Война Драконов: секреты Дурмстранга (гет)

* * *

Гай стремительно вошел в комнату и остановился. Взгляды испуганно обратились к нему, видимо, не все понимали, к чему такая спешка. На собрание собрались сразу после занятий, многих оторвали от запланированных дел.

Ларсен внимательно осмотрел своих ребят, пытаясь оценить, кому из них можно доверять, а кому нет. Но, переводя взгляд с одного лица на другое, он понимал, что не в силах этого сделать. Теперь, когда он понимал, насколько все они могли ошибаться, сколько лжи окружало их, насколько ошибочно было все, во что они верили и чему служили — парень не мог теперь доверять даже себе, каждый день проверяя, не вернулось ли к нему слепое доверие и слепое служение делу, оказавшемуся лишь ширмой для чего-то более серьезного и более страшного.

Магия. Они все боготворили магию, они знали, что это то, благодаря чему они те, кто есть. Но теперь временами Гай начинал ненавидеть все это — волшебство, заклятия, зелья, заговоры, потому что впервые за семнадцать лет осознал, насколько легко с помощью магии один человек может управлять другим, не одним, а десятками, превратить другого человека в слепую марионетку, внушить то, чего нет. Все это магия.

— Гай, что случилось?— тихо спросила Элен, приближаясь, чтобы закрыть за ним дверь и наложить заклинание.

— Много чего случилось,— коротко заметил Ларсен, приглашая товарищей присесть и успокоиться. Его взгляд мимолетно задержался на Яшеке — этому человеку Глава доверял меньше всего.— Думаю, вы даже догадываетесь, каким будет мой первый вопрос.

— Если ты про Айзека, то мы понятия не имеем, кто это сделал,— осторожно заметил Джованни, переглянувшись с Марианной.— Я вообще не понимаю, кому понадобилось трогать «гнома».

— Это уже будет второй вопрос, но я хочу сначала разобраться с первым,— жестко ответил Гай, так и не сев. Он чувствовал, что внутри него накопился такой гнев и такая сила, что они в любой момент могут вырваться наружу, но он не позволял себе этого, потому что понимал: в том, что происходит в его Ордене, во многом виноват он сам, позволивший чувствам взять верх над его сознательностью и долгом. Хотя, если бы не чувства, если бы не эти сбивающие с ног непонимание и боль, эта безответная любовь, которая была настигнута недоверием, он бы никогда не осознал того, что делала с ним чужая магия. Именно чувства, вступившие в борьбу с сознанием, настроенным чужой волей на нужный лад, позволили парню осознать чужую волю и пойти против нее. И именно поэтому сейчас он стоял перед своими ребятами, зная, что остался один наедине с огромной силой, которая шла извне, направленная на школу, на них самих. И как победить эту силу, он пока не знал.— Кто напал на Айзека, прикрываясь местью за мою оскорбленную честь?— четко выговаривая слова, спросил Гай.— Кто решил, что я сам не могу решить свои проблемы?

— Гай, я думаю, что это вообще не кто-то из наших,— мягко заметила Марианна.— Возможно, это очередная провокация со стороны Востока, как и сгоревшая библиотека, они пытаются поссорить нас и поселить между нами недоверие. Да кому нужен этот «гном»?! Ну, поспорил ты с ним, и что? Зачем нам вообще его трогать?

— Вот и мне интересно, зачем, кому заняться больше нечем, только лезть в чужие дела и решать чужие проблемы?— Ларсен внимательно посмотрел на Яшека, который в последнее время так старался занять место Главы Ордена.— А главное: кто посмел без приказа и позволения вершить свой суд, зная, что тень падет на весь Орден? Кому уже плевать, что старший тут я, и только я могу решать, что делает Орден?

— Гай, успокойся, никто не пытается отнять у тебя власть,— заговорил Йозеф, сонно потягиваясь.— Думаю, Марианна права: это происки восточных ребят, ведь этот «гном» слишком часто вмешивается в их дела.

