Барышня и Мародёры (гет)

Вероника Моул больше не говорила с друзьями на эту тему. Их решение, за исключением, может быть, Алисиного, было для неё очевидным. К тому же, Дамблдор призвал каждого решать за себя. Но за себя она как раз решить и не могла. Зато она могла занять свой разум более насущными проблемами, а именно подготовкой к экзаменам. «Закопавшись» в книги, Вероника больше ни на что не обращала внимания. Поначалу её подруги пытались заставить её отвлечься от учебников, посидеть-поболтать с ними, да хоть просто пойти погулять, но вскоре поняли, что это бесполезно, и отстали. Походы в Хогсмид проходили без неё, квиддичные матчи — тем более. Она, за исключением времени уроков, сна и еды, постоянно что-то читала. Если не читала, то писала. Со стороны это уже было похоже на одержимость.

До того злополучного Рождества Вероника хотя бы раз в неделю встречалась со своей сестрой, расспрашивала её об учёбе и обо всём остальном, интересовалась вообще, как ей живётся в Слизерине, но после рождественских каникул она позабыла даже про Марсию.

Пасхальные каникулы она вообще как будто не заметила.

Джеймс же к этому времени стал подозревать, что находится под постоянным «конфундусом»: он совершенно перестал понимать, что происходит с его невестой. Сначала он не особенно замечал отсутствие рядом Вероники: ну, учится его девушка, это же хорошо. И она «при деле», и ему не мешает. Конечно, даже он в этом году гораздо больше внимания уделял учёбе, но уж про отдых не забывал точно. Самым лучшим отдыхом для него был, разумеется, квиддич. Капитан команды, зная о возросшей учебной нагрузке на выпускной курс, правда, попытался очень-очень мягко, осторожно предложить Поттеру перейти в запасные игроки, но тот так возмутился, что едва не отлупил капитана его же метлой. Так что и в этом году Джеймс Поттер продолжил блистать на квиддичной площадке. Кроме него, кстати сказать, семикурсников в командах не было, а потому судьба Кубка квиддича этого сезона была всем очевидна. Многие даже ехидничали, зачем вообще заморачиваться и проводить квиддичные матчи? Мол, отдать сразу Кубок Гриффиндору — и дело с концом. Таким образом, хоть Джеймс в глубине души и тревожился, что с помолвкой жизнь его изменится, никаких особых перемен он не почувствовал.

Но перемены, конечно, были. И самая главная — это вступление в то самое сообщество, о котором поведал Дамблдор, «Орден Феникса». Почти сразу после каникул трое Мародёров и Лили Эванс все вместе пошли к горгулье и коснулись волшебными палочками её когтя. Чрезвычайно гордые собой вернулись они в расположение своего факультета. А в ближайшую же субботу, вернувшись из Хогсмида, каждый из них обнаружил под своей подушкой конверт с письмом:

«Дорогой друг! — написано было мелким, с завитушками, почерком ректора. — Поздравляю тебя со вступлением в «Орден Феникса». Это письмо вместе с конвертом исчезнет, как только ты его прочтёшь, поэтому запоминай:

— никому, никогда не говори, что ты состоишь в Ордене. Даже самым близким. Те, кто с тобой вместе в Ордене, знают это — а остальным знать не полагается, для их же спокойствия;

— Глава Ордена — Альбус Дамблдор, и ты обязан подчиняться его приказам, переданным устно лично им, через его Заступника или же кем-либо письменно с его личной подписью;

— ты имеешь право голоса при обсуждении любых вопросов на собрании. Если у тебя возникнут идеи, полезные Ордену — предлагай их. Руководствуйся своей совестью и разумом;

— дисциплина является обязательной для всех. Оповещение о собрании — это также приказ, и ты обязан быть в назначенное время в назначенном месте. О невозможности выполнить приказ сообщить незамедлительно Главе посредством Заступника с объяснением причины;

— неподчинение приказу, несообщение о невозможности выполнения приказа, а также своеволие карается изгнанием из Ордена без права восстановления. При этом ты имеешь право лично объяснить причины проступка на Экстренном собрании Ордена. Если эти причины будут признаны вескими — изгнание может быть заменено временным отстранением от активной деятельности Ордена. Длительность отстранения устанавливает Глава;

— изгнание или же добровольный выход из Ордена необратимы и сопровождаются обязательным исправлением памяти и сдачей Оповестителя.

