Изменчивая жизнь Дореи Поттер (джен)

Вернувшись домой на рождественские каникулы, Дора сразу показала родителям письма, которыми она обменивалась с Петунией. За прошедшие месяцы их накопилось довольно много, потому что они обсуждали повседневную жизнь, школьные различия, выпечку, музыку и автобусы.

Дора прямо спросила у родителей, может ли она использовать свою способность к свободной трансфигурации людей, которую давала ей метаморфомагия, для того, чтобы выполнить просьбу её маггловской подруги и изменить ей внешность. На занятиях по трансфигурации им сказали, что волшебники не были способны трансфигурировать других людей, потому что их собственная магия защищала их от внешних воздействий, которые не были достаточно грубыми и сильными, чтобы преодолеть эту защиту, но у магглов никакой собственной магии не было, так что это правило не распространялось на них.

Это нельзя было считать созданием инферналов, потому что Дора не создавала никого нового, но это было очень близко, так что даже спрашивать об этом было тревожно. Но её родители отреагировали удивительно спокойно.

— Давай сначала проверим, действительно ли ты можешь сделать это, — сказал её отец и положил перед ней на стол перо. — Сможешь превратить перо в человеческий палец?

Дора достала из рукава палочку, коснулась её кончиком пера, представила, как на его месте лежит человеческий палец и сделала обычное для трансфигурации усилие. Это оказалось легко, потому что она постоянно превращала свои пальцы в другие пальцы, когда меняла облик, и её магия была хорошо знакома с концепцией пальца.

— Я могу! — сказала Дора, глядя на лежащий перед ней отрезанный указательный палец с коротким розовым ногтем на конце. Она наклонила голову, чтобы посмотреть, как выглядел другой конец пальца, ожидая увидеть ровный срез или грубый разрыв, но обнаружила там ещё одну мягкую подушечку пальца и ещё один ноготь. Видимо, её магия не очень хорошо понимала концепцию отрезанных пальцев. — Или не очень могу!

— Я бы сказал, сможешь после небольшой практики, — сказал её отец, а потом посмотрел на свою жену. — Вопрос лишь в том, как сохранить это в тайне.

— Я хорошо храню тайны, — ответила Дора, потому что последнее время она так и делала. В конце концов, она даже стала окклюментом. Сейчас её барьер уже должен был стать достаточно прочным, чтобы не пропустить обычный легилименс.

— Но что насчёт твоей подруги? — спросила её мать. — Она не сможет гарантированно сохранить тайну, даже если очень захочет, потому что она не окклюмент и не способна стать окклюментом. Её разум всегда будет открыт для любого скучающего собирателя секретов.

Дора кивнула. Магглы, очевидно, не могли освоить окклюменцию. Дора уже думала о том, что если она изменит внешность Петунии, ей придётся попросить Лили держать это в тайне и стать окклюментом для того, чтобы никто не узнал это из её разума, но она совершенно не подумала о самой Петунии.

Можно было попросить Петунию больше никогда не приходить в Косой переулок, чтобы не сталкиваться с другими волшебниками, которые могли заглянуть в её разум в поисках интересных секретов. Дора полагала, что она согласится на это, если это будет означать, что Дора сможет изменить её внешность.

Но был ещё Северус, который был знаком с их семьёй и который тоже увидит, что внешность Петунии изменилась. Его тоже придётся попросить держать это в тайне и стать окклюментом для сохранности тайны. Получалось, что в тайну неизбежно будет вовлечено очень много разных людей, и это было не надёжно.

— Лучший способ сохранить тайну, это никому её не рассказывать, — сказала её мать. — Петуния попросила тебя найти какое-нибудь зелье. Почему бы тебе не сказать ей, что ты его нашла? Скажем, наша семья владеет секретом рецепта, который является аналогом оборотного зелья, работающем на магглах, которое ты согласилась приготовить для неё с помощью своего отца. Это не вызовет никаких подозрений, потому что Поттеры — старая семья потомственных зельеваров, которая успела открыть множество рецептов и тщательно хранит их секреты.

— Хитрый обман, — ухмыльнулась Дора. — Как слизеринке, мне такое нравится.

