Тень (гет)

Сорвавшись на быстрый шаг, а затем перейдя на бег, Саске рванул подальше от отца и его слёз. Он жмурился, пока в глазах не появились мушки, но образ не покидал его: одинокий, сгорбившийся в холодной машине отец, с лицом, искажённым горем и скорбью.

Саске остановился у светофора, опёршись рукой о железный столб, и перевёл дыхание, жадно ловя ледяной воздух. Он сплюнул залетевшие в рот снежинки, поднял глаза и, замерев от неожиданности, раскрыл рот: на противоположной стороне дороги в человеческий рост стоял оловянный солдатик, тот самый, что всегда возвышался на верхней полке книжного шкафа. Ружьё с острой сверкающей пикой за спиной, чёрный цилиндрический кивер, красный мундир с синими отворотами и белые брюки, заправленные в высокие сапоги — всё выглядело так неестественно и в то же время реально, что от этого становилось жутко.

Он не помнил, кто подарил эту игрушку — дед, мать или брат, но искренне её ненавидел за застывшее холодное выражение на лице и стеклянные чёрные глаза, взгляд которых был устремлён куда-то вдаль. Солдатик напоминал ему отца. И вот, эта ожившая фигура из детства, увеличенная в размерах, смотрела прямо на него. Саске ошарашенно сморгнул, пытаясь отогнать видение, но солдатик сделал шаг.

Учиха взглянул на светофор — горел красный. Он хотел было закричать, чтобы тот оставался на месте, но летящий автобус проехал сквозь него и фантом разноцветными искрами окрасил снег. И, прежде чем тот растворился в свете фар, Саске заметил в стеклянных глазах одиночество. И только сейчас понял, что чёрные глаза отца, которые казались ему надменными и холодными, на самом деле всегда были пустыми.

Запустив руки в волосы, он стряхнул снег и оглянулся по сторонам, пытаясь убедиться, что увиденное не было плодом его фантазии. Вокруг не было ни души. Он не заметил, как дошёл до дома, поднялся по лестнице и сунул ключ в замочную скважину. Лишь услышав щелчок, словно проснувшись ото сна, повернулся и постучал в соседнюю дверь.

— Привет, тебе к лицу, —непроизвольно скривив в ухмылке губы, произнёс Учиха, приподняв одну бровь. Неджи неловко стянул фартук, выругавшись про себя и сжав в руке несчастную вещь, посмотрел назад и бросил на шкаф для обуви. — Я принёс дело, и здесь много чего интересного. Тебе нужно взглянуть, — взмахнув перед ним папкой, он опёрся рукой о дверь и вдохнул соблазнительный запах домашней еды. Живот предательски громко и бессовестно заурчал.

— Есть будешь? —на этот раз ухмылка заиграла на лице Хьюга.

Сконфуженный Учиха слегка ссутулил плечи и, опустив взгляд, стал рассматривать свою обувь: капли растаявшего снега застыли на чёрной коже. За весь день он так и не поел ничего, только кофе неприятной горечью осел на языке. Отказаться от заманчивого предложения перекусить было глупо, но в то же время он чувствовал неловкость.

Несмотря на то, что в последнее время они с Неджи начали ладить, и тяжесть вины не давила на него так сильно, как прежде, находиться рядом с напарником всё равно было некомфортно: в серых глазах Неджи отражалось одиночество. Даже если они и найдут убийцу, Тен-Тен не вернётся. Её невозможно воскресить. И ему, Саске, никогда не отмыться перед самим собой: не будь он в тот день под кайфом и выйдя вместе с ней из машины, возможно, ничего бы не произошло. По крайней мере, не в тот день. Эта вина будет жрать его всю жизнь, маячить за спиной призраком убитой коллеги и напоминать ему каждый божий день, каким же дерьмом он был. И после смерти он не обретёт покой — призрак пойдёт с ним в могилу.

Вспомнив о пустом холодильнике, Саске шмыгнул носом и слегка пнул дверной косяк, перешагнув порог.

— Не откажусь, — гнусаво произнёс он.

Неджи закрыл за ним дверь, включил свет в ванной комнате и, исчезнув на кухне, как домохозяйка, загремел посудой. Саске присел на отведённый ему стул,ссутулив плечи, воровато взглянул на аппетитную розовую хрустящую запеканку на белой тарелке. Разлив по кружкам кипяток, Хьюга небрежно бросил чайные пакетики и уселся за стол. Взял папку и, отпив глоток, забегал глазами по буквам.

— Не знал, что ты хорошо готовишь, — протянул Учиха, уплетая нежный сливочный картофель с мясом.

— Хината приготовила, я просто засунул в духовку, — не отрываясь пробубнил Хьюга, перелистывая страницу.

— О! — непонимающе протянул Саске, пытаясь понять странную связь напарника с соседкой: то валяются в снегу вместе, то готовят. И почему только Хьюга так легко согласился на условия спора, когда был явно уверен в своей победе? — Вы двое встречаетесь?

