Мистер Барроу: Закаты над Йоркширом (гет)

Апрель 1932 года

Весна в Даунтоне в тот год была тихой. Слишком тихой. После суровой зимы парк, обычно оглашаемый трелями дроздов и стрекотом воробьев, молчал. Лишь ветер шелестел в ветвях дубов, да ручей журчал у мельницы. Эта непривычная тишина встревожила юную леди Алису Монтегю, племянницу леди Розамунд, гостившую в поместье.

— Тетя, здесь совсем нет птиц! — с беспокойством в голосе сказала она за завтраком, глядя в окно на безмолвный сад. — В нашем поместье в Девоне уже поют соловьи...

Лорд Грэнтэм отложил газету:

— Зима выдалась лютая, дитя мое. Многие пернатые, увы, не пережили холодов.

— Но мы можем помочь тем, кто остался! — раздался звонкий голосок. Все взгляды обратились к Лизе Барроу. Девочка, сидевшая рядом с матерью, покраснела, но продолжила: — Нужно сделать кормушки и скворечники. Чтобы птицы могли вывести птенцов в безопасности. Я... я даже чертежи видела в книге мистера Гулда!

Идея упала на благодатную почву.

Коттедж у мельницы превратился в штаб операции. Лиза, воодушевленная поддержкой леди Мэри ("Прекрасная инициатива, мисс Барроу!"), разложила на кухонном столе эскизы: аккуратные домики для синиц с узким летком, просторные "коттеджи" для скворцов, кормушки с покатыми крышами.

— Лесничий Доусон уже привез доски, — сообщил Томас, входя с охапкой дубовых планок. — А мистер Эдгарс, плотник из деревни, готов помочь. Джонни! Поможешь разметить?

— Конечно, папа! — Джонни, смахивая стружку с верстака в углу цеха "Барроу", где он уже осваивал азы столярки под присмотром плотника, оживился. Практическая работа была ему по душе больше, чем школьные книжки.

Тем временем Джордж Кроули погрузился в атлас птиц Йоркшира, который Томас достал из библиотеки поместья.

— Смотрите, мистер Барроу! — юный лорд тыкал пальцем в иллюстрацию. — Крапивнику нужен не просто домик, а... почти шалаш, с боковым входом! А для пищухи — щель за корой дерева. И корм разный: синицам — сало и семечки, зябликам — зерно...

Томас, наблюдая, как сосредоточенно Джордж делает выписки в свою новую тетрадь "Орнитологические наблюдения", одобрительно кивнул. Это был первый проект, где юный аристократ чувствовал себя не наблюдателем, а ответственным.

Цех "Барроу" на два дня превратился в шумную художественную мастерскую. Гвен и Лиза расстелили на больших столах холсты, расставили баночки с красками — специально разработанными "Барроу" на основе мела, глины и растительных пигментов, абсолютно безопасными для природы.

— Приглашаем всех юных леди и джентльменов помочь нам раскрасить птичьи домики! — объявила Гвен, встречая гостей.

На пороге толпились дети: дочери кузнеца и садовника, младшая служанка Энни, сияющая Виктория Сибил (дочь Коры, названная в честь тетушки), озорная дочь Брэнсона — маленькая Сибил, и даже серьезная дочь Эдит — Маргарет. Под руководством Лизы, ставшей главным художником, закипела работа. Кисточки скользили по дереву, рождая синих синиц с желтыми грудками, рыжих дроздов, пестрых дятлов. Даже кормушки украшались орнаментами из ягод и колосьев. Воздух наполнился смехом, запахом свежей древесины и легкой, сладковатой ноткой красок.

— Мама, смотри, как у Маргарет красиво получились листочки! — Лиза, с кисточкой за ухом и пятнышком охры на щеке, сияла от счастья.

