Эффект наблюдателя | The Observer Effect (джен)

«Многие помчались творить глупости немедленно после моей смерти», — сказал однажды Том, когда они обсуждали азкабанских сидельцев вообще и крёстного Гарри в частности. Сириус со своим искромётным выступлением отличился даже в ряду прочих урождённых Блэков, и Гарри как никогда ясно понимал, что кровь — не водица. Прямо сейчас он ощущал в себе почти непреодолимую склонность творить глупости.

Например, ему очень хотелось схватить случайно выбранного «виновника» — Рон вполне бы подошёл — и пытать до тех пор, пока его тело не превратится в желе, а мозг — в китайскую жующую капусту. Маниакально хохотать и орать при этом: «Я виноват!» тоже не помешало бы, поскольку, как с Гарри обычно и бывало в критических ситуациях, сознание его словно бы раскололось на несколько независимых частей.

И одна из этих частей действительно выла, впиваясь ногтями в щёки, смеялась в голос и кричала: «Это я виноват!» так, что эхо сотрясало стенки черепной коробки. «У меня был приказ, я не мог нарушить приказ, Том сказал мне, что делать, и я просто выполнял приказ», — безутешно рыдала вторая, ибо Том добился-таки от Гарри уверенности — он действительно знает лучше, нужно слушать его и делать в точности то, что тот скажет, и тогда всё кончится хорошо. Но теперь ничего не было хорошо.

Третий осколок рассудка, то самое окутанное тенями острозубое холоднокровное существо, умело соображать моментально и ориентироваться в обстановке с устрашающей скоростью. У него не было времени на истерики, зато было двое раненых на руках, авроры на хвосте и оборванная связь с командиром. Так что Гарри уцепился за его ледяное спокойное бешенство и вышел с другой стороны — туда, где с ним оставались лишь ясность мысли и точная быстрота действия.

Прежде всего, неизвестно, кто из них троих был мишенью теракта. Гарри предполагал, что он сам, но с уверенностью сказать этого не мог. Значит, никому нельзя высовываться. И, отдельно, никому нельзя попасться в лапы авроров — не тогда, когда у них в съёмной комнате паба лежит в Сундуке филактерия Тома.

— Ходу отсюда, — сказал он. — Сейчас силенцио на вас наложу, орите сколько хотите, но только шевелите ногами, левитировать вас сразу двоих я не смогу, тем более под мантией.

И вот так-то они и доползли, сцепив зубы, до тупикового конца переулка. Проход почти не закрывался — каждую минуту кто-то вбегал или выбегал. Сложнее было ни с кем не столкнуться, но и с этим они тоже справились. Лестница на второй этаж превратилась в пытку, но в конце концов осталась позади и она. Дрожащими руками Гарри выудил из-под рубашки ключ на плетёном шнурке. Дверь прошуршала по тростнику, устилавшему пол, они ввалились в номер. Комната была та же самая, которую он снимал в августе — по ощущению, около тысячи лет назад.

Мантия-невидимка полетела в сторону. Гарри отменил проклятие немоты. Нужна ровная горизонтальная поверхность. Но не кровать — слишком мягкая… Он потащил до сих пор цепляющихся за него приспешников к столу.

— Помоги уложить! Я левитирую, ты направляешь, — скомандовал он Грейнджер и вытащил волшебную палочку, игнорируя желание снова проверить метку (и снова, и снова, и ещё раз, пока Том не отзовётся — но этот образ действий, совершенно очевидно, никуда не вёл).

— Сумку свою давай сюда.

Она кое-как стащила ремень через голову. Гарри откинул матерчатый клапан, вывернул на стол рядом с дрожащим Малфоем всё содержимое, схватил узкую высокую шкатулку — магическую версию походной аптечки. Что-то они заказали почтой, безоар, например, но большую часть зелий Гермиона и Драко сварили сами в Комнате-где-всё-спрятано. После Инцидента с Квирреллом урок был усвоен должным образом. До сих пор им везло, и максимум, что они таскали из аптечки, так это укрепляющий раствор, помогавший бороться с последствиями злоупотребления оборотным зельем… Гарри потряс головой. В ушах поселился тонкий шипящий шум и противное ощущение, будто вода туда залилась. В глазах плыло и двоилось, хоть он и улучил момент протереть очки. Контузило, что ли? Он заставил себя сосредоточиться. Так, экстракт бадьяна, кроветворное тоже не помешает, пинцет… пять баллов Гриффиндору, это именно Гермиона подсказала докинуть сюда ножницы и пинцет… Манящие чары они так пока и не выучили, режущее заклятье — тем более.

— К свету повернись, — он придирчиво изучил фронт работ. — И волосы придержи. Да другой рукой, эта у тебя тоже в мясо, сейчас обрабатывать будем!

— Поттер, сволочь, обезболивающее хоть дай, — выстонал Драко. Гарри вновь зло прикусил щёку в досаде на свою нерасторопность и неопытность, пробежался глазами и пальцами по этикеткам фиалов.

— Секунду, ага…

Он вытащил осколки стекла из ран, усеявших лицо и правую руку Грейнджер. Промыл их струйкой воды над тазиком для умывания, призвав «агуаменти». Щедро обмазал бадьяном, влил в неё кроветворное и рябиновый отвар. Сам хлопнул полуторную дозу укрепляющего в надежде, что полегчает.

— Спасибо, — хрипло прокаркала Гермиона, откашлялась, сплёвывая слюну, и жадно напилась прямо из умывального кувшина. Её багровая «полумаска» сменилась рыжими полосками бадьяна, напоминавшими индейскую боевую раскраску, кровь в волосах и под ногтями запеклась и превратилась в грязь. Он на автомате кинул в неё парочкой очищающих. Девчонка моргнула. Рваная — ну, теперь хотя бы чистая — мантия на её плечах повисла лохмотьями, особенно живописными, поскольку правый рукав Гарри, не мудрствуя лукаво, отхватил ножницами выше локтя.

— Спасибо, — уже гораздо более отчётливо выговорила она. Гарри вяло махнул ей в сторону притихшего Драко.

— Займись тяжёлым.

Она кивнула с сосредоточенным выражением лица, развернулась к столу.

— Где болит? — её ловкие маленькие руки вцепились в Малфоя, протанцевали сверху вниз вдоль конечностей, ища повреждения.

— Везде, — капризно сообщил Драко.

— А где сильнее всего?

— Плечо… Ай-й! Да, тут, — и это после целого флакона обезболивающего он так завывал! Правда, зелье было лёгонькое, но уж посильнее парацетамола. — Благодари Мерлина, Грейнджер, что ты обретённая, я бы не позволил отродью грязи лапать меня при… — он зашипел. — Нежнее, дементор тебя поцелуй! Я смертельно ранен, яви хоть каплю сострадания!