* * *

На следующий день отец взял Дору с собой в гости к Андромеде, Теду и маленькой Нимфадоре Тонкс, чтобы Дора могла немного поиграть с ней, а он мог обсудить с её родителями проблемы воспитания ребёнка-метаморфомага и дать им несколько советов, если они им нужны. Отцу Доры было больше семидесяти лет, и у него было двое детей, ни один из которых ещё не умер, а Андромеде и Теду было всего по 24 года, и они стали родителями в первый раз.

За прошедшие несколько месяцев мисс Тонкс стала немного больше и немного более шумной. Она постоянно пыталась встать, постоянно падала. Андромеда постоянно залечивала маленькие ссадины и синяки, которые та получала.

Андромеда посадила маленькую мисс Тонкс на колени Доры, и Дора попыталась развлечь её постоянно меняя количество пальцев на своих руках. Маленькая Тонкс сначала наблюдала за появляющимися и исчезающими пальцами с любопытством, но с каждой минутой непонимания становилась всё более растерянной, а потом заплакала. Дора подумала, что она не очень понимает, что можно делать с маленькими детьми. Она надеялась, что когда она начнёт учить Тонкс контролировать их общий дар, та уже станет старше и с ней будет проще иметь дело.

У Тонкс было мало общения с кем-то, кроме её родителей и родителей Теда. Андромеда и Тед всё ещё хранили её рождение в секрете, потому что не хотели, чтобы Вальбурга узнала о ней и попыталась похитить её так, как она похищала Дору. Тонкс плохо контролировала свой дар, всё время во что-то превращаясь, так что они не могли показать её ни волшебникам, которые сразу бы поняли, что она метаморфомаг, ни живущим по соседству магглам, которым вообще нельзя было видеть магию.

— Ты хочешь, чтобы никто никогда не узнал, что она метаморфомаг? — спросила Дора у Андромеды, когда она забрала у неё плачущую Тонкс.

— Я думаю, это было бы разумно, — ответила Андромеда, аккуратно укачивая свою дочь. — Но когда она станет старше, она примет собственное решение.

Дора подумала, ей самой было бы грустно, если бы ей пришлось постоянно скрывать дар и никогда его не использовать. Изменения внешности были забавными. Преимущества, которые они давали ей в дуэлях, тоже. Но её защищал Нерушимый Обет, который Визенгамот обязал дать Вальбургу, из-за которого та умрёт, если попытается коснуться Доры рукой или магией. У Тонкс такой защиты не было. И вряд ли будет, потому что она была дочерью магглорождённого волшебника и отказавшейся от своей семьи ведьмы. Визенгамот никогда не встанет на её сторону так, как он встал на сторону Доры, дочери главы другого Благородного Дома.

* * *

— Дора, у нас с Тедом появилась одна идея насчёт твоей практики с трансфигурацией, — сказал отец Доры, возвращаясь в комнату, где она сидела с Андромедой и маленькой мисс Тонкс. — Если ты не передумала.

— Я не передумала, — уверенно ответила Дора, потому что ей совсем не хотелось разочаровывать свою новую маггловскую подругу. — А что за идея?

— Мы посетим маггловскую больницу, где ты сможешь потренироваться, никому не навредив, — ответил ей Тед. — Оба моих родителя — доктора, а я работаю младшим целителем, так что я всегда интересовался их работой. Мне показалась очень интересной эта идея.

— Что такое доктор? — спросила Дора.

— Это маггловский целитель, который лечит без использования магии, — объяснил Тед. — Ты скоро увидишь всё собственными глазами.

Отец Доры трансфигурировал их мантии в маггловскую одежду, чтобы они не привлекали к себе внимания, когда отправятся в маггловскую больницу. Доре очень понравилось её солидное боевое облачение, особенно та часть, которую её отец назвал кольчугой, и которую, по его словам, магглы использовали вместо щитовых чар. Но Тед сказал, что хотя это действительно маггловский наряд, который можно увидеть в книгах, мода магглов очень часто меняется и сейчас так никто не ходит. Тед переделал её одежду во что-то похожее на платье, которое бармен Том сделал для неё, когда она гуляла по маггловскому Лондону летом, только немного менее вычурное.

— Похоже на ночную мантию, — сказала Дора, разглядывая себя, пока отец колдовал над своей одеждой, пытаясь примерно повторить одежду, в которую был одет сам Тед. Получалось немного неприлично, но магглы, как Дора уже знала, имели свои собственные представления о приличиях.