— Кха, не мели чепухи, — подавившись горячим чаем, Неджи поставил кружку на стол и посмотрел в окно, словно увидел там что-то интересное. — Мы случайно столкнулись в супермаркете, и она предложила мне приготовить запеканку. Было бы невежливо с моей стороны отказать. Девушка была полна энтузиазма. Мы соседи и всё, — он замолчал, потрогав ворот свитера.

— Она тебе нравится? — решил додавить Саске, доедая последний кусок и с трудом сдерживаясь от просьбы о добавке. Он всё ещё не утолил голод, а запеканка взаправду была вкусной.

— Кто? —поднял брови Неджи.

— Соседка.

— Она хорошая девушка, с ней приятно говорить...— буднично ответил Неджи. — А тебе нет?

— Я с ней особо не разговаривал. Как ты определяешь, хороший человек перед тобой или нет? — ухмыльнулся Учиха, искоса поглядывая на форму с запеканкой. — Тебе ли не знать, что может скрываться за милым личиком и ангельской улыбкой. Возможно, она убила человека и прячется в нашем захолустном городке. А может она наркоманка в завязке. Кто в здравом уме захочет переехать к нам в город и начать здесь новую жизнь? Тут ведь так много перспектив...

— Рыбак рыбака видит издалека, — тихо засмеялся Хьюга и, уловив взгляд напарника, молча пододвинул форму и протянул нож. — У тебя и впрямь бурная фантазия, Саске. Ешь и не болтай. А то подавишься и помрёшь, а мне перед Наруто оправдываться, как так получилось. Ведь не поверит в случайность.

Саске представил во всех красках свою смерть от попавшей в трахею картошки и фыркнул от смеха. Картина действительно будет забавной.

— Город не так плох, как может показаться. Согласен, развлечений немного. Да и местной архитектурой не блещем, но он потихоньку развивается. Возможно, через десять лет расцветёт. К тому же, тут много заводов, пожалуй, кто-то видит перспективу. Мы просто привыкли к нему. А у её матери интересная жизнь, — сменил тему Неджи, отложив папку в сторону, и сцепил пальцы в замок. — Родителей убили и обставили как самоубийство, и она искала...

— Как вариант. История её родителей мутная. Но может не в них дело, — Хьюга тут же поднял взгляд, слегка нахмурившись. — Энурез в десятилетнем возрасте не кажется тебе странным? Может, в приёмной семье или детском доме с ней что-то произошло? И агрессивное поведение...

— Девочка обнаружила тела своих родителей, — возмутился Неджи, тыкая в отчёт следователей, —тут не только энурез, головой поехать можно. Агрессивность? Что только не скажут, чтобы вернуть неугодного ребёнка. Такое часто случается: берут, а потом вышвыривают как вещь, если не соответствуешь заявленным ожиданиям. Нет, нужно копать под мать.

— Всё равно о жизни самой Изуми чертовски мало информации. И да, ты был прав: у Шисуи с Изуми был роман, но он о её жизни ни черта не знает. Ты же сможешь поехать и разузнать? Наруто, конечно, всполошится, но мы придумаем что-нибудь, — воодушевлённо произнёс Саске, отодвигая от себя пустую тарелку.

— Не могу, — отмёл резко Хьюга, встав и положив руки на спинку стула. Прищурившись, он упёр взгляд в стену, и с минуту молчал, отчего Саске заёрзал и повернулся, чтобы увидеть то, что так привлекло внимание его напарника, — не из-за Наруто.За нами наблюдают.

— Наблюдают? Мы ещё даже не начали расследование. У тебя паранойя, —ухмыльнувшись, Саске откашлялся, скептически посмотрев на Неджи: лицо его было серьёзным как никогда.

— Ты же ходишь к Цунаде Сенджу, я тоже.

— Да, она наш штатный психиатр. Что в этом удивительного?

— С твоим приходом я вынужден был возобновить сеансы у неё. Сначала я думал, что твой отец о тебе печётся...

—Мой отец? — тут же взбеленился Саске, сжав кулаки. — Хватит приплетать отца во все...

—Но сегодня я понял, —Неджи слегка повысил голос, осадив, —поговорив с Наруто, что в главном управлении всерьёз обеспокоены нашими отношениями. Они явно боятся, что мы с тобой поладим. В следующий раз обрати внимание на то, какие вопросы тебе будет задавать Цунаде. Нам нужен третий — кто-то, не привлекающий внимания, — потирая лоб длинными тонкими пальцами, Хьюга хмурился, часто моргая. — Как насчёт Ли? Его как раз отстранили.

—Ты шутишь? Смерти моей хочешь? Если Сакура узнает, что я Рока втянул в какое-то дело, я тут же окажусь на её столе. Вскрывать она меня будет с особым удовольствием.

—А Сакура? — не унимался Неджи.

— Ты что, с дуба рухнул? — прошипел Саске, смотря на напарника, как на полоумного.

— У вас настолько всё плохо?

— Мягко сказано.

— Кажется, я знаю, кто нам поможет, — задумчиво протянул Хьюга.

— И кто же? —нетерпеливо спросил Саске, слегка наклонив голову.

— Сосед Изуми, —ударив кулаком по ладони, Неджи улыбнулся. —Он точно должен быть заинтересован в этом.

