Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь Спаситель! (гет)

Оставив Прекрасных переваривать новость о будущем пополнении в их разношерстном семействе, Румпельштильцхен пошел к следующему месту своего назначения.

К части ледяной стены, которую в лесу, в отличии от границы, еще не убрали.

Там, где, он был уверен, обитала Снежная Королева. Эта семья «ледышек» уже порядком ему поднадоели, он не мог дождаться, когда они отсюда уйдут. Все из них. А особенно эта дамочка, свернувшая кровь будущей матери его сына.

Да как только посмела?..

С тех пор, как колдун узнал, что вновь станет отцом, он решил, во чтобы-то не стало устранить все раздражители, которые волновали Эмму все то время, пока его не было. Та достаточно наволновалась, и теперь, когда он здесь, не собирался более подобного допускать.

Тишина, покой и положительные эмоции — вот распорядок оставшегося времени Эммы до родов и, как он надеялся, до конца жизни. Но Румпельштильцхен не настолько оптимистичен, чтобы забыть, с какой периодичностью этот город попадал в беду, как и забыть и о том, что Эмма чаще всего прибывала в первых рядах спасателей Сторибрука и его обитателей. Поэтому он хотел обеспечить безопасность его растущей семье, хотя бы на этот «нежный» период.

А там, как пойдет.

Войти в оставшуюся часть крепости, труда Темному не составило, как и найти Ингрид.

— Заклятие «Искаженного зрения»? — насмешливо спросил Румпельштильцхен, найдя ведьму перед зеркалом троллей, о котором он уже прежде слышал.

То отражало самое большое желание владельца. Хотя он слышал, что оно было разбито, но та похоже смогла найти осколки и восстановить зеркало.

Ингрид услышав его голос, резко обернулась, драматично взмахнув полами своего белого платья.

— Что ты здесь делаешь? — удивленно спросила она, помня последние слухи о том, что Темный пропал.

— Наношу визит, — желчно сказал колдун, остановившись неподалеку от нее.

Он сложил перед собой руки и окинул Ингрид непроницаемым взглядом.

Эмма лишь вскользь упомянула, что та натворила, но ему и этого хватило. Именно эта женщина вывела блондинку из себя, из-за чего та случайно свалила фонарь на своего отца. Тот не шибко пострадал, но это событие послужило тому, что между Эммой и ее родителями выросла пропасть, которая и без того между ними была. Нет, лично ему было плевать на чету Прекрасных, но Эмма, вопреки своим словам, явно страдала из-за разрыва с родителями, а ей это было только во вред.

Особенно сейчас.

— С чего вдруг такая «честь»? — тем временем сказала Ингрид, настороженно смотря на визитера.

Ей совсем не нравилось присутствие здесь этого существа, что здесь носило человеческую личину. Тот мог попортить все ее планы!.. Он уже и так спрятал ее ленточки, которые были столь ей нужны, а теперь и сам явился!

— Да с того, что ты посмела тронуть дорогого мне человека, — оскалившись сказал Румпельштильцхен, указав на нее пальцем. — А я терпеть не могу, чтобы трогали тех, кто мне дорог. Особенно женщину, которая под сердцем носит моего ребенка. Эмму Свон, помнишь такую? Ту, к которой ты питаешь болезненную привязанность?

Ингрид пораженно распахнула глаза.

— Ч-что?.. — неверяще вымолвила она, качая головой.

Снежная Королева не могла поверить словам колдуна! Эмма не могла носить дитя от него! Она должна была стать ей сестрой! Ее семьей! А не этому… этому… бесу!

— Ты лжешь! — громко воскликнула Ингрид, сделав шаг к колдуну. — Она не может!..

Румпельштильцхен, не впечатленный ее истерикой, поднял бровь и спокойно сказал:

— Отчего же не может? Очень даже может. Более того, наш с ней сын появится уже меньше, чем через пять месяцев.

Ингрид покраснела и выкинула руку вперед, намереваясь заморозить этого наглеца, но не с Темным ей тягаться.

Колдун без труда отклонил нападку Снежной Королевы, и взмахнув рукой, растворился в бордовой дымке, чтобы уже через миг оказаться перед ведьмой и одним резким движением погрузить свою руку ей в грудь.

Ингрид ошарашенно открыла рот, и опустив голову, с ужасом смотрела, как Темный медленно вытянул из ее груди ее же сердце. Прежде о подобном ей лишь приходилось слышать, но видеть или испытывать это ей было впервой. И, кажется, более и не придется, судя по зловещему выражению лица колдуна перед ней.

— Ты причинила ей боль и нарушила и без того хрупкое равновесие в ее семье, — вкрадчиво сказал Румпельштильцхен, держа сердце перед носом скривившейся Ингрид. — Семье, к которой ты не имеешь отношение и никогда не будешь. В отличии от меня. И хотя по большей части, кроме Эммы, нашего с ней сына, моего сына и внука, меня эта семейка не волнует, все же ты к ней, как я уже сказал, не принадлежишь…

Он стал неторопливо сжимать в кулаке спокойно бьющееся сердце, с наслаждением смотря, как Снежная Королева, согнувшись от боли, стала оседать.

— …Более того, ты даже своей семье не нужна, — ядовито продолжил Румпельштильцхен, наклонившись к Ингрид, из глаз которой потекли слезы.

— Это нечестно… — потерянно просипела Снежная Королева, понимая, что это конец.

Ее конец.

Бесславный и одинокий.

Такой одинокий… А ведь она лишь хотела, чтобы у нее были сестры, которые ее любили и не боялись.

Это были последние мысли той, что могла править Эренделлом, но все разрушила из-за своих же действий и решений.

— Жизнь — вообще штука нечестная, — тихо сказал Румпельштильцхен, раскрыв ладонь, из которой высыпался пепел, оставшийся от раздавленного сердца Снежной Королевы.

Темный пару мгновений просто стоял и смотрел на тело женщины, а потом взмахнул рукой. Павшую блондинку окутало дымкой, и она исчезла.

Точнее преобразилась.

Румпельштильцхен, присев перед тем местом, где не так давно стояла ледяная ведьма, поднял оставшийся среди одежд небольшой, мерцающий тысячью граней бриллиант, в который он превратил Снежную королеву.

Полюбовавшись своей работой, он встал и краем глаза вновь зацепился за зеркало. У него в душе возникло непреодолимое желание в него заглянуть. Несколько мгновений он колебался, но все же сделав оставшийся пару шагов до него, робко посмотрел в отражение.

Оно на миг стало мутным, а потом там появилось то, что он отчаянно желал воплотить в жизнь.

Его семья.

Все его мальчишки: оба сына и внук, и Эмма, рядом с ним.

Счастливая и любящая.

Его.

Румпельштильцхен едва заметно улыбнулся этой картине, и сделав над собой усилие, отвел взгляд и одним резким движением разбил эту манящую стекляшку. Ему не нужна была эфемерная картинка, когда реальность вот-вот станет куда краше.

Зеркало со звоном треснуло и осыпалось мелким крошевом к его ногам. Но ему уже было плевать. Все чего Румпельштильцхен сейчас хотел, так это вернуться к Эмме. Под ее теплый бок, и покрепче прижав ее к себе, забыть обо всем.

И с этими мыслями он покинул крепость, оставив позади пустую обитель.