Война Драконов: секреты Дурмстранга (гет)

* * *

Все было странным. Странно чужим, тревожащим, ярким. Это когда долго находишься в темноте, потом не можешь привыкнуть к свету, долго и мучительно пытаешься вытереть слезы с ослепших глаз. Конечно, он давно уже не чувствовал подобного, его глаза легко переносили и свет, и тьму, но лучшего сравнения у него не было.

Он пытался осознать то, что случилось накануне в Рондо, вспомнить, как получилось, что все ушло, словно действительно перерезали нити, что привязывали его к трудной жестокой жизни одиночки-полузверя. Он не мог понять, в какой момент все стало иным, в какой момент тепло карих глаз и нежность объятий затмили все остальное: его гнев, отчуждение, скованность, осторожность. Его нежелание чувствовать, нежелание жить.

Давно он уже не думал о смерти. Она так долго и упорно этого добивалась, что все-таки добилась.

Но хорошо ли это? Она пробудила его, вытащила на свет — но боль не изменилась. Не изменились разбитые надежды, не изменился гнев, не изменилось неверие во весь мир. Он был все тот же, с той же ненавистью ко всему миру и к людям, жестоким людям, никогда не знавшим его тьмы… Он был все тот же, только снова уязвимым, уязвимым из-за того, что она пробралась под чешую. А он не хотел быть уязвимым, он ненавидел это, он не хотел снова оказаться на краю пропасти, пережить огромное разочарование. Никогда больше никому он не позволит уничтожать его. Уж если он будет жить — он будет жить по законам хищника, к которому непросто подобраться, которого непросто уязвить…

Феликс чувствовал рассвет, хотя в подземной школе на острове посреди Ледовитого океана «рассвет» было скорее обозначением перемещения стрелки часов. Он встал, побеспокоив Яша, прикорнувшего у него под боком. Ящер сердито завозился, урча, и этот звук потревожил других существ, спящих по соседству. Яш рыкнул погромче, пригрозив разбуженным созданиям, и в зверинце снова воцарилась тишина, только не сонная, а испуганная.

— Мне пора,— прошептал Цюрри, отряхивая джинсы и поглаживая кончиками пальцев чешую на шее ящера.— Нужно возвращаться.

И снова, как и десятки раз до этого, ему пришлось запереть друга, но каждый день приближал их к тому моменту, когда друг будет свободен. Мария обещала, и Феликс ей верил. Как это было ни странно, но мальчик-ящер верил — в этом он ей верил. Она спасет Яша.

На улице было очень холодно, ветер подвывал ночной стуже, гоняя колючий снег по воздуху. Высокие сугробы скрывали парня, бредущего к школе в ночном мраке, от внимательного взгляда дежурного на Айсберге, если тот действительно был внимательным и бдительным, а не спал, прикорнув к печке, укачанный воем метели.

Феликс дошел до почти незаметного из-за наметенного снега входа в боковой коридор, который должен был быть секретным, но о нем знали все, кто хотя бы раз пытался без спросу оказаться снаружи. После случившегося с Димитрием, профессора закрыли выход заклинанием пароля, но поскольку этим входом пользовались «гномы», сменявшие друг друга на Айсберге, то пароль не был таким уж секретом.

Парень вошел в коридор, отряхиваясь: снег набился за шиворот и в капюшон. Внутри было ненамного теплее, правда, Феликс не чувствовал мороза настолько, чтобы стучать зубами. Он тихо пошел в темноте коридора, спеша оказаться в своей норе до того, как профессора снова начнут патрулировать коридоры с двойной бдительностью.

Но он не успел выйти в Нижнем зале — его привлек странный звук. Острый слух заставил парня насторожиться, он замер, прижавшись к стене и прислушиваясь. Рядом кто-то был: этот кто-то тяжело дышал, а привлек внимание Феликса стон. Да, вот он повторился. Парень осторожно и беззвучно пошел на звуки, и почти сразу почувствовал острый запах крови, пролившейся на камни и на них застывшей.

Святовит тебя! Феликс заглянул за поворот и тут же бросился вперед, легко выхватив в темноте полулежащую фигуру. Человек снова застонал, тихо и коротко. Ящер кинулся на колени рядом и заглянул в лицо, боясь тронуть раненого, от которого так остро пахло кровью. Сколько он тут лежал?

Лицо узнать было сложно, оно было покрыто кровью, опухшее, заплывшее, короткие волосы слиплись застывшей коркой, но Феликс узнал Айзека. Левая рука нащупала пульс на шее раненого, парень с облегчением вздохнул, поднялся, снял с себя куртку и набросил ее на «гнома».

— Я еще жив,— хрипло проговорил Айзек, но не пошевелился, лишь открыл правый глаз, левый у него заплыл.— Правда, не знаю, к счастью ли…

— Идти можешь?— коротко осведомился Феликс.

— Не проверял, голова будто не своя, да и сидя как-то безопаснее,— попытался пошутить Барнс.— Помоги, а то вдруг решу упасть, грохот поднимет на ноги всю школу, а я бы этого не хотел, недосып плохо сказывается на неокрепших детских организмах…

Цюрри осторожно подставил Айзеку плечо, перекинув его руку, и начал медленно поднимать «гнома», держа за пояс.

— Кажется, вторая рука сломана,— зашипел раненый, всеми силами стараясь помогать Феликсу в нелегком деле водружения себя на ноги.

— Дойдешь?— Феликс продолжал держать Айзека, когда они оказались оба в вертикальном положении. Темнота была кромешной, но Цюрри видел, что лицо «гнома» превратилось в отекшую кровавую массу. Страшно даже представить, кто и за что мог такое сотворить.— Давно тут?

— Не знаю, постоянно терял сознание,— выдавил Айзек, ощущалось, что ему тяжело находиться стоя.— Давай уже двигаться к спальням, пока я не стал непосильной обузой.

Феликс не стал ничего говорить или как-то комментировать ситуацию: предположений могла быть масса, и одно малоприятнее другого. А главное — у Марии снова появится головная боль и повод попереживать. Казалось, что вчерашний вечер, полный свободы невесомости, когда у них получилось забыть о том, кто они и что оставили за плечами, был века назад, а не несколько часов назад.