— Драко, — нехарактерным для себя кротким тоном сообщила девочка, — это просто перелом. Очень неприятный, конечно, но самый обычный перелом. Я даже помню, как такой фиксировать. В маггловской школе научили, представляешь? Ты сколько болеутоляющего принял?

— Не знаю, — прохныкал тот.

— Гарри, сколько ты ему дал?

— Две унции, — коротко откликнулся Гарри. — Не отвлекай, сделай милость.

— О, ну тогда придётся потерпеть. В ближайший час больше нельзя, — руки Гермионы уверенно порхали вдоль тела Драко. — Здесь, если надавливаю, не больно? А здесь? Голова не кружится? Тошнота, боль в ушах? Всё равно выпей на всякий случай, — решила она, услышав на все вопросы «нет». — Не нравятся мне твои зрачки, и бледный ты какой-то…

— Я всегда бледный! — возмутился Малфой, стуча зубами по горлышку фиала с рябиновым отваром. — Это порода.

— …и мокрый, — безжалостно закончила Грейнджер, придерживая ему голову. — И весь трясёшься. Это не порода, это шок.

Несколько движений ножницами, и дорогущая шёлковая мантия Драко вместе с его отделанной кружевом батистовой рубашкой и бархатной курточкой оказались раскромсаны на жалкие лоскуты. Гермиона встряхнула их, сложила, свернула валиком; валик она засунула Малфою под мышку.

— Нужно вправить кость, — объявила она. — Мерлин, мне следовало изучить больше лечебных заклинаний, не так ли? Что ж, придётся действовать по-варварски. Я надавлю вот здесь и соединю концы. Будет очень больно, но совсем недолго. Готов?

— Нет! Да! Не знаю! — проныл Драко, зажмурившись.

— Хорошо, — девочка пожевала нижнюю губу, примерилась. — На счёт три. Глубокий вдо-о-о-ох… И р-раз, два…

Она впилась пальцами в ключицу Малфоя, а тот, в свою очередь, поспешно зажал себе рот ладонью здоровой руки. Из глаз его хлынули слёзы.

— М-м-м! — хоть бы никто не обратил внимания на эти вокализации. Грейнджер кинула заглушающее на дверь или не догадалась? Сам Гарри забыл это сделать.

— О, отлично, — порадовалась своему успеху в колдомедицине Гермиона. Она похлопала себя по ладони кончиком волшебной палочки, свела брови.

— Теперь лежи смирно, я должна вспомнить, как накладывать повязку, — молвила она. Её пациенту инструкция не пришлась по нраву:

— Ты же сказала, что умеешь! — вознегодовал он.

— Я и умею! Помолчи! — огрызнулась она. — Так! Всё. Не двигайся. Ферула! — Вокруг левого плеча и торса Драко обвились белоснежные бинты, плотно прижимая согнутую в локте руку и фиксируя её у тела.⁽¹⁾

— И осталось выпить костерост, — тоном профессиональной медсестры заявила Грейнджер, бодро позвякивая склянками в аптечке.

— Мордред и Моргана… — проглотив зелье, Малфой шумно выдохнул через нос.

— Да, знаю, он противный, — без капли сочувствия прокомментировала Гермиона.

— Грейнджер, ты садистка, — пожаловался Драко. Его голос звучал уже чуть ровнее и не так возбуждённо — видно, влитые в него зелья начали оказывать эффект.

— Сказал мальчик, который мечтает стать пожирателем смерти, когда вырастет! — парировала та. — Ему бы в Мунго, — добавила она, обращаясь к Гарри.

— Мне бы отлежаться, — не согласился Малфой.

— Вам бы обоим заткнуться! — рявкнул Гарри на них.

Его предсказуемо не послушались.

— А что ты делаешь? Что это у тебя? О, это тот самый артефакт, о котором ты упоминал, да? Артефакт тёмного лорда? — немедленно затараторила Грейнджер, постепенно ускоряясь до своего обычного темпа речи, то есть до примерно сотни слов в секунду. Гарри не удостоил её ответом. Он был занят.

Вытащив из Сундука дневник и пристроив его у себя на коленях, он всё это время писал.

«Том

Том, с тобой всё нормально?

Том

ТОМ

пожалуйста, Том

ТОМ МАРВОЛО РИДДЛ, МАНТИКОРА ТЕБЯ ЗАДЕРИ, ОТВЕТЬ МНЕ

мой лорд, пожалуйста?

Том Том Том Том

поговори со мной

ТОМ!»

Он перевернул страницу — и это было так неправильно, ему никогда прежде не доводилось переворачивать страницу. Гарри всегда строчил на самой первой, и чернила впитывались, исчезали, и появлялся ответ, и…

Тяжёлая прозрачная капля ляпнулась на листок. Гарри сердито смахнул её, но бумага уже вспучилась мокрым неровным кружочком. И это ещё если не обращать внимания на кляксы. А их было много. Он неаккуратно двинул рукой — строчка размазалась. Такая грязь. И почерк — хуже некуда, не вдруг слова-то и разберёшь. Том его прибьёт за эту безобразную пачкотню.

«Том»

— А где он сам? — не унималась Грейнджер. — А он поймёт, где нас искать? Мы ведь под мантией-невидимкой ушли…

Гарри изо всех сил зажмурился, прижал пальцем очки к переносице. С его губ сорвался какой-то жалкий, недостойный звук — такой могло бы издать животное, задавленное капканом. Точно, у них же нет метки. Они ещё не поняли. Они не знают.

«ТОМТОМТОМТОМТОМ»

— Тёмный лорд сейчас пытает уродца, который хотел нас убить, — Малфой завозился на столе, попробовал подняться, помогая себе здоровой рукой. Не смог. — Я, во всяком случае, так полагаю. Мерлин, да помоги ты мне сесть!

Когда девочка исполнила его просьбу, Драко закряхтел и осторожно пощупал пострадавший бок. Пробежался пальцами по растрепавшимся волосам в тщетной попытке воссоздать свою обычную стильную укладку, скосил взгляд на повязку, поболтал недостающими до полу ногами.

— Нужно сперва разузнать, кто таков, нельзя просто взять и убить, — продолжал разглагольствовать он, не замечая, что Гарри не в силах поднять лица. У него не хватало мужества взглянуть Малфою в глаза. В глаза им обоим. — Врагов у нас в достатке, знаешь ли. Он, может статься, и не один был. Надеюсь, хотя бы этот не одержимый! Как думаешь, Поттер?

«Том ты здесь 

где ты Том 

ответь мне Том»

— Поттер?..

— Гарри? Гарри, что с тобой?

