Тени прошлого (джен)

Что есть имя? Набор звуков которым кого-то обозначили при рождении. Некоторые имена что-то значат, тогда как суть других канула в Бездну. Имена не уникальны: например, Чарльзов в Андарионе полно, а ведь живут где-то и Карлы, и Шарли, и Карлосы…

Но вот что удивительно: стоит тебе узнать чьё-нибудь имя, и его обладатель сразу обретает значение. Сначала к имени прикрепляется внешность, фамилия, ситуация — обстоятельства встречи. Потом — родственники, знакомые, вкусы, привычные жесты и выражения лица. Затем, если общение продолжится, начинает интересовать и даже беспокоить его жизнь, судьба.

Судя по всему, Чарльз нарушил нормы своего общества ещё в апреле, когда от скуки заговорил с Ксилли. До этого он знал по имени только Эйна. И то — лишь потому, что так было удобнее общаться: «механик» или «10-03», по номеру на комбинезоне, оказалось слишком длинно.

Позже Чарльзу встретился Ксилли. Имена Ивара и Мэла инженер подсмотрел в личных делах, подбирая себе помощников. Позже добавились Хаса, Итринн и Рэн. Эла-Бауса Чарльз знал по фамилии, но его все так называли — он когда-то работал ещё у Артура Рэнделла, отца сэра Бартоломью, и в глазах андарцев заслуживал хотя бы толику уважения.

Всё лето творились какие-то странности, нелепые приключения… С тайри было интересно: ночная прогулка по Силверкрону, собственный акт героизма и спасение ирбиса — были бы воспоминания такими же, окажись на их месте Ли Марш? Точно нет. Другой андарец? Возможно. Однако за троих беглецов Чарльз по-настоящему переживал. Где они? Не упали ли? Выжил Ксилли? Добрались ли они до места? Ответов не было, и вряд ли он когда-нибудь сможет их получить.

— Налево! Левее, Итринн!

Чарльз поднял голову. На полупустом складе (часть оборудования увезли весной) тайри осваивали новый механизм. Отец купил десяток механических погрузчиков, и сейчас два таких разъезжали по помещению под управлением Итринна и Хасы. Отпускать механизмы работать самостоятельно пока было страшно: как этот антропоморфный железный бюст с тележкой вообще определяет, куда ехать?

Так что оба тайри, изображая груз, катались по складу. Рэн и Чарльз сидели на незадействованных погрузчиках и наблюдали. Казалось, парни развлекаются. Свободное время — нарушение закона. Но срочности не было, и инженер махнул рукой.

— Что здесь происходит? — кашлянул эла-Баус, встав в дверях. — Вам разве не сказали, мистер Рэнделл, что вы сегодня приглашены к Родерихам?

— Уже пора? — вздохнул Чарльз, раздумывавший, присоединиться ему к тайри или нет.

К сожалению, он был вынужден подняться и идти приводить себя в подобающий вид. Вечер масок, чтоб его!

Вопреки ожиданиям, праздник Чарльз запомнил надолго. О, это был совсем не тот скучный приём у отцовских друзей! Почти в самом начале загадочный дуэт Призрака и Любви сорвал бурные овации за свой великолепный аделан.

Через некоторое время Призрак рассекретился. Вслед за вопросом о причинах появления на Вечере детектива Гарретта возник новый: почему «детектив», а не более конкретные «сержант» или «инспектор»? Чарльз подозревал, что угадает, но спрашивать счёл невежливым. Вместо этого он договорился о встрече не только с Генри, но и с Гарреттом. Для окончательного определения себя как диссидента Чарльзу нужны были мнение брата и консультация человека, сносно разбирающегося в законодательстве.

В полночь гости и хозяева сняли маски. Чарльз размотал свой шарф и аккуратно расположил его на плечах. Предстоял ещё целый час праздника, однако начался форменный бардак. Генри, который ненадолго выбрался на улицу, промчался по залу, чудом никого не задев, передал фрау Родерих какой-то конверт и рванул вверх по лестнице. Хозяйка Вечера изучила конверт под десятками пристальных взглядов гостей, побледнела и закричала:

— Людвиг! Где Людвиг? Где Палач?