Они шли медленно, у Айзека время от времени начинала клониться к плечу голова, он бережно прижимал к себе больную руку. Цюрри понимал, что им лучше бы идти прямо в госпиталь, пока профессора не поймали их и не устроили скандал, но поскольку «гном» не изъявил желания направиться в руки Павлова, Феликс решил не проявлять инициативу — скорее всего, тут случилось что-то, о чем большой общественности знать было нельзя. Поиск и тайны Дурмстранга делали людей ненормальными.

Им очень повезло: на долгом пути к крылу мальчиков ребята не встретили никого из ночных патрульных. В общей гостиной было пусто и прохладно, камины погасли, феи прибрали вещи своих подопечных. Все спали крепким рассветным сном. Барнс был в полусознательном состоянии, наверное, чтобы избежать боли, которую могли причинять ему поврежденные части тела.

Айзек застонал, когда Цюрри осторожно помог парню опуститься на постель. Что делать дальше, Феликс не имел понятия, а «гном» явно был не в состоянии прояснить ситуацию. Что ж…

— Даяна.

Фея появилась сразу, изумленными сонными глазами посмотрела сначала на Цюрри, потом на лежащего Айзека.

— Ой…

— Найди его фею, позаботьтесь о нем, я скоро,— попросил Феликс, выходя из спальни и направляясь по коридору к комнате Луки Винича. Стучать не стал — какой смысл? Не девица же он невинная!

— Что?— хорват подскочил, не успел Цюрри войти в спальню. Тут же зажглась свеча, заставив Феликса болезненно зажмуриться.— Что случилось?

— Айзека избили,— коротко рапортовал Ящер. Лука не стал задавать лишних вопросов, тут же бросившись натягивать брюки и рубашку.

— Где он?

— У себя.

— Почему не у Павлова?— Лука наспех надел ботинки и поспешил прочь из своей спальни.

Феликс не стал отвечать на последний вопрос, угрюмо последовав за хорватом, чтобы убедиться, что за время отсутствия не пропустил ухудшения в состоянии «гнома». Тот лежал на кровати, феи мягкими тряпочками смывали кровь с опухшего лица Айзека, а из глаз его маленькой наставницы медленно капали и стекали по коже парня голубые крохотные слезы.

— Надо привести его в сознание и позвать Марию,— проговорил Лука, с тревогой оглядев бессознательного друга.

— Смысл?— откликнулся Феликс от дверей, которые плотно закрыл.

— Нужно с ним поговорить, и без Марии я не могу решить, что делать,— жестко ответил Винич, щелкая пальцами. Тут же в комнате появилась подтянутая фея с длинными огненными волосами, перетянутыми шнурком, в высоких кожаных сапожках и кожаной курточке, короткой юбке и красном галстуке.— Найди мне Марию, приведи сюда, не забудь про заклятие у дверей.

— Ты сорвал мне свидание,— укорила парня фея, подбоченившись.— Чего вам не спится?

— Поторопись.

Фея фыркнула, но все же исчезла, оставив Феликса в слегка шоковом состоянии. Он посмотрел на Даяну — та была красная, словно только что ее прилюдно унизили. Цюрри еще никогда не видел ничего подобного среди фей Дурмстранга.— Дайте ему воды и укройте,— скомандовал Лука и тут же начал помогать Даяне высвобождать из-под Айзека одеяло.

Цюрри смотрел на это с осуждением и уже был готов уйти, понимая, что теперь он тут лишний, но из коридора уже слышались шаги. Ему пришлось отойти, чтобы пропустить Марию. Она была в наспех накинутом халате, коса, заплетенная на ночь, немного растрепалась, щеки раскраснелись после сна, широко открытые карие глаза подернуты влагой.

— Святовит,— прошептала она, побледнев и покачнувшись, когда увидела лицо Айзека. Феликс сделал шаг вперед, поддержав девушку, и она послала ему благодарный взгляд.— Что случилось? Давно он без сознания? Почему не повели к Павлову?

— Он не хотел,— коротко ответил Цюрри, снова вставая у дверей, когда уже не требовалось поддерживать девушку: она взяла себя в руки и снова стала сильной Главой Ордена.

Вода и тепло, наконец, сделали свое дело — ресницы Айзека затрепетали, он закашлялся и снова застонал, бессознательно баюкая руку.

— Ай, говорить можешь?— тихо спросила Мария, склоняясь над парнем. Нежность и тревога буквально заполнили комнату, Феликсу стало не по себе.

— Я бы и петь смог, но песни на ум не приходят,— хрипло выдавил «гном», открывая глаз.— Вы рады, что я жив?

— Святовит тебя, Ай, не время шутить!

— А, по-моему, самое время,— попытался фыркнуть парень, но только поморщился от боли. Он хотел сесть, но сломанная рука на миг заставила его стиснуть зубы и замереть.

— Не дергайся, или я тебя привяжу,— пригрозила Мария, но смотрела она на друга с состраданием.— Что случилось?

— Кто-то решил подкараулить меня и напомнить, чтобы я не трогал и пальцем святую фигуру Гая.

— Что?!— не поверила Мария.— Гая?

— Ну, они примерно такой смысл пытались до меня донести.

— Ты его трогал?

— Ну, он пытался… давить на Эйидль,— опухшие губы «гнома» двигались с трудом.

— Ай, я же просила тебя не высовываться,— застонала Мария, качая головой.— Кто это был? Западные? Сколько их было? Ты их узнал? И как они посмели? Зачем такая жестокость? Я не понимаю, зачем они это сделали? Я убью Ларсена, прямо сейчас!

— Стой,— Феликс преградил ей путь, хватая за руку.— Гая оставь на нас,— он переглянулся с Лукой, и Винич кивнул.

— Да знаю я уже вас! Мальчишки!— в сердцах кинула Мария.— Вы побьете его, а потом за него снова придут мстить! Хватит! Остановитесь!

— То есть ты его убить можешь, а мы поломать ему пальца на ногах — нет?— уточнил Феликс, все еще держа Марию за руку.— Интересные у тебя стандарты.

