Хрупкие дети Земли (гет)

Тихое, размеренное дыхание Уильяма успокаивало. Укачивало, уносило в сон.

Сколько они сидели вот так, крепко обняв друг друга? Ава не знала. Или это она так судорожно вцепилась в Уильяма, боясь его отпустить?

Нет.

Он тоже ее обнимает. Бережно, крепко, тепло. Почти не прерывая молчания и беспокоясь о ней: Ава даже в окружающей их тишине, кажется, слышит, как раскаляется от волнения солнечное сплетение Блейка. Но сейчас уже не так сильно, не так жарко. И его дыхание, в начале прерывистое, сбитое, теперь — ровное, звучащее в унисон с ее вздохом, с медленным, долгим выдохом. Они похожи на усталых путников, на сбежавших от преследования сообщников. Им удалось оторваться от слежки, — они вовремя забежали за угол черного дома, и теперь отдыхают. Выравнивают дыхание, смотрят друг на друга, приходят в себя.

Таких впечатлений, сплетенных из старых кинофильмов, у Авы полно. Она словно смотрит на себя со стороны, и удивляется прошедшей, быстро пробежавшей ночи. Это было? На самом деле?

С ней?

Или только приснилось?

Какое-то ощущение нереальности происходящего не оставляет ее, и впервые за всю свою взрослую жизнь Ава не следит за временем. Она хотела бы сидеть так вечно. Обнимать Уильяма, чувствовать его тепло, силу рук.

Несколько раз он прерывал их общее молчание тихим и теплым шепотом. Целовал Аву в волосы, отводил спутанные пряди от лица и шептал: «Ты устала, Эви?»... «Может быть, поешь?»... «Хочешь спать?»... На все вопросы она молчала, только глубже вдыхала запах Уильяма и крепче его обнимала. Где-то на краешке ее беспокойного, испуганного сознания плясала тревожная мысль о том, что она делает Блейку больно. И потому, выйдя из молчания всего раз, спросила его об этом. Он улыбнулся в темноте, как-то уютно хмыкнул, и сказал: «Нет».

Ава вздохнула, крепче сцепила руки вокруг него, и понадеялась, что это правда. Прошло еще какое-то время, — за окном теперь было совсем темно, — и она почувствовала, что замерзла. По коже побежали мурашки, Ава вздрогнула, повела плечами. Но даже это не заставило ее отстраниться от Уильяма.

Ей снова стало жутко, до крайности страшно.

А что, если она разомкнет руки, и он исчезнет? Все исчезнет? Как она сможет быть в этом мире без него, теперь?.. На глаза навернулись слезы. Ава упрямо, против доводов разума, обняла Уильяма крепче, уткнулась подбородком в его плечо, и дышала. Шумно, жарко, прерывисто, очень жадно.

В горле пересохло. По-хорошему, конечно, нужно встать, выпить воды, привести себя в порядок... Но отпустить Уильяма... А что, если это сон? И сейчас она посмотрит на него, увидит в его глазах смех или брезгливость? И что, если он растает? Как будто его и не было.

А она останется одна.

Снова одна.

Всегда одна.

Нет.

Именно поэтому она его не отпустит. Она не может. Слишком большая рана. Везде больно. И если она разомкнет руки, то Авы Полгар не станет.

Огромная, необозримая площадь поражения. Все выжжено изнутри, и Уильяма она отпустить не может, не хочет!

Этого и не требовалось. Ава не знала, как он это сделал, только Уильям, бережно удерживая ее за спину, — под острыми, тонкими лопатками, — чуть-чуть отклонился в сторону, и, несколько секунд спустя, укрыл ее толстовкой.

Обнаженной до этого коже стало холодно, а, спустя несколько секунд, тепло. И когда Уильям снова, как прежде, крепко обнял Аву, она выдохнула в его плечо воздух с громадным облегчением: ей не нужно оставлять его, она и дальше может его обнимать. Ведь может же, правда?..

Да, потом нужно будет вернуться обратно, все в ту же реальность... Но если Уильям не будет обнимать ее сейчас, она умрет.

Потому что больше Ава Полгар не может.

Не хочет.

Держаться, сдерживаться, быть... У нее нет сил. Она хочет только Уильяма, только его тепла, только его рук.

Ава почувствовала, как он начал ее укачивать. Очень медленно, почти невесомо. Как на волнах моря.