— Да потому что он сам — один из них, черт побери!— не выдержал уже Ларсен, ударив кулаком по стене. Гнев все-таки вырвался наружу.— Я не понимаю одного: мы что на каникулах тут? Плюнули уже на Поиск и просто стали развлекаться? Где ваши глаза и уши?! Почему они знают о нас все, а мы о них — ничего?! Они постоянно пополняют свои ряды, а мы только разговариваем! Зачем вы все тогда тут нужны?! Чтобы сопроводить Реликвии в Академию?— Гай ненавидел себя за то, что вынужден лгать и дальше, поддерживая большую полуправду Учителя, но пока так было безопаснее для всех. Именно эти мысли заставили его быстро собраться.— Айзек Барнс — один из Драконов Востока, друзья мои. Мы с вами были так слепы, а Восток так умел и хитер, что мы годами не видели очевидного.

— С чего ты взял это?— спросил Яшек, наконец, осмелившийся подать голос. Ларсен осадил его ледяным взглядом.

— Гай, мы и раньше как-то его подозревали, но опасения не подтвердились, ты помнишь?— осторожно заговорила Элен, решившая, что пора успокоить Главу. Напряжение в комнате только нарастало.— Мы за ним следили три месяца.

Гай лишь покачал головой, подошел к двери и открыл ее:

— Заходи,— взгляд его обратился к притихшей в углу комнаты Юлиане, которая в последнее время все больше молчала и стала похожей на тень самой себя. Смерть Димитрия явно сломила ее. Гай догадывался, что теперь она действительно осталась одна наедине с тем, что они сделали с Феликсом. Чувство вины легче нести вдвоем.

Все замерли, глядя, как из коридора осторожно входят две девочки. Они испуганно остановились, опустив глаза в пол. Ларсен видел, как выпрямилась Юлиана, узнавая в одной из девочек свою сестру.

— Знакомьтесь: это Адела и Тереза, третий класс «волшебников», в следующем году они должны перейти в класс «драконов»,— Гай плотно закрыл двери и вернулся на свое место.— Все знают, с кем вместе они учатся.

— С Эйидль,— кивнула Марианна.— А та недавно стала активным членом Ордена Востока.

— Адела и Тереза пришли ко мне с кое-какой информацией,— кивнул Ларсен, глядя на смущенных третьеклассниц.— Взамен они попросили взять их в Орден, и поскольку информация стоящая — она стоит больше всего того, что за полгода я узнал от вас, — я сказал, что они станут одними из нас в следующем году. А теперь, Адела, расскажите то, что вы узнали, моим товарищам, пусть послушают, как должна вестись работа.

— В сущности, это Тереза, это она предложила узнать, почему Эйидль стала так дружна с Алексом и Хельгой, хотя еще недавно ни с кем не разговаривала, кроме «гнома» Барнса,— младшая сестра Юлианы вздернула подбородок, глядя на Гая.— Ну, и мы решили, что нужно с ней подружиться.

— Хороший ход,— заметил Ларсен, подбадривая девочек и намекая своим товарищам на их полную несостоятельность.

— Тереза так и сделала, ну, и решила показать, что ей нравится Алекс.

Тереза чуть покраснела, она все еще смотрела в пол, боясь поднять глаза.

— Она стала одной из хороших друзей Эйидль и Алекса, ну, и Айзека. Вот тогда и стало понятно, что все трое они активные члены Ордена Драконов,— пожала плечами Адела.— Терезе самой предложили, если она хочет, вступить в их Орден, пока на низшие ступени.

— Думаю, Терезе стоит согласиться,— кивнул Ларсен, выпрямляясь и в упор глядя на Яшека, который сидел, сжав челюсти.— Пока вы тут обсуждали все и следили за всеми подряд, две девочки узнали и достигли большего, чем мы. Думаю, что они заслужили того, чтобы стать одними из…

— Нет!

Ребята вздрогнули и посмотрели на Юлиану: девушка вскочила и гневно сжала кулаки. Ее взгляд был обращен к Гаю.

— Нет, Гай, и не думай! Она не станет одной из нас!