— Я сам ему все переломаю, погодите, только глаза открою,— фыркнул Айзек, снова пытаясь сесть.

— Шутники!— вскипела Мария, а парни только хмыкнули.— Ай, не двигайся! Ты сейчас же пойдешь к Павлову, расскажешь, что поскользнулся на лестнице Айсберга и упал лицом вниз.

— Как я могу пойти к Павлову, если ты мне сказала не двигаться?— с серьезным видом осведомился «гном», но даже на его искалеченной физиономии было видно, что он готов рассмеяться.

— Ты понимаешь, что они могли тебя убить?!

— Меня? Мария, чтобы меня убить, им нужно сначала свои сломанные пальцы залечить,— фыркнул Барнс, явно довольный собой.— Двоим точно, а одному еще и разбитый нос подправить… Били-то руками, чтобы случайно следов на камнях не оставить, боялись быть узнанными, только вот сломанный нос-то тоже сильно не спрячешь… Ты думаешь, почему они не смогли в свое время надо мной поиздеваться, как над Эйидль, когда я перевелся сюда? Я мог за себя постоять…

— Да вижу я…— вздохнула Мария, с сочувствием глядя, как Айзек пытается устроить свою руку.— Иди к Павлову, а мы разберемся с Западными…

— Мы не можем этого сделать.

Присутствующие странно посмотрели на Феликса.

— Мы не можем идти к западным Драконам мстить за Айзека, потому что он официально просто «гном»,— напомнил Цюрри, сложив на груди руки.— Но если, конечно, вы готовы открыть правду…

Айзек показал Феликсу большой палец, а Мария тяжело вздохнула:

— Оставить все, как есть? Дать им выйти сухими из воды?

— Нет, мы просто будем хитрее.

* * *

— Все мальчишки — идиоты,— возвестила Эйидль, когда за завтраком Сибиль шепотом рассказала ей о том, что случилось с Айзеком.— Как он?

— Уже выпущен из госпиталя, руку зарастили за час, с лицом, говорят, пришлось Павлову повозиться,— пожала плечами Сибиль, наблюдая за тем, как в Трапезную входят Мария и Феликс. Непроизвольная кривоватая улыбка поползла по лицу девушки.— Глазам своим не верю…

Эйидль тоже увидела их — рука в руке, они шли к столу. Правда, Цюрри так и прятался под капюшоном и горбился, словно хотел стать незаметным, а Мария вела его за собой, крепко сжимая ладонь в перчатке. Но одно то, что они вот так открыто появились вместе на людях, было удивительным. Эйидль не знала, радоваться ей или огорчаться: конечно же, она была счастлива, что кому-то удалось привязать брата к жизни, держать его за руку, когда он готов был упасть в пропасть, но все-таки… Он все с такой же неприязнью смотрел на нее и не разговаривал, а девочке так хотелось, чтобы он простил ее.

— Доброе утро,— Мария села и сладко зевнула, выглядела она очень уставшей.— У Айзека до завтра постельный режим.

— Что будете делать с западными, ведь это они были?— шепотом спросила Эйидль, которая была готова своими руками задушить тех, кто посмел тронуть ее друга. Пусть Барнс и выглядел крепким и непобедимым, исландка все равно ярко себе представляла, что могли с ним сделать в темном коридоре недруги.— Они вообще от рук отбились!

— Спокойно,— Мария бросила взгляд на сидевших за противоположной дугой «подковы» Яшека, Марианну и Джованни. Как они не всматривались в западных Драконов, не находили ни у кого признаков ночных приключений.— Они еще ответят за это, а пока давайте просто поедим.

Эйидль хмыкнула, но не стала больше ничего комментировать, лишь подумала, чтобы они додумались сдержать Алекса, который не отличался обычно примерным поведением и исполнением приказов, к тому же Айзек — его хороший друг.

Девочка доела яичницу и только тут осмелилась поднять глаза на Феликса, сидевшего рядом с Марией и с низко опущенной головой ковырявшего в тарелке вилкой. Она перехватила взгляд старосты и лишь пожала плечами: им всем было тяжело. Но, конечно, тяжелее всего Феликсу, еще недавно прятавшемуся в глубинах школы, скользящему в темноте, словно тень какого-то мифического существа…

— Да, я хотела спросить,— вспомнила Эйидль,— есть ли где-то в Дурмстранге изображение циклопа или кого-то, на него похожего?

— Зачем тебе?— изумилась Сибиль.

— Да так, мысль одна есть. Так что?

— Я никогда не встречала,— пожала плечами Браун и вопросительно посмотрела на Марию. Староста покачала головой, и Эйидль расстроенно вздохнула, понимая, что ее догадки оказались ни к чему не ведущими.

— Феликс, ты не встречал?— тихо спросила Мария, повернувшись к молчавшему другу, и девушки посмотрели на Цюрри. Эйидль на миг приободрилась: кому, как ни Феликсу, знать все в школе?

— Нет изображения,— обронил угрюмо Ящер, даже не поднимая лица. Исландка обреченно вздохнула, теряя всякую надежду.— Но есть сам Циклоп. В зверинце.

За столом среди друзей воцарилась ошеломленная тишина.

— Живой?— переспросила Эйидль, не веря своим ушам, хотя, если подумать, почему нет? Уж если в зверинце живут сфинксы и минотавры…— Правда, есть?

Феликс промолчал, ему явно не нравилось проявленное к нему внимание.

— Мне нужно его увидеть,— твердо, после минутного раздумья, проговорила Эйидль, глядя не на брата, а на Марию, пытаясь без слов показать девушке, что дело важное и касается их Поиска.— Феликс, очень нужно.

— Ты сможешь ее отвести?— мягко спросила староста, коснувшись руки Цюрри.

— Смогу,— пожал плечами брат, и исландка поежилась, понимая, что если это и опасно, Феликсу будет все равно. От этого стало обидно до слез.

— Нужно будет позаботиться, чтобы ничего не случилось,— с нажимом добавила Мария, словно заметив испуг Эйидль.— Насколько он опасен, циклоп?

— Не знаю, не проверял,— буркнул Цюрри, судя по всему, не обрадованный мыслью, что ему предстоит быть телохранителем исландки.