В конверте ты найдёшь свой личный Оповеститель. Желательно, чтобы этот обсидиановый браслет всегда находился при тебе (рекомендуется носить его на неколдующей руке выше локтя). Надень этот браслет прямо сейчас. Все интересующие тебя вопросы (по поводу браслета или любые другие) ты можешь задать на ближайшем собрании. О времени и месте собрания артефакт оповестит тебя: его нагрев и пульсация означает, что тебе следует поднести браслет к любой отражающей поверхности (например, зеркалу) и прочесть послание. Если ты не можешь немедленно прочесть послание, прижми ладонь к браслету (можно через одежду). Как только будешь готов прочесть — снова прижми ладонь к браслету (не позже, чем через час). Если прошло больше часа, а ты так и не прочитал послание — это будет расценено как знак, что тебе нужна помощь, и к тебе будет направлен ближайший опытный член Ордена.

До встречи. А.П.Б.В.Д.»

Каждый, конечно, тут же нацепил браслет, который сам отрегулировался по обхвату и сидел плотно, но не тесно, а письмо тем временем рассыпалось в пыль и исчезло.

Сигнал о собрании поступил почти сразу: воскресенье, восемь вечера, Астрономическая башня. На собрании были не только четверо гриффиндорцев, но и двое когтевранцев, и двое пуффендуйцев. И конечно же, ни одного слизеринца. Ребята засыпали Дамблдора вопросами, в основном о браслетах. Он рассказал, что при необходимости через браслет можно послать просьбу о помощи, а также придать артефакту вид другого украшения, чем заинтересовались, конечно же, девушки. Из серьёзных вопросов они обсудили необходимость и возможность дополнительных тренировок по типу «Дуэльного Клуба».

Так что, у друзей Вероники жизнь стала ещё насыщеннее. А она всё так же зубрила учебники, словно наказывала себя за то, что не может ни на что решиться. И это та девушка, которую все в Хогвартсе считали решительной и целеустремлённой!

Вероника каждый вечер сидела в гостиной допоздна, пока все уже не уходили спать. Иногда с нею рядом располагался и Джеймс, и тогда они могли подолгу обсуждать что-либо из учебного материала. Но, странное дело, как только он начинал разговор об их дальнейших совместных планах на жизнь (что было раньше вообще немыслимым для Поттера!), она замолкала, брала его руку, тихонько прижимала к своей щеке. И при этом смотрела на него с такой болью и тоской, что он краснел и срывался с места, уходил, злясь на самого себя.

…Время уже перевалило за полночь. Гриффиндорцы, как и все остальные ученики Хогвартса, давно уже спали. Только на одном столе в гостиной среди завалов книг и пергаментов продолжала гореть свеча. Вероника бросила перо, откинулась назад, и потянулась, заведя руки за голову. Она невидяще уставилась на свечу, пока у неё не потекли слёзы. Кто-то осторожно затоптался рядом, но она не обратила внимания.

— Лес, — раздался тихий, робкий голос, — ты плачешь?

Она вздрогнула и сощурилась в темноту:

— Лис… Ты напугала меня. Чего не спишь?

— Да я поговорить с тобой хотела… А ты всё время занята, не хотела тебя отвлекать. Скажешь, почему ты плачешь?

— Ох, а не понятно?

