Новелла об Янгчен (джен)

ГЛУБИНЫ

С ранних лет Чайси понимала: хочешь добиться успеха — будь готова идти дальше того, что другим кажется возможным.

А именно: в погоне за ценными губко-огурцами обитатели её мелкого безымянного острова погружались на такие глубины, где солнечный свет мерк, а уши могли вот-вот лопнуть. Никому во всём Мо Це подобный подвиг не казался оправданным или вовсе осуществимым.

Но людей Чайси премудрости окружающих не останавливали. Без какой-то там магии воды они закаляли свои тела, чтобы те выдерживали давление, и тренировали разум, дабы тот давал понять, когда им грозит смерть. Ныряя с каждым разом всё глубже и глубже, они раздирали ладони до крови о скользкие рифы — и всё для того, чтобы вытащить этих крохотных, пухлых созданий на поверхность, убить их, высушить, принести на базар и променять на щедрую горсть монет.

Из раза в раз она со своими односельчанами охотно шла на смертельные подвиги, дабы до конца сезона было чем питаться. А дворяне просто умывались обработанной внешней оболочкой губко-огурцов — лишь потому, что во всех Четырёх Народах не сыскать ничего мягче. Взаимовыгодная сделка: одни готовы мучиться, пока другим и мысль о малейшем неудобстве противна.

С возрастом Чайси взялась за деревенские счета. Отец передал ей бремя переговоров с перевозчиками, прибывавших за губками, жемчугом и сушёными моллюсками. По секрету она также шпионила за другими поставщиками, контролировала рыночные цены с помощью тайников на островках, что на картах не значатся. У неё и повода не было думать, что в будущем сложившемуся устройству будет угрожать что-либо, кроме редких муссонов.

Порядок рухнул в тот миг, когда причалило судно с парусами в латных карманах, нос которого возвышался над водой. Как ни странно, на нём развевались знамёна и Царства Земли и Народа Огня. С баркасов на берег высадились младшие послы обеих стран. Собравшимся деревенщинам провозгласили, что добывать определённые морские товары им с этого момента не дозволено. По редчайшему согласию между Лордом Огня и Царём Земли, исключительные права были присвоены какому-то торговцу, кого местные знать не знали, из далёкого города без выхода к морю.

«Не может быть, — сказал отец Чайси, затыкая её поднятой рукой; внезапно он вновь стал переговорщиком. — Мы протестуем. Дайте нам хотя бы собраться с ответом». Дабы выиграть время, он прибегнул к их народным законам гостеприимства: «Позвольте усладить вас как почётных гостей, а с утра поговорим о торгах».

Чиновники согласились. Всё равно им нужно было пополнить запасы провизии и пресной воды, и пока корабельный квартирмейстер договаривался о закупке и погрузке необходимого, для важных гостей и их экипажа второпях устроили пир.

Разделив с моряками еду и питьё вокруг костра на площади, местные в целом поуспокоились. Пища напоминала чужакам, что на острове живут такие же семьи, как их собственные, и что мерило человечности должно преобладать над присланными издали предписаниями.

Чайси не наслаждалась яствами столь же искренне. Она стояла в стороне, наблюдая по своему обыкновению. Оттого она воочию узрела, как один из матросов швырнул факел в крупнейшую хижину. Словно бросил кость сторожевому зверю. Она не успела среагировать: ни остановить его, ни окликнуть других.

Это здание было одним из тех, где сушили губко-огурцы, а те, пыльные и пористые в необработанном виде, горели лучше всякого трута. Крыша с рёвом вспыхнула жаром, пламенем и угольками, перекидывая их на хатки по соседству. Полымя распространялось столь стремительно, что полдеревни было в огне ещё до того, как раздались первые крики.

Чайси запомнила реакцию послов, которые, очевидно, и отдали приказ, — выражения их лиц в свете пляшущего пламени. Они закатили глаза, презрительно фыркнули и отбыли, как ни в чём не бывало. Они были в лучшем случае раздражены. Отец был столь ошеломлён горем и занят тушением пожара, что не смог помешать чужакам беспрепятственно уплыть на своих шлюпках.

Она смотрела, как делегаты уходят, и понимала, что противостоять им смысла нет. Привезённые ими письма гарантировали им власть и поддержку их владык. Преступления здесь не было, ведь тлеющие средства Чайси к существованию и являли собой учреждённый закон. С тем же успехом она могла попытаться добиться правосудия у самих правителей Четырёх Народов. Какая дурёха на это бы надеялась?

«Нам не хватало сил предотвратить это, — думала она, пока соседи в отчаянии таскали воду вёдрами, бутылями, горстями и выли по мере того, как их будущее растворялось в дыму. — У нас не было нужных друзей».