— Тот, который сидел и проходил по её делу подозреваемым? Уверен? — скептически протянул Учиха, с недоверием посмотрев на напарника.

— На сто процентов, — в серых глазах мелькнул азарт.

Утром Неджи предложил подбросить Саске, но тот отказался,напомнив, что в свете последних событий им лучше меньше светиться вместе на людях. Днём между ними завязалась небольшая словесная перепалка в коридоре. Решили всё же обойтись без рукоприкладства, а то мало ли, чем это могло обернуться для них — отстранением или переводом в другой отдел. Слух быстро разнёсся, и уже ближе к вечеру в кабинет нагрянул мрачный Наруто с назидательной лекцией о том, как важно жить в мире и согласии, постараться забыть прошлые обиды и идти вперёд.

Отказываясь покидать их кабинет, Наруто настаивал на рукопожатии в знак перемирия. Если Узумаки чего-то хотел, он всегда добивался этого своим упрямством. Даже если бы предложил им дать клятву на мизинцах, они бы так и сделали — им просто надоело слушать его проповеди о мире во всём мире.Деланно отказываясь, они, в конце концов, пожали руки под пристальный взгляд старого друга и разошлись по углам.

Остаток рабочего дня прошёл без каких-либо инцидентов. Они продолжали разбирать старые дела, выискивая что-то интересное. Когда папки, наконец, были убраны в шкаф, а на плечи накинуты пальто, дверь с тихим скрипом открылась. В проёме появилась Амано Фудзико в потёртой болоньевой куртке. Женщина заискивающе посмотрела, не решаясь сделать шаг, и хрипло поздоровалась.

Неджи и Саске на мгновение замерли, не веря своим глазам. Однако вскоре,вернув пальто на вешалку, усадили её на стул. Фудзико, перебирая ремешок своей сумки, смотрела на следователей с опухшими красными глазами, облизывая сморщенные губы. В её взгляде читалась растерянность и тревога, она тои дело поднимала и опускала веки, не решаясь начать разговор. Учиха, скрестив руки на груди, внимательно наблюдал за ней, а Хьюга, задумчиво потерев подбородок, уселся за свой стол.

— Я думала над вашими словами, господин следователь, — произнесла она,промокнув слёзы платочком, и взглянула на Саске. — Мою Юму уже не вернуть. Люди могут осудить её, но для меня,в моём сердце, она навсегда останется милой чистой малышкой. И это главное. Если это поможет спасти кого-то, я готова написать заявление о возобновлении дела.

— Мы сделаем всё возможное, чтобы найти преступников, — твёрдо сказал Неджи и, включив компьютер, отправил шаблон заявления на печать.

С Фудзико они провозились около двух часов. Её накрыла истерика, когда они предположили, что понадобится эксгумация. Уговоры и попытки успокоить бедную женщину заняли немало времени. Наконец, когда госпожа Амано, сгорбившись, покинула участок, Хьюга и Учиха с облегчением выдохнули.Они были рады, что это сложное и интересное дело получит ход, но в то же время их тревожили сопутствующие хлопоты.

— Почему ты был так уверен, что она придёт? — спросил Саске, потирая усталые глаза.

— Никто не хочет, чтобы смерть дорогих людей была напрасной. Вот и всё, — пожал он плечами. — В тот день ты подобрал нужные слова, и оставалось лишь дождаться, чтобы их смысл дошёл до Фудзико. Ты не мог бы поговорить с Сакурой и узнать, насколько целесообразно проводить эксгумацию? Есть ли шанс найти признаки насильственной смерти? Прежде, чем идти к прокурору за разрешением, нам нужны весомые аргументы. И сможет ли она лично провести повторную экспертизу? Всё же Сакура — лучшая в своём деле.

— Не уверен, что она меня выслушает.

— Ты обращаешься к ней не как бывший муж, а как следователь. Неужели она тебе откажет? Хотя я могу и сам с ней поговорить. Думаю, общая неприязнь к тебе нас сроднит. И ты проиграл, — победно ухмыльнулся Неджи,застегнув пальто.

— М?

— Пари. Свидание, припоминаешь?

Саске кивнул, стараясь не выдать внутреннего волнения.Ошарашенный внезапным появлением Фудзико, он совершенно забыл о собственном пари. Какого чёрта он вообще поставил такое условие? И самое ужасное, что сейчас осознал: он ни разу не приглашал девушек на свидание.Во время учёбы в школе девочки сами к нему липли, не давая прохода, а позже, стоило ему появиться где-то в баре и бросить взгляд на девушку, как в кармане его джинсов оказывался заветный номер. Если взять его отношения с Сакурой, то именно она была инициатором всех встреч. Он, можно сказать, палец о палец не ударил.Вспомнив официантку, которая с недовольством подала ему кофе, озадаченно потёр колючую щёку. Ближайшая перспектива оказаться опозоренным на глазах у Хьюга и быть посланным соседкой не радовала. Возможно, именно поэтому Неджи так легко согласился на пари.Уверенный в своей победе, решил потешиться и посмеяться над ним.