— Не-а. У тебя же всё хорошо. К экзаменам ты выучила уже, наверное, всё так, что знаешь лучше преподавателей. Парень твой глаз с тебя не сводит. Чего ещё желать…

— Вот, значит, как это со стороны кажется, — вздохнула Вероника и вытерла глаза. — Читать-то я читаю, но в голове, веришь-нет, по-прежнему пустота. А насчёт Джеймса — так он как всегда занят своими делами. Думаю, ко мне он подходит только чтобы проверить, живая я ещё или уже нет. А уж если кто со своей девушки глаз не сводит — так это ваши парни, Питер и Ремус. Ты же хочешь о Питере поговорить?

Алиса глубоко вздохнула и села рядом с Вероникой, не глядя на неё, и устремила взгляд на тлеющие в камине угли.

— О Питере, хотя и не только о нём. Рассуди, Лес, как мне следует поступить? Питер пошёл вместе с остальными… ты знаешь, куда. Потом они вернулись довольные донельзя. Теперь он с важным видом шепчется с ними, а чуть я подхожу — все замолкают. И мой парень смотрит на меня, как будто ждёт от меня ответ.

— Какой же ответ он, по-твоему, ждёт?

— Ждёт, когда я соглашусь, — драматически вздохнула Алиса и всхлипнула.

— О Мерлин. Согласишься — на что именно? Уж говори, раз начала, не хочу я из тебя как клещами всё вытаскивать.

— Он сказал, что нам надо пожениться.

— Что?! — Вероника уставилась на Алису. — Я-то думала, речь о том, чтобы ты присоединилась к… ну, к тому сообществу! А он, оказывается, тебя замуж зовёт… Тогда я вообще не понимаю, почему у тебя сомнения. Ты его любишь?

Она кивнула.

— А он любит тебя? Хотя, чтó я спрашиваю, раз он предложение сделал… Тогда в чём дело? Женитесь — и совет вам да любовь.

— Но он сказал, что я тоже должна присоединиться к ним, если я собираюсь за него замуж.

— Вот хитрец! А ты присоединяться не хочешь? Совсем-совсем?

— Да я не знаю… Я вроде и хочу — но боюсь. Я же такая слабая колдунья… Я боюсь, что не будет им от меня толку.

— Да тебе-то что! Присоединившись ты покажешь своему парню свою готовность быть с ним рядом, во всём. Свою любовь докажешь, вот даже как! Ну, а если ты им не нужна будешь, так они сами попросят тебя уйти, только и всего. Там же не ставят клеймо на всю жизнь, я полагаю? Да и потом, не такая уж ты и слабая колдунья. Разве не помнишь, как на последнем уроке тебя МакГонаголл похвалила? А Флитвик вообще тебя почти на каждом уроке в пример ставит.

Алиса зарумянилась:

— Мне просто приятно, когда Питер на меня смотрит с одобрением… Вот вы все считаете его некрасивым, а ты не знаешь, какие у него глаза…

— Да Мерлин с его глазами! Ты извини, конечно, но мне дела нет до его глаз, будь он даже прекрасен, как рыцарь Бедуир. Лишь бы тебе он был хорош.

— Как же он не будет хорош для меня, если он — мой идеальный возлюбленный! — пылко вскричала Алиса.

Вероника смущённо кашлянула, но тут же подхватила:

— А тогда вообще о чём речь? Иди к этой дамблдоровой горгулье и присоединяйся. И живи со своим идеальным Питером в долгом и счастливом браке.

Алиса воодушевлённо вскочила и порывисто обняла Веронику:

— Спасибо! Спасибо, Лес! Я сама бы не решилась! А ты так хорошо мне всё объяснила!

— Ну, вообще-то Дамблдор велел каждому самому решать…

Вероника встала и принялась медленно складывать учебники и сворачивать свитки.

— А я и решила!

Настроение Алисы так и оставалось приподнятым.

— Кстати, а ты? — вдруг спросила она.

— А что — я?

— Ну, Джеймс ведь тоже наверняка хочет…

— О Мерлин, Джеймс много чего хочет. Что именно ты имеешь в виду?