— Я имею право!— крикнула Адела, топнув ногой, но старшая сестра подлетела к ней и встряхнула за плечи.

— Нет! Неужели ты не понимаешь, дурочка?! Тут гибнут люди! Ты никогда не ввяжешься в это! Я не позволю!

— Юлиана, тихо, успокойся,— к девушке подошла Элен, она мягко взяла блондинку за плечи и отстранила от Аделы.— Тихо, все хорошо, все будет хорошо.

— Будет?!— зло усмехнулась девушка, отстраняясь от Арно.— Будет?! С Димитрием все будет хорошо?! Правда?! Мы тут собрания устраиваем, разговариваем, делаем вид, что ничего не случилось…!

— Это был несчастный случай,— мягко заметила Марианна, тоже вставая и подходя к девушкам.— Юлиана…

— Вы все знаете, что это ложь! Знаете, что это не была случайность! И я не позволю втянуть в это ее!— Юлиана ткнула пальцем в младшую сестру.— Никогда!

— Тихо!— Гай не выдержал этой истерики. Все посмотрели на него, зная, что последнее слово все равно будет за Главой.— Мы решим этот вопрос в конце года, когда будет назначен новый Глава Ордена.

— Гай…

— Нет, Юлиана, я не могу этого запретить, так что спор бесполезен,— отрезал парень. Он не мог сказать ей, что Аделу не примут в Орден, он просто надеялся, что девочка одумается, и отсрочка сделает свое дело. Надеяться на то, что в следующем году Орден перестанет существовать, он не мог.

— Я сама могу решить, что делать!— гордо возвестила Адела, с вызовом посмотрев на сестру.— Я буду полезна Ордену.

— До тех пор, пока тебя не убьют,— прошептала Юлиана, качнув головой и возвращаясь на свое место. Элен и Марианна, обеспокоенно переглянувшись, тоже сели.

— Никого не убьют, смерть Димитрия была досадной случайностью,— Ларсен серьезно посмотрел на товарищей.— Так что перестаньте городить чушь, лучше сосредоточьтесь на том, что скажу я… Но прежде… Тереза, Адела, спасибо. Если у вас будут еще какие-то новости, обращайтесь.

Девочки кивнули и тихо вышли, плотно закрыв за собой дверь.

— Итак, что мы имеем? Орден Востока уже давно и вполне успешно работает под прикрытием, возможно, Айзек не единственный, кто тайно состоит в Ордене. У них есть Эйидль, а еще Ящер, и, если вы все-таки иногда открываете глаза и уши, то чувствуете, что в школе что-то происходит, и это что-то вертится вокруг исландки, ее друга «гнома» и Марии Истенко, потому что она держит все под своим контролем. Да, кстати, еще одна новость — глаза Востока не Винич, а именно Мария… Объясните мне, зачем мы тут все?— разозлился Гай.— Судя по всему, я успешно заменяю собой весь наш коллектив!

— Нужно установить слежку за Марией, Айзеком и Эйидль,— задумчиво произнес Йозеф.

— Поздно, я это уже сделал, и могу вам сказать, что уже даже имею результаты этой слежки,— фыркнул Гай к изумлению публики.

— С каких пор ты стал все делать, не посоветовавшись с нами?— возмутился Яшек.

— С тех самых, как некоторые члены Ордена стали совершать действия, не согласованные с Главой, и исполнять приказы, которые дал не я!— огрызнулся Ларсен.— Вы напали на члена Ордена Востока…

— Мы же не знали, что он…!— Яшек осекся, понимая, что выдал себя. Гай коротко размахнулся и ударил парня по лицу. Что-то хрустнуло.

— Ты напал на члена Ордена Востока, идиот! И теперь нам придется пожинать плоды твоего идиотства! Кто был с ним?— Ларсен оглядел комнату, но все молчали.— Ладно, неважно. Ты исключен из Совета Ордена до тех пор, пока я не узнаю, кто отдал тебе приказ это сделать и зачем. А теперь иди и залечи свой нос, уже во второй раз,— сплюнул Глава, отворачиваясь от поднимающегося с пола Яшека.— Слежка установила, что Айзек, Эйидль и еще некоторые Драконы Востока часто появляются в «голове» школы, где-то в районе Зала Трофеев, учительской и комнат профессоров. Делайте, что хотите, но я должен знать, что они там делают. Все, идите!