Солнечным утром в парке Даунтона собралась необычная процессия. Лорд Грэнтэм и леди Мэри, леди Эдит с дочерью, Том Брэнсон с Сибил, Кора, нежно держащая за руку Викторию, слуги, деревенские семьи — и в центре, гордо неся свои творения, дети. Томас и Джордж несли самый сложный скворечник — для крапивника, сплетенный из ивовых прутьев по чертежу Джорджа.

— Объявляю "Птичью Аллею" открытой! — торжественно произнес лорд Грэнтэм, улыбаясь. — Пусть пернатое население Даунтона приумножается!

Под бурные аплодисменты и одобрительные возгласы дети под присмотром взрослых начали развешивать домики и кормушки на выбранных неделю назад деревьях. Джонни ловко забивал крюки, помогая младшим. Лиза с Викторией осторожно водрузили расписной "дворец" для синицы на старый дуб. Маленькая Сибил Брэнсон, стоя на табурете, который держал отец, повесила кормушку-чашу, украшенную яркими ягодами.

— А теперь — честь повесить первый дом для нашего самого редкого гостя, крапивника, — Томас передал ивовый шалашик Джорджу.

Мальчик, стараясь не дрогнуть, аккуратно прикрепил его к стволу старой липы у самого ручья, в густом папоротнике — именно там, как указывал атлас, любит селиться эта кроха.

Пока дети занимались важным делом, Гвен представила специальный выпуск продукции "Барроу":

— В честь наших пернатых друзей и возвращения весенних песен, "Барроу" дарит вам набор "Птичья Песня"! — Она открыла корзину. — Мыло с ароматом свежескошенного лугового сена и спелой лесной земляники — любимых лакомств многих птичек. И саше для белья, наполненное семенами лаванды и васильков — вы можете подвесить его в шкафу, а весной высадить семена у своего дома! Часть средств от каждого набора пойдет на закупку корма для птиц следующей зимой.

Наборы разлетелись мгновенно. Леди Мэри взяла сразу три — для будуаров в Даунтоне.

Прошла неделя. Леди Алиса, гуляя по парку с тетей Розамунд, вдруг остановилась, затаив дыхание.

— Слушайте!

Из только что повешенного на дубе синичника доносился тонкий, настойчивый писк. А с верхушки старого клена, где красовался скворечник, расписанный Лизой в виде теремка, лилась звонкая трель — первый скворец объявил весну официально открытой. В кустах у ручья засуетилась крошечная бурая птичка — крапивник осматривал свой новый ивовый дом.

У пруда, склонившись над толстым альбомом, сидела Лиза. Ее карандаш быстро набрасывал очертания пары зябликов, щиплющих зерно из кормушки, сделанной Джонни. Рядом лежал "Дневник наблюдений Даунтонского орнитологического общества", где старательным почерком Джордж записывал: "14 апреля. Отмечен первый скворец. У кормушки №3 (дуб у северной беседки) — пара щеглов. Крапивник у ручья носит мох в гнездо..."

Томас и Гвен, проходя по аллее, остановились, слушая многоголосый хор птиц.

— Ты слышишь? — прошептала Гвен. — Это звук... дома. Настоящего.

Томас взял ее руку. Он смотрел на дочь, зарисовывающую жизнь, на сына, помогавшего лесничему чинить садовую скамью, на Джорджа, с серьезным видом изучавшего след на тропинке.

— Это звук будущего, Гвен, — ответил он тихо. — Которое они строят своими руками. Заботой о том, что их окружает.

Ветка над ними качнулась, и маленькая синичка, сверкнув желтой грудкой, звонко пропищала, словно ставя точку в этом весеннем переполохе. Переполохе, который не нарушил покой Даунтона, а вернул ему его настоящий, живой голос. .

Птичья Аллея стала не просто тропинкой со скворечниками. Она стала живым мостом — между людьми и природой, между прошлыми утратами и будущей надеждой, между большим Домом и коттеджем у мельницы. И каждый щебет в ветвях отныне звучал как благодарность.