— Закроешь кабинет, — сказал Неджи, подбросив ключи в воздух. Саске дёрнулся с места, вытянув руку. — Хочу заехать к «соседу», надеюсь, он сегодня работает в мастерской.

* * *

Мадара испачканными в масле руками выкуривал сигарету, угрюмо смотря на знатно помятый капот автомобиля, и думал, как же нужно обидеть женщину, чтобы она так расхерачила порше молотком? И насколько должна быть бессердечна эта женщина, раз подняла руку на произведение искусства?

Ребята, закончив работу, загремели инструментами, и по полупустому цеху раздался смех на рассказанный главным мастером анекдот. Он вспомнил себя мальчишкой, только пришедшим в гараж, именуемый мастерской. Взрослых мужчин, вечно подкалывающих и порой дающих подзатыльники, когда слишком сильно тупил. Мадара с тоской улыбнулся, вспоминая ту грубую, но тёплую атмосферу. Выпустив облако дыма, стряхнул пепел на бетонный пол и сплюнул горький никотин.

— Мадара, —свистнул кто-то из ребят, — пойдёшь с нами пить? У Юты дочь родилась! Он угощает.

— Оставь его. Не слышал, что ли? У него кто-то помер, — раздался следом шёпот.

— А?! Кто?

—Мне-то откуда знать, идиот?

Бросив окурок в консервную банку, мужчина снова обошёл машину и почесал голову. «Дочь» зацепило его, и он подумал, каким бы был отцом. Ему подумалось, что хорошим. Помнил, как любил нянчиться с Изуной. И детвора его обожала. Если бы рядом была любимая женщина, он бы горы свернул ради её счастья. Возможно, если бы у него был ребёнок, его жизнь не казалась бы такой пустой.

Вспомнив странную рыжую, что прислала ему письмо о всепрощающем сердце, о свете в конце тоннеля, об искуплении и прочей херне, мужчина с досадой ухмыльнулся. Ответил тогда не из-за трогающих душу слов, а ради холодного расчёта: ему нужно было с кем-то время от времени трахаться, с этим в тюрьме было сложно. Она заваливала письмами, большинство которых он даже не читал. Несколько раз приезжала и, лёжа на его груди, томно мечтала о семье, детях. Целовала. Называла любимым. А ему было паршиво от самого себя. Вскоре он перестал ей отвечать и отказывался от коротких встреч. Может, стоило в своё время ответить на её чувства взаимностью — остальное приложилось бы позже.

Светлый образ Изуми всплыл перед глазами, мгновенно вытеснив ту рыжую. Хрупкая, миниатюрная, с лучезарной улыбкой. Сколько в ней было жизни, согревающего тепла, любви и понимания! Если бы он только мог встретить её в своей жизни раньше. Жаль, что всё нельзя исправить, как этот помятый капот.

— Добрый вечер! Снова курите? — широко улыбнулась Изуми, поднимаясь по лестнице с сумками. Она поставила пакеты на пол и, закопошившись в кожаном рюкзаке в поисках ключей, недовольно замотала головой. — Совсем себя не бережёте!

— Скорее ночи. Ты сегодня поздно, —мужчина затушил сигарету о лестницу и бросил в лестничный пролёт бычок, под недовольный, полный осуждения взгляд.

— Нужно было закончить отчёт, а потом ждала автобус. Решила пройтись до метро, а там уже пешком.

— Две остановки в такую темень, — недовольно пробурчал он, встав, отряхивая потёртые штаны.

— И не темень вовсе, фонари светили, — возразила она.

— Всё же прекращай такие прогулки. Знаешь же, район у нас неспокойный.

— Но и я не так проста. Могу за себя постоять, — в возмущение надула она щёки. — Не зайдёте на чай?

— Нет, время позднее. Я вышел кота твоего успокоить, через дверь поговорил. Орёт как резаный. Жрать, наверное, хочет.

Изуми звонко засмеялась, брякнув ключами. Он не смог сдержать ухмылку — её смех вызывал в нём тёплые чувства, окутывал.Про кота он отчасти придумал: не говорить же ей, что в последнее время его сердце наполняется тревогой, если не слышит, как в десятом часу захлопывается соседская дверь?

Чёрный кот, нагло высунув морду, понюхал воздух и обвил её ногу, потеревшись о ткань её брюк. Изуми наклонилась и погладила выгнутую спинку животного.

— Я ему автокормушку покупала. Бесполезно, — вздохнула она, —всё съедает, зараза, словно завтра не наступит. Потом блюёт всю ночь. Пришлось вернуть.

— Больно много возишься с этим оборванцем.

Он чуть склонился и дотронулся до мягкой шёрстки. Их пальцы соприкоснулись, и в этот миг он чуть не задохнулся от охватившего его волнения.Кот приятно замурчал, хитро прищурив жёлтые глаза.

— Как хорошо, что я вас застал, — сказал Неджи, с ужасом смотря на машину, — кто её так?

— Женщина, и явно очень злая, — ответил Мадара, с интересом взглянув на молодого человека. Черты его лица показались ему знакомыми, и он свёл брови, пытаясь припомнить, где его встречал.