Ребята зашевелились, поспешно покидая комнату.

— Юлиана, останься, мне нужно с тобой поговорить,— попросил Ларсен, когда девушка проходила мимо. Он увидел, что Элен остановилась в дверях, но он помотал головой, показывая, что хочет остаться наедине с Йохансон. Гай плотно закрыл двери за товарищами и обернулся к Юлиане. Она была бледна и явно не ожидала ничего хорошего.— Послушай меня,— прошептал Гай, взяв ее за плечи и заглядывая в глаза,— я все понимаю. И я согласен с тобой насчет Димитрия и твоей сестры. Но ты должна молчать, слышишь? Никогда больше не говори никому ничего подобного. Понимаешь меня? Ты же неглупая, раз поняла про Димитрия. Юлиана, будь осторожна, я прошу тебя…

— Он сказал мне кое-что, тогда, накануне…— так же тихо проговорила Йохансон, руки и губы у нее дрожали.— Сказал, что…

— Не надо, Юлиана,— покачал головой Гай.— Молчи.

— Он сказал, что видел кое-что… странное. Он хотел узнать у Феликса, знает ли тот что-то…

— Что он видел?— шепотом спросил Ларсен, настораживаясь.

— Приведение.

— В Дурмстранге нет приведений.

— Димитрий его видел. Он собирался поговорить с Феликсом.

— Зачем?

— Не знаю, может, попросить совета или узнать, не видел ли тот чего-нибудь странного, Ящер же вечно где-то шатается по школе.

— Ты говорила кому-нибудь об этом?— прошептал Гай, судорожно соображая.

— Нет,— покачала она головой,— он запретил говорить. Мы с ним тогда поссорились, и он… Он пошел искать Феликса, и…

— Чье это было приведение?

— Я не знаю, кажется, он сам не знал.

— Ты думаешь, что его смерть связана…

— Думаю, да, но ведь в школе нет приведений, Гай,— девушка с вопросом посмотрела на друга, но тот лишь пожал плечами. Одной загадкой в Дурмстранге стало больше — кого этим уже удивишь?

* * *

Тихо-тихо она открыла дверь и вошла внутрь. Темнота была абсолютной, и она не стала зажигать свет, помня обстановку этой подземной комнаты, его убежища. Она застыла у дверей, не шевелясь, слушая тишину, покрытую мглой векового камня, когда-то откуда-то взявшегося посреди холодного океана.

Она сделала два шага и осторожно села на край кровати. Матрац был прохладным и шершавым, кое-где уже скомкавшимся от старости. Можно было бы достать палочку и расправить его, но тогда бы пришлось нарушить этот покой тишины. Тихо, едва слышно, дышал во сне Феликс. Она не могла его видеть в кромешной тьме, но чувствовала его присутствие. Мягкая рука нашла его бок: парень спал, свернувшись клубком в изножье кровати, спрятав лицо в коленях. Она подумала о том, что так спят люди, пытающиеся скрыться от мира. А она надеялась, что он уже пережил это, что ему стало легче, что друзья, которые теперь его окружали, помогли Феликсу снова стать собой, хотя бы в чем-то, хотя бы не бояться окружающего мира, не прятаться от него.

Она тихо вздохнула, сбросила туфли и села рядом с ним, прижавшись и обвив руками его плечи. Феликс не пошевелился, не проснулся, лишь глубоко вздохнул, сильнее сжал руки вокруг коленей. Она мягко перебирала его жесткие волосы, прикрыв глаза, слушала размеренное дыхание и ждала, когда он почувствует ее присутствие.

Ждать пришлось недолго. Минут через десять этой умиротворенной тишины что-то изменилось. Феликс напрягся в ее руках, дыхание его сбилось. А потом он резко вскочил, ударяясь о спинку кровати и шипя. Где он теперь был в этой мгле, она не знала: застыла, не двигаясь, сжавшись на кровати.

