голову над унитазом, она твердила себе, что сейчас ей станет лучше. Горло обожгло, и изо рта вылилась смесь из крови и овощей, съеденных несколько часов назад. Рейн закашлялась, пытаясь отдышаться. Перед глазами стояла пелена. С губ свешивалась густая, тягучая, красная слюна. Значит, гадости из вен Бродерика внутри нее больше нет, какое облегчение. Означает ли это, что того, о чем он говорил, с ней больше не случится? Рейн понимала, что напрасно пытается размышлять о словах мужчины и искать в них логику. Он наговорил ей полнейшего бреда, его слова смешались в бесконечный сюр.

Ей нужно отсюда выбираться.

Но дверь оказалась слишком толстой, телефоны отсутствовали, как и система пожарной безопасности. Рейн излазила весь дом и в результате оказалась лежащей на диване, завернувшись в плед, совсем без сил. Ее трясло, холод проникал под кожу, как бы плотно она не укутывалась в одеяло. Тишина слишком большой квартиры давила словно толща океана. Не видя больше другого выхода, Рейн включила громкую музыку, в надежде привлечь внимание соседей. Палец жал и жал на кнопку, колонки заставляли воздух содрогаться, а Рейн зажала уши, завернувшись в плед как в кокон. Звук разрывал мозг.

Она не выдержала и прервала пытку. Вернулась давящая тишина, а вместе с ней — ощущение, словно все вокруг постепенно тонет в болотной жиже, затягивающей в себя так крепко, что барахтаться невозможно. Сил снова искать выход, да и вообще двигаться, у Рейн не осталось. Глаза так и норовили закрыться, но она упорно сопротивлялась, несмотря на то, так отвратительно чувствовала себя лишь зимой пять лет назад, когда умудрилась подцепить грипп. Она продолжала сражаться со слабостью, но в конце концов, та все же победила. Стоило подольше подержать веки закрытыми, как Рейн мгновенно заснула.

Когда она открыла глаза, то сразу повернулась в другую сторону, ожидая увидеть Джона. Но, увидев чужую квартиру, тут же вспомнила: Джон слишком далеко, чтобы помочь ей. Нарастающая ломота в костях не давала заснуть. От жара Рейн то проваливалась в короткий, беспокойный сон, то выныривала из него в состояние бреда, где темнота вокруг приобретала пугающие очертания лиц, силуэтов. Стены то отдалялись, то приближались. Рейн сжалась в комок на диване, боль разливалась по всему телу, словно чьи-то когти царапали изнутри. Слабость не позволила сохранять сидячее положение и дальше. Мерсер вновь распласталась на диване, набрасывая на себя плед. Сквозь жар и боль в теле ей вдруг показалось, что у нее начинают зудеть десны. Зуд превратился в боль, такую, как от шатания выпадающих молочных зубов. Но Рейн не обратила на новые неприятные ощущения никакого внимания, даже когда рот пронзила острая боль и на языке возник солоноватый вкус крови — на этот раз ее собственной.

Предметы вокруг медленно поглощал туман, и Рейн уже не могла отличить одно от другого. В ушах шумело, и тело покачивалось — словно на ласковых волнах. Далеко, не здесь. Волны уносили дальше от берега. Рейн тонула, погружалась глубже и глубже в непроглядную темноту. В один момент ее разум словно отделился от тела и оставил его страдать, свернувшись на диване со скомканным пледом. Рейн открыла глаза и увидела себя — бледную с посиневшими, измазанными кровью губами и открытыми глазами, блеклыми и помутневшими, как старые стеклянные бусины. Рейн зажмурилась, чтобы не видеть собственное коченеющий труп и тут же почувствовала, как словно водоворот, нечто тянет ее обратно.

Она вскочила с дивана, откидывая плед. Ее больше не мутило, не шатало, жар исчез, лишь слабость никуда не делась. Рейн застыла посреди комнаты, продолжая прислушиваться к ощущениям. Появилось среди них нечто новое, но она не могла окончательно понять, что именно. Оно скреблось в желудке, поднимаясь по пищеводу, и прочно обосновалось в голове, от него дрожали руки. Оно пыталось заставить Рейн идти куда-то, искать важную вещь.

Не останавливаться ни перед чем, лишь бы утолить жажду.