— Мы виделись на похоронах, помните? И ранее машину у вас чинил.

— Сломалась?

— С машиной всё в порядке. Мне нужно с вами поговорить. Где нас не услышат? —решив не размениваться на долгие объяснения, Неджи сразу перешёл к сути. Он заметил, что собеседник не расположен к затяжными долгим беседам.

Мадара непонимающе склонил голову набок, с подозрением нахмурился и обтёр о засаленную тряпку руку.

— Здесь нас никто не услышит. Сторож глух, ребята ушли. Говори, что хотел.

— Я по поводу Изуми, — он замолчал на секунду, давая Мадаре время на раздумье и осознание. — Я не верю, что её убил «коллекционер» и хочу найти настоящего преступника.

— Дело закрыли. Тебе-то это зачем? Только не втирай про справедливость.

— Личный интерес.

— Личный интерес? —настороженно переспросил механик, не доверяя следователю. —Хочешь продвинуться по службе? Утереть нос руководству?

— Буду с вами предельно честен. Мою невесту убили несколько лет назад... Изуми втянула её во что-то опасное.

— Ты хочешь обвинить Изуми в смерти невесты?—сверкая зло глазами, он сделал шаг и схватил следователя за лацкан пальто. —Не смей смешивать с грязью имя убитой! Она не подвергла бы кого-то опасности!

— Ни я, ни вы не знали её по-настоящему, —он отдёрнул руки от себя, поправив пальто. — Что вы знаете о её прошлом? О ней самой? Вы знаете, чем она жила, о чём мечтала?

— Отец убил мать и покончил жизнь самоубийством. Изуми росла в детдоме... В ней не было зла.

— Где здесь Изуми? Я не утверждаю, что она плохой человек и что из-за неё убили мою Тенни. Тенни должна была понимать, во что ввязывается. Единственный человек, на которого я злюсь — это я сам. Не увидел, не заметил, не стал тем, на кого можно положиться и довериться. Изуми убил тот же человек, что и Тен. Он сейчас разгуливает и смеётся за нашими спинами, что во второй раз обвёл нас вокруг пальца.

— И во что, по-твоему, ввязалась Изуми?

— Возможно, её родителей убили, и она видела убийц.

— Хах, — громко ухмыльнулся Мадара. — Изуми не помнила их.

— Не помнила? — нахмурился Неджи, прикусив губу. — В каком смысле?

— В прямом. Ей отшибло память. Такое бывает при сильном потрясении. Срабатывает… как там её… защита. Изуми было семь, когда она обнаружила своих родителей. Её нашли без сознания, перепачканную в крови, рядом с мамой. Она пролежала больше суток, пока соседку не привлекла слегка приоткрытая дверь. Так ей сказали в участке, пытаясь выяснить причины убийства. С ней работали мозгоправы, но всё без толку. Они лишь усугубили всю ситуацию. Она рассказывала, что из-за того, что её донимали вопросами, по ночам ей снились кошмары и она писалась в кровати, из-за этого ребята часто издевались над ней.

— Что ей снилось? — нетерпеливо спросил Неджи, пытаясь во снах найти ответ.

— Тёмная комната и окно. И шёпот: «Если ты выйдешь, то произойдёт что-то плохое. Будь хорошей девочкой».

— Вы кому-то об этом говорили?

— Никто не спрашивал. И это было личное —между нами.

— Но она могла вспомнить позже, повзрослев. Возможно, увидев убийцу. Такое тоже бывает.

— Почему ты уверен, что её родителей убили? — недоумевал Мадара, никогда не думая в этом ключе.

— Архив каким-то чудом затопило, и полная экспертиза исчезла. К тому же, её мать была не так проста. Вы видели её мать?

— Она показывала детские фотографии. Красивая женщина.

— Поговаривали, что у неё были долги...

— И любовники.

— Изуми говорила?

— Сказала вскользь, что ей было интересно узнать хоть что-то о родителях. Но там мать поливали грязью, а отца называли олухом. «Лучше бы я ничего не знала и жила в слепой вере, что они были хорошими людьми». Она так и сказала. Больше о прошлом мы с ней не говорили. Возможно, ты прав, и её мать связалась с опасными людьми, а может, муж не выдержал и застрелил её в порыве ревности, — он замолчал, задумчиво сглотнув слюну. — Но я знаю, что Изуми что-то скрывала. Что-то, о чём боялась рассказать даже самой себе. Я не знаю, чем и как могу помочь тебе. Я человек маленький.

— Мне нужно, чтобы вы на время побыли следователем и начали путь Изуми от самого рождения до переезда. Но прежде, нужно заехать в Оро и найти информацию о её матери.

* * *

Со дня приезда Хазуки прошло три месяца, и Фугаку не мог не заметить, как она разряжала гнетущую атмосферу в доме. У неё было замечательное чувство юмора, она умела смеяться над собой, и эта черта притягивала и располагала. Манеры и светские беседы порой утомляли её, и, нарушая все законы этикета, она могла громко звякнуть ножом по тарелке и весело перебить самого Рю. И этот вечно недовольный хозяин дома ни разу не осадил её.