— Уходи,— прошипел он откуда-то с другого конца комнаты, и по ее коже побежали мурашки. Ей понадобилось много смелости, чтобы прийти сюда, но теперь отвага ее покинула. Она понимала, что заперта в комнате с мальчиком-зверем, который уже раз пытался ее убить, причем прилюдно.

— Феликс, нам нужно поговорить…

— Убирайся!— уже прорычал Цюрри, и угроза стала почти осязаемой. Она сжалась, стиснув зубы, готовая выхватить палочку, если только почувствует его движение в ее сторону.

— Феликс, он мучился, мучился из-за того, что с тобой случилось…— тихо проговорила девушка, пытаясь дать ему понять, из-за чего пришла.— Это я виновата, не он…

— Юлиана, уйди!

— Я испугалась, очень испугалась, понимаешь?— торопливо начала говорить она, зная, что если сейчас не заговорит, то потеряет смелость, которая привела ее в эту комнату, которую ей однажды, очень давно, показал Димитрий.— Я струсила, а он просто… Он просто растерялся, он не был виноват, это все я…

— Зачем ты пришла? Он мертв,— голос был полон холодной ярости, но, по крайней мере, Феликс не двигался.

— Я знаю,— она вздохнула: боль от потери Димитрия была ноющей, навевающей тоску.— Но он хотел с тобой помириться, ты же знаешь. Он все время чувствовал вину, все время мучился…

— Что ты хочешь?

— Феликс, я… Мне очень жаль, что так получилось… Я не знаю, что сказать, оправдания мои тебе не нужны. Я любила тебя, очень любила…

— Замолчи!— парень сорвался на крик, и Юлиана по-настоящему испугалась, сжав в руке волшебную палочку.

— Но я любила тебя того, веселого, остроумного, доброго, нежного… Но ты изменился, ты же знаешь, что изменился…— почти умоляюще бормотала Юлиана.— Ты стал другим, и я взглянула на тебя по-другому. Я не смогла… Мария смогла, потому что… Она сильная и смелая, у меня нет ее силы, понимаешь? Я испугалась, а она нет…

— При чем тут Мария?

— Ты не замечал, а я видела, всегда видела, как она на тебя смотрит, как улыбается, с тех пор как вы стали общаться, видела. Просто не ревновала, потому что знала, что ты меня любишь, что ты только мой,— быстро шептала девушка.— И сейчас ты с ней. Потому что она смогла, а я нет… Феликс…

— Что ты от меня хочешь?— ярости в голосе уже не было, только бесконечная усталость.

— Я боюсь,— голос ее дрогнул от сдерживаемых чувств.— Я боюсь, что не смогу с тобой поговорить, что со мной что-нибудь случится, как с Димитрием, что ты так и не простишь меня.

— Зачем тебе мое прощение?— снова ярость, которая отражалась от стен и впивалась в виски.— Тебе же на меня плевать!

— Неправда! Неправда!— начала защищаться Юлиана.— Феликс, я не оправдываюсь, я знаю, что для тебя, для всех я тебя бросила, я отвратительная, но ты пойми меня…

— Мне на тебя плевать, слышишь?

— Я знаю, я знаю. Но, Феликс, пожалуйста, пойми меня…

— Чего ты хочешь? Моего прощения?— его движение было таким резким, что Юлиана не успела среагировать. Он с силой сжал ее руки, палочка упала куда-то на пол, застучав по камням.— Прощения за то, что ты меня предала, что стала гулять с моим лучшим другом, что бросила, когда я больше всего в тебе нуждался? Прощения за то, что никогда не любила меня?!

— Я любила, Феликс,— голос ее был слаб, Юлиана пыталась увидеть в темноте его лицо, но кромешная мгла не оставляла шансов, и от этого было еще страшнее, и девушка уже сожалела, что решилась на этот безрассудный поступок.