И на глаза снова выступили слезы. Какой-то внутренний, черный ужас снова охватил ее. Со всех сторон. Ей не спастись. Тьма подступает к берегу, плещется у ног, чернит кожу. Забирает ее истерзанную, пустую, ненужную душу... Волны укачивают, убаюкивают, уносят...

Становится тепло, легко, почти бесплотно. Только не оканчивалась бы эта легкость. Такая невесомость! Как тогда, в космосе. Восхитительная безбрежность, за границей всех мыслимых человеком миров. Помнишь, как это было? Яркие, дерзкие глаза. Они смотрят с вызовом. Это потом Ава, вспоминая, поймет в их взгляде что-то еще.

Страх.

Но как... Как он может бояться? Такой сильный, высокий, красивый?

«Меня зовут Уильям. Я придумал это имя сам».

Вот эта доля секунды, мгновение, едва уловимое человеческим временем. Вот этот страх в его глазах.

«Если вы купите меня, я останусь жив».

Невероятные слова. Как они попали сюда, в маленькое пространство космического челнока? Где-то внизу, в мире людей горит XXI век, а он говорит ей о таком! Угроза жизни? Да не может быть! Они же такие современные, гуманные, модные. Технологичный век, со спутниками Земли и скоростным, беспроводным интернетом! Они же спасают, постоянно спасают кого-то. То собак, то экологию! Собак, правда, после нужных фотографий, часто оставляют на той же улице, а защиту экологии некоторые идиоты сводят к непоправимому осквернению шедевров искусства. Да Винчи, Климт... Загадочно-притягательное лицо Моны Лизы никто теперь не увидит: оно залито ядовитой, ужасной краской. Реставраторы в ужасе, люди в мире возмущены, «активисты» приклеены к полу музея клеем и своей собственной, непроходимой, совершенно невероятной, тупостью... И вот он.

Удивительный.

Непостижимый андроид. Похож на человека так, что от сходства этого захватывает дух. Вот и Ава Полгар не может дышать. Его невысказанная в словах просьба, в страстности и одиночестве своем похожая на молитву, пугает и завораживает ее. А теперь еще и этот страх в его голубых, безумно ярких глазах! Плещется лазурью и небом. Так остро, невероятно, безбрежно, что этого у Авы снова перебивает дыхание.

Сердце сдается первым. Падает вниз, не рассуждая, захлебываясь жаром. Оно сразу верит. И, ни о чем не думая, пугается. Того, что стоит за словом «распыление». Но, постойте.

Мы же, люди, все это уже проходили. Как можно? Снова?..

О, а это уже разум. Задает Аве вопросы, на которые она не знает ответы. И пока, на поверхности, разум умничает, пытаясь обрести хотя бы подобие логики и как-то во всем этом что-то себе объяснить, сердце, как прежде, горит жаром. И просит: «Спаси, спаси, спаси!».

Ава — под его влиянием. На краткое мгновение она еще думает о том, что станет делать, ведь у нее, ведь она... но.

Решение принято.

Взгляд Уильяма потрясает ее душу, заползает под кожу, приносит боль, запоминается навсегда. Как горящее огнем, синее море. Непостижимо, почти невероятно. В реальности, говорят, такого не бывает.

Ава ничего о нем не знает, не понимает, ни о чем подробно не думает. Только когда решение, даже не отлитое в ее мыслях в законченные, связные слова, принято, сердце заходится радостью и облегчением.

Как славно, как хорошо, как чудесно, что Ава еще его слышит!

...Ава вынырнула из далеких воспоминаний и огляделась вокруг. Оказалось, что она — в своем кабинете. Сидит на диване. В той же, серой толстовке. Выходит, Уильям и правда накинул ее на плечи.

Ладно. А дальше что? И где Уильям?!

Ава дернулась, и от резкого разворота едва не слетела с дивана. Услышав шум, Блейк повернулся к ней. Взглянул в лицо, мгновенно оказался рядом, обнял.

— Я думала ты ушел! — заплакала она, цепляясь за него.

— Ну что ты... Эви...

Уильям такого не ожидал. При взгляде на Аву, в самую первую, яркую секунду, он, — если быть честным, — испугался. Того, сколько ужаса и боли было в ее лице. Все еще было... А он надеялся, что...