С её приездом Микото ожила: румянец заиграл на щеках, свет в тусклых глазах зажёгся тёплым огоньком, на лице заиграла улыбка. Дом наполнился жизнью, смехом и радостью. Жена стала чаще брать Итачи на руки, нежно целовать в лоб и качать на руках.По вечерам они втроём собирались за столом, играли в покер на мелкие суммы, и Хазуки всегда выигрывала, хохоча и наполняя карманы мелочью. Откидываясь на спинку стула, она закидывала ногу на ногу и стягивала из пачки длинными, аккуратно накрашенными ногтями, сигарету.

— Прости, Ми, — сказала она, когда Микото недовольно на неё посмотрела, осуждающе покачав головой. — После такой партии хочется покурить. Я выйду на улицу, чтобы никого не смущать.

— Я пойду, проведаю сына, — жена поцеловала мужа в губы и, коснувшись руки, тихо сказала, — долго не засиживайся. Спокойной ночи. Игра и впрямь была потрясающей.

Микото направилась в комнату, а Фугаку остался сидеть в зале, наблюдать, как за стеклом, закутавшись в пиджак, Хазуки выпускает дым, глядя на полную луну. Что-то внутри него толкнуло его подняться и выйти на улицу.

—Не угостишь? — спросил он, подходя ближе.

—Микото не одобрит, — ответила она с лёгкой усмешкой.

— Поворчит немного, — раздражённо произнёс он, сжимая челюсть. После вазэктомии он чувствовал себя ущемлённым, неполноценным мужчиной. Постоянные упрёки Рю о том, что он всё делает не так, и наставления жены о том, как ему нужно жить, унижали его. Он ощущал себя марионеткой, которую дёргали за ниточки. Дёрнут — он поднимет руку, дёрнут — он поднимет ногу.Копившееся раздражение грозило однажды вырваться наружу. — Я взрослый человек и могу сам решать.

— Как знаешь, мне не жалко, — пожала она плечами, зажав сигарету между зубов, и протянула пачку из кармана штанов. Пара выигранных купюр выпала, но она не стала их поднимать. Лёгкий ветер унёс их на газон, затем в кусты. Затянувшись, она выпустила дым тонкой струйкой, а затем бросила окурок под ноги, растоптав его тапочками. — Надеюсь, дворник меня утром не убьёт. Двор до приторности идеальный — хочется поднасрать.

— Ты выглядишь, как одна из богатых подруг Микото с утончёнными манерами, а на деле ведёшь себя, как девка без манер и образования, — заметил он, не сдерживая улыбки.

— Как говорят, девушку из деревни вывести можно, а вот «деревню» из девушки не вывести никогда, — засмеялась она. — На самом деле, открою тебе секрет. Я так веду себя только в кругу близких людей.

— Я для тебя стал близким? — удивился он, затянувшись.

Хазуки подошла ближе, взяла его руку с зажатой сигаретой и, чуть наклонившись, затянулась.В этом и была вся Хазуки — непредсказуемая, необузданная, своенравная. Творила то, что взбредёт ей в голову.

— Не чужой. Как у вас с Микото в постели? Так же, как и до родов?

Он поперхнулся, закашлялся и покраснел до кончиков волос. Кажись, у этой девушки не было никаких табуированных тем.

— Не думаю, что тебе нужно лезть в мою интимную жизнь. Мы уж с Микото разберёмся сами.

— Значит, никак. Ей нужно снова почувствовать себя желанной, тогда всё наладится.

Наладится... После случая с Итачи ему было трудно проявлять к жене нежность и заботу. Он боялся взглянуть на сына лишний раз, обнять его или поиграть, чтобы не вызвать у Микото ревности. Он чувствовал себя запертым в клетке, вынужденным до конца своих дней играть в этот цирк: в хорошего, любящего, заботливого мужа.

На четвёртый месяц, сославшись на важные дела, Хазуки уехала. Он проводил её до вокзала. Стоя на перроне напротив друг друга и смотря ей в глаза, он почувствовал странную тоску.

— Позаботься о Ми, — её губы коснулись его щёки, и, улыбнувшись, она растёрла пальцами помаду. — Ой, испачкала. Сейчас всё сотру, — в её глазах заиграло странное стеснение, сродни смущению, когда он коснулся её руки. В этот момент она предстала перед ним простой, наивной и уязвимой. — Может, ещё увидимся, — вернув привычную озорную улыбку, Хазуки хлопнула его по плечу и юркнула в вагон.

Жизнь шла своим чередом, и Фугаку утопал в делах, постоянно споря с Рю. Протолкнув его до должности помощника прокурора, Рю имел на него свои планы. Он то и дело пытался продвигать дела своих знакомых или, наоборот, настаивал на том, чтобы через уговоры главного прокурора закрыть какое-то дело. Фугаку ощущал себя неким буфером между представителями правопорядка и бизнесом. Ему это не нравилось, но порой приходилось идти на уступки, чтобы не затевать скандал дома.

Скоро пришло разочарование в своей профессии, разочарование в себе и своих идеалах. Не все прокуроры были честны, и борьба с ними казалась сродни борьбе с ветряными мельницами. Чувство вины за то, что он не смог изменить ситуацию ни на йоту,как когда-то мечтал, зарождало сомнение в правильности своих решений и в том, кем он потихоньку становился.