— Как срочно тебе нужно увидеть его, Эйидль?

— Чем быстрее, тем лучше,— заметила девочка, доедая бутерброд. Загадка того, как у гномов появился ее портрет, до сих пор мучила исландку, и она ни на шаг не приблизилась к разгадке.

— Пойдем ночью, часа в три,— Феликс не смотрел на сестру, но она была просто рада, что он вообще с ней говорит.— Буду ждать тебя в боковом коридоре.

— Хорошо,— кивнула девочка, потом перевела взгляд на Марию.— Не слишком рискованно?

— Возьмете с собой Якова, так мне будет спокойнее,— с тревогой прошептала Мария, оглядываясь, но рядом никого не было.

— Ты чего?— насторожилась Сибиль.

— Слишком точно нападавшие знали, когда и где ждать Айзека этой ночью,— Мария снова нашла глазами ребят из противоположного лагеря.— Словно услышали об этом.

— Ай говорил нам о том, что дежурит, вчера вечером,— осенило Эйидль.— Ты думаешь, что…?

— Кто там был, сможешь вспомнить?— тут же спросила староста, склонившись к исландке.— Кто стоял рядом?

Эйидль прикрыла глаза, стараясь представить себе Нижний зал и тех, кто стоял вокруг после вечеринки.

— Там была Сцилла, говорила с какими-то школьниками, я их не знаю, наверное, класса четвертого,— припомнила девочка.— Еще там был Яновских, и профессор Волонский с учениками. Там было много людей.

— Кто стоял ближе всего?

— Сцилла,— мгновенно ответила Эйидль,— и два мальчика с четвертого класса. И директор. Он говорил с Элен, подругой Гая.

— С Арно?— уточнила Мария, переглянувшись с Сибиль.

— Ну, да, с ней,— кивнула исландка.— Думаете, это она подговорила своих друзей?

— Сложно сказать, но мы обязательно выясним. Вряд ли бы кто-то стал это делать без разрешения свыше,— задумчиво проговорила Мария.— Ладно, разберемся. Теперь идем на занятия. И, Эйидль, будь осторожна в зверинце.

— Как всегда,— хмыкнула девочка, чувствуя, как по спине бежит дрожь. Она взяла сумку и поспешила к выходу, надеясь, что не опоздает в класс к Сцилле: это бы не закончилось хорошо. В коридорах почти никого уже не было, и Эйидль прибавила шагу, буквально влетая в крыло теоретических занятий. Но ее мечтам о стремительном попадании в класс не суждено было сбыться — ее кто-то резко схватил за руки и втянул в пустой в этот час класс.

— Да что вы…?— исландка дернулась, выворачиваясь из рук нахала, посмевшего ее — в очередной раз — против воли куда-то затащить.— О, вот ты-то мне и нужен!— даже обрадовалась девочка, увидев перед собой бледного Гая Ларсена. Она даже забыла, что спешила на занятие.— Вы там с ума совсем посходили, что ли, на своем западе? Или у вас вирус общий? Какого Святовита вы на Айзека накинулись?!?!— буквально заорала девочка.

— Я тут ни при чем,— холодно и спокойно откликнулся староста школы, видимо, абсолютно не задетый криком третьеклассницы.— Я не отдавал приказа и был вообще не в курсе. Начнем с того, что я даже не знаю, кто это сделал.

— Ага, давай, рассказывай мне тут сказки про черного единорога,— фыркнула исландка.

— Почему про черного?

— Потому что такого не бывает!— с чувством превосходства ответила Эйидль, сложив на груди руки.— Зачем вы избили Айзека?

— Я тебе уже ответил, что понятия не имею, кто и почему это сделал.

— Тогда почему же ты тогда в курсе?

— Да потому что твой дружок Алекс уже накинулся на меня с утра с палочкой прямо в постели!— усмехнулся Гай.

— И где Алекс?— насторожилась тут же девочка, оглядываясь, словно боялась увидеть труп друга прямо за партами.

— Понятия не имею, я его выставил так же быстро, как он ко мне попал,— пожал плечами Ларсен.— И не ори так, а то про проблемы Айзека узнает вся школа.

— Будут тут мной еще неощипанные драконы командовать,— фыркнула Эйидль.— Следи лучше за собой и своей шайкой!

— Ты закончила на меня орать? Или тебе нужно еще пару минут дать для того, чтобы ты осмыслила, что я тут ни при чем?

— Ну, конечно, тогда я исландский тушканчик.

— Кто, прости?— Гай начал смеяться, весело глядя на девочку.— Что у тебя за сравнения?

— Ларсен, тебя тоже мимоходом по голове ударили?— зло спросила Эйидль, наблюдая за его весельем.— Чего тебе вообще от меня надо?

— Мы вчера недоговорили,— напомнил староста.

— А, ну, да, точно, ты не успел на меня вдоволь покричать и взять клятву о молчании до могилы,— фыркнула девочка, потом развернулась и пошла к дверям, понимая, что уже опоздала на урок. Последствия своей неявки она легко могла представить, даже не будучи специалистом в Прорицании.

— Я недоговорил,— сильные руки схватили ее за плечи и развернули. Серо-голубые глаза Ларсена сейчас смотрели почти с угрозой.

— Мы, кажется, это уже проходили,— спокойно напомнила Эйидль, которой очень не нравилось, когда ее хватают. Она просто резко подняла коленку, легко освобождаясь от тут же разжавшихся пальцев Гая.

— Ты…— просипел парень, сгибаясь.

— Первый прием обороны девичьей невинности из сборника «Оборона без палочки», курс первый, семестр второй элементарной программы в Шармбатоне,— невинно улыбнулась Эйидль.— До свадьбы заживет, обещаю,— и она выпорхнула из класса, чувствуя, как дрожат ее руки. Она прислонилась спиной к стене, пытаясь справиться с дыханием, потом поправила на плече сумку и направилась к классу, понимая, что сегодня вряд ли попадет в зверинец.

* * *

— Идем.

Эйидль вздрогнула, обернувшись: в дверях стоял Феликс, в руке его была зажата шапка.

— Я наказана,— виновато объяснила девочка, показывая ему гору банок с искристыми червями, которых она готовила к маринованию.

