Dark sky, bright stars | Тёмное небо, яркие звёзды (гет)

Под конец семестра моя жизнь превратилась в настоящий ад из череды контрольных, снов про забытые даты и кошмаров, где я отвечаю у доски, одетая в мантию и готовая творить колдовство, а препод требует назвать дату битвы при Лексингтоне и Конкорде..

И все было бы терпимо, если бы не биология. Я ненавижу биологию. Зачем я вообще её выбрала — до сих пор загадка, достойная отдела тайн. Наверное, в тот момент кто-то особо злобный меня проклял.

Я тяжело вздохнула, глядя на разложенные передо мной учебники и конспекты. Моя комната превратилась в настоящую свалку из бумаг, чашек и поломанных карандашей. За окном уже смеркалось, но мы все еще корпели над моими книжками.

— Почему ты вообще её выбрала? — спросил Эдвард, сидя на полу с учебником, опираясь виском на мои колени, наблюдая, как я, полусидя-полулёжа на кровати, в пятый раз подряд рву на себе волосы, уставившись в таблицу с функциями органоидов.

Я выдохнула, уронив голову на подушку.

— Я думала, это будет как УЗМС с Хагридом. Ничего сложного и даже весело. Тем более, не так опасно — не думаю, что здесь есть огромные крылатые лошади с головой орла. Или огромные огнекрабы, стреляющие пламенем из задницы.

Он усмехнулся и пожал плечами.

— Тут опасность — в тестах на пять страниц и преподавателях, которые тебя даже наизусть не знают.

— Спасибо, утешил, — буркнула я, с силой швыряя ручку в сторону стола. Она ударилась о край и, конечно же, закатилась под кровать. Я громко выдохнула сквозь зубы.

Эдвард встал и без лишних слов полез за ручкой. Я услышала, как он бормочет что-то про «нервную систему», и мне захотелось закричать. Но я не закричала. Потому что он старался. И я старалась. Просто… биология — это не глупые махания палочкой и не волшебные отвары. Здесь даже нельзя выйти из себя и бросить бомбарду в учителя.

Он вернулся, сел обратно и положил ручку рядом со мной.

— Хочешь, объясню по-другому? Без терминов. Как сказку.

— Сказку? — приподняла я бровь. — У тебя что, митохондрия станет принцессой?

— Почти, — хмыкнул он. — Представь себе королевство — клетку. У неё есть стража, есть стена, есть даже своя электростанция — это и есть митохондрия. Она производит энергию для всех жителей…

Я не выдержала и расхохоталась. Он продолжил рассказывать, а я, удивительно, начала что-то понимать. В его версии всё было почти мило: рибосомы как повара, ядро — как библиотека, где хранятся все тайны, а эндоплазматическая сеть… ну ладно, с ней всё ещё сложно.

Но через час я уже не зарывалась лицом в подушку и не хотела сжечь учебник. Мы сделали почти половину задания. Он объяснял спокойно, даже когда я путала термин за термином, и, честно говоря, я начала чувствовать себя почти уверенно.

— Знаешь, — сказала я в какой-то момент, — если бы меня так учили с самого начала, я бы, может, и не возненавидела этот предмет.

— В следующий раз выбирай занятия, где нет слов, которых ты не можешь выговорить, — подмигнул он.

Я снова засмеялась. Легко, по-настоящему.

И впервые биология показалась мне чуть менее чудовищной.

Он посмотрел на меня с таким выражением, будто услышал что-то редкое и драгоценное. Наверное, так Хагрид смотрел бы на какую-нибудь вымирающую птичку, если бы её случайно нашли на заднем дворе.

Я фыркнула и кивнула в сторону его тетрадки.

— Ладно, биология — твоя победа. Что теперь?

Он посмотрел на часы.

— Уже почти одиннадцать.

— Хочешь сказать, мы провели весь вечер, обсуждая органеллы?

— Не весь, — сказал он немного тише. — Иногда ты просто молчала и смотрела в окно. А я — на тебя.