Чувство называлось голодом. Рейн назвала его про себя и сразу поняла, что это не обыкновенный голод, который она могла бы утолить бутербродом. Она спросила сама себя, так что же ей тогда нужно и тут же получила ответ. Вгрызться клыками в артерию или же тоненькие вены, что так соблазнительно приподнимаются над теплой кожей. И пить, высасывать, глотая драгоценный сок жизни. От одной мысли Рейн прикрыла глаза, почти ощущая вкус.

И тут же опомнилась. На несколько мгновений осознав, чего желает, она сразу же поняла, во что превратилось. Она больше не та, кем была еще вчера, она стала чудовищем и, смотря внутрь себя, Рейн видела холодный мрак, страшный, непроницаемый, словно застывшая в вечной скорби кладбищенская ночь. Но голод тут же взял верх, вгрызаясь изнутри. Рейн застонала, сгибаясь и хватаясь руками за живот, и вдруг услышала, как проворачивается в двери ключ. Резко развернувшись к ней, Мерсер замерла. Дверь распахнулась, и на пороге застыл Бродерик, прижимающий к себе неизвестную девицу, повисшую на его руке как труп.

— Рейн, девочка моя, выглядишь ужасно, — он покачал головой.

— Ты бросил меня здесь! — прорычала Рейн. — Я умирала. Я…я... — она резко выдохнула, голос срывался, в мозгу формулировалась важная мысль. — Я хочу есть!

— Именно за этим я и отлучался, — Бродерик втолкнул незнакомую девушку внутрь и снова закрыл дверь на ключ. — Видишь, позаботился о том, чтобы ты не голодала, ты должна быть мне благодарна, но, как я уже успел понять, это чувство тебе незнакомо.

Рейн уставилась на него, потом перевела взгляд на лежащую без движения незнакомку. Сглотнула, подаваясь вперед. Невидимая сила словно толкала в спину.

— Чего ты стоишь? — хмуро поинтересовался Бродерик. — Прислушайся к своим инстинктам, они скажут тебе, что делать, если ты еще не поняла.

— Я поняла, — тихо пробормотала она. Девушка со стоном начала приходить в себя, что Бродерика нисколько не взволновало. Бедняжка поднялась, сразу же ощупывая лицо, на котором наливалось темным красное пятно — след от удара. Наверное, Мидоус постарался посильнее ее приложить, чтобы она потеряла сознание. Рейн наблюдала за каждым ее движением.

— Где я? — еле-еле проговорила девушка. — Пожалуйста, не трогайте меня, — жалобно заскулила она. Рейн отшатнулась, каждая клеточка тела кричала, требовала чтобы она немедленно впилась в плоть незнакомки. Рейн пыталась удержать себя, но сама не заметила, как сделала несколько шагов по направлению к несчастной.

— Чем больше будешь сопротивляться, тем будет хуже, — наставительно произнес Бродерик, обходя ее кругом. — Ну же! — яростно дыхнул он ей в шею. Выпустив клыки, он оскалился на девушку на полу. Та вся сжалась и готовилась разреветься. Рейн отчаянно пыталась остановить себя. Она не убьет ее, найдет другой способ пить кровь. У нее получится. Что угодно, но не убивать эту девушку, на месте которой она видела себя. Такую же беззащитную перед лицом монстра, слабую.

Ее горло выглядело так привлекательно. Рейн сделала еще шаг вперед, ощущая, как клыки во рту удлиняются. Щекотно.

Она могла бы легко оказаться на месте девушки, еще раз сказала себе она.

Но она не на ее месте. Внутри оборвалась тонкая ниточка, едва она это поняла. Больше не на ее месте, не на их. Больше не жертва.

Клыки прокусили нежную кожу, а руки сжали тело девушки, не позволяя вырваться. Рейн прижимала ее к полу, разрывая клыками рану, кровь текла по пищеводу. Она оказалась вкуснее, чем все, что она пробовала до этого момента. Голод утихал, становилось все легче, и когда он совсем ушел Рейн медленно оторвалась от тела, безвольно лежащего с раскинутыми руками. Разум в одно мгновение прояснился. Рейн больше не сомневалась, что не совершила ничего плохого. Ее новая сущность совершенно естественна. Они вершина пищевой цепочки, они должны есть и они едят. Рукой отерев губы, она пронаблюдала, как к телу подходит Бродерик. Он взял аккуратно девушку за шею и слизал кровь, словно беря пробу.

— Нам стоит оставить запас, — улыбнулся он

Рейн кивнула.