«Том»

Наг, атласной лентой вытекший из распахнутого Сундука, шуршал тростником где-то под кроватью. Сундук беспокойно подёргивал ногами — ему не нравилось сидеть открытым так долго. Шумел ветер за окном. Скрипели по коридору чужие шаги. С первого этажа нёсся звук голосов, похожий на гомон чаек у побережья. Чайки гнездились в трещинах высоких утёсов, целая тьма их была, и как же они орали, но там, где песчаный язык, протянувшийся от вечно пляшущей кромки воды, касался узкой тёмной расселины, совсем не было гнёзд…

— Нет, — выдохнул Драко. Он всегда был сообразительным, его скользкий друг Малфой. Очень, очень сообразительным, порой почти что чрезмерно. — Нет, скажи мне, что это не то, чем кажется!

Но Гарри не мог говорить. У него никогда не было проблем с ложью, однако сейчас язык не поворачивался солгать. И ещё менее он был способен озвучить правду. Как будто, произнесённая вслух, она станет более реальной, более окончательной.

«Том»

— А с меткой что? Поттер, ты оглох? Я спрашиваю — что с меткой?!

— Мне кто-нибудь объяснит, что происходит, или нет?!

Голос, надрывавшийся: «Я виноват, я!..» умолк. Холодной ярости, холодной ясности не осталось. Только пустота — огромная пустота, как небо над морем, заполненное лишь быстрыми серыми тенями в облаках. Чайки кричат так настырно…

Что-то обожгло щёку. Голова Гарри мотнулась на шее.

— В себя пришёл, живо, — ледяным тоном отчеканил Драко — бледный, со следами слёз, взлохмаченный, полуголый и жутко злой. — Руку!

Гарри прижал предплечье к груди, стиснул тем жестом, каким другой ребёнок защищал бы от хулигана любимую игрушку. Дневник с шорохом свалился с его колен.

— Он не мёртв, — сумел выдавить Гарри.

Грейнджер задохнулась, побелела:

— Мёртв?..

— Я знаю, — сощурился Драко. — Знаю, что не мёртв. Я не дебил, я уже понял, что ты — хоркрукс.

Это заявление встряхнуло Гарри сильнее пощёчины. Он ошеломлённо заморгал. Драко, опёршись рукой о пол, завозился, скрестил ноги. Теперь они с Гарри сидели друг напротив друга между столом и кроватью. Грейнджер, замершая поодаль с полуоткрытым ртом, таращилась на Гарри во все глаза, словно ожидая, что вот-вот начнутся какие-нибудь чудеса.

Ладно, ну и кто мог быть в курсе? Разве что… да, Том упоминал «избранного».

— Малфой, — Гарри зло выдохнул через нос. Что за трепливая, ненадёжная семейка! — Твой отец…

— Знает, — перебил Драко, насупив белёсые брови, — наверняка знает, но ничего не рассказывал — он под клятвой. Нет, говорю тебе — я догадался сам. Я ведь наполовину Блэк всё-таки. У нас дома и без маминой фамильной библиотеки хватает книг по чёрной магии.

О. Это имело смысл, да. Гнев Гарри угас, и он оглядел Драко с пробудившимся любопытством. Ай да Малфой! Но разве следовало удивляться? Конечно же, наследник Слизерина не выберет себе в ближайшие приспешники абы кого. Лишь самые блестящие умы поколения, это ясно.

— Давай по порядку, — строго сказал он, снимая запотевшие очки и протирая их полой рубашки, выпроставшейся из-под ремня (и до сих пор изгвазданной Мордред знает в чём — о Гермионе-то он позаботился, а на себя очищающее не накладывал; видок у него сейчас должен быть ещё тот). Гарри бережно закрыл дневник, прижал к груди, обнял руками. Ещё и подбородок сверху опустил — точно хотел защитить филактерию ото всего и всех.

Только поздно было защищать. Они добрались до него. Морганины ублюдки каким-то образом всё же добрались до Тома.

Но Рыцари Самайна — это вам не мусор, зовущий себя пожирателями смерти. Том действительно может рассчитывать на них. Они не станут бегать по улицам, взрывая магглов, не будут пытать кого попало, и прочее в том же духе. Ничего подобного. Во-первых, они возродят своего лорда. А во-вторых… тому, кто в ответе за сегодняшнее, лучше прямо сейчас выпустить себе в висок аваду. Это его, конечно, не спасёт — некромантию Том изучал не зря. Но, в общем, мерзавцу следует посчитать за везение, коли сперва до него доберётся именно Том, а не Гарри.

— Ты ещё до распределения сказал, что тебя воспитал Тёмный Лорд, — тем временем излагал цепочку своих рассуждений Малфой. — Но артефакт до середины лета находился у нас — это я потом узнал, от папы. Можно было бы подумать, что ты свистишь, но вы и впрямь очень близки. Метка, опять же, да и просто со стороны заметно, знаешь. Плюс, как тебя рисует правительственная пропаганда — ну, вообще не похож. Обычно так бывает, когда стараются замазать какую-то совсем неудобную правду. И что Тёмный Лорд делал в доме Поттеров той ночью? Зачем ему годовалый ребёнок, а? Уж сколько у нас вокруг тебя накрутили конспирологии, ты бы слышал! А дальше ты сам нам проговорился — помнишь? Помнишь, Грейнджер? — Драко, попытавшись оглянуться через плечо, скривился от боли, дёрнул головой. — Запасная копия, да?

— Резервная, — машинально исправила его Гермиона. Она подошла поближе, тихонько уселась на кровать, и слушала с напряжённым вниманием. Порезы на её лице схватились корочками под воздействием бадьяна.

— Не так много способов привязать душу к миру живых. Собственно, способ один. И это хоркрукс. Осколок души, помещённый в предмет, — на последних словах Малфой покосился на Грейнджер, приоткрывшую было рот в готовности выпалить вопрос. — Никому, правда, и в голову не приходило проделать подобное с живым существом. Ведь в нём уже есть душа, — Малфой тонко улыбнулся. — Но что, если не так — душа есть, но она напоминает чистый пергамент, ведь это душа младенца… Та стенограмма в архиве «Пророка»… Смертельное проклятье и, — он умудрился голосом изобразить кавычки, — «скрип, продолжительный детский плач». Он шёл к тебе, и впрямь, но не чтобы убить тебя. Нет, Тёмный Лорд использовал кого-то из твоих родителей для ритуала. Отца, скорее всего, мать-то он сначала просто отгонял. И вот откуда шрам. Он поместил в тебя осколок своей души, а затем убил себя. Не тебя, Поттер, себя. Ты прав был, разумеется, это всё чушь про отскочившую аваду.