Микото постепенно приходила в себя, но иногда, лежа на его груди, её охватывала истерика: она заливалась слезами и говорила, что сын её ненавидит, потому что знает, что не желанный. Знает, что она пыталась его убить. Это мучило её и не давало ей любить ребёнка так, как положено матери. Иногда он порывался взять Итачи и сбежать куда-то подальше от этого дома. Но, утирая слёзы Микото и касаясь её шелковых тонких волос, вглядываясь в её чёрные, полные любви и нежности глаза, Фугаку осознавал, что именно он сломал её своей глупой мечтой создать семью.

Хазуки ворвалась в его жизнь снова, но уже отрезвляющим леденящим морозным ветром. Выбила из привычной колеи, как выбивают всадника из седла. Прошло три года с их последней встречи и, казалось, она стала ещё краше. Её волосы всё так же были выкрашены в блонд, кожа слегка загорела, формы стали более округлые, соблазнительные. Он не мог отрицать, она была красива — опасно красива.

Не ограничивая себя никакими рамками и не боясь осуждения, Хазуки олицетворяла свободу, выбор, жизнь. Она была тем, что он потерял, женившись на Микото. Пока Хазуки гостила у них дома, а её задорный смех заполнял пространство, Фугаку ловил себя на мысли, что жаждет её внимания, улыбки и того странного, маслянистого взгляда, который она изредка бросала в его сторону. Зажатый в клетке повседневности, он мечтал вырваться и окунуться в бурлящий поток её энергии.

С каждым днём всё чаще задерживался в гостиной до поздней ночи, бессовестно скользил взглядом по её полной груди, округлым бёдрам и пухлым, накрашенным губам(которые она, назло ему, так откровенно кусала).Он мечтал хотя бы раз прикоснуться к ней. Желание обладать Хазуки становилось невыносимым, всё чаще толкая его на близость с женой. Зарываясь в её волосы, лаская до вскрика и рваного всхлипа, он представлял её подругу, чья комната была по соседству.

Микото уговорила Хазуки остаться и отпраздновать с ними Новый год. Он же не знал, чего хочет больше: чтобы она поскорее уехала и освободила его от мучительных терзаний или чтобы осталась, продолжая его томить. Сгорая в борьбе между совестью и желанием, Фугаку чувствовал, как его сердце бешено стучит в её присутствии, гоняя горячую кровь по венам. Каждый день, проведённый рядом, становился для него испытанием на грани безумия.

Они выехали в город, чтобы посмотреть фейерверки, которые должны были запустить ровно в полночь. На площади собралось множество людей; весело толкая друг друга, они вскрикивали поздравления и обнимали случайных прохожих. Синее небо озарилось разноцветными огнями, и Микото, восторженно подняв голову, слегка приоткрыла рот от удивления. Хазуки, стоявшая по правую сторону, коснулась пальцами его руки и, приблизившись к его уху, опалила тёплым дыханием.

— Я знаю, ты меня хочешь.

Фугаку стоял как вкопанный, не решаясь что-либо ответить. Новая череда салютов озарила небосвод. Искры, разлетаясь в разные стороны, наполнили всё волшебством. Он почувствовал, как в его карман что-то упало и, повернув голову, увидел ярко улыбающуюся Хазуки с влюблёнными глазами. Сердце пропустило удар. Микото потянула его на себя и поцеловала.

Он не знал, была ли эта любовь, внезапно вспыхнувшая страсть или же животное желание обладать чем-то прекрасным и своенравным. Хазуки испепеляла, заставляла умирать несколько раз подряд и воскрешала, вдыхала душу через влажный поцелуй, наполняла жизнью. С ней было легко и свободно, и он забывал обо всём в её нежных и страстных объятьях. Она никогда ни о чём не просила, лишь целовала лицо, руки, тело, и ластилась сначала как домашняя кошка, а затем превращалась во львицу. Она не спрашивала про Микото, не строила планов с ним, не признавалась в любви. Словно ей было достаточно этих встреч на окраине города в уютной съёмной квартире. И он тоже не требовал от неё ничего, разрешая им дрейфовать в неопределённости.

— Случилось что-то хорошее? — спросила Микото, помогая разрезать Итачи паровую котлету.

— Я сам, —сказал сын и отобрал у матери вилку. Медленно разжёвывая, он проглотил кусок и, посмотрев на отца умными глазами, показал на разбросанные на ковре игрушки и собранный конструктор. — Пап, я сам собрал.

— Сам? —удивлённо спросил Фугаку, взъерошив ему волосы. —Ты у меня такой самостоятельный.

— Слишком самостоятельный, — язвительно добавила жена, заправив выбившуюся прядь за ухо. — У него всё «сам». Не подпускал меня, говорил, что всё испорчу.

— И в кого ты у нас такой?

— В тебя, —мальчик кротко улыбнулся и заковырял в своей тарелке, — я вырасту и стану как ты, папа.