— Не уходи! Пожалуйста!.. Я... я без тебя не смогу! Не уходи!

Ава плакала, изо всех сил обнимая Уильяма. Он, как мог в ее цепких объятьях, покачал головой.

— Я не уйду. Не собираюсь. Слышишь? Эви?..

Но она, кажется, снова его не слышала. И обнимала судорожно, все сильнее. Так крепко, словно хотела стать его частью, слиться с ним, никогда, никогда не отпускать. Подхватив ее на руки, Уильям почувствовал, как Ава обвила его ногами.

Он улыбнулся.

Болезненно и, все же, с тихой, сокровенной радостью. Хорошо, что он здесь. А она... хорошо, что Ава Полгар больше не сдерживает внутри того ужаса, что был с ней все это время. Все это долгое, долгое время... Даже подумать жутко о том, сколько всего ей выпало вынести... И нести так долго.

Совершенно одной.

Но... ничего. Он — здесь. И правда никуда и никогда не уйдет. Они все преодолеют. Да? Так это говорится у людей?

— Эви?..

Слово жарким, коротким облаком влетает в волосы Авы.

— Слышишь меня?

Кивок головы, еще крепче — сцепление рук вокруг его шеи. А за грудной клеткой Авы Полгар — скачущий в испуге пульс. Сильный, стремительный, не успевающий за своими собственными, безумными, изнурительными тактами.

— Я здесь. Я не ухожу. Только хочу прибраться в твоем кабинете. Вернуть еду на кухню, поставить алкоголь в бар. В твоем кабинете есть бар?

— Да. Пустой.

— Хорошо. Или хочешь забрать алкоголь с собой?

— Нет... мне от него плохо.

Блейк улыбнулся, погладил девушку по спине, медленно прошагал с ней, обвившей его руками и ногами, — от этого на ум ему пришло сравнение Авы с сумчатым, крохотным и милым зверьком, — по кабинету. Электрический свет, горевший в кабинете, окруженном теперь ночной темнотой особенно плотно, падал на них полосами. Пройди под ним, — и он будет особенно ярким. Отойди подальше, — и он станет тише. Когда Уильям проносил Аву под потолочными лампочками, свет падал на нее почти жарко, и перед закрытыми глазами девушки все делалось красным, алым и ярким.

Как кровь.

Но когда они, — словно на тех же волнах давнего, прохладного моря, уже подступавшего однажды к ногам Авы, — проплывали мимо жарких лучей, на нее нападали тени.

Прохладные тени.

И становилось лучше. Почти хорошо. А близость Уильяма, его тепло... Об этом не нужно было и говорить. Ава по-прежнему, и теперь знала все то же, одно: без него, без его тепла и согревающих, сильных рук она бы теперь умерла.

— Помнишь, как мы целовались, Ава Полгар? Ты меня поцеловала. В гостиной. При всех.

Новый, краткий кивок головы.

— Все это время, моя милая Ава Полгар, я задаюсь одним и тем же вопросом. И без тебя мне не узнать на него ответ.

— Какой? Вопрос.

Блейк растянул губы в медленной улыбке, в которой легко читалось громадное облегчение. Ава Полгар понемногу начала говорить. Впервые за все эти несколько долгих, молчаливых, страшных часов.

— Ты случайно меня целовала? Только под действием алкоголя?

Ава подняла руки чуть выше, и почувствовала, как под ее ладонями лопатки Уильяма двигаются. В такт его мягкому, бесшумному, широкому шагу.

— Нет. Я хотела. Меня разозлило, что ты не хотел меня целовать. Тогда, в клубе.

Блейк не удержался, рассмеялся почти беззвучно, лукаво и весело.

— Ты так уверена, что я не хотел?..

— А разве?... — растерянно, отбрасывая с плеча волосы, спросила Ава, заглядывая Уильяму в лучистые глаза. — Запутал меня? Специально?

— Я должен был сохранить хладнокровие. Для моего дела, которым я тогда был всецело занят. А ты меня отвлекала. Почти молниеносно. Поэтому я благодарен алкоголю за то, что тогда...

Ава хмыкнула, потерлась кончиком носа о шею Уильяма, отчего уже он вздрогнул, замедлил движение.

— Не ври, ты не...

И опять — теплый, согревающий их двоих смех его прекрасных, глубоких глаз.

