Волки и Овцы (джен)

— Ты любого до белого каления доведёшь! — гневно пропищала гриффиндорка, когда Лестрейндж вновь потрепал её по волосам.

— Не беси меня, Руди! — Гарри даже вздрогнул всем телом от этого неожиданного рыка.

— Но ты же такой миленький! Прямо как в детстве. Хотя, — Рудольфус оглядел девочку с ног до головы и констатировал, — Ты всё же был посимпатичней. И поупитанней. В Хогвартсе нынче недокармливают детей?

— Я никогда не был пухлым. Это ты всегда был тощим, как фестрал и бледным, точно Смерть.

— Бледность и худоба — самые явные признаки аристократа. — Отшутившись, Лестрейндж опять легонько ткнул пальцем в щёку девочки, отчего та вновь взвилась не по-детски:

— Да хорош уже!

Маленькая гриффиндорка вдруг достала волшебную палочку и швырнула в Пожирателя заклятием. Но тот со смехом отскочил и прикрылся магическим щитом. Гарри смотрел с ужасом на этот театр абсурда, пока первые эмоции не схлынули, и он не начал соображать нормально.

— Что вы с ней сделали?!

Лестрейндж и «гриффиндорка» обернулись на яростный возглас пленника.

— С кем?

— Полагаю, Поттер говорит о той девчонке, чью личину ты решил примерить, братец, — откровенно забавляясь, уточнил старший Лестрейндж.

— Вы убили её, верно? — Гарри уже едва сдерживал захлестнувшие его эмоции.

— Я смотрю, уровень образования в Британии упал ниже некуда. — Веселье в голосе Рудольфуса сменилось вялым осуждением.

— А я тебе говорил, братишка, что Поттер идиот. Убедился?

— Гарри, — послышался укоряющий шёпот Гермионы, о присутствии которой он на пару долгих мгновений совсем позабыл. — Для оборотного зелья можно использовать волос только живого человека.

— Значит, Снейп говорил правду: У гриффиндорской троицы один мозг на троих.

— И тот у грязнокровки, — закончил за брата Рабастан в обличии второкурсницы с упомянутого факультета.

— То, что вы её не убили, ещё не значит, что она не находится в смертельной опасности из-за вас!

— Нашими стараниями, ты хотел сказать, — назидательные интонации в голосе Рудольфуса Лестрейнджа резко контрастировали с его дьявольским оскалом.

Этот, ставший уже классикой, образ Красного Дьявола идеально подходил ненавистному Пожирателю Смерти. Если в ангелов Гарри не верил, то олицетворение всего худшего, тёмного и зловредного, что может быть в человеке, находилось прямо перед ним. Словно подчёркивая сходство с нарисовавшейся в голове Гарри картинкой, Лестрейндж вдруг зловеще рассмеялся.

— Ты чего? — поинтересовалась «гриффиндорка», совсем не по-девичьи плюхнувшись на небольшой диванчик у стены.

Отсмеявшись, Пожиратель устроился рядом и, отбросив в сторону книгу, всё ещё улыбаясь, пояснил:

— Ничего особенного. Просто ещё один человек сравнил меня с маггловским дьяволом. Знал бы ты, с каким именно?

— Ну, это и не удивительно. Я всегда знал, что ты бесноватый.

Гарри во все глаза смотрел на то, как Пожиратели Смерти дурачатся, словно близнецы Уизли, но никак не мог поверить в происходящее. Всё, начиная с того, что им сохранили жизнь, и заканчивая нелепой попыткой Рабастана Лестрейнджа в теле маленькой девочки ударить диванной подушкой взлохмачивающего его волосы брата, было похоже на какой-то сюрреалистический бредовый сон.

И тут до Гарри дошло то, что ранее проскользнуло мимо его внимания: он не называл Лестрейнджа дьяволом. Он лишь представил его с рогами, хвостом и красной кожей. Но вслух он ничего подобного не говорил! Гарри бросил испуганный взгляд на Гермиону — похоже, его подруга тоже догадалась. «Эта волдемортовская цепная псина читает мысли! Ещё и не прибегая к легилименции! Но как? Нет. Об этом надо будет поговорить с Гермионой, когда они останутся наедине. Нужно ещё узнать, что они сделали с той второкурсницей, пока они оба настроены не слишком враждебно».