Тут уже и Гарри разинул рот не хуже Гермионы. Звучало… извращённо. Да, такое вполне мог бы измыслить Том. Но вот самоубийство было просто максимально не в его духе.

— Что ты городишь? — попробовал он вернуть на землю потерявшего связь с реальностью теоретика. Но Малфой так просто приземлить себя не дал.

— Зачем накладывать на себя руки, когда настолько не хочешь смерти, что создал хоркрукс — ты это хотел спросить? — Малфой мелко покивал с многозначительной усмешкой. — Ну, ты не совсем прав. Мало ли на свете пакостных несводимых проклятий? Итак, тело проклято, душа же непроклинаема, и, если она привязана якорем к материальному миру, то выходом действительно может стать смерть.

— Он сумасшедший, — доверительно сообщила Гермиона, склоняясь к Гарри. Тот отмахнулся:

— Там вся семья такая, этот ещё вменяемый.

— Стереоти-и-ипы! — нараспев попенял им Малфой. — И я уверен, что угадал. Ты — хоркрукс, ты — якорь. Дневник — отпечаток личности. Грейнджер правильно тогда сказала — портрет. И даже разговаривает с тобой, как портрет — и нам бы поговорить с ним уже давным-давно, да жаль, отец не догадался… Тёмный Лорд сам тебе написал, как его возродить, да? Ты знаешь ритуал?

— В общих чертах, — подтвердил Гарри. Беда в том, что некромантия была ему решительно не по нутру — теперь он корил себя за то, что не вникал в детали.

— У всей этой истории есть мораль, — поделился Драко. — И вот она: Малфои умеют быть очень полезными, мой лорд. Но только для этого нужно нас правильно использовать. То есть, — он сделал паузу, набрал в грудь воздуха и рявкнул:

— Давать больше информации!!!

Гарри нахмурился в нерешительности. Не то чтобы упрёк был совсем безосновательным, но никто кроме них с Томом не знал всего до конца, и лучше бы так оно и оставалось.

— Ну что ты зыркаешь на меня, как оборотень на серебро? Я тебе не враг! — Драко резко переменил тон и заговорил тихо, вкрадчиво. — Мы оба здесь под клятвой, мы связали себя обетом…

— …хранить тайны человека, рождённого под именем Том Марволо Риддл, — вдруг вставила Гермиона и под удивлёнными взглядами заправила упавшую на нос кудряшку за ухо. — Мне просто нравится его фамилия, — начала оправдываться она. — Почему он не использует её? Она такая подходящая.⁽²⁾ Очень волшебная.

Гарри постучал себя согнутым пальцем по лбу.

— Нет такого чистокровного рода — Риддл, — просветил он.

Гермиона фыркнула:

— А род Волдеморт, очевидно, есть!

— Ты в шаге от неуважения, — зло процедил Гарри и показал ей указательный и большой палец, разведённые на четверть дюйма. — Вот в таком малюсеньком шаге.

Гермиона негодующе тряхнула головой, её волосы вздыбились, заклубились.

— Ничего подобного! Я уважаю его побольше тебя! Вам всем глаза застит эта чушь о родословных, а он нам опять жизнь сегодня спас! Опять, второй раз, понимаете? — она отчаянно нахмурилась, что в сочетании с вымазанной бадьяном физиономией смотрелось грозно. — Да я бы считала его лучшим префектом за всю историю школы, даже родись он от сквиба и магглы! — тут до Гермионы дошло, что она такое сказала, и девочка вспыхнула до самых корней волос:

— Ой…

Малфой то ли кашлянул, то ли засмеялся. Гарри спрятал лицо в ладонях.

— Мерлин всеблагой… — он вздохнул. Как раз тот случай, когда простота хуже воровства. — Только ни при ком другом такого не ляпни, ладно? Но так и быть — прощена.

— Поттер, — вернулся Малфой к своим увещеваниям. — Я был терпеливее Хельги, но должен же где-то быть и предел скрытности. Пора всё объяснить. Неужто мы до сих пор чужие тебе? Да мы за тебя сдохнем — уже чуть не сдохли так пару раз.

Гарри отвёл глаза. Что правда, то правда.

— Ты — хоркрукс Тёмного Лорда? — в лоб спросил Драко, заметив, что Гарри готов уступить. Гарри покрепче прижал к себе дневник. Нет, о расколотой натрое душе он ни за что не расскажет. Но о самом себе… И Том, в общем-то, планировал поведать это пожирателям. Не так, не напрямую, конечно, однако…

— Да, — наконец сказал он.

— О, тронулся лёд, хвала Мерлину, — ехидно порадовался Малфой. — Дневник — это то, как ты с ним связывался, да? Сейчас что не так — не работает?

Гарри закусил губу, потряс головой.

— А метка?

— Призыв не доходит, — Гарри задышал рвано. Нет, ни за что он не будет реветь перед ними. Он не слабак. — Тянусь, а там — ничего. Точно вода в песок…

Драко стиснул челюсти. Он, пожирательский сынок и племянник, знал, что это значит.

В прошлый раз было так же.

— Худо, — мрачно резюмировал Драко. — А сам по себе ты слышишь его? Что? — он выразительно вскинул брови в ответ на немой вопрос, отразившийся на лице Гарри. — Кроме тебя, живых хоркруксов нет. Откуда я знаю, на что вы способны!

Гарри пожал плечами. Он толком и сам не знал.

— Мне кажется… иногда, — предположил он осторожно. — В основном это его воспоминания. Чаще всего во сне.

Драко выглядел так, будто случайно обнаружил доказательство теоремы Ферма.⁽³⁾

— Так вот в чём!.. — выдал он с энтузиазмом, но перебил и себя, и заинтересованно встрепенувшуюся Гермиону:

— Нет, это всё потом! Да, Грейнджер, страшно интересно, но потом. Сначала расскажи подробнее о ритуале.

— Сначала, — сварливо встряла Гермиона, поднялась с кровати и подбоченилась, будто скандальная мамаша, — мы переоденемся, умоемся, выпьем ещё зелья и съедим какую-нибудь еду. А ты, — она ткнула пальцем в сторону Драко, — ляжешь хотя бы в кровать, если уж не в больничную койку! Гарри, — она озабоченно потрогала лицо; часть порезов уже затянулась розовой гладкой кожицей, но и неотвалившихся струпьев было ещё полно. — Гарри, мне бы не хотелось в таком виде спускаться вниз, а Драко лучше бы совсем никуда не ходить. Можешь нам принести еду прямо сюда?

Лишь комплексной травмой — моральной и физической — Гарри впоследствии мог оправдать то, что случилось дальше. Этим, а ещё «прискорбной леностью ума», на которую так любил пенять ему Том.

— Да запросто, — уверил он. — Кричер!