Феликс отступил, и в класс вошли два грустных мальчика из пятого класса «драконов».

— Иди, Мария сказала, чтобы мы за тебя закончили,— угрюмо кинул один из, видимо, младших Драконов, почти с отвращением глядя на червей.

— Идем,— повторил Феликс, и Эйидль пришлось мгновенно принимать решение: она поспешно вытерла руки, схватила мантию и поспешила за братом, который уже скрылся за поворотом, ненамеренный, видимо, быть менее черствым, чем обычно.

— А Яков не идет с нами?— шепотом спросила девочка, когда Феликс повернул в полутемный коридор, в котором Эйидль еще ни разу не была.

— Он отвлекает дежурных,— коротко бросил через плечо Цюрри, натягивая на голову шапку. Девочка вздохнула, понимая, что она-то шапку не взяла, думая, что сегодня пойти в зверинец у них не получится. Она плотнее запахнула мантию и засунула руки в карманы. Они сначала куда-то спускались, потом плутали по коридорам и поворачивали то влево, то вправо, затем проход пошел вверх, и заметно похолодало. Это был не тот выход, через который ее похищали Драконы.

Они внезапно оказались на поверхности — но не на улице, а внутри большого помещения, проемы окон были пусты, пропуская снег и ветер. По стенам, покрытые ледяными корками, шли рисунки и надписи.

— Где мы?— тихо спросила Эйидль, но не была уверена, что брат услышал ее сквозь вой ветра и шум далекой воды. Феликс осторожно вышел в пустой дверной проем, и девочка поспешила за ним, оглядываясь. Дальше они шли, прижимаясь к стене здания, и Эйидль почти сразу поняла, почему: помещение прилегало к Айсбергу, и с башни их могли увидеть.

Путь к зверинцу был недолгим: они почти бегом обогнули его, увязая в сугробах. Эйидль несколько раз падала, вскакивала и продолжала держаться за братом, на ходу отряхиваясь. Она не успела даже замерзнуть — Феликс уже нырнул в какую-то дыру, незаметную за наметенным к стенам зверинца сугробом. Девочка последовала за ним.

Она уже несколько раз бывала в зверинце, но каждый раз на миг застывала от этих высоких белых стен — и звуков, которые вряд ли где-то в мире еще повторялись. Звери и магические существа явно чувствовали, что в их владениях появились люди.

— Идем,— шепнул Феликс, снимая шапку и запихивая ее в карман. Он шел смело, не оглядываясь, видимо, зная, что в зверинце никого, кроме них, нет. Эйидль поежилась, представив себе, что их всего двое, а вокруг несметное число сильных и опасных существ. Если кто-то вырвется — вряд ли они успеют убежать.

Коридоры, утопающие в белом, сменяли друг друга, стремительно скрываясь позади. Эйидль не успевала запоминать дорогу, по которой ее вел Феликс, только теперь понимая, насколько большим оказался зверинец. Девочка даже успела запыхаться, на ходу расстегнула мантию, чувствуя, что вспотела. А белые коридоры, унизанные решетками, скрывавшими существ, чьи названия мелькали перед глазами, не кончались.

— Нам еще…?

— Тихо!— шикнул Феликс, останавливаясь. Эйидль тоже замерла, автоматически приблизившись к брату, ища у него защиты от той опасности, что могла быть рядом. И вздрогнула, когда поймала на себе полный гнева взгляд брата.

— Прости,— похолодевшими губами проговорила девочка, отшатнувшись. Феликс ничего не ответил, он сделал шаг к стене, и только тут Эйидль заметила, что они стоят перед высокими коваными воротами, которые, к удивлению девочки, не были ничем украшены, ни одного рисунка или надписи. Она вздрогнула, когда где-то совсем близко закричала Юварка.— Как мы туда попадем?

Феликс ничего не ответил, вместо этого он встал на колени и подался вперед. К удивлению исландки, часть двери у самого пола подалась, словно створка для собаки в доме — и брат исчез внутри. Эйидль поспешила за ним, заметив, что створка не кажется такой тяжелой и толстой, как сами ворота.

Цюрри уже стоял по другую сторону, оглядываясь.

— Ты бывал здесь раньше?— шепотом спросила девочка, вставая рядом с братом. Он покачал головой. Странно, но в этом отделении все было по-другому, не так, как за воротами. Никакого белого потолка, никаких решеток. Каменные темные своды, каменный пол, гладко вытесанный. Коридор, ведущий по полумрачному помещению и исчезающий далеко впереди за поворотом. И много дверей, на которых не было даже табличек — только небольшие окошки на уровне пояса человека.— Тебе не кажется, что…

— Молчи,— прошептал Феликс, медленно идя вперед.

— Откуда ты знал, как сюда попасть?— не могла не спросить девочка, следуя за ним и понимая, что не получит ответа.— И откуда знал, что тут есть Циклоп?

Они остановились, и Эйидль задрожала: ее пугало это место, оно напоминало ей… темницу. А уж мифическое существо с одним глазом за одной из стен пугало ее еще сильнее. Девочка сильно сжала палочку в руке. А покрытая чешуей рука Феликса уже поворачивала рычаг рядом с дверью — бесшумно, с легким шорохом где-то в стене пришел в движение механизм, и дверь мягко отворилась. Эйидль была благодарна брату, который первым шагнул внутрь, и она последовала за ним, прячась за широкой спиной.

Первый же взгляд заставил Эйидль открыть в растерянности рот.

— Проходите, раз пришли, чего же стоять на пороге.

Ничего подобного девочка еще никогда не видела. Они стояли на краю поляны перед большой полукруглой хижиной в саду из яблонь и других деревьев, названий которым Эйидль не знала. Под сенью деревьев стоял огромный стол, накрытый, видимо, к ужину. За столом сидела целая семья: самым огромным был Циклоп, с ярко-зеленым глазом над выпуклым носом-картофелиной. У него были седые короткие волосы и седая бровь, большие губы и подбородок. Наверное, он был ростом чуть ниже среднестатистического горного тролля, но такой же отталкивающий на вид. Его жена оказалась не менее непривлекательна, правда, волосы ее были еще не до конца седыми, с черными локонами, а глаз — ярко-карим. Между ними сидел маленький циклоп, наверное, ростом он был выше Феликса, с огромными ручищами, пухлыми щеками и смешным хохолком на макушке. Все трое смотрели сейчас на незваных гостей, с ложки детеныша капала на стол вязкая жижа.