— Так как же, они ведь втроём решили, раз они состоят в этом О… обществе, так надо им поскорее жениться на своих девушках… А то, не приведи Мерлин, что случится…

— Джеймс со мной не говорил об этом, — медленно повернулась к ней Вероника, — но он говорил с тобой?!

— И со мной, и с Лили. Он сказал, что ты его не слышишь, как он ни старался… А давить на тебя он не хочет.

Тут Вероника вспомнила попытки Джеймса поговорить об их дальнейших планах. А ведь верно. Если война точно будет, если Мародёры уже в этом «ополчении», или как там оно ещё называется… Уж кто-кто, а Джеймс отсиживаться в безопасности не будет, к предсказателю не ходи, и полезет в самое пекло. Так что, если кто и сможет его удержать от безрассудных поступков, то только она. И только на правах жены.

Вероника бездумно всё туже сворачивала свиток. Потом она решительно бросила его на стол.

— Значит, и я должна поблагодарить тебя, Алиса. Я тоже должна быть плечом к плечу со своим парнем. Где он — там и я. Получается, я помогла решиться тебе, а ты — мне. Так тому и быть. Завтра, прямо с утра, пойдём к этой мордредовой, точнее, дамблдоровой, горгулье.

…Так три гриффиндорские пары и оказались вместе в Ордене Феникса. Дамблдор был несказанно доволен, что ряды «ополченцев» пополнились, причём не самыми слабыми колдунами.

* * *

До экзаменов оставалось уже совсем немного времени, но Вероника вдруг перестала беспокоиться о том, как их сдаст. Где-то в глубине её рационального разума притаилась ехидная мысль, что ректор сделает всё от него зависящее, чтобы члены Ордена Феникса получили оценки как можно выше. Хотя она и не сообщила об этом друзьям, когда заметила, что они после пасхальных каникул стали всё интенсивнее готовиться к ПАУК. Сама же она, вернув себе спокойствие, вернулась и к прежнему времяпровождению, и опять стала чаще навещать сестру.

Запиской со школьной совой она вызывала Марсию, и они шли погулять во двор, пользуясь установившейся хорошей весенней погодой, которая с каждым днём всё больше напоминала летнюю. Марсия ничуть не жалела, что стала учиться в Хогвартсе, более того, она больше не жалела, что не попала на факультет сестры. Она радостно рассказывала той о своих успехах, спрашивала советы, много говорила о своих однокурсниках, особенно о той девочке с чёрными косами, с которой подружилась. Ну, а Вероника через какое-то время могла думать о своём (собственно, как она всегда и поступала, общаясь со щебетуньей-сестрёнкой), изредка кивая и вставляя в паузах нужные слова: «Очень интересно. Да что ты? Правда? Что ж, неплохо. Ну, а ты что? А дальше? Знания важнее всего. Я бы так не поступила, а ты уже взрослая, так что смотри сама». Получалось вполне осмысленное участие в беседе. Хотя иногда, надо сказать, очень редко, Вероника всё-таки «прокалывалась».

— Что ж, неплохо, — кивнула она в очередной раз.

— Что «неплохо», Ники? — обиженно пискнула Марсия. — Ты совсем меня не слушаешь!

— Ах, прости, милая, я немного задумалась, — покаянная улыбка и поцелуй в лоб успокоили сестру. — Повтори, пожалуйста, что ты сказала.

— Я сказала, что твоему другу, мистеру Снейпу, не обязательно всё время следить за мной.

— О Мерлин, он, что, всё время опекает тебя? Всё время? Я думала, что он просто поможет, если тебе понадобится помощь. Раз, или два.

— Просто он, наверное, думает, что я совсем несмышлёный младенец, он всё время смотрит, что я делаю. Разве что на уроки со мной не ходит.

— Забавно. Не думала, что он такой… ответственный. Но разве он не готовится к выпускным экзаменам?