Раздался негромкий хлопок — словно зёрнышко попкорна в микроволновке взорвалось. Грейнджер ойкнула, отшатнулась.

— Какой гадкий! — аттестовала она. — Гарри, мне кажется, его надо показать ветеринару. У него лишай.

— Грязнокровка говорит с Кричером, смеет открывать при молодых господах поганый свой рот, ох, бедная моя хозяюшка, видела бы она, кого привечают нынче её родные, — не остался в долгу Кричер. Уши его тряслись, маленькие, окаймлённые краснотой глазки горели непримиримым огнём.

— Поттер! — Драко, пытавшийся в это время подняться с полу (не такая-то простая задача, когда в твоём распоряжении всего одна нормально функционирующая рука), шлёпнулся обратно в гостеприимно зашелестевший тростник. — Какого Мордреда у тебя делает наш домовик?!

Гарри тихо застонал и прижал к себе филактерию. День становился всё хуже и хуже.

* * *

Как только Драко закончил переживать эмоциональный срыв, спровоцированный появлением домового эльфа, Кричера отрядили за едой и атласом магических поселений Британии. Домовик, не прекращая бормотать себе под нос злобную оскорбительную чушь, свои обязанности, тем не менее, выполнил, и выполнил старательно. Он притащил в номер хрустящую от крахмала скатерть, салфетки, плюющийся кипятком чайник, спиртовку, фарфоровый чайный сервиз, молочник, сахарницу, блюдце с тонко нарезанным лимоном, серебряные щипцы и ложечки с вензелями на ручках. Вслед за тем на столе материализовалась целая гора тартинок, тминный кекс, тосты, копчёные сардины, масло, джем, сэндвичи с яйцом и Мерлин ведает что ещё, включая суп — в блестящей кастрюльке, укутанной в полотенце. Вдобавок Кричер прихватил толстенный мохнатый плед, и Драко, замотанный в него, как римский император в тогу, прямо поверх повязки, заметно повеселел и сделался не таким болезненным на вид. Особенно после плотной еды и повторного приёма лечебных зелий.

Поглядывая на домовика, Гермиона про себя вздыхала. Когда она впервые познакомилась с концепцией домашних слуг — рабов, если называть вещи своими именами — то пришла в ужас и загорелась желанием как-нибудь популяризовать в магическом сообществе идеи аболиционизма. Но Гарри быстро и безжалостно её окоротил.

— Не лезь, не разобравшись, — заявил он с улыбкой, не содержавшей приязни даже в следовых количествах. — Это симбионты. Как рыба-прилипала или совиная змея⁽⁴⁾. Они жрут мою жизненную силу и извиняются за это, перестилая мне постель и подметая пол. Я принимаю извинения. Все счастливы.

Он поправил очки и обратил на неё сквозь их стёкла отвратительный, такой типично-чистокровный высокомерный взгляд.

— Здесь у нас другой мир, — напомнил он, — не забывайся, милый мой этнограф. Ты многого ещё не знаешь.

Что ж, этот конкретный симбионт был вполне доволен собой и считал низшей формой жизни её. В частности, пытался обделить посудой — и обделил бы, не вмешайся Гарри. Вот для чего ей родословная и сертификат с печатью, как у породистой собаки, с грустью поняла Гермиона. Показывать домовому эльфу, в надежде, что тот примет во внимание и оставит затею плевать ей в чай. Однако по-настоящему заткнуло Кричера лишь короткое «она служит нашему лорду».

Было ли это действительно так? Скорее нет, чем да.

Она не служила лорду Волдеморту, она помогала вернуть к жизни префекта Риддла. Это разные вещи.

Ритуал, о котором им поведал Гарри, был прост и страшен. Для него требовались три ключевых компонента. К сожалению, они с Риддлом не успели добыть даже первый, самый очевидный — «кость отца». «Полученную без ведома», и эта формулировка смутила Гермиону — что-то тут было не то, ведь можно ли забрать кость покойника, наоборот, с предварительным уведомлением? Разве что он завещал бы её для этих нужд ещё при жизни… но звучало всё равно подозрительно и странно. Далее шла «плоть слуги, отданная добровольно» — Гарри без обиняков дал понять, что пожертвовать плотью предлагалось отцу Драко. Во искупление ошибок прошлого. Драко не был ни шокирован, ни возмущён, хотя и слегка позеленел при этой новости. Учитывая сложную историю с артефактом, доверенным на хранение его семье, Гермиона думала, что понимает обе стороны (это понимание было далеко как от одобрения, так и от осуждения; она не считала себя вправе высказываться по данному поводу, не будучи ни потерпевшей, ни обвиняемой). Третий ингредиент, «кровь врага, взятая насильно», обещал проблемы. Риддл на мелочи не разменивался — своим врагом он посчитал Дамблдора.

— А попроще-то никого нельзя? — сделал вполне справедливое замечание Драко. Гарри закатил глаза:

— Я ему то же самое говорил! — пожаловался он. — Но теперь у нас и выбора нет — мы втроём не завалим директора. Ноль шансов. Давайте думать, кем заменить.

— Пф-ф, да любой из их дурацкого ордена подойдёт! — начал было Драко, но тут же замялся. — Правда, придётся звать на помощь…

— Нет! — Гарри выпрямился, хлопнул ладонью по столу. Гермиона даже вздрогнула — такой яростью плеснуло во все стороны от щуплой взъерошенной фигурки в очках. — Нет, только мы, и никого больше.

— Но хотя бы… — наверное, он хотел снова сослаться на своего отца, однако Гарри не дал ему вставить и слова.

— Я сказал — нет, — и это был уже не тот Гарри, что чуть не плакал, скорчившись на полу и нянча дневник. Нет, перед ними сидел наследник Слизерина. Которому повинуется василиск Основателя, которого по пятам сопровождают призраки, которому в спину шепчут «змееуст», «чёрный маг» и «не связывайся, Мерлина ради, он конченый».

— А как же «плоть слуги»? — захлопал глазами Драко. — Ты же сам только что сказал, что повелитель…

— Это старый план, и он уже изменился, — отрезал Гарри. — Плоть пожертвую я.

Малфой вытаращился пуще прежнего. Гермиона тоже чуть не подавилась чаем.

— Но тёмный лорд… — аккуратно начала она, смутно подозревая, что Риддл не из тех, кто одобряет несанкционированный пересмотр планов. Гарри ожёг её кипящим взглядом.

— Не ваша забота, — прошелестел он, и это прозвучало страшнее, чем крик. — Перед ним отвечу я, а ваше дело — повиноваться мне. Ясно?

Гермионе было предельно ясно, а вот Драко, как оказалось, не очень. Набычившись, он возразил:

— Ну нет. Коль уж на то пошло, то эта жертва с меня.