Было в этом крике нечто старинно-сюрреалистическое: словно королева разгневалась и возжаждала немедленно узреть кровь врагов. Люди замерли в недоумении.

— Я здесь. Где Палач — не знаю. — Из-за колонны появился мужчина в балахоне древнего чародея.

— Это был не ты! — выдохнула фрау Родерих.

Она проследовала к выходу сквозь расступившуюся толпу и замерла на крыльце. Кое-кто остался в зале, как Людвиг, но большинство всё-таки последовали за ней.

Женщина молча всматривалась в ночное небо, будто ждала почтовую птицу.

И птица прилетела. Сперва в неярком свете уличных фонарей стало видно её ношу — фигуру в белом. Вскоре выделились сине-серые крылья, по форме похожие на ястребиные. Они махали слегка неровно — птичка явно тащила слишком тяжёлую добычу.

Когда птица зависла над домом и начала снижаться, Чарльз застыл с неприлично раскрытым ртом. Рядом по-милорински выругалась мать. В роли птицы выступал Генри! А нёс он детектива Гарретта с пробитой головой.

Поднялась ужасная суматоха. Все засуетились и вдруг — словно вмиг — тихо разбежались. Кажется, дед Генри стребовал со всех письменное обещание молчать об увиденном. По крайней мере, к Чарльзу он точно подошёл с листом бумаги. Пришлось писать.

На следующий день Рэнделлы снова посетили дом фрау Аннелизе. Отец хотел уладить оставшиеся дела, как он сам сказал. Матери не терпелось разведать, что за магию использовал Генри.

— Зачем? Ты и так умеешь летать! — напомнил Чарльз, когда они шли к дому, отстав от отца, чтобы тот их не слышал.

— Ты — не умеешь! — Она ткнула пальцем сыну в плечо. — И мне категорически не нравится, что мой ребёнок в чём-то уступает Генри! Крылья ведь лучше твоего паролёта, не так ли?

Чарльз понурился. Он придерживался того же мнения и проклинал тот день, когда прикрыл свою небольшую помощь пакостным характером и спором. Генри обыграл его!

В гостях Чарльз имел возможность сравнить обеих жён отца. Они были совершенно разные: степенная и величавая, вежливая, но не чопорная фрау Аннелизе в классическом зелёном платье и подвижная, демоническая мадам Оливетта с филигранно отточенными жестами, одетая в выразительное платье с корсажем. Если бы Чарльз был поэтом, наверное, описал бы их как Север и Юг или как-то похоже.

Отец и обе женщины расположились в гостиной. Чарльз покинул их, узнав у фрау Аннелизе, где искать Генри. Брат обнаружился в коридоре второго этажа. Буквально по паре фраз он разоблачил Чарльза, и младшему не осталось ничего, кроме как выложить карты. И тайри, и дневник, и собственное отношение к ситуации. Вот только договорить братьям не дали: мимо прошёл дворецкий. Ничего. Чарльз пообещал себе, что обязательно съездит в Крей, если Генри вернётся в Андарион.

Пока же он отпросился у отца, чтобы погулять по Миттельбургу. Исчезать без предупреждения сэр Бартоломью категорически запрещал всем домочадцам.

Неспешным шагом Чарльз добрался до склада. Тайри уже должны были закончить с перевозкой груза на пароход и, согласно договору отца с будущим хозяином склада, начать уборку. Нудное дело, если подумать, — отмыть полы, смазать дверные петли и замки. В Андарионе этим обычно занимались новые, а не предыдущие хозяева.

К удивлению Чарльза, вокруг склада раскинулось настоящее сонное царство. Спали люди в рабочей одежде, осев на ступени. Спала молоденькая девушка-уборщица, свернувшись клубочком на подоконнике и трогательно обняв метёлку. Спал под скамейкой бродячий пёс. Спали птицы, чудом не падая с деревьев. И в тишине этого сна разливалось дивное пение. Неизмеримо печальный женский голос проникал в самое сердце, хотя слов Чарльз разобрать не мог. Думалось, это некий древний, забытый язык. Быть может, эльфийский?