Постаравшись успокоиться, Гарри как можно вежливее повторил свой вопрос, на что младший Лестрейндж отмахнулся:

— Да что с ней станется? Всё ещё спит, небось, в школьной кладовке.

Пожиратель не обращал на пленников никакого внимания. Он был поглощён тем, как меняется выражение лица его брата, который разглядывал содержимое чёрной шкатулки, принесённой самим Рабастаном. На лице последнего отражался не менее неожиданный набор эмоций: страх, гордость, неприязнь, самодовольство и ещё ворох непонятных Гарри чувств. Сама шкатулка с виду была обычной, но у гриффиндорца от неё кожу неприятно покалывало и что-то внутри почти болезненно сжималось, хотя она и находилась довольно далеко от него.

— Я думаю, нам не стоит её вынимать из шкатулки, — со звонким стуком захлопнул крышку Лестрейндж. Только теперь Гарри обратил внимание, что Пожиратель как-то странно на него поглядывает. — Во всяком случае, не здесь и не сейчас.

Тянущее чувство тут же отпустило, словно и не было ничего. Разве что взгляд Лестрейнджа заставил Гарри поёжиться. Пожиратель смотрел изучающе, словно что-то прикидывал в уме. И Гарри совершенно точно не хотел знать, о чём его враг думает в этот момент. Рудольфус легко поднялся с дивана и, вновь шутливо взъерошив волосы «девочки», направился к выходу из библиотеки, деловито бросив:

— Отнесу её к остальным. А ты пока присмотри за нашими гостями.

— Сегодня твоя очередь! Долго мне с ними сидеть? — возмутился детским голосом Рабастан.

— Пока действие оборотного зелья не пройдёт. А то ведь я умру от умиления. — Встретив недоумённый взгляд брата, Рудольфус, расплывшись в широкой улыбке, пояснил: — Всегда хотел младшую сестрёнку.

Брошенное Рабастаном заклятие угодило в закрытую дверь, а за ней уже звенел издевательский хохот. Гарри переглянулся с подругой: это мог быть прекрасный шанс для побега, если бы его седалище не было намертво приклеено к тяжёлому креслу. У Гермионы, очевидно, была та же проблема. Поэтому всё, что им оставалось — молча наблюдать за насупившимся Рабастаном Лестрейнджем в теле второкурсницы с гриффиндора. Гарри помнил её смутно по прошлому году, и всё же искренне надеялся, что Пожиратель на её счёт не солгал.

Гарри вообще стоило о многом подумать: об опасной легилименции старшего Лестрейнджа, о странной шкатулке и её содержимом. О самих Лестрейнджах, наконец. Его очень беспокоило то, что эти Пожиратели ведут себя совершенно не так, как должны слуги Волдеморта. Они, конечно, ненормальные, особенно старший, но их беспечность откровенно пугала. Гарри сам себе не мог объяснить, почему.

Возможно, дело было в том, что его недооценивали? Хотя это скорее раздражало. Или в неведении? Что вообще они задумали? И зачем им живые заклятые враги? Если они и вправду решили обойти своего Хозяина, как однажды предположила Гермиона, то наверняка у них было достаточно козырей не только против Волдеморта, но и против всего Ордена Феникса. Почему-то в теорию Гермионы Гарри не верил. Эта гнусная компания никогда бы не лишила себя возможности, пользуясь славой Самого Жестокого Мага Столетия, пытать и убивать в своё удовольствие и дальше, не взваливая груз ответственности за свои бесчинства на собственные плечи.

Да и не все Пожиратели вызывали в нём такую бурю эмоций. Он в основном их ненавидел, презирал, опасался, пожалуй. Но эти двое, даже просто игнорируя его, выводили из равновесия. Особенно его тревожило то, как они общаются друг с другом. Было в этом что-то неправильное. Гарри был готов к проклятиям, пыткам, даже к смерти. Лестрейнджи рушили его настрой, и он был уверен, что они делают это намеренно. Играют роль обычных братьев, чтобы затем, когда пленники решат, что перед ними люди, воспользоваться их доверчивостью в своих интересах. Но Гарри так просто одурачить не получится. Он видел этих монстров насквозь. В них нет ничего человеческого. Поэтому, как только представится возможность, его рука не дрогнет.