— Хотел. И тогда. И много раньше. И после. Но все это я понял потом. А если был бы умнее...

— Что?.. — спросила девушка неслышно, одними губами.

— Зацеловал бы тебя всю. Намного, намного раньше.

Сердце в груди Авы дернулось, зашлось диким стуком и жаром. До боли.

— Я люблю тебя, Уильям Блейк. Так бесконечно, что меня это пугает.

Уильям снова рассмеялся. Тем смехом, который Ава любила у него больше всего. Этот смех был всегда теплым, тихим, обволакивающим, веселым... И с каплей веселой иронии в самом конце.

— Это лучшее признание в любви, Эви. Спасибо. Я тоже тебя люблю.

— За что ты меня благодаришь? — спросила Ава.

— За все. За то, что именно благодаря тебе у меня есть все это великое счастье. Такое обычное и такое... волшебное. Волшебное, как ты.

За разговором и взаимными, тихими признаниями Ава постепенно пришла в себя. Не совсем, но достаточно для того, чтобы паника отступила от берега и улеглась. Уильям, походив с ней еще какое-то время по кабинету, вернулся к дивану, осторожно усадил ее, накрыл толстовкой, и, улыбнувшись, сообщил, что «сейчас непременно все вернет на место».

Так, в самом деле, очень скоро, — и так легко, как это, должно быть, выходило только у него одного, — «на свои места» вернулись и продукты, которые Ава разбросала по полу, но так и не попробовала, и алкоголь, о котором столько уже было сказано и... дверь.

Блейк, подойдя к ней, осмотрел петлю, с которой сам же ее и сорвал, и парой каких-то быстрых, неразличимых движений, вернул дверь на место. А потом покачал головой, оглянулся на девушку, которая очень внимательно за ним наблюдала.

— Я испортил твое корпоративное имущество, Ава Полгар. Стоит вернуться сюда позже, с инструментами, и наладить дверь.

— Я скажу Джо. Он всегда мне с таким помогает.

— Джо — это тот охранник, у пропускной системы?

Ава кивнула.

— А что?

— Не говори ему, пожалуйста, что это я испортил дверь. Иначе он больше не пустит меня в твой офис. А с учетом его персональной дотошности, будет свидетельствовать в пользу моего немедленного увольнения!

— Что? О чем ты?

Уильям сверкнул глазами и в самых веселых, лихих и преувеличенных красках живописал мисс Полгар свои сегодняшние приключения, в которых не последнюю роль сыграл доблестный охранник Джо. Ава не заметила, как засмеялась. А Уильям, услышав ее громкий, особенно звонкий в ночном офисе, смех, стал очень, безумно счастлив.

* * *

— Куда теперь? — спросил Уильям, застегивая ремень безопасности в Range Rover.

Каким бы безбашенным он порой ни казался, а педантизм, — может быть, прошитый в его операционном обеспечении «красной строкой»? — не дремал, и всегда заявлял о себе.

Ава, сидевшая рядом с ним, на пассажирском сидении, пожала плечом и перевела задумчивый взгляд на Блейка. На нее снова нашло то же ощущение: она — за стеклом, отделена от Уильяма, от всего остального мира. И вряд ли можно рассчитывать на то, что такой, как она, станет позволено быть вместе со всеми...

Андроид посмотрел на девушку в ожидании ответа.

— Только не домой, — сдавленно произнесла Ава и рассеяно улыбнулась, отвела глаза в сторону.

Блейк медленно кивнул, развернул внедорожник плавно, — как большой корабль, — и выехал на дорогу.

Уильям остановил автомобиль у дома Сета, когда зазвенел его сотовый телефон. На экране высветился незнакомый номер.

— Блейк, — быстро произнес андроид, выходя из машины.

— Уильям Блейк? — вкрадчиво уточнил мужской голос.

— Да.

— Я главный редактор того «сомнительного бульварного журнала с плохой разметкой», для которого недавно вы, по протекции Моники Бейли, писали статьи о ночных клубах нашего города.

— «Сомнительный бульварный журнал с плохой разметкой»? — хмыкнул, процитировав собеседника, андроид.

— Повторяю ваши слова, мистер Блейк. Сказанные о нашем издании, они были любезно переданы мне миссис Бейли при нашей с ней встрече.