— Ты чудесно выглядишь, милая, — сказал ей отец, пока она разглядывала себя.

Тед несколькими прыжками аппарации перенёс их в помещение, которое выглядело как очень маленький кабинет. В нём был стол, заваленный папками, бумагами и другими непонятными предметами, чёрное кресло и стул, которые едва помещались в нём. Несколько шкафов с множеством папок и бумаг в них, стоящих вдоль стен, ещё сильнее уменьшали доступное пространство.

Действуя уверенно, словно был здесь много раз, Тед отпер дверь и вышел в узкий коридор, пол которого был покрыт плиткой, а стены покрашены ровным слоем жёлтой краски. По узкому коридору в обе стороны торопливо шли магглы в своей странной маггловской одежде. Там было настолько тесно, что иногда магглам приходилось отходить в боковые проходы, чтобы пропустить друг друга. Какого-то маггла везли на стуле с колёсами и попытка его пропустить почти полностью остановила движение по коридору.

Дора, держа отца за руку, вышла в коридор вслед за Тедом. Они пошли в ту же сторону, куда увезли маггла на стуле с колёсами, пропуская идущих перед собой людей. Тед иногда здоровался с кем-то, кто его знал. Дора заметила, что все его знакомые были одеты исключительно в белую или зелёную одежду. Она хотела было спросить отца или Теда о том, что для магглов означают белый и зелёный цвета, но потом подумала, что не стоит обсуждать магглов, когда они рядом.

Маггл в кресле с колёсами остановился около дверей, которые, как Дора предположила, являлись лифтом, потому что они были похожи на лифт, который она видела в Министерстве. Тед вышел в соседнюю с лифтом дверь, за которой оказалась очень узкая лестница с окнами между этажами. За окнами был маггловский город, не очень похожий на Лондон, потому что дома в нём стояли не так тесно, как в Лондоне, а деревьев было больше.

Тед пошёл по узкой лестнице вниз. Дора и её отец пошли за ним. Они спустились сначала на второй этаж, потом на первый, а потом ещё ниже. Дора подумала, что сейчас увидит маггловское подземелье, и испытала воодушевление из-за этого. Но подземный этаж ничем не отличался от верхних этажей. Такой же узкий коридор, такие же покрашенные стены, такие же двери вдоль этих стен. Только людей здесь было гораздо меньше.

— Тед, а что означают белые и зелёные цвета в одежде для магглов? — спросила Дора, когда они прошли по коридору вперёд мимо одинокого маггла, сидящего в коридоре на скамейке и жующего бутерброд, и оставили его позади. Тед настаивал, чтобы она называла его по имени так же, как она называла по имени Андромеду.

— Белые халаты — это одежда, которую носят доктора, те самые маггловские целители, о которых я говорил, — ответил Тед, открывая одну из дверей и пропуская Дору и её отца внутрь. — Зелёные пижамы — это одежда, которую носят особые доктора, называемые хирургами.

— Чем они особенные? — спросила Дора, но тут же замерла, забыв свой вопрос, потому что они зашли в комнату, в которой на странных металлических кроватях лежали магглы. Большинство было накрыто белыми простынями, но один из них не был. Судя по отсутствующей части его окровавленного лица, он был мёртв. Он, вероятно, был мёртв уже давно, потому что кровь уже не текла из его раны. — Ох.

— Прощу прощения. Не ожидал, что тут будет беспорядок, — произнёс Тед, поспешно накидывая белую простынь на тело маггла. Это едва ли помогло, потому что увиденный Дорой образ обескровленной разбитой головы всё ещё стоял перед её внутренним взором.

— Не волнуйся, милая. Это просто мертвец, — сказал отец Доры, наклоняясь к ней. — Помнишь, мы говорили о том, что мертвецы не опасны?

— Ох, — снова сказала Дора и закрыла глаза, пытаясь перестать видеть стоящую перед её внутренним взором обескровленную разбитую голову. Это не помогло. Она не умела закрывать глаза своего внутреннего взора. — Ох, что с ним...

Она сделала шаг назад, пытаясь оказаться подальше от мёртвого тела, которое не казалось ей опасным, как её отец и сказал ей, но всё равно пугало её каким-то другим образом. Это оказалось ошибкой, потому что движение с закрытыми глазами заставило её голову закружиться. Она успела задуматься о том, может ли она как-то вернуть себе равновесие с помощью своего дара, но в тот же момент оказалась в объятиях отца. Какой-то вонючий запах ударил ей в нос, глаза заслезились.