— Я заметила, — мягко прошептала я. — Иногда ты улыбаешься, когда думаешь, что я не смотрю.

Он медленно кивнул.

— Потому что ты смешная, когда злишься.

Я рассмеялась снова — тихо, уткнувшись в его плечо.

Поцелуй был лёгким, как дыхание. Ни капли театра, ни грамма фейерверков. Простое, мягкое прикосновение, в котором было всё: любовь, нежность, усталость, и даже дурацкие митохондрии, которым я вдруг стала благодарна.

* * *

У Калленов есть традиция: каждое воскресенье — кино. Никаких исключений. Даже если конец света, даже если контрольная по биологии, даже если кто-то — я — вскакивает каждый раз, тыча пальцем в экран, когда видит что-то (все) необычное.

— Киномарафоооон, — протянул Эммет, встречая нас в гостиной с двумя гигантскими подушками, восседая на троне из одеял. — Сегодня — супергерои. Я голосовал за зеленого монстра, но демократия — злая штука.

— Ты единственный голосовал за Халка, — фыркнула Розали, не глядя, перебирая диски. — Мы все знаем, что ты просто хочешь крушить всё на пару с ним.

— Ну а что? Он — икона! — Эммет театрально сжал кулаки. — Халк крушить! Халк ломать!

— Сссс... Я боюсссь, — прошипела Сайра у меня на плече. — Этот большишшшой двуногий очень шумныййый... Он точно нормммальный?

— На ссс граннни, — пробормотала я ей в ответ и села рядом с Эдвардом, который сдержанно улыбался, пока Элис в десятый раз переставляла подушки «для идеального Feng Shui просмотра».

Эдвард молча подал мне чашку с чем-то ароматным — подозреваю, Эсме снова сделала мне горячий шоколад. Чудо, а не женщина. Я устроилась рядом с ним, прижав ноги к себе и пытаясь не выронить кружку.

Сайра свернулась клубочком у меня в капюшоне, всё ещё недоверчиво посматривая на Эммета, который тем временем уже строил башню из одеял и флисовых пледов.

— Если бы вы видели себя со стороны, — пробормотал Джаспер, входя в гостиную с пультом в руках. — Бессмертные хищники… в осаде Marvel.

— Классика, брат, — ответил Эммет, кидая в него подушку. — Надо уметь ценить культурное наследие человечества.

— Особенно когда там есть сцены разрушений, — вставила Розали, всё-таки выбрав диск и вставив его в проигрыватель. — И парни в латексе.

— Это не латекс, а боевой костюм, — хором поправило все мужское население дома.

Я не удержалась и прыснула в кружку. Все абсурднее и абсурднее. Элис тем временем встала перед экраном, как дирижёр перед оркестром.

— Итак! Одеяла на местах? Подушки выровнены? Энергия сбалансирована? Тогда… включаю!

Экран вспыхнул логотипом, и в комнате стало чуть темнее. Эммет тут же завопил:

— МОЯ ДУША ГОТОВА К ЭПОСУ!

— Твоя душа готова к терапии, — буркнула Розали, но села рядом с ним и тоже захватила подушку.

Фильм начался. Эдвард вытянул ноги, положил руку на спинку дивана — не прямо на мои плечи, но достаточно близко, чтобы было уютно.

Фильм двигался вперёд: экшен, взрывы, диалоги, которые я пропускала мимо ушей, потому что Эдвард чуть сдвинулся ближе, и теперь его рука действительно лежала на моём плече. Я ощущала её вес и тепло (ну, ментальное тепло, учитывая температуру Калленов), и мне вдруг стало очень трудно сосредоточиться на каком-то там сюжете.

Сайра, кажется, уловила атмосферу и, уставившись на нарушителя спокойствия, прошептала:

— Сссс... Рrrуки убрrrал от моегого чееловекааа!

Люди, по мнению Сайры, делились на три типа:

Её человек — это, естественно, я. Святая, неприкосновенная категория.