Чарльз, стараясь не хрустнуть ни единым камешком, подобрался к двери на склад и вошёл. Пение стало яснее — кто бы ни пел, он точно находился здесь. Шаг в основное помещение — и…

На полу сидела совершенно белая девушка: с белоснежными волосами, жемчужной кожей. Струящееся чёрное платье без рукавов, на другой смотревшееся бы пошло, казалось для неё самым подходящим одеянием. Девушка сидела с закрытыми глазами, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. Вдруг она замерла и уставилась на Чарльза невидящим взглядом.

— За неполную неделю здесь побывали четверо из нас, — задумчиво произнесла девушка. — Это много для Мириллы.

— Почему? — против воли спросил Чарльз.

— Слишком большая плотность. Слишком много энергии. Поинтересуйся у Генри, что значит «слишком много энергии». Думаю, он представляет. С другой стороны… — Голубые глаза на миг закатились. — Дамариттэ скрыт от меня, и я не ведаю, что юный маг уже узнал. Мы ходим вокруг, смотрим на купол и боимся за тех, кто под ним. Если Дамариттэ закрыли от нашего взора… Кто способен?

Девушка вновь закрыла глаза и возобновила пение. Невыносимо захотелось спать. Чарльз сполз по стене на пол и соскользнул в мирную темноту.

…Берег. Под обрывом плещутся тёмные волны. Справа — рассветное солнце. Лёгкий туман. Сзади трещит большой костёр. Чарльз оборачивается.

Впереди — бесконечные серо-зелёные холмы. Чуть ближе — лодка, накрытая плотной тканью.

Костёр — погребальный. Нет ни гроба, ни помоста из досок. Только наспех выкопанная, неглубокая яма с огнём. В нём сгорает чьё-то изломанное тело.

Поодаль стоят трое в сером и один — в чёрно-белом. Один из серых — в длинном поношенном плаще. У него дрожат плечи. Все молчат.

Погребальный обряд окончен. Костёр гаснет сам по себе. Покойник рассыпается прахом. Ветер разносит его останки по берегу, сметает в море.

Горсть пепла он швыряет Чарльзу в лицо. На грани слышимости шелестит шёпот:

«Простите меня, простите»…

Чарльз проснулся рывком. Сон оставил тягостное впечатление. Похороны… Ужасное событие.

Рэнделл осмотрелся. Горела лампа. Тайри опять сидели вокруг неё. На сей раз — на полу. Рэн вертел в пальцах гайку, Итринн и Хаса тёрли глаза и зевали, эла-Баус вполголоса напевал мотив той песни.

— Блаженный сон, — обронил он, повернув голову. — В наших легендах говорится, что он означает явление Сииррэ Печальной, Дарующей Покой, Изгоняющей Отчаяние.

— Мы зо-вём е-ю Се-вер-ну-ю звез-ду, — добавил Рэн, положив гайку на колено.

— «Си», «ир», «рэ» — «звезда», «белый» «синий», — перевёл Итринн по слогам. — Голубая звезда.

— У всех ваших имён есть значения? — заинтересовался Чарльз, решив умолчать о белой женщине. Над её визитом ещё надо было поразмыслить.

— Конечно! Например, я — «крик орла», — сообщил Хаса. — «Са» — «орёл», — пояснил он, чтобы точно поняли правильно.

— «Ит ринн» — «путеводная нить», дословно — «путь-рука».

— Где бы словарь найти? — задумался Чарльз.

— В библиотеке Пауэлла, — сказал эла-Баус. При этом он сморщился так, словно у него болели зубы. — Ключ от неё должен храниться у его дочери, но я не знаю, ни кто она, ни где живёт сейчас. Может, вообще умерла. Раз уж Эйн меня подвёл, мне остаётся лишь передать эстафету вам. Жаль, правда, что с ним второй ящик пропал.

— Один из них есть у Генри, — подсказал Чарльз.

Эла-Баус ничуть не удивился. Уж не он ли помог брату? Возможно, Генри даже отыскал дочь Пауэлла? Не зря же в Уайтфилд перебрался! Причин поговорить с братом прибавилось.