— Вы позвонили мне, чтобы возмутиться ими? — поддел, не сдержавшись, Блейк.

— Не совсем. Видите ли, Бейли была в ярости от ваших статей. И не хотела их выпускать. Но я напечатал. Передавая мне ваши слова о нашем журнале, она, очевидно, рассчитывала разделить негодование со мной...

— А вы с ней не согласны?

— Я не согласен в том, что относится к оценке ваших статей Моникой Бейли. Лично мне они показались интересными. Что более важно, — ироничными. Этого как раз и не хватает нашему сомнительному журналу. Я думал над вашими словами, и решил, что согласен с ними. К сожалению. За исключением разметки, он, и правда, так себе. А я давно хочу вывести его на новый уровень. И для этого мне нужны вы. Предлагаю вам должность внештатного корреспондента в нашем издании. График и детали работы я хочу обсудить с вами лично, при встрече.

В первую секунду, от таких новостей, даже Блейк не нашел, что ответить. Помолчав немного, он решил подлить еще каплю масла в огонь:

— Не думал, что мое замечание о вашем периодическом издании вызовет у вас желание нанять меня. Вы уверены? От своего мнения я не отказываюсь.

— Думаю, да. Уверен. Но для полной уверенности мне нужно встретиться с вами.

— А как же Моника Бейли? Она была в крайнем неудовольствии от моих статей.

— Она руководит своим модельным агентством, а я — своим журналом. Это ее не касается. Адрес и свободные слоты для встречи мой секретарь скинет вам позже, в сообщении.

— А как...

— Извините, мистер Блейк. Мне пора. Секретарь вам все сообщит. До встречи.

Звонок удивил Уильяма. Настолько, что к дому Сета он подошел задумчивым, со все еще приподнятой, в иронии, бровью. Иногда этих людей совершенно невозможно понять. У него своевольный, скверный характер. Он к этому привык. Но он впервые сталкивается с тем, что именно эта несговорчивость нрава становится его «рекомендательным письмом» для какого-то там работодателя...

— Уильям?

Сэт давно заметил Блейка через окно, и вышел ему навстречу, желая сократить ненужные церемонии, состоящие из стука в дверь и прочей ерунды.

— Здравствуй, Сет.

Андроид только сейчас заметил перед собой недавнего знакомого, и нахмурился от того, что, кажется, совсем не заметил, когда и как тот успел выйти ему навстречу. «Теряешь наблюдательность, Блейк... плохо», — мысленно заметил он самому себе с неудовольствием.

— Вот, — парень протянул андроиду бумажный, мятый пакет. — Деньги. За «Астон».

— А-а... да. Благодарю.

— Ты разве не за этим приехал? — удивился Сэт.

— Вообще-то, нет. Не думал, что выйдет настолько быстро.

— Шутишь? Мой знакомый чувак ее как на аукционе сторговал! Не успокоился, пока не перебил ценой всех других.

Уильям кивнул.

— Хорошо. Я рад. Спасибо за помощь, Сэт. Ты взял свои комиссионные?

— Да не, не надо!

Блейк раскрыл пакет, вытащил всю пачку денег, оценил ее общую сумму в точности, по номиналу купюр, и, отделив часть, передал деньги Сэту.

— Здесь даже больше, чем я ожидал. Если судить по цифрам рынка, — подвел итог Блейк.

Сэт покраснел, глядя на деньги, и неуверенно забрал их из протянутой к нему руки Уильяма.

— Не... не... это же Aston Martin, чувак!

— Ну да, да... — протянул андроид, аккуратно закрывая пакет с оставшейся суммой.

Сэта удивило, что с пакетом Блейк ничего не сделал: он не прятал его в карман, не мял в руках, взволнованный крупной суммой. Он только аккуратно свернул пакет и теперь спокойно держал его в правой руке. Такие деньги и... так просто!

— Спасибо! — сказал Сэт.

Свои купюры он, свернув с огромным волнением, кое-как, не сразу, затолкал в карман джинсов.

— Я приехал сказать другое, — напомнил Блейк. — В ближайшие дни я, как и говорил, не смогу выйти на работу, вместе с вами. Новые обстоятельства.

— Девушка? — улыбнулся Сэт.

Глаза Блейка непонимающе взглянули на парня, сузились.

Молчание.