Человеки её человека — мои друзья, Чарли и те, кого она с неохотой признавала за нормальных. Они допускались к общению, если не докучали или не трогали дохлых мышей, с чем пришлось смириться даже грозному шерифу.

И все остальные — ничтожные двуногие, до которых ей не было никакого дела.

Ну и, конечно же, Эдвард. Для него была… отдельная категория. Сайра не могла определиться, куда его засунуть. С одной стороны — он слишком рядом со мной, дышит не так, пахнет не так и вообще давным-давно мертв.

С другой — он читал мне вслух, когда я хотела побиться головой об учебник, приносил ей мертвых грызунов (фу, откуда он их брал, я даже знать не хочу) и всячески старался задобрить.

Но сейчас он вторгся в её святая святых — личное пространство «её человека», и Сайра, словно волшебный дракон, начала подниматься мне на плечо, шипя чуть громче:

— Я тебя вижшшу, сссверкающщщий! Я зсснаю, чччто ты замышшшляешшшь!

Я закрыла лицо руками, задыхаясь от смеха, и прошептала:

— Прrrекрати... ты позззззоришь нассс перед семьёй бесссмер-р-ртныххх...

— Оннн ххочет завоевввать терrrиторrиююю! — шипела Сайра, её язык мелькал в воздухе. — Я знннаю этот приёммм: подкрrrался, прrижался, завоевввал! А потоммм — клац ! — и всёёё! Мммоё месссто на плече ужжже не мммоё!

— Тебя нельзя водить в гости, — по-человечески выдохнула я, утирая слёзы со щёк. Похоже, всех вокруг это невероятно забавляло, потому что фильм ушел на второй план.

— У нассссс сссвоя правввда! — гордо заявила Сайра, положив голову мне на макушку и, кажется, теперь позируя, как королева на троне. — И сссвоя ттерrиторrия!

— Твояяя ттерrиторrия — это мояяя толсттовка, — прошипела я, привычно скользя языком по нёбу. — Иннногда подушшшка... Всссё осттальноее подлежит обсужшшдению...

— Она завела с ней дипломатические отношения, — хмыкнул Джаспер, прикидывая, о чем может вестись диалог. — Начало конца.

— Или мира, — философски добавил Эдвард, мягко, но решительно переместив свою руку с моего плеча мне на талию. Просто… чтобы подтвердить статус.

Сайра прищурилась. Шипение стихло.

— Онннн сссильный. Ммможжжет защщщитить, есссли я не сссмогу. Возззможжжно… союззззник?

— Я горррожу-у-усь твоим диппоматтичесским пподходдоммм, — сказала я, глядя на неё снизу вверх. — Таккк и начччинаются великие мирннные согглассшения... Ссс уссступкиии...

— Людди… — вздохнула она с невообразимым осуждением. — Ссстраннные сссоззздания.

— Это звучит официально, — кивнул Карлайл, появляясь на пороге гостиной с тем выражением, с каким обычно наблюдают за экспериментами с вероятным взрывом. — Кто-нибудь задокументировал это?

— Я бы предпочла просто досмотреть фильм, — пискнула я, пытаясь спрятать пылающие уши в толстовке. Эдвард тихо рассмеялся, и, конечно, я тут же обратилась в раскалённую лаву.

Тем временем Элис хмыкнула и перемотала назад почти пять минут — Сайра устроила весь дипломатический кризис как раз во время ключевой сцены, и теперь ей, видимо, предстояло стать свидетелем того, как один супергерой бьёт другого супергероя щитом. Маггловская драма на высшем уровне.

Мы досматривали фильм уже почти в тишине, если не считать редких комментариев Эммета («вот это сцена!», «а теперь замедленная драка!»), и моих фырканий в чашку.

Когда пошли титры, Эдвард наклонился ко мне и спросил совсем тихо:

— Я уже заслужил доверие?