— Он сказал, что в принципе уже готов. Но всё равно, скажи ему, что у меня теперь есть кое-кто, кто будет помогать и без него.

— Он тебе не нравится.

— Нет, — помотала она головой. — Он некрасивый.

— Вообще-то, внешняя красота не главное. Тем более, для мужчины. Он много знает, умён и даже талантлив. С ним интересно разговаривать.

— Если он такой хороший, почему ты выходишь замуж не за него, а за красивого Джеймса?

— Марсия! — вскрикнула Вероника, чувствуя, что краснеет. — Мисс Моул, вам ещё рановато рассуждать на подобные темы!

— Ничего и не рановато! — надула губки первокурсница. — Мы с девочками каждый вечер перед сном разговариваем об этом.

— О Северусе?!

— Ах, нет, конечно! — засмеялась Марсия. — Вообще, о мальчиках. Кто кому нравится. Я похвалилась, что выйду замуж за Регулуса Блэка, когда вырасту. Кстати, ты не знаешь, почему он больше не учится в Хогвартсе? Я думала, мы будем вместе учиться, раз я поступила на Слизерин.

— Сириус сказал, что Регулуса тоже перевели в Дурмштранг. …Так, погоди, если не Северус, то кто тебе поможет, если понадобится? Ты сказала, что кто-то ещё согласился тебе помогать… Кто?

— Вот, теперь я верю, что ты меня слушаешь, сестрица! — хихикнула Марсия. — Конечно, это невеста нашего Протеуса, мисс Галатея Гринграсс. И брат её тоже, хотя, ему скорее всего будет некогда, потому что он Главный Староста.

— Что ж, я рада, что ты под присмотром таких достойных волшебников.

— Да, только ты сама скажи мистеру Снейпу, чтобы он больше не следил за мной, ладно?

— Хорошо, при случае скажу.

— А вот и случай: вон он сам сюда идёт. Наверняка под каждый стол в гостиной заглянул, пока меня искал…

Она соскочила со скамейки и побежала в Замок.

— Привет, мистер Снейп, — светски присела она на бегу и помчалась дальше: — Пока, мистер Снейп!

Он остановился перед Вероникой, покачиваясь с носков на пятки.

— «Привет, мистер Снейп, пока, мистер Снейп». Бойкая у тебя сестра. Совсем не твой характер.

— Ты ещё упомяни, что она и внешне не как я, — сказала Вероника и поджала губы.

Он скользнул по её лицу быстрым взглядом и опять уставился куда-то в сторону.

— Ну, не буду упоминать. Я, как ты знаешь, не сужу людей по внешности. В отличие от многих, — он замолчал. Потом спросил безразлично, поняв, что пауза затягивается: — Как дела?

— Нормально, — так же безразлично отозвалась она. — А у тебя?

— У меня тоже. Экзамены хорошо сдашь?

— Не знаю. Как получится. Постараюсь. А ты? На красный диплом?

— Не знаю, — и он усмехнулся: — Как получится. Постараюсь. Хотя, мне не для кого стараться. Кроме себя самого.

— Марсия просила тебе сказать, чтобы ты… больше не следил так пристально за ней. А ты следишь? Почему?

— Я вроде как… ответственный за неё.

— С чего бы. Я думала, ты просто поможешь ей, если понадобится. Если она попросит. Но совсем не обязательно следить за ней постоянно. Она самостоятельный человечек. Во всяком случае, пусть учится быть самостоятельной.

Он хмыкнул:

— В переводе это значит: отстань от неё, Северус. Так?

Она дёрнула плечом:

— Ну, считай, что так, если тебе так понятнее.

— Хорошо. Как скажешь, — он опять помолчал. Качаться перестал, зато обхватил себя за локти. — Я могу спросить кое-что?

— Конечно.

— Дамблдор у вас был на тех каникулах?

Она вздрогнула и испытующе посмотрела на него:

— Был. Почему ты спрашиваешь?

— Значит, он у всех был. Кроме Слизерина. Знать бы почему. Не скажешь?