— Так ты и не ответил на мой вопрос. Случилось что-то хорошее? Ты в последнее время сияешь.

— Да, на работе дела идут как по маслу, — затих Фугаку, зачерпнув ложкой суп. Вины за сказанную ложь он совершенно не ощутил.

—Я рада, — встав из-за стола, Микото обняла его со спины и поцеловала в щёку, — отец хотел тебя видеть. Зайди к нему, как поешь. Может, поедем в Оро в следующем месяце. Мы вдвоём. Там у деда есть небольшой домик. Папа сказал, что присмотрит за Итачи.

— Можно.

Кабинет Рю всегда был тёмным и угнетающим. Когда он думал о его смерти, первым делом представлял, как избавится от этой тяжёлой мебели, штор, мощных кресел, и добавит света и лёгкости.

Рю, выпив крепкий виски залпом, попросил плотно закрыть дверь и присесть. Разговор обещал быть длинным и неприятным, Фугаку уже знал, о чём попросит тесть. В городе набирала обороты некая секта под названием «Джашин», они скупали заводы на окраине города и просили лицензию у судана организацию деятельности. Они с прокурором решили отказать, так как люди показались им довольно странными. Им в городе и так хватает двадцать пятого района. Непонятно, во что может обратиться на первый взгляд безобидная секта.

— Я не хочу иметь ничего общего с этими людьми.

— Подумай хорошенько, прежде чем быть таким категоричным. Ты знаешь, какие люди там сидят. С тобой или без тебя, они всё равно достигнут своей цели. Но дело в том, что, когда тебе понадобится их помощь, ты окажешься у них в долгу. И это, пожалуй, мой дорогой зять, самое ужасное.

— Знаю, и я не хочу сидеть вместе с ними.

— Хах, это Хазуки делает тебя таким смелым. Чертовка знает, как мужику вернуть яйца, —он налил в стакан виски и засмеялся, громко и потешно. — Убери это идиотское выражение лица. Я прекрасно знаю о твоих похождениях. Не строй из себя святошу и благородного. Ты действительно думал, что я не в курсе? Мой дорогой зять, ты не только упрям, но и глуп. К счастью, твой сын не пошёл в твою породу. Может, из него выйдет что-то толковое, — покрутив в стакане янтарную жидкость, Рю сделал глоток и хрустнул пальцами. — Дам совет, пока ты не натворил глупостей. Хазуки — не та женщина, ради которой стоит всё бросать. Бесспорно, она красива, и в постели настоящая тигрица. Она тебя обглодает и, когда ты станешь ей неинтересен, выбросит и пойдёт искать нового.

— Вы с ней... — от неожиданности у Фугаку перехватило дыхание, и он вцепился в подлокотник кресла.

— И не только я, — Рю посмотрел на него свысока, надменная улыбка не сходила с его лица. — Ты думал, что ты единственный?О, мне даже тебя немного жаль. Бедный мальчик, —наиграно нахмурив брови, тесть скривился и почесал висок. — Не задавался вопросом, откуда у неё деньги?

— Она работает.

— Ты видел, как она работает? Мой отец подобрал её мать в каком-то стриптиз клубе. И, не поверишь, на старость лет влюбился, как сумасшедший. Купил ей квартиру и хотел было завещать половину своего состояния. Хорошо, что помер раньше, чем успел впасть в окончательный маразм. Её мать от меня что-то ещё требовала, какие-то положенные ей деньги. В итоге спилась и померла. И я надолго забыл об этой странной семейке, пока ко мне не заявилась её дочь, Хазуки, и не попросила денег на обучение.

— И вы?.. — вскипел Фугаку, сжимая сильно кулаки.

— Я одолжил, всё же она ладила с Микото. Сказать по правде, Хазуки не бестолковая, как её мать,и понимала, что хорошее образование вытянет её в люди. Она действительно отучилась, даже прошла какую-то стажировку за границей. Как я и сказал, девушка была не дурой и поняла, что с её природными данными ей не обязательно выгрызать дорогу в светлое беззаботное будущее. И она пришла ко мне с просьбой познакомить её с кем-то состоятельным.

— И вы предложили себя? — зашипел он, вскакивая со стула.

— Мало кто может перед ней устоять.

— И вы, зная, что она спит со мной, ничего не предприняли?! Вам плевать на свою дочь.

— Следи за языком, щенок! Мне плевать, с кем Хазуки спит. Главное, что, когда она трахается со мной, я чувствую,что отдаётся только мне. Она всего лишь шлюха. Правда, дорогая. Я плачу, она выполняет работу. Я не питаю к ней никаких чувств. После того случая ты совсем скис, а Микото слишком близко воспринимает твоё уныние. Когда ты завёл интрижку, то сразу воспрянул духом, и я подумал, что лучше дать тебе немного погулять, всё равно стреляешь холостыми. Я бы рад избавиться от тебя, но Микото это безусловно расстроит. Поэтому наслаждайся, но не увлекайся.

— Вы ужасны!

— Ты ничем не лучше, дорогой зять.

Фугаку не верил до последнего в ложные обвинения в сторону Хазуки. Не хотел верить, пока она не сказала ему, что беременна.