Я посмотрела на него — на его ослепительную улыбку, на глаза, полные света даже в темноте комнаты, и, не сдержавшись, кивнула.

— Да, я думаю, что да.

* * *

Комната Эдварда, где мне выделили ночлег, была одновременно уютной и слишком тихой. Окна выходили на лес, и в темноте за ними колыхались тени деревьев, как будто что-то живое скользило между стволами. Я сидела на кровати в мягкой пижаме, обнимая колени, и прислушивалась к каждому звуку.

Сам Эдвард ушёл, уступив пространство. Сказал, что не хочет мешать, и добавил с той лёгкой полуулыбкой:

— Но если что — я рядом.

Я кивнула. Конечно, он рядом. Это успокаивало.

Всю неделю я практиковала релаксацию перед сном, чтобы укрепить щиты. Поэтому сегодня осталась у Калленов на ночь. Я дождусь Леди Блэк, и, как договаривались, лягу спать в ее присутствии, чтобы затем она могла проникнуть в мой разум.

В комнате пахло ромашкой — Эсме поставила у изголовья вазочку с сушёными травами, чтобы мне было легче расслабиться. Как будто знала, что мне это пригодится.

Я почувствовала её ещё до того, как она появилась в дверях.

Воздух стал плотнее. Тише. Даже тени на стенах потемнели.

Леди Блэк вошла беззвучно, как всегда. В длинной темной мантии, волосы, как водопад чернил, в полной тишине падали на плечи. Она оглядела комнату беглым взглядом, задержавшись лишь на мне — и, как ни странно, на Сайре, сползшей с моей шеи на подушку. Та, напротив, не отвела взгляда.

— Готова? — спросила Леди Блэк ровно, без эмоций.

Я кивнула. Подозрительно быстро.

Сайра подняла голову, зрачки сузились до тонких щелей. И тогда, с каким-то утробным рычанием, она прошипела:

— У неё есссть сссвояяяя зззмея.

Я обернулась на неё, удивлённо:

— Чччто?

Сайра не отводила взгляда от Леди Блэк. Её голос стал ниже, почти вибрацией:

— На рруке. Зссмея... Зззлобная. Опасссная. Я чччую её. Она шепчет...

Меня передёрнуло. Мурашки, как иголки, пробежались по спине. Я знала это. Конечно, знала. Догадывалась. Просто... не хотела думать об этом.

Леди Блэк слегка приподняла подбородок. Глаза её сверкнули. Она смотрела на Сайру с тонкой смесью настороженности и... чего-то вроде уважения? И легкой зависти.

— Что она сказала? — её голос был холоден.

Я сглотнула.

— Что у вас змея на руке.

Молчание.

Лицо её стало каменным, надменным. Словно я ударила в какое-то запретное больное место. Она не опровергла. Только прищурилась — и сказала тихо:

— И что ты с этим будешь делать? Твой ручной вампир давно это знает. Странно, что не рассказал.

Кажется, это было оборонительное нападение. Но Эдвард должен был знать, скорее всего он видел это в мыслях Макнейра. Почему не рассказал?

Я отвела взгляд, вцепившись пальцами в подол пижамы.

Сколько я уже её знала? Месяца два? Два месяца уроков, легилименции, боли, напряжения. Иногда — жестокости. Но и понимания. Иногда даже заботы, хотя и тщательно скрытой. Я привыкла к ней, как привыкают к чему-то опасному, но необходимому. К мечу в ножнах, который нужен для защиты, даже если он может ранить. Просто странно чувствовалось признание очевидного.

Блэки — тьма. Блэки — месть. Блэки — кровь. Блэки — смерть. Я всё это знала.

Мысль обрушилась, как раскат грома — коротко, оглушительно. И потом ещё раз, и ещё. Дамблдор ей доверяет. Он знает, кто она такая. Наверняка знает больше, чем я. Если я не могу верить директору, то кому вообще могу?

Я резко вскинула голову.

— Ничего, — прошептала я. — Давайте приступим.