Какой смысл трудиться до потери пульса, если вы не способны уберечь жизнь, которую создали? Интриги, сделки, переговоры — лишь танцевальные движения. На показ. Решающим элементом представления, в ожидании последнего акта, было насилие.

В руинах деревни, словно глина в печи, запёкся ценный урок. Чайси о нём помнила, пока искала работу поближе к официальным территориям Народа Огня. Обжиг придал уроку форму прочную, без трещин, а тем временем Чайси сделала себе имя в торговле, изучая правила ведения дел в каждом из народов, собирая рычаги давления, как на партнёров, так и на конкурентов. Когда Платиновое Дело захлестнуло весь мир, она ловко углядела шанс и точно предвидела, как ещё больше власти сосредоточится в руках узкого круга лиц.

К тому моменту, как она могла претендовать на пост цзунду Джондури, война уже была выиграна. Шаны не видели другого кандидата на роль городского лидера, кроме Чайси. Избрали её единодушно.

Во многих отношениях склад ума цзунду Хэньше, её бинь-эрского коллеги, сходился с её собственным. Хотя этот олух растратил сведения и ресурсы без учёта тактики и долгосрочных последствий, ему удалось сорвать её планы, угрожая передать всё ему известное Царю Земли. Он отнял плоды её трудов, её способ защититься от всего того, от чего крохотная деревушка её юности сберечься не сумела.

Ни один из блистательных умов, с которыми когда-либо состязалась Чайси, не представлял того же уровня угрозы, что своенравие Хэньше. На мудрых людей можно было положиться в мудрых решениях, а вот ход шута непредсказуем. Но теперь Хэньше исчез, а вместе с ним и её сокровище. Ей не оставалось ничего, кроме как сидеть и ждать.

— Госпожа, — объявилась новая служанка Чайси, остановившись у порога детской, на покоробленной половице, которая издавала звуки умирающей птицы от каждого движения ног. — Госпожа, вам пришло…

Малыш проснулся. Из тиковой колыбели в углу донёсся жгучий вопль.

Чайси потёрла лоб, стараясь не прикрывать лицо полностью.

— Я только его уложила! — дабы её услышали, ей пришлось повысить голос, чего она обычно не делала.

— Простите, госпожа, но вам пришло письмо и…

— Оставь его, и прочь отсюда!

Служанка подбежала к столу, положила конверт, а затем удрала из детской.

Она не видела, как прорычала Чайси в ту же секунду, когда осталась одна. Девушка отчиталась бы перед Лордом Огня Гонрю, что её госпожа не справляется, ведёт себя несвойственно эмоционально. Возможно, измотана ребёнком. Отвлечена, то есть менее опасна.

Что могло быть ещё дальше от истины? Сынок хлёстко напоминал ей оставаться сосредоточенной. А его крики превосходно отгоняли всякого, кто мог бы подслушивать. Чайси, не спеша, спокойно, словно наслаждаясь песнью журчащего ручья, развернула письмо. Она подвинула стул к колыбели и стала нежно покачивать её, пока читала.

Послание было бессмыслицей. Но почерк она узнавала, а скрытые сигналы указывали на точное местоположение отправителя.

Сынок успокоился, но Чайси знала, что стоит ей перестать убаюкивать его, и он вновь завоет. Быть может, его кожа была склонна к сыпи. Печально, ведь она уже купала его с губко-огурцами, а они сильно подорожали со времён её юности. В молодости ей пришлось бы захлебнуться ради такого их количества, но ничего мягче было не найти.

Одной рукой она сложила письмо обратно и огляделась. В тёмной и прохладной детской, построенной Чайси на горной вершине, можно было передохнуть от знойной жары снаружи. Но по завершении её срока всё имение перейдёт следующему цзунду Джондури.

Скоро ей придётся покинуть это место и начать всё с чистого листа. Такие правила установили мировые лидеры, которым никогда не приходилось беспокоиться о том, чтобы ещё при жизни оставить всё, чего они добились, позади. Аватар, юная Янгчен, была такой же. Она будет мостом между людьми и духами на протяжении собственной небольшой вечности, пока не умрёт и не переродится в нового Аватара.

На пути амбиций Чайси было много влиятельных людей, лично претендовавших на постоянство. Они будут править своими владениями до самой смерти, никогда не боясь лишиться статуса, никогда не познав, каково быть уязвимым.

Чайси могла бы стать последней среди них, если бы пошла по нужному пути, доказала бы свою готовность погрузиться на неизмеримые глубины, и оставалась бы на шаг впереди других в игре, способной перестроить сами Четыре Народа. Вопиющее безумие, но она могла себе это позволить. И была готова.

Она вновь посмотрела на письмо и улыбнулась. С нужной мотивацией нет ничего невозможного.