— Уверен?

Гарри бы подскочил до потолка от этого мягкого смешка в самое ухо, если бы не был приклеен к креслу. Старший Лестрейндж обошёл его со спины и, присев на корточки, упёрся ладонями в подлокотники кресла, чтобы заглянуть в лицо гриффиндорца, точно любопытный лис. «Давно он здесь? Как я не заметил? Стоп! Он же читает мысли! Надо что-то... Тролли. В балетных пачках. Квиддич. Последний матч. Мерзкие слюни Пушка».

— Даже не надейся, — улыбнулся Лестрейндж. — Это так не работает. К тому же, — он поднялся и теперь самодовольно смотрел сверху вниз, — я уже увидел всё, что хотел, и даже больше.

— Только не говори, что нашёл что-то полезное в поттеровской голове, — усмехнулся Рабастан, с удовольствием вытягивая уже свои ноги.

— Мерлина ради, Басти! Не говори такие глупости даже в шутку! Тебя засмеют!

Насмешки Лестрейнджей Гарри почти не задевали. А возможность как минимум одного из них влезать в голову без палочки и заклинания очень даже беспокоила. Память тут же подкинула все эти странные лестрейнджевские взгляды, и Гарри был готов влететь на полной скорости на своей Молнии в кирпичную стену, появись у него такая возможность.

«Вот зачем мы им нужны! Вот почему они не торопятся нас убивать! Волдеморт поручил им для начала выудить информацию! Лучше бы я умер! Я всех предал. Они все умрут из-за меня. Магическая Британия обречена из-за того, что я опять не справился».

— Поменьше пафоса, Поттер. Сдался ты Магической Британии. Герой, — язвительно выплюнул Рудольфус. Гарри всем телом ощутил, как яд Лестрейнджа обжёг изнутри. От мерзкого чувства захотелось удавиться

— Прекратите! — воскликнула Гермиона. — То, что вы делаете, отвратительно! Как можно так бесцеремонно влезать в голову...

— Смотрите-ка, кто заговорил! — оскалился уже было потерявший интерес к пленникам Лестрейндж. — Забавно слышать подобные речи от той, что стёрла добрую половину воспоминаний у собственных родителей.

— Да ладно! Ого! Хотя... Они же магглы. С ними так можно, верно?

— Да что вы понимаете! Я их защищала! Защищала от вас! — взорвалась Гермиона.

— Ну и как? Защитила? — прошептал Рудольфус в самое лицо гриффиндорки.

Увидев, как расширившиеся в ужасе глаза подруги наполнились слезами, Гарри пришёл в ярость. Но младший Лестрейндж в пару лёгких движений лишил его голоса и полностью обездвижил, пока его брат, словно не замечая гневных попыток защитить подругу, вкрадчивым голосом продолжил:

— Что меня всегда забавляло в не самом хорошем смысле, так это лицемерие, с которым «белые и пушистые» волшебники творят всё, что им вздумается, прикрываясь общим благом. Ну и каково это, девочка? Как ты чувствуешь себя, каждый раз пересекая границы закона, морали и нравственности ради своих — да, своих — целей? Стоит лишь усыпить совесть сладкими обещаниями светлого будущего... Сначала Обливиэйт для родителей. А затем, — Лестрейндж повернулся к Гарри. — Авада для врага... Рука не дрогнет. Верно, Поттер?

Гарри, который мгновение назад рвался к молчаливо плачущей Гермионе, теперь был в плену Рудольфуса Лестрейнджа. Он хотел отвернуться, не смотреть в эти хищные глаза, но замер, словно Петрификусом пришибленный.

— Уже довольно поздно. Я ещё хочу успеть нормально поужинать. Думаю, нашим гостям пора спать. — Потянувшись, младший Лестрейндж направил волшебную палочку в сторону гриффиндорцев.

— Ты прав, братец, — выпрямившись, заключил Рудольфус. — Пусть вам приснится прекрасное светлое будущее, которое вы построите.

Он достал собственную палочку, а затем мир вокруг уже почти привычно померк. Гарри только и успел подумать, что пожелание Лестрейнджа больше всего похоже на проклятие.