Дора закашлялась, сидя на коленях у отца.

— Что это за гадость! — сердито воскликнула она, глядя на Теда, который уже убрал от неё вонючий запах. Она обратилась к своему дару, делясь с ним своим недовольством, и першение в её горле быстро пропало.

— Нашатырный спирт, — ответил Тед. Внезапно он показался ей кем-то вроде юного студента рядом с её пожилым отцом. — Магглы используют его вместо иннервейта, чтобы приводить в чувство тех, кто потерял сознание... Прошу прощения, полагаю, иннервейт был бы более уместен, но я немного растерялся.

— Полагаю, вы не часто оказываетесь в маггловских больницах в компании волшебников, — кивнул отец Доры.

Дора наклонилась и ещё раз понюхала маленькую открытую баночку, которую Тед держал в руках. Даже издалека она довольно сильно пахла.

— Круто, — сказала Дора. Она сама ещё не умела творить иннервейт, его изучали то ли на четвёртом курсе, то ли на пятом, а эта штука не требовала владеть никакими навыками, её нужно было просто иметь с собой. — А можно мне её?

— Да, если хочешь, — кивнул Тед. Он посмотрел на отца Доры, убедился, что тот не возражает, кивнул снова и передал ей баночку. — Это просто мелочь. В маггловских больницах всегда большой запас таких. Только знай, что она довольно быстро выдохнется, если ты будешь держать её открытой.

Дора убрала баночку с тем, что Тед назвал нашатырным спиртом себе в карман. Она не собиралась держать её открытой. Она собиралась просто скопировать её содержимое, как только окажется дома, чтобы когда кто-то рядом с ней потерял сознание, она могла трансфигурировать это за пару секунд. Это станет бесполезно, когда она выучит иннервейт, но до этого было ещё около двух лет. Люди постоянно травмировались, так что ей вполне могло пригодиться это.

Задумавшись о часто травмирующихся людях, Дора посмотрела за спину Теда. Туда, где лежал скрытый белой простыней мёртвый маггл с обескровленной разбитой головой.

— Что с ним случилось? — снова спросила Дора.

— Так, давай посмотрим, что именно с ним произошло, — Тед выпрямился и обернулся назад, чтобы взять папку, лежащую на краю металлической кровати. — Алан Харрисон попал в автомобильную аварию... Виновник аварии. Вылетел через лобовое стекло в момент торможения, скончался на месте. Уровень алкоголя в крови 2.2 промилле.

— Автомобили — это такие маленькие кареты, не требующие лошадей, — на всякий случай прошептала Дора, обернувшись к своему отцу, и тот кивнул ей, словно уже это знал. — А почему его принесли в больницу, а не на похороны?

— Потому что уважаемый Алан Харрисон, как и многие другие доктора, подписал согласие на использование его тела для анатомического исследования или медицинского образования после его смерти, — ответил Тед, откладывая папку с бумагами. — Маггловские студенты, желающие стать докторами, практикуются на нём.

— И мы с Тедом подумали, что тебя тоже можно считать человеком, получающим медицинское образование, — добавил отец Доры, и она обернулась к нему. — Твоя магия не умеет работать с частями тел, потому что привыкла иметь дело с твоим телом целиком, так что и практиковаться в целительстве тебе будет проще на целых телах.

— Ого, — произнесла Дора. Она начала понимать, зачем её сюда привели.

Практика в целительстве. Дора не собиралась становиться целителем (точнее, доктором, ведь с помощью трансфигурации она сможет лечить только магглов, как это делают доктора, а не других волшебников, как это делают целители). Она собиралась просто выполнить просьбу своей новой маггловской подруги. Но дополнительные навыки никогда не бывают лишними. Всегда лучше уметь что-то, чем не уметь.

— Я готова практиковаться! — сказала Дора, вытаскивая из рукава палочку, но тут же вспоминая, что ей нельзя этого делать. — Подождите, мне же нельзя использовать палочку, пока я в маггловском мире, потому что я несовершеннолетняя.

— Не беспокойся об этом. Я вечером зайду к Линдеринде Крэйн и скажу, что ты была под моим присмотром, — сказал её отец.