Он совершенно по-плебейски шмыгнул носом, поёжился, но продолжал упрямо, когда их с Гарри взоры схлестнулись:

— Что? Отнимешь у Малфоев возможность очистить своё имя перед повелителем? Мне-то казалось, мы друзья…

— Ты хорошо понимаешь, о чём просишь?! — Гарри откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди. Пальцы отбили дробь по плечу — кого-то Гермионе этот жест напоминал… Ах да, ну разумеется. У Гарри день ото дня становилось всё больше общих повадок с Риддлом. Закономерно, в свете последней поступившей информации, даже более чем.

— Я-то да. А ты? — не сдавался Драко. Они ещё пободались взглядами — типичные мальчишеские игры в доминирование. Наконец, Гарри вздохнул.

— Дурак ты, Половинка Блэка. Ладно, как знаешь, — он недовольно повёл плечами, но сменил тему:

— Возвращаясь к нашим баранам… точнее, к овцам на заклание, — он мрачно усмехнулся. — У Тёмного Лорда много врагов, надо лишь выбрать кого-нибудь по силам.

И тут Гермиона открыла в себе весьма неприглядное качество. Она оказалась мстительной и злопамятной. С другой стороны, никто их не заставлял вести себя с нею так, как они вели. Перед глазами встала, будто наяву, празднично-разноцветная надпись: «Её скелет пребудет в Тайной Комнате вечно».

— Уизли, — цинично предложила она. — Близнецы или Рональд.

Мальчишки уставились на неё с раскрытыми ртами. Это принесло Гермионе какое-то нездоровое удовлетворение.

— Кто мне проповедовал, что они предатели крови, предатели магии и так далее? — пояснила она. — Ваш повелитель помешан на идеологии чистокровных. Ну, может быть, сейчас и нет, но к Уизли он точно не потеплел. Они всё ещё его враги, разве не так?

— Блестяще, — после паузы изрёк Гарри и ухмыльнулся по-волчьи (ах, кто-нибудь должен будет рано или поздно научить их с Риддлом улыбаться нормально, хотя… Гарри, по крайней мере, умел, просто не любил). — Именно так мы и поступим. Умница, Миона.

И ей, наверное, не следовало получать удовольствие от похвалы в ситуации вроде этой. Но она получила его всё равно.

Риддл успел сообщить Гарри предполагаемое место жительства своего отца (благодаря давнишнему рассказу Гарри Гермиона знала, что тот был магглом; удивляло другое — почему этой информации не имелось в книгах — в тех самых книгах, которые смаковали подробности убийства Поттеров). Деревенька Литл-Хэнглтон находилась в Северном Йоркшире, и ближайшим к ней магическим поселением был Аппер-Флэджли.

Именно из камина паба в Аппер-Флэджли (заведение именовалось «Рунный Камень» по главной и единственной местной достопримечательности) и выступили (точнее, Драко изящно выступил, а они с Гарри неуклюже выпали) Рыцари Самайна ровно в ту минуту, когда висевшие на стенке ходики с кукушкой отбили четыре пополудни. На улице сгущались ранние зимние сумерки, и это было им на руку — миссия предстояла крайне неоднозначная. На грани нарушения Статута. Они вежливо раскланялись с хозяином паба и одиноким выпивохой у стойки, вышли на улицу. Гарри с самым независимым и непринуждённым видом нёс на плече метлу.

Кричер не мог аппарировать их до места — он там ни разу не бывал. К тому же, последнее, чем следовало развлекаться с не до конца сросшейся костью — так это аппарацией. И, несомненно, топать пешком — удел магглов, а не овеянных дыханием самой Истории рыцарей-магов. Так что они обогнули строение, и под прикрытием лысых обледенелых кустов, где дрожали, словно трясясь от холода, парочка-другая бурых скрученных листьев, Чёрный рыцарь уселся на метлу впереди, крепко сжимая черенок, Зелёный рыцарь разместилась сзади, почти на прутьях, а Серебряный притулился на оставшемся пятачке.

Перед тем они, правда, уточнили между собой деликатный вопрос.

— Миона, ты сколько весишь? — Гарри смерил её взглядом, прищурился и поскрёб затылок с видом человека, производящего в уме сложные подсчёты. — Фунтов семьдесят?⁽⁵⁾

— Семьдесят три, а что?

— Грузоподъёмность прикидывает, вот что, — Драко состроил свою обычную физиономию «ничего-то ты, маггла, не знаешь и не понимаешь».

— Ага, — подтвердил Гарри, — метла на взрослого рассчитана. То есть, фунтов на двести. Ну, мы втроём как раз где-то так и потянем — ты чуть больше, я чуть меньше, то на то и выходит. Полезай!

Они залезли. Гермиона вытянула руки и вцепилась в рёбра Гарри, комкая его мантию. Драко, очутившийся практически в её объятиях, запыхтел, но и сам покорно обхватил водителя метлы поперёк живота — одной рукой, вторая всё ещё была примотана к телу, фиксируя повреждённую кость в анатомически верном положении. Они, насколько уж смогли, натянули на свою живописную группу мантию-невидимку (ноги остались торчать). Вслух помолились Салазару о покровительстве, Годрику об удаче и Мерлину о том, чтобы магглы сегодня вечером оставались собой, то есть — идиотами, глядящими в небо только чтобы проверить, не собирается ли дождь. После этого метла, покачиваясь, как потерявшая остойчивость лодка, медленно и печально вознеслась (язык бы не повернулся сказать «взмыла», хотя обычно именно это слово точнее всего характеризовало движение мётел) в быстро темнеющие зимние небеса и поплыла (опять же, недостаточно стремительно для «понеслась») в сторону дотлевающего заката, похожего на багровую, истекающую кровью, рану.

Полёт продлился почти час. За этот час они успели дважды заблудиться, трижды поругаться, заскучать и жутко замёрзнуть (согревающие чары не спасали от ветра, поддувавшего снизу в такие интересные места, что Гермиона навсегда зареклась носить бельё маггловского фасона). Но даже самым суровым испытаниям рано или поздно приходит конец — внизу показался величественный особняк на вершине холма. Россыпь коттеджей у подножия, кладбище с мраморными надгробиями, напоминавшими белеющие в траве кости — да, они были на месте.

Метла плюхнулась возле живой изгороди, и Гермионе потребовалось несколько секунд, чтобы тело вспомнило, как передвигаться по твёрдой земле.

— Уменьшить? — вслух посомневался Гарри, перебрасывая из руки в руку черенок метлы.

— Почему нет? — не поняла Гермиона.