Чуть помолчав, Вероника осторожно сказала:

— Он говорил о грядущей войне. И нашей ответственности.

— Ха, значит, он думает, что к Слизерину война и ответственность отношения не имеет?

— Я не знаю, что думает Дамблдор. Но, возможно, — она остро взглянула на него, — он считает, что слизеринцы разделяют взгляды Воландеморта, то есть у них уже есть своя ответственность. Могу теперь я спросить кое о чём?

— Конечно, — пожал он плечами.

— А ты ответишь правду? Или скажешь то, что я хочу, по-твоему, услышать?

— Хм, а как ты проверишь? Можешь дать мне правдиум, если у тебя в кармане завалялся.

— Ты же прекрасно знаешь, что не завалялся.

— А как тогда ты можешь быть уверена, что мой ответ, каким бы он ни был, правдивый?

— Пообещай.

— Хорошо. Обещаю сказать правду.

— Ты… вступил в Упивающиеся Смертью?

Северус вздрогнул, он явно ожидал не этот вопрос.

— Нет, — резко сказал он. Не дожидаясь её следующих слов, он порывисто задрал рукав мантии, оголив бледную жилистую руку: — Вот, смотри. Метки нет.

— Но ты же собирался? — растерянно вымолвила она.

— Собирался, — хмуро кивнул он, опустил рукав и опять сцепил руки. — Переубедил кое-кто. Точнее, кое-кто недоубедил.

— Но тогда… может быть, ты… Захочешь присоединиться к тем, кто против Воландеморта?

Он испытующе глянул на неё. Веронике показалось, что он хочет прочесть её мысли. Она поёжилась, он отвёл взгляд.

— За этим приходил Дамблдор? Вербовал, значит? Поттер, конечно, в первых рядах завербовался?

— Я…

Он махнул рукой, прерывая её:

— Да чтó я спрашиваю! Конечно, да. Больше ведь некому со «злом» бороться, кроме «героического» Поттера! Но вот что я скажу, Вероника: как бы я ни относился к предстоящей войне и к идеям сторон, которые в ней будут участвовать, я с Поттером на одном поле даже…

И он внезапно раскашлялся, покраснев под её удивлённым взглядом.

— Короче, я не буду в тех рядах, где Поттер. И, между прочим, я уверен, что и он скажет то же самое обо мне. И ровно в таких же словах, которые я не сказал, щадя твой чувствительный слух чистокровной барышни.

— Но ты не сможешь сохранять нейтралитет!

— Это ещё почему? — выгнул он бровь.

— Ты талантливый зельевар. Все это знают. После окончания Хогвартса ты наверняка собираешься именно этим заниматься, зарабатывая себе на хлеб.

— Ну, поскольку, как ты говоришь, все признают мой талант в зельеварении, — усмехнулся Снейп, — то не только на хлеб, а ещё и на маслице. А то и на икорку сверху. Русскую, чёрную. И что?

— Вот и представь: придёт к тебе кто-то из УпСов, закажет зелье, ингредиенты какие нужно принесёт… Чтó ты будешь делать?

— Ясно что: сварю в лучшем виде. И запрошу соответствующую цену. Что не так?

— А потом к тебе придёт… Ну, скажем, я приду. И тоже закажу зелье. И что ты будешь делать?

— Сварю, конечно. Опять в лучшем виде. Для тебя, может, даже бесплатно. К чему эти вопросы?

— То есть, тебе не важно, что твои зелья могут использовать на войне как с одной, так и с другой стороны?!

Северус обошёл её, плюхнулся на скамейку, закинул ногу на ногу и сказал:

— А почему это должно быть моей проблемой?

Она заморгала, изумлённо глядя на него.