— Ты никогда меня не любила!— закричал парень, сильно встряхивая ее за плечи.

— Отпусти, мне больно!— умоляюще проговорила Юлиана.

— А ты не думала, как мне было больно?!— его крик отражался от стен, оглушая, удваивая физическую боль от его беспощадных рук.— Не думала, когда целовала Димитрия?! Не думала, что рушила мой мир, равнодушная кукла?! Я обожал тебя, а ты выкинула меня, когда поняла, что я перестал быть мальчиком с картинки!— ей казалось, что он сейчас ее ударит.

— Феликс...

Они оба вздрогнули и только тут заметили легкий шорох воздуха, что создавали крылышки феи.

— Уйди отсюда! — сорвался Цюрри на свою фею. Его пальцы так сильно впивались в плечи Юлианы, что из ее глаз непроизвольно потекли слезы.

— Феликс, я прошу тебя…

— Ты хочешь моего прощения? Решила на всякий случай замолить грехи, вдруг и ты замерзнешь в снегах? Или боишься, что это я убил Димитрия и то же самое сделаю с тобой из мести?

— Нет, Феликс, нет, остановись, я…— она уже срывалась на рыдания, скованная страхом, почти ужасом из-за его ярости.

— Почему же ты не думала о прощении, когда обнимала Димитрия? Когда я умирал на твоих глазах? Где ты была все это время? Надеялась, что кто-то другой меня спасет, утешая себя мыслью, что ты слишком слаба для этой миссии?! Ты просто струсила, потому что никогда меня не любила! Ты постоянно лгала, играя мною, как красиво сделанной безделушкой…

— Феликс, я не могла, Мария, она…

— Оставь ее в покое!!!— его крик оглушил, у Юлианы закружилась голова от страха и боли. Она уже не пыталась вырваться из рук парня, обвиснув, как безвольная кукла.— Она не испугалась, она не притворялась, она никогда меня не предавала! Это ты! Ты все…

— Феликс, остановись,— мягкий голос раздался совсем рядом, и почти тут же Юлиана почувствовала, как парень отпустил ее. Она не поняла, в какой момент и откуда появилась Мария, но впервые была безумно рада появлению девушки.— Успокойся, возьми себя в руки…

Юлиана зажмурилась, когда справа на столе зажглась свеча. Она подняла мокрые от слез глаза и увидела, как Мария, одетая лишь в пижаму, растрепанная после сна, успокаивающе и мягко гладит Феликса по лицу и волосам. Парень был бледным с левой стороны лица, его руки тряслись мелкой яростной дрожью, и Юлиана сжалась в углу кровати, ее тоже начало колотить от пережитого. Рядом навязчиво парила Даяна, зло поглядывая в сторону блондинки.

— Почему ты тут, я же просила тебя оставаться в спальне,— в голосе Марии было осуждение, она совсем не боялась его, не боялась его вспышки, словно была уверена, что прирученный ею зверь не оскалиться, не огрызнется. И он не огрызнулся, лишь сел на пол, закрыв руками лицо.— Юлиана, вернись, пожалуйста, в спальню,— произнесла Истенко голосом старосты.

Юлиана кивнула и медленно сползла с кровати, ноги ее подгибались и не слушались. Она хотела еще что-то сказать Феликсу, попытаться снова объяснить, но взгляд Марии красноречиво рассказал девушке, куда она может засунуть свои слова и куда сама может сейчас же пойти. Йохансон кивнула, подобрала палочку и на негнущихся ногах, неуклюже, бросилась прочь из комнаты, чувствуя, как по щекам снова текут горячие слезы.

— Феликс,— Мария присела рядом с другом, поглаживая по руке,— ты должен взять себя в руки.

— Я не звал ее.

— Меня ты тоже не звал,— мягко заметила девушка.

— Кстати, откуда ты?— он поднял голову и впервые осмысленно на нее взглянул.

— Даяна воспользовалась своими «измерениями»,— хмыкнула девушка,— и это хорошая репетиция перед сегодняшним мероприятием,— староста встала и пересела на постель.