Дора кивнула. Она обернулась к лежащему под белой простыней Алану Харрисону. Тед хотел было снять простыню с его тела, но Дора покачала головой, останавливая его. Ей не хотелось снова видеть его частично отсутствующее лицо и обескровленную рану. Она не думала, что ей вообще требуется его видеть. Она изменяла собственное тело с помощью своего дара, не глядя на себя. Она изменяла своих кости и мышцы, которые вообще нельзя было увидеть глазами сквозь кожу. Она изменяла саму структуру своего тела, делая маленькие блоки, из которых оно состояло, полными энергии, хотя эти блоки были так малы, что она даже не могла увидеть их глазами, когда смотрела на свою кожу. Она изменяла их, ощущая их каким-то иным образом, не через зрение, а через иное чувство. Через её чувство метаморфомага, понимать которое бабушка учила её, передавая свой опыт непосредственно из разума в разум.

Дора засунула палочку под белую простынь, коснувшись её концом руки мертвеца. Она никогда не трансфигурировала такие большие объекты, каким было его тело, даже с помощью своего собственного дара она никогда не превращалась в настолько больших людей, потому что ей нравилось быть маленькой, ловкой и юркой, а не большой и неуклюжей. Но она ведь не собиралась целиком трансфигурировать его с нуля, а только внести несколько изменений в уже существующую материю. Это не должно быть так уж сложно.

Ладно, Алан Харрисон, подумала Дора, давай попробуем понять, что с тобой можно сделать.

Её магия сфокусировалась вокруг его головы, отсутствующая часть которого привлекла внимание магии. Обычно люди были устроены иначе, и её магия это знала. Дора чувствовала её неопределённо озадаченное гудение, словно та спрашивала её, специально это было сделано или это нужно поправить. Она позволила магии повести её за собой, представляя, как его лицо заполняется плотью и снова становится целым. Её магия слегка замедлилась, усиливая озадаченное гудение, потому что обычно лица не состояли из сплошной плоти. Они были устроены сложнее. В них были слизистые трубки, которые были нужны для прохождения по ним воздуха.

Дора согласилась с собственной магией, когда та начала дополнять созданную плоть трубочками и срастила некоторые из них, те, что были повреждены при ранении. Дора не согласилась с собственной магией, когда та начала пытаться уменьшить размер тела, чтобы сделать его похожим на её собственное, потому что это было не то, что ей нужно. Она не собиралась создавать копию себя, она собиралась просто восстановить сломанное лицо. Но магия Доры не понимала, что она хочет от неё теперь. Вместо того, чтобы уловить образ лица, которые Дора пыталась представить в качестве конечной цели, она начала просто растворять повреждённые маленькие блоки и заменять их на новые, целые.

Её магии словно не хотелось работать с телом, которое сломано так сильно, что даже не могло двигаться. Дора почувствовала её порыв снова заставить его двигаться, но не смогла быстро испытать достаточно несогласия с этой идеей, потому что она бы тоже предпочла видеть Алана Харрисона живым. Она почувствовала, как её магия убирает застоявшуюся жидкость из его мышц, чтобы им было проще выполнять свои обычные функции, словно проблема, из-за которой он перестал двигаться, была именно в повреждённых мышцах.

Дора подумала, что проблема не в мышцах, а в разуме, и её магия снова сфокусировала внимание на мозговом веществе, которое она только что создала взамен утраченного при ранении. Её магия была уверена, что с мозговым веществом все в порядке, не видя никакой разницы между разумом обычного человека и теми ровными стерильными слоями мозгового вещества, которое было создано на его месте. Её магия не очень понимала, как устроен разум, но старательно продолжала перестраивать мозговое вещество, соединяя отдельные блоки между собой то одним способом, то другим, словно пытаясь угадать, какая именно комбинация заставит человека снова двигаться.

Дора подумала, что это бесполезно. Разумы были слишком сложны, чтобы можно было создать один, подбирая подходящие связи наугад. Её магия послушно оставила разум, направляясь к другим частям тела, взаимодействовать с которыми было проще. Она наконец поняла мысль, которую Дора всё это время пыталась передать с помощью разных образов, то используя обычные методы трансфигурации, то обращаясь к своему дару метаморфомага. Магия вытянула из центра лица нос, одновременно перестраивая идущие внутри него трубочки и нити, чтобы они соответствовали новой форме.