— А чего ты удивляешься? Не ожидала, что я такой вот, якобы, беспринципный? А я всего лишь хочу быть беспристрастным. Нейтральным. Как Олливандер. Ты же не станешь упрекать его, что он делает и продаёт волшебные палочки и сторонникам, и противникам Воландеморта. Хотя, палочки-то не зелья, они, на минуточку, в бою используются. Но ведь дело не в том, кто эту палочку изготовил, а в том, кто её держит и с какой целью взмахивает. Так и с зельями. Поэтому я-то могу себе позволить оставаться нейтральным, мои зелья будут нужны всем и всегда.

Северус порывисто встал, шагнул к Веронике и вдруг притянул её к себе за руки.

— Я же вижу, ты тоже хочешь оставаться нейтральной. Но у тебя не получится. Не того парня ты…

— …Мордред! — вдруг рявкнул он, глянув ей за плечо, и разжал руки. — Точнее, Поттер. Как всегда, некстати.

Вероника мгновенно обернулась: к ним действительно спешил Джеймс, и выражение на его лице было совсем не дружелюбным.

— Вероника! — резко сказал он, хватая её за плечо. — Иди в Замок!

— Джеймс, послушай…

— Я не хочу слушать тебя, я знаю всё, что ты скажешь. Поэтому просто уйди, а я послушаю, что скажет он.

— Ты не будешь размахивать палочкой?

— Не буду, — сказал Джеймс, вонзая гневный взгляд в Северуса. Тот криво улыбался:

— Обожаю смотреть на семейные сцены.

— Ну, ещё бы! Тебе только смотреть и остаётся. Своей-то семьи у тебя нет, и не будет!

Снейп сжал зубы и с силой выдохнул. Вероника вырвала свою руку:

— Джеймс!

— А что, я неправду сказал?

— Отдай мне свою палочку.

— Да пожалуйста, — растягивая слова, сказал он, снял пояс с палочкой в чехле и не глядя сунул в руку Веронике.

— Северус! Мне уйти? — посмотрела она на него.

— Что ж, выполняй приказ своего будущего мужа. Привыкай быть покорной женой.

Они с Поттером сверлили друг друга взглядами и не смотрели на Веронику.

— Ты дашь мне свою палочку?

— А я не взял её, — развёл он руки в стороны, показывая пустые ладони. — Я ж поговорить шёл, а не сражаться!

Девушка направилась в Замок, а парни одинаково хмурясь смотрели ей вслед, пока она не скрылась за дверями.

— Ну? — обвиняющим тоном сказал Джеймс и воззрился на Северуса. — Давай, говори. Почему я опять застаю тебя возле моей невесты. Почему ты смеешь хватать её за руки. Я готов выслушать твои объяснения.

— Так-таки готов? Ну, ещё бы: палочки-то у тебя нет. А как у тебя с беспалочковой магией?

Заметив скользнувшую по лицу Поттера тревогу, Снейп ухмыльнулся, отвернулся от него, прошёл к скамейке и вальяжно уселся, закинув ногу на ногу.

— Да почему же ты всё ещё меня не любишь-то, Поттер? — внезапно спросил он и осклабился. — Может, накапать в твой кубок Амортенцию за ужином, да ненароком прикоснуться, а? Вот будет всем потеха, когда ты будешь за мной бегать с влюблёнными глазками.

— Только попробуй. Эффект пропадёт — и я тебя убью, — прорычал тот.

— Да даже если и так! — издевательски рассмеялся Северус. — Хотя у тебя всё равно кишка тонка. Но чтó ты будешь делать со всеми теми, кто увидит эту шедевральную картину и станет свидетелем твоего позора, а? Они же при виде тебя с неделю будут ржать, аки лошади. Тоже всех поубиваешь?

Налюбовавшись на покрасневшее от ярости лицо Джеймса, он протянул:

— Расслабься, Поттер. Не буду я на тебя тратить свои зелья. Но, всё равно, ты за столом-то в Большом Зале поосторожнее будь. Мало ли, вдруг я передумаю? А я ведь не только Амортенцию варить умею. Ещё бывают такие яды… Без вкуса и запаха, мгновенно растворяются хоть в еде, хоть в питье… И эффект наступает через час-другой. Представь-ка: летишь, значит, ты на своей метле — и вдруг на высоте футов эдак в шестьдесят у тебя судорогой руки-ноги свело. Как думаешь, в той лепёшке, что от тебя останется, станут ли искать мой яд?