— Сколько времени?

— Почти шесть утра,— пожала плечами Мария, зевая.— Не лучшее время для свидания вы с Юлианой выбрали… Шучу-шучу!— поспешила оправдаться девушка, увидев гневный взгляд Феликса. Потом она растянулась на матрасе, поглядывая на друга.— За мной постоянно следят, это утомительно…

— У тебя целый Орден под рукой, ответь им тем же, пусть у Ларсена тоже хвост вырастет,— пожал плечами Феликс, поднимаясь и гася свечу. Мария хмыкнула, двигаясь и чувствуя, как Цюрри ложится рядом. Она придвинулась к нему и вздохнула.

— Мне своих ребят жалко, ну, зачем им такое мучение?— пробормотала девушка, уткнувшись носом в плечо друга. Его рука осторожно легла на ее затылок, и Мария улыбнулась темноте.— Вчера Эйидль запустила заклинанием в следившего за ней мальчика, и у него из штанов полезли мыши…

— Все исландцы плохо воспитаны,— прокомментировал Феликс, и девушка тихо рассмеялась, ткнув его в бок.— Что?

— Просто ей надоело, что за ней вечно кто-то ходит, это утомляет.

— Ну, конечно, не у всех же такое ангельское терпение, как у тебя.

— Это был комплимент?— Мария подняла голову, пытаясь высмотреть его лицо в темноте. Она ощущала его дыхание совсем рядом.— И, кстати, что ты тут опять делаешь?

— Я люблю темноту.

— А в твоей спальне круглые сутки светлый день? Надо сказать, чтобы починили систему освещения,— проворчала Мария, снова ложась и прижимаясь к парню. Было так сладко и тепло, а самым приятным было ощущать то, что Феликс, ее Феликс, возвращается, хотя бы в краткие моменты, хотя бы когда они оставались наедине. Прорывался его смех, прорывался легкий и веселый нрав — все то, что так пленяло ее в нем раньше, и что она хранила глубоко в сердце, любя его сейчас таким, каким он стал, но не переставая мечтать о том, что сможет снова вдохнуть в него радость жизни.

— Нет, но… Здесь темнота другая,— она чувствовала, что он пытается подобрать слова, и молчала.— Здесь камни другие. Они… тяжелые, и темнота… словно огромное черное одеяло. И тишина другая… Камни молчат по-другому…

— Ты говоришь, как гном, словно слышишь камни,— в полудреме заметила Мария.

— Но я действительно их слышу,— хмыкнул Феликс,— ну, не в прямом смысле. К тому же я их вижу в темноте, и все они разные, по-разному выглядят в темноте.

— В смысле?— насторожилась девушка, поднимая голову.

— Ну, те, что были когда-то перемещены или потревожены, имеют один цвет, а те, что лежат изначально на том же месте, — иначе, правда, таких в школе немного. Те, что были обработаны сильнее, например, отшлифованы, — светлее, а чем меньше трогали камень, чем больше своего в нем осталось, тем он темнее…

— Феликс…— ошарашено прошептала девушка, чувствуя, что сон как рукой сняло.

— Что?— насторожился парень.

— Феликс, ведь получается, что если мы потушим свет, то ты сможешь найти то, что сказал вам найти Циклоп, понимаешь? Камни-хамелеоны! Они будут отличаться от остальных камней, должны отличаться!— восторженно проговорила Мария.— Феликс, ты понимаешь?

— Ну, да, вполне.

— Пойдем скорее!— девушка уже была готова вскочить, но сильные руки удержали ее на постели.— Ну же!

— Шесть утра, Мария,— со смешком заметил Феликс,— ты в пижаме, к тому же ты забыла о том, что сегодня у нас запланировано для западных друзей?

— Но…

— Никаких «но», мы обещали Алексу, что отомстим им за Айзека, так что терпи.

— Но это же столько часов!— простонала девушка, снова уютно устраиваясь в руках Феликса.

— Всего-то полдня. Причем особенных полдня,— он коснулся губами ее уха.— Кстати, с днем рождения, Мария.