— Так она ведь сама по себе уже заколдована в дюжину слоёв, вдруг что-то сломаю… Ну, знаешь, конфликт чар… — Гарри поскрёб шрам под чёлкой.

— Да вон в сарае просто спрячь, — подал дельный совет Драко.

И впрямь, неподалёку была маленькая, приземистая дощатая постройка, которую Гермиона приняла было за гараж. Но это оказался сарай для садового инструмента. Алохомора не подвела — замóк щёлкнул, брякнул и повис на дужке. Они вошли с метлой, а вышли — без, и только тогда внимательнее огляделись по сторонам.

— Дом выглядит… немного заброшенным, — деликатно сформулировала Гермиона.

Если бы она сказала напрямую то, что думала, то выразилась бы иначе. С первого взгляда понятно было, что здесь давным-давно никто не живёт.

Стены, белые издалека, вблизи выглядели изрядно замызганными; штукатурка на них взялась сетью глубоких трещин. Наличники и рамы облезли, серая от плесени древесина проступала из-под чешуек отстающей краски тут и там. Плющ, оставленный без присмотра, разросся и карабкался по фасаду, не разбирая окон. А окна, в свою очередь, редко где могли похвастаться полным комплектом стёкол — и даже там, где могли, стёкла эти были неимоверно грязны. Ступеньки крыльца замело смесью снега и палой, гниющей листвы. Живая изгородь совсем потеряла форму, деревья в саду тоже явно соскучились по пиле и секатору — их кривые стволы клонились к земле, испятнанные лишайником сучья походили на лишённые плоти пальцы.

Особняк Риддлов был мёртв.

— Они переехали? — Гермиона пригладила волосы, но холодный ветер немедленно взъерошил их снова. Гарри неопределённо пожал плечами. Казалось, он сосредоточенно размышляет о чём-то.

— Ага, вон туда, — съязвил Драко, указывая вниз, на склон холма, где под редкой сенью вязов тянулись неровные ряды могил.

— Думаю, действительно имеет смысл начать поиски оттуда, — постановил Гарри. — Я бы послал тебя, Миона, поспрашивать вокруг, да только здесь никого нет. Может, в деревне что-нибудь знают…

Ветер, особенно пронзительно свистнувший в ветвях старой яблони, подчеркнул зловещий подтекст этих слов. Бросив прощальный взгляд на дом, они развернулись и направились к дорожке, убегавшей вдоль крутого склона. До кладбища было примерно три четверти мили, и они преодолели их за четверть часа — справились бы и быстрей, но тропинку никто не чистил от снега. Гермиона взмахнула палочкой, и горячий поток воздуха испарил капельки влаги с её кудрей, приятно согрев щёки. «До чего здо́рово быть ведьмой», — подумала она.

— Как мы найдём нужную могилу? — практично поинтересовался Драко. Пустой рукав его мантии свободно болтался, глаза поблёскивали из тени отороченного мехом капюшона.

— Ищи фамилию «Риддл», — проинструктировал Гарри. — И год рождения не позже тысяча девятьсот десятого. Кстати, люмос бы нам лучше не зажигать.

— О, — Гермиона встрепенулась, — я как раз знаю подходящее заклинание. Смотрите… — она выписала в воздухе сдвоенную восьмёрку. — Вербальная формула: «окулус ноктис».

Драко на освоение новых чар потребовалось три попытки, а Гарри — две (одна холостая и одна, когда он перешёл на парселтанг). Вооружённые ночным зрением, они разбрелись, перекликаясь вполголоса. Гермиона уже знала о репутации Малфоев, про которых поговаривали с завистью, что их в детстве купают в котле с зельем удачи, а потому не особенно удивилась, когда именно Драко повезло.

— Беру свои слова назад! — крикнул он, выглядывая из-за статуи плачущего ангела. — Ошибиться было бы трудно! Идите сюда!

И впрямь, высокое надгробие с выбитым в мраморе «Том Риддл † 1905 — 1943» оставляло мало простора сомнениям. Выглядело оно пугающе, хотя Гермиона отлично понимала, что это другой человек. Не их Том Риддл, чей хоркрукс, единственная связь с миром живых, сейчас в задумчивости подпинывал заснежённые листья в паре футов от неё.

— А копать мы как будем? — озвучила Гермиона свои сомнения. — Середина зимы, на минуточку. Земля как камень.

— Взрывное заклятие? — с ухмылкой предложил Драко. Гермиона раздражённо закатила глаза.

— Ну да, ведь это совсем не привлечёт внимания! А к тому же я его и не знаю. И сомневаюсь, что вы двое знаете, — она отбросила волосы с лица, покосившись на Гарри в ожидании более разумного ответа на свой вопрос. Они с Риддлом собирались приехать сюда, значит, у них должен был быть некий план на этот счёт?

Но Гарри молчал, и пришлось Гермионе шевелить мозгами за всех троих разом. Не то чтобы с нею это случалось редко.

— Там вроде бы в сарае были лопаты. И что-то вроде кирки, — она нахмурилась в затруднении. — Но потребуется уйма времени. Может, развести костёр? Почва отогреется и станет мягче…

— Миона, мы волшебники, если ты не забыла, — Гарри поправил очки и развернулся, взмахнув мантией — точь-в-точь профессор Снейп. Интересно, а сама Гермиона уже успела подцепить манеры профессора МакГонагалл? Со стороны такие вещи всегда заметнее. — Мы заколдуем лопату.

— Но я не знаю нужного заклинания, — занервничала Гермиона; она страшно не любила ситуации, когда её экзаменуют без предупреждения. Гарри фыркнул.

— А мы всё-таки попробуем, — сказал он.

Однако стоило им вновь добрести до усадьбы, как обнаружилось, что та не была настолько безлюдной, насколько показалось сначала.

— А вот кому сейчас по жопе всыплю! — взревел испитой бас чуть ли не прямо над ухом. В спину, как выстрел, ударил яркий луч зажёгшегося фонаря.

Драко издал звук, похожий на писк, и уронил наземь замóк от дверей сарая, испуганно прикрывшись ладонью от света. Гарри рывком обернулся — в одной руке волшебная палочка, в другой — лопата. У Гермионы сердце в пятки ушло — больше от неожиданности, но затем она вспомнила, что в суматохе никто из них и не подумал переодеться в маггловскую одежду. Блин! То есть, Мордред и Моргана — опять они нарушают закон, и плохо даже не то, что нарушают, а то, что она совершенно об этом нюансе не подумала. Настало идеальное время для паники, поняла Гермиона.

— Идите-ка сюда, паршивцы! — вот интересно, кто и когда послушно выполнял команды вроде этой?