— Простите…— выдавила Эйидль, чувствуя, как теряет всякое желание общаться с этими созданиями, даже несмотря на то, что они не выглядели такими уж опасными в окружающей их семейно-деревенской идиллии.

— Нечасто у нас бывают гости к ужину,— проворчала циклоп-жена, подымаясь и в три шага оказываясь на пороге своей хижины.

— Присаживайтесь, вы же не просто так тут оказались, поди, чего-то хотели,— казалось, что Циклоп усмехается, но к мимике на его лице еще надо было привыкнуть.— Какой интересный у нас гость, правда, Цик?— глава семьи чуть хлопнул малыша по плечу, и тот захихикал так, что Эйидль подскочила.— Это не про тебя ли говорят, что ты дружить с ядовитым ящером и бросаешься с башен?

Феликс молчал, наверное, он не был удивлен, что о нем знают даже в закрытом отсеке зверинца.

— Мы… мы не хотели вам мешать, мистер…— прочистив горло, заговорила Эйидль, понимая, что вряд ли дождется помощи от Цюрри.

— Когда-то меня звали Циклоп, но дома меня зовут Цики,— кажется, вполне благодушно произнесло существо, указывая гостям места за своим столом.— Садитесь, расскажите, зачем появились.

Эйидль посмотрела на Феликса, вздохнула и шагнула к огромному деревянному стулу, на который пришлось подтягиваться, закинув ногу. Она села и вытянула шею, чтобы видеть над столом.

— Удобно?— гостеприимно осведомился Цики, закуривая трубку.— Ну, излагайте…

— Скажите, Цики…— Эйидль не знала, с чего начать, потому что больше думала о том, как попасть к циклопу, чем о том, что будет говорить.— Сколько вам лет?

— Я сбился со счета, крошка,— существо выпустило в небо сизую струю дыма, отводя в сторону трубку. Вернулась его жена и молча поставила на стол перед Эйидль огромную кружку. Девочка оглянулась и увидела, что Феликс устроился на траве, откуда ему было лучше видно происходящее.

— Вы знали… Святовита?— осторожно спросила исландка, больше строя догадки, чем зная, что спросить.

— Великий и добрейший черный маг он был, Святовит, добрейший,— проговорил Циклоп тоном, словно он готовился пуститься в давние воспоминания.

— Черный маг не может быть добрым,— не в первый уже раз запротестовала Эйидль, вставая на стуле на колени, чтобы видеть собеседника. Маленький циклоп старательно жевал свою жижу, поднося ложку ко рту и втягивая ее внутрь.

— Циклопы тоже не бывают благодушными, но ведь я тебя не убил и не съел,— пожал плечами хозяин.— Хотя это от старости, наверное.— Вот сынок мой тебя бы съел, только я его к столу уже привязал…

Девочка почувствовала, как бледнеет.

— Не волнуйся, это я так, для сведения. Так что ты хотела узнать?

— Скажите… не знакомы ли вы… с историей Печати гномов?— осторожно поинтересовалась девочка.— Это такой камешек, на нем нарисован…

— Знак Ока и Времени, я знаю,— кивнул Циклоп, и сердце исландки радостно забилось: кажется, она нашла верный путь.

— Что вам об этом известно?

— Что однажды ко мне придешь ты и попросишь указать путь к двери, которую открывает Печать,— изрек Циклоп, поднимаясь. Эйидль потеряла дар речи, а существо просто пересело на траву рядом с Феликсом. Девочка соскользнула вниз и села напротив Циклопа, ожидая его рассказа, который хоть что-то объяснит.

— Откуда вы знаете, что это должна быть я?

— Ты спросила про Печать, значит, это ты,— как-то совсем запутанно проговорил хозяин, выбивая трубку.— А теперь слушай и не перебивай, ты должна все запомнить и все рассказать, когда придет время… Когда-то давным-давно, во времена, когда в мире магов правили великие волшебники песков и пирамид, а в мире магических существ был Царь, единый и всесильный, которого почитали даже волшебники, порождения магии свободно бродили по свету. Тех, кто творил зло и нарушал законы Природы, которые чтил Царь, великое создание Мудрости, Силы и Воли…

— Сфинкс?— тихо уточнила Эйидль.

— Да, Сфинкс,— с трепетом подтвердил Циклоп.— Так вот в те времена, если кто-то из подданных Царя нарушал законы Природы, творя зло и тень, Царь посылал за ним своих верных Духов, бессмертных, которым дал временные тела, дабы творили они справедливость…

— Мороков?

— Да, мороков. Великий народ, обретший в песках тела и несший справедливость и закон по всему свету. Они рыскали в темных лесах, переплывали моря, заглядывали под камни, пересекали пустыни и поля — и всегда находили преступившего закон. Они вели его к Царю и вершили суд в долине Трех Вершин Справедливости: Мудрости, Силы и Воли, между лап Первого Царя…

— Это где пирамиды в Египте, да?

— Не уверен, что знаю, о чем ты, не перебивай, пожалуйста,— поморщился Циклоп, и Эйидль виновато кивнула.— Осужденных редко приговаривали к воссоединению с песками, чаще всего они становились пожизненно пленниками Царя и его Духов. Так царила веками справедливость, лучами солнца распространяясь даже в самые холодные уголки земли. Но время солнца растворилось в песках. Маги поднялись против всесильности Царя и Природы. Сфинксов начали истреблять, надеясь поймать Царя и забрать его силу над Духами. И царская семья с родичами при помощи Духов бежала из страны песков через море в страну камней и богов, в мою страну… Но духи продолжали нести справедливость и закон, негласно несли свое бремя. Преступивших закон они разделили и препроводили в тайгу, в глухие леса, где зимой глубокие снега, а летом жара. Там жили племена, верившие еще в Природу, подчинявшиеся законам, которые отвергли и отринули люди песков. Там же спрятали несколько семей сфинксов… Но и страна камней и богов пала, сломленная жаждой власти, пали храмы, и Царь снова бежал, потеряв множество своих детей. Повсюду он встречал лишь битвы, кровь, жадность, порок, люди отворачивались от Природы… В те времена я уже был пленником Духов.