— Ты не сделаешь этого, Снейп.

— Во имя всей магии! — всплеснул он руками. — Чтó я слышу?! Не иначе, как конец света близок: Поттер всё-таки выучил мою фамилию! Это почему же я не убью тебя, Поттер?

— Ты мне обязан жизнью. Или забыл?

— Ах, да. Ваша мародёрская тупая шуточка двухлетней давности. Ладно, признаю, я не могу причинить тебе смерть напрямую. Так ведь зелья-то разные бывают, Поттер. Если, например, от моего зелья у тебя закружится голова, пока ты мирно почиваешь в постельке — разве ты от этого умрёшь? А если голова закружится во время квиддичного матча? Да на большой высоте? Ты наверняка погибнешь, грохнувшись оземь, но ведь я буду ни при чем, не так ли? Человек с мозгами, который умеет ими пользоваться, как я, сможет найти ещё массу вариантов, как избавить другого человека от бренного существования — и не стать непосредственным убийцей. А потому ступай-ка своей дорогой, Поттер, и молись, если умеешь, чтобы я забыл о твоём существовании до окончания учебного года. Не попадайся больше мне на пути, ты понял?! И даже не смотри в мою сторону. Не то, клянусь волшебной палочкой Мерлина, я забуду, что не хотел тратить на тебя свои зелья.

— Ты угрожаешь мне?

— Ничуть! — вскинул руки Северус. — Я просто рассуждаю вслух, Поттер. Просто рассуждаю.

— Есть и ещё причина, по которой ты мне ничего не сделаешь.

— Да ладно?! Интересно послушать. Давай, излагай.

— Вероника. Ты не сможешь причинить ей боль.

Джеймс торжествующе подбоченился. Лицо Северуса на мгновение вытянулось, глаза распахнулись, могло даже показаться, в них что-то полыхнуло. Через секунду он вдруг закрыл лицо ладонями и согнулся. Плечи его дрогнули. Джеймс смотрел на него, не понимая, что произошло.

А Северус внезапно распрямился, резко раскинув руки, и залился злобным смехом. Потом он вытер глаза и заявил:

— Я не предсказатель, конечно, но тебе, Поттер, я предскажу кое-что. Причину твоей смерти, в конце концов.

— Да? И что же это? Старость?

— Самоуверенность. Твоя безграничная архи-самоуверенность. Когда-нибудь она тебя погубит.

— Это ты к чему сейчас?

— Да к тому, что ты на пустом месте, без малейших доказательств, делаешь выводы, а потом свято в них веришь. С чего, например, ты взял, что мне небезразличны чувства Вероники? Ты сказал, что я не стану вредить тебе, потому что не хочу, чтобы ей было больно. Да, конечно, я знаю, что она тебя любит. А ктó в Хогвартсе этого не знает? Да, я предполагаю, что она будет расстроена, если с тобой случится что-то плохое. Но откуда ты взял, что мне есть дело до того, расстроена она или рада? Можешь спросить у неё самой: мы сто раз обсуждали её любовь к тебе, но ни разу, слышишь, Поттер? ни разу она не слышала, чтобы я сказал, что люблю её.

— Но ты же встречался с ней!

— И чтó с того? Она всегда любила только тебя. А я… А у меня были свои причины. Можешь считать, что я помогал ей. Можешь даже думать, что из жалости.

— Тогда какого гремлина ты сейчас делаешь возле неё, стоит мне только отвернуться?

— А почему бы мне не поговорить с ней? Я даже с тобой, как видишь, могу разговаривать, хотя с ней мне беседовать гораздо приятнее, ибо у неё мозгов поболее будет.