— Бежим!!! — Гарри явно был полностью согласен с ней, поскольку рванул её за руку так, что Гермиона едва не упала. Она по инерции сделала шаг, другой — опомнилась и понеслась со всех ног. Перед глазами пылали огненные круги. Фонарик всё светил — как будто за спиной неожиданно взошло солнце.

— Я вам покажу! Я вам задницы-то надеру! Хулиганить мне тут вздумали! — бушевал голос, но слышно было, что он отдаляется.

Рискуя споткнуться, Гермиона бросила быстрый взгляд через плечо. В ярком белом зареве на вершине холма высился демонически-чёрный силуэт. Гротескная тень простиралась перед ним, изламываясь о кусты. Силуэт поднял над головой палку и грозно ею потряс. Нет, не палку — костыль. Вот почему он не гонится за ними, поняла Гермиона.

— Стой, — выдохнули рядом, — да стой… не могу больше…

Это был голос Драко. Гермиона обернулась к нему. По лицу мальчика градом катился пот, приоткрытый рот перекосился, брови болезненно изогнулись.

— Гарри! — она дёрнула руку, которую всё ещё сжимала своей.

Задыхаясь, они остановились.

Их стеной окружал лес. Под ногами лежала снежная целина, но и без того было понятно с первого взгляда, что тропинку к кладбищу местность ничуть не напоминала. Они, должно быть, слишком отклонились вправо, в сторону деревни.

«Выучить заклинание компаса», — сделала мысленную заметку Гермиона. А Гарри спросил:

— Лопату я один не потерял?

Драко виновато понурился, но Гермиона гордо предъявила мотыгу, которую как прижала к груди в порыве испуга, так и тащила всё это время с собой.

— И то добыча, — Гарри, постучав палочкой по лопате, уменьшил её и сунул в карман. Гермиона повторила эти действия со своей мотыгой.

— Что теперь? — Драко, хоть и пытался держаться браво, выглядел не очень. Гермиона попыталась проверить повязку на переломе, но он оттолкнул её руку.

— Болит?

— А ты как думаешь?! — огрызнулся тот. — Всё равно зелья больше нет, отстань!

«В аптечке мало обезболивающего», — дополнила Гермиона очередной список замечаний и предложений в своём разуме; вздохнула и приписала снизу: «Умиротворяющий бальзам».

Прямо сейчас она не отказалась бы от унции-другой. Есть предел стрессу, который человек может безнаказанно перенести в течение одного дня.

— Так, — сказал Гарри.

Они с Драко, словно охотничьи собаки, услышавшие посвист хозяина, подобрались и уставились на предводителя.

— Надо выждать где-то пару часов. Это проклятое кладбище просматривается от дома как на ладони.

Не сговариваясь, они поглядели назад и вверх. Белый мигающий огонёк бродил по макушке холма.

— Пойдём в деревню? — идея Гермионе не нравилась, ведь на них всё ещё была одежда волшебного мира. Может, если снять мантии…

— Пойдём хоть куда-нибудь! Стоя на месте, мы точно околеем. Лично я пропотел насквозь, — Гарри зябко передёрнул плечами. Лопату он, конечно, не потерял, а вот шарф где-то посеял. Ну и, оставляя в стороне грубую прямоту выражений, он был прав.

— Дорога в той стороне?

— Нет, в той!

Но, как оно обычно и бывает, когда заблудишься в лесу, ведущая в деревню тропа показываться не спешила. Они брели и брели, спотыкаясь о корни и кочки. Ночь властно вступала в свои права — похолодало и вызвездило; ветер гнал над голыми остовами деревьев редкие облака, смахивавшие на клочки ваты. Сияла на небосклоне луна — не полная, а достигшая третьей четверти цикла, и оттого напоминавшая серебряное надкушенное яблоко. Заклинание, позволяющее видеть в темноте, не обошлось без побочного эффекта — оно крало цвета, преображая всё вокруг в чёрно-белую графику, в иллюстрацию к страшной, хотя и захватывающей, сказке.

Вот почему Гермиона совсем не удивилась, когда из чащи показалась типичная ведьминская хижина — с соломенной крышей, местами поросшей поганками, с покосившимся крыльцом и слепыми глазами тёмных окон. Высокие гроздья колокольчиков наперстянки, чёрные от мороза, выплеснулись из палисадника, бочка для сбора дождевой воды рассохлась и превратилась в беспорядочный ворох клёпок и обручей.

— О, ещё одна заброшка, глядите, — Гарри стянул с носа очки, усталым жестом потёр глаза. — Отлично, здесь и пересидим покуда.

Драко вдруг встал как вкопанный, странно поводя головой. Казалось, он то ли прислушивается, то ли принюхивается.

— Поттер, — начал он напряжённым тоном, — что это за место?.. Я чую…

И тут Гермиона поняла, что он там чует. Нет, неспроста ей в голову пришла ассоциация с домиком сказочной ведьмы.

— Мамочки, — вырвалось у неё, прежде чем она сумела заменить это восклицание на что-то более подобающее волшебнице.

К двери хижины, изгибаясь в злой пародии на букву «S», был приколочен скелет змеи.

1) Повязка Дезо. Плечо фиксируется на туловище турами бинта, затем повязка охватывает больное плечо, продолжается вниз на спине, огибает локоть снизу и косо направляется вверх в подмышечную впадину здоровой стороны, откуда перекидывается на больное плечо и снова направляется вниз.

Вернуться к тексту

2) «Riddle» — «загадка», «головоломка», «тайна», «ребус» (англ.)

Вернуться к тексту

3) Великая теорема Ферма (её ещё называют «Большой теоремой Ферма» и «Последней теоремой Ферма») утверждает, что для любого натурального числа n > 2 уравнение a^n + b^n = c^n не имеет решений в целых ненулевых числах a, b и c. Теорему сформулировал французский математик Пьер Ферма в 1637 году на полях «Арифметики» Диофанта. Несмотря на простоту формулировки, доказательство искали многие математики на протяжении более трёхсот лет. Эйлер и прочие светила нашли штук пять доказательств для частных случаев, но всё было не то. В 1994 году английский математик Эндрю Уайлс с коллегами наконец доказал теорему в её общем виде. Публикация доказательства состоялась в 1995 году. Таким образом, по состоянию на декабрь 1991 года это всё ещё была одна из величайших математических загадок.

Вернуться к тексту

4) Североамериканские совки (Megascops asio) специально приносят в свои гнёзда техасских слепозмеек (Rena dulcis), чтобы те поедали насекомых, сползающихся на совиную добычу. Акулья рыба-прилипала (Echeneis naucrates) подбирает объедки за акулой и ест паразитов на её шкуре.

Вернуться к тексту

5) Чуть менее 32 килограмм. В одном фунте 0,45 килограмма.

Вернуться к тексту