— Вы… были преступником?— Эйидль забыла, что обещала не прерывать.

— Крошка, я и есть преступник. Ты находишься в тюрьме, в великой тюрьме Духов,— кажется, Циклоп даже развеселился, увидев замешательство гостьи.— Терпение, я все расскажу… Так вот, Духи пришли за мной, когда я уже был взрослым и очень жестоким. Конечно же, я не мог им сопротивляться, никто не мог. Но Духи — сама справедливость, они позволили мне взять мою жену в странствия, к которым тогда готовились Духи. Они шли на север, далеко на север, шли, ведя за собой сотни своих узников…

— Странная это была процессия, скажу я вам: люди издалека кидались прочь и долго не появлялись в тех местах, где мы прошли. Многие не выдержали пути — вся дорога отмечена могилами преступивших законы природы. В истории Духов это время зовется Великим Исходом. Мы шли на север, где погрузились в глубокие баржи, сделанные для нас народом гномов…

— Великий это был народ, чистый, как кристалл, ни крупицы гнильца. Духи познакомились с ними в своих скитаниях. Именно Духи привели к гномам Святовита, тогда он был еще совсем юн, но мудр, у него были стремления — вернуть людям почитание Природы, напомнить, откуда идет вся магия… Поговаривали, что его и его сестру в глубокой тайге вырастили Духи после того, как на их поселение напали маги с юга. Они были последними из рода Говорящих с Духами. Святовит ушел на север с великой мечтой в сердце, оставив сестру с Духами и остатками когда-то великого племени сфинксов, чье время шло к закату…

— А мы погрузились на баржи и долго плыли, пока не оказались в снегах Острова Драконов. Именно здесь, на острове, когда под землей началось строительство Великой школы для учеников природной магии, на поверхности возвели Великую Тюрьму Духов, вот это самое помещение с высокими коваными воротами, башней-маяком и залом суда… С тех пор именно здесь Духи вершили правосудие, запирая преступивших закон в тюрьме у входа в Дурмстранг…

— Тюрьма…— не могла поверить Эйидль.— Но как…?

— Тебе кажется, что место нашего обитания мало напоминает тюрьму? Но ведь Духи — справедливы, они не несут смерть и кару, они изолируют опасность от мира. Нас не морили голодом, не пытали, не били — нас просто заперли, на долгие бесконечные века. И мы живем, живем, как тысячу лет назад… Правда, раньше все было по-другому. В эпоху гномов у Дурмстранга не было выходов на поверхность — Духи не желали, чтобы юные маги оказывались так близко от осужденных. Говорили, конечно, что пара выходов на поверхность все-таки была, но протиснуться в них могли лишь сами Духи, охранявшие школу и нас.

— Каждый вечер к нам приходили Духи и говорили, рассказывали про невиданные страны, про существ, их населявших, о временах сфинксов и царстве песков, о тайге, которую они боготворили и куда всегда мечтали вернуться, они рассказывали о Елень, самой доброй и самой прекрасной волшебнице на земле… Долгими вечерами мы застывали у своих дверей и слушали Духов, и их рассказы смягчали наши сердца… Нет, конечно, вряд ли бы даже Духи смогли исправить Мантикору или Инвертуса, но все равно это были хорошие времена… А потом наступило Молчание.

— Молчание?

— Гномы ушли из Дурмстранга, а Духи перестали говорить, словно потеряли дар речи, словно случилось что-то, что заставило их отказаться от общения с миром. Они все еще были тут, мы их чувствовали, иногда слышали их поступь — но они больше не говорили. Они и сейчас появляются тут, все так же молча ходят, словно что-то ищут, или просто тоскуют по старым временам… Тоскуют по красавице Елень, которая погибла в снегах далекой тайги, тоскуют по Святовиту, по Хранителям. Говорят, что иногда они собираются у сфинксов, у тех потомков Царя, что выжили после смерти Елень, бежав на наш остров… Когда-то цари, они стали узниками собственной тюрьмы, но зато они выжили… Мы все выжили, как это ни странно. Наверное, поэтому, после того как прошли десятки лет, мороки замолчали, гномы ушли, память стерлась — и пришли новые люди в Дурмстранг, которые, прорубив на поверхность новый огромный вход, решили, что перед ними самый богатый зверинец в мире. И тогда сюда повезли существ, невинных в преступлениях против Природы, ничем не заслуживших заточение — просто потому, что они были редки и уникальны в своем роде. Так из тюрьмы наше пристанище стало гордостью Дурмстранга. Зал суда был заброшен, его предназначение забыто, хотя говорят, что до сих пор на его стенах нарисован Великий Исход Духов, где даже я есть…

— Кто говорит? С кем вы общаетесь, Цики?— шепотом спросила Эйидль, чувствуя, как трепещет взволнованное рассказом сердце.

— Друг с другом. Когда в зверинце царит полная тишина, когда здесь нет людей,— Циклоп повернулся к притихшему Феликсу,— кроме него, конечно, мы разговариваем. Шепчемся, кричим, узнаем вести, просто беседуем. Духи приносят вести снаружи, они, конечно, не разговаривают, но некоторыми мыслями все же делятся…

— Мороки могут выходить?— впервые вступил в беседу Цюрри, выпрямляясь.

— Да, ведь это их царство. Насколько я знаю, они выходят каждую ночь, как и сотни лет назад. Правда, они стали более слабыми, менее выносливыми. В середине первого зимнего месяца пропал один из самцов-стражей, замерз, наверное, снаружи были сильный мороз и пурга, его замело. Духи все еще ищут, они взволнованы, чего-то боятся. Да и так много секретов чужих они хранят, молча. Жалко их, не так уж много осталось Духов, да сфинксов и того меньше…

— Хорошо, все это очень интересно,— в нетерпении заговорила снова Эйидль, привлекая к себе внимание Циклопа,— но почему вы сказали, что ждали меня? Откуда знали, что я спрошу про Печать?