Где-то далеко Тед обсуждал с отцом Доры отличие маггловских болезней от тех, которыми болеют волшебники, и отличие подходов докторов от подходов целителей. Кажется, кто-то попытался открыть дверь, но ушёл, обнаружив, что она заперта изнутри. Дора заставила себя не слушать всё это, чтобы не отвлекаться от своей задачи.

После того как её магия поняла, что она пытается изменять лицо человека перед ней так же, как обычно изменяла своё с помощью своего дара, дело пошло гораздо быстрее. Дора создала ему глаза, на ходу изменяя их цвет и их форму. Она изменила его скулы и форму лица, одновременно делая его моложе. Она избавилась от волос, которые торчали не на своих местах, а потом сделала новые там, где они должны были расти по её мнению. Её магия стала очень отзывчивой после того, как они поняли друг друга, и выполняла любую команду, которую Дора давала ей. Но, несмотря на эту отзывчивость, где-то на фоне Дора всё ещё чувствовала её озадаченное гудение, словно магия не понимала, почему человек не двигается, если обычно люди немного двигаются даже когда оглушены или спят.

Её магия, воспользовавшись паузой между командами Доры, сфокусировала своё внимание на нитях, которые тянулись от головы к лёгким. Дора не была уверена, зачем внутри человеческих тел столько нитей, и поэтому не имела никаких возражений, когда её магия предложила ей сделать с ними что-то интересное.

Что-то интересное оказалось неожиданным всплеском энергии.

Маггл дёрнулся всем телом и резко вздохнул под простыней. Дора отшатнулась назад, столкнулась с другим металлическим столом и он откатился от неё, грохнув о стену.

Маггл сделал ещё один резкий вздох.

Тед быстро сделал шаг обратно к ней и откинул простыню.

Дора увидела молодого человека с правильными чертами лица, который выглядел именно так, как она его себе представляла. Он лежал на спине, иногда делая резкие вздохи, а потом такие же резкие выдохи.

Дора быстро обернулась к отцу, чтобы увидеть, не сердится ли он на неё за то, что она случайно зашла так далеко вместо того, чтобы просто практиковаться с изменением черт лица. Она не хотела этого, она просто не ожидала, что это получится так легко и быстро. Её отец успокаивающе улыбнулся ей, протянул руку. Дора быстро шагнула назад и обняла его.

Тед позади неё произнёс оглушающее заклинание, потом охлаждающее, потом превратил часть головы маггла в водяной пар, возвращая обратно ранение, которое у него было изначально, а потом ещё одним заклинанием заставил рану перестать кровоточить.

— Простите, — тихо сказала Дора. — Вы сейчас потеряли своего патронуса из-за меня?

Чары патронуса были довольно сложными, потому что требовали определённого состояния ума. Дора ещё не умела их творить и не знала всех подробностей того, какое именно состояние ума для этого требуется. Но она знала, что тот, кто совершил убийство, больше никогда не сможет призвать своего патронуса.

В этом правиле были исключения. Некоторым людям удавалось вернуть своего патронуса, если они раскаивались в содеянном и каким-то образом находили способ искупить свою вину. Например, профессор Дамблдор, потерявший патронуса из-за того, что винил себя в смерти своей сестры, вернул его снова после того, как победил Гриндевальда и помог остановить последнюю европейскую войну волшебников. Но такие случаи были очень редки. Большинство людей никогда не возвращали своего патронуса, которого они потеряли.

— О, конечно, нет, милая, — мягко ответил ей Тед. — Я потерял своего патронуса ещё несколько лет назад.

Дора удивлённо моргнула. Она не могла представить, чтобы мягкий и добрый человек вроде Теда мог оказаться способным на убийство.

— Ты ведь знаешь, что я целитель, — объяснил Тед, увидев недоумение на её лице. — А ещё я человек. И как все люди, иногда я совершаю ошибки. Несколько лет назад я совершил ошибку в своей работе, и она стоила моему пациенту жизни.

— Целители крайне редко способны призывать патронусов, — добавил отец Доры, когда она посмотрела на него. — В любом случае, я не думаю, что остановка движения лишённого разума тела привела бы к потере патронуса для большинства людей. Не переживай об этом.

Дора кивнула и снова обняла своего отца.