Цики криво улыбнулся, его единственный глаз, кажется, улыбался:

— Так сказали Духи. А пока…— хозяин запустил огромную ручищу в карман своих холщовых штанов и извлек оттуда миниатюрную фигурку из черного теплого камня, уже знакомую Эйидль: дракон, читающий книгу. Она не раз встречалась с подобными копиями в школе.— Это тебе.

— Но… что это?

— Это Дурмстранг, крошка.

— Ну, да, я знаю, что школа построена в виде дракона, но чем мне поможет эта фигурка?

— Ты уже знаешь ответ, иначе ты бы сюда не пришла. Именно это знание привело тебя ко мне.

Эйидль нахмурилась, немного злясь, что ее опять кормят загадками вместо того, чтобы рассказать все напрямую.

— Печать, крошка, — лишь ключ к двери.

— Но как найти эту дверь? Я же не могу обшаривать всю школу сверху донизу! Мне нужна хотя бы карта, карта Дурмстранга, где ничего не спрятано! Карта…— Эйидль вдруг словно осенило, и она ошарашено посмотрела сначала на Циклопа, потом на фигурку в своей руке.— Карта! То, что привело меня сюда! Урок о картах-фигурах! Значит, эта фигурка — карта Дурмстранга?!

— Одна из карт, крошка, одна из, ведь тебе уже встречалась она, не так ли?

— Святовит, какие же мы идиоты!— Эйидль хлопнула себя по лбу.— Гномы оставили нам подсказки по всей школе, а мы оказались такими слепыми! Дракон с книгой! И вы, Цики, говорили, что новые люди, пришедшие на смену гномам, пробили новый выход на поверхность, но где-то же до этого был старый выход, не так ли? Смотрите, у фигурки рот закрыт, там не было выхода. Но он был, обязательно был…— пальчики девочки пробежались по теплой фигурке.— Книга! Как все просто! Два крыла школы — две передние лапы — проходят дугой и заканчиваются в одном случае тупиком, а во втором…

— Библиотекой,— прошептал Феликс, заставив Эйидль вздрогнуть.

— Дракон держит в руках книгу,— девочка с восторгом смотрела на брата, пытаясь поделиться с ним важностью всего того, что они узнали.— Ключ к знаниям. Ученики приходили в школу через «хвост», а уходили не через голову — через книгу, как символ полученных знаний! Мы же столько раз видели эту фигурку!

На минуту в камере воцарилась тишина, лишь где-то за спинами сидевших на траве посапывал заснувший уже Цик.

— Но откуда вы все-таки знали, что я приду?— Эйидль, пораженная сделанным открытием, на миг забыла о цели своего прихода.— Знаете ли вы, почему у гномов был мой портрет?

— Ответ хранится в школе и в твоей судьбе, которая тебя еще ждет. Если ты нашла Печать, значит, ты была в шаге от ответа, в десятке шагов. Во времена Духов из недр школы добывали чудесные кристаллы-хамелеоны. Мы сейчас с тобой сидим на них.

— Что?— Эйидль посмотрела вниз, не понимая, о чем Циклоп говорит.

— Ищи ответы там, где ты нашла загадку, ищи кристаллы.

— Но почему вам просто не сказать мне?— возмутилась девочка.— Зачем загадки?

— Я сам знаю только то, что говорю. Много веков назад про это поведали мне Духи, теперь об этом знаешь ты. А теперь вам пора.

— Там, где я нашла загадку… Вы хотите сказать, что в Покоях Святовита есть фальшивые камни, кристаллы, которые выдают себя за камни, а на самом деле они не камни, правильно?

— Вам пора, мой сын проснется голодным, мне бы не хотелось, чтобы он вас съел.

— Феликс…

— Идем,— брат буквально вцепился в руку Эйидль и потащил прочь, девочка почти не сопротивлялась, лишь несколько раз оглянувшись: Циклоп чистил трубку, глядя прямо перед собой, и казался таким старым, почти древним, словно угасающий символ давно ушедшего в прошлое мира.

— Феликс, нам нужно в Покои Святовита! Ты слышал, что он сказал…

— Быстрее,— только и ответил Цюрри, ныряя в створку под воротами. Девочка неуклюже спешила за ним, сжимая в руке фигурку.

— Феликс!

— Тихо!— прошипел Цюрри, и только тут девочка услышала где-то вдали голоса. Брат схватил ее за руку и потянул по веренице белых коридоров, Эйидль едва успевала переставлять ноги и очнулась от бега, только когда вдох морозного воздуха обжог горло. Феликс побежал, и она последовала за ним, задыхаясь от холода, что сводил легкие.

— Феликс, подожди!— они ввалились в каменный коридор Дурмстранга, и исландка прислонилась к стене, не в силах больше бежать. Он остановился и посмотрел на нее, в сумраке коридора один его глаз странно блестел.— Почему мы так бежали?

— Если они нас застанут там, нас убьют,— прошептал Феликс, настороженно оглядываясь.

— Что? Кто убьет?

— Ты же слышала!— прошипел парень.— Слышала всю историю!

— И что?

— Пропал морок. Морок, который мог знать все о Поиске и Печати, но молчал, как все остальные. Погиб Димитрий. Ночью. Не смекаешь?

— Думаешь, тут есть связь?

— Они поймали морока и пытались заставить его говорить, рассказать что-то важное. Они пытали его, а Димитрий это увидел. Или морок увидел, как убили Димитрия.

— Феликс, с чего ты взял? К тому же морока тяжело поймать, ты же знаешь…!

— Я не уверен, что прав. Но я найду морока, и тогда все станет ясно.

— Ты с ума сошел! Ты собрался перерыть весь снег на острове?! Да если все так и было, любой средний волшебник мог уничтожить тело волка и не оставить следов!

— Ты совершенно не слышала Циклопа! Они бессмертные Духи! Тела волков — лишь оболочка, они жили и раньше, только без тел!

— Ты… ты собрался найти дух?— испуганно прошептала Эйидль.— Как?

— Не знаю, но я найду,— зло проговорил Феликс и решительно зашагал в глубь коридора.