Улыбка Сэта изменилась, стала ухмылкой, взгляд его ушел в даль, за плечо андроида, и он повторил:

— Девушка!

Оглянувшись, Уильям увидел Аву. Может, устав ждать его в машине, она вышла из салона, и остановилась рядом с автомобилем.

— Я бы тоже был не против с такой... — начал Сэт, довольно сплевывая на землю густую, белую, протяжную слюну.

Подняв глаза на Уильяма, он ожидал увидеть на лице Блейка солидарную улыбку и понимание во взгляде. А встретил... как так вышло, что он все-таки успел заметить это мимолетное движение Блейка? И вместо того, чтобы посмотреть в лицо, Сэт прежде обратил внимание на его руку. Сжатую в кулак. Готовую к удару.

В горле как-то сразу пересохло, хотя Сэт еще не успел понять причину, и потому, запинаясь, спросил:

— Да что... что такого?!

Он успел помотать головой и додумать мысль о том, что Блейк его «не ударит!». Но вдруг сглотнул. Громко, непроизвольно. И осмелился, несмотря на страх, поднять глаза на Уильяма.

— Понял. Понял! Остынь! Я не в том!...

Блейк приблизился к нему всего на шаг. А Сэт так и не смог понять, ну а что, в самом деле, такого? Что он такого сказал?

— Уильям?

Голос девушки послышался ближе. Это отвлекло Блейка, и он отступил от Сэта. Оглянулся, отвлекся на ее невысокую фигуру. Сэт не успел заметить того, что произошло между этими двумя: страх того, что Блейк сейчас его ударит, и удар этот явно будет неслабым, вышиб из него малейшие способности к наблюдению. И только спустя несколько секунд, уже услышав резко взведенный мотор автомобиля, он понял, что опасность миновала, Уильям уехал.

— Ты что? — Ава наклонилась к андроиду, когда они остановились перед светофором. — Что?..

Блейк молчал.

— Ты хотел его ударить? Зачем? — пытала девушка.

— Не «зачем», а «почему».

Ава ждала пояснений, но их не было. И она, вздохнув, спросила:

— Так почему?

— Он отозвался неподобающе.

— О чем?

Опять молчание.

— Да о чем, Уильям? Скажи!

Голос Авы взлетел на нервных нотах вверх, прозвучал отрывисто, неровно. Не зная, как ответить, и не желая говорить что-то вроде пошлых фраз о том, что «это неважно» (хотя что еще, тем более теперь, было важнее этого?!), Блейк повернулся к девушке.

Посмотрел на нее.

Попытался казаться лучше и бодрее, чем есть... Но вышло, наверное, неважно. Потому что Ава, заволновавшись еще больше, только ближе наклонилась к нему, заглянула в глаза, и тихо протянула:

— Э-эй... Ну что ты? Это из-за меня, да?.. Не надо, не волнуйся. Это...

С ее губ тоже едва не сорвалась какая-то общая, пустая пошлятина о том, что «это ерунда». И Ава тоже замолчала. Только немного улыбнулась, пытаясь не соскальзывать в слишком близкую тьму.

Прочистив горло, девушка нарочито бодро спросила:

— Так куда едем, мистер Блейк?

Уильям неопределенно кивнул, свернул по указателю и проехал перечеркнутый придорожный знак с названием «Пало-Альто». Ава судорожно, снова впадая в какой-то мелкий, тревожный страх, искала темы для разговора. И ни одной не находила. Все казалось каким-то пустым, наигранным, идиотским. О чем теперь говорить? О погоде, о теннисе, о планах на выходные? Горло девушки сжали спазмы. «А что, если это... все? — подумала она, не осмеливаясь смотреть на Уильяма. — На самом деле все? А я просто этого не поняла? Как теперь все будет? И будет ли?».

За ворохом своих тревожных мыслей, которым не находилось ответа, Ава не заметила, как они подъехали к дому. Она едва успела вздохнуть, набрать в грудь воздуха для возражения, но Уильям вышел из автомобиля один, взбежал по ступеням деревянного, широкого крыльца, и скрылся за входной дверью.

Ава, проследив за ним, продолжала молчать. Взгляд ее темных, тревожных глаз, перешел на дом. И она подумала, что теперь и он стал чужим.

Совсем.

«Хочу в Назаре...».

Мысль медленно, неповоротливо проплыла перед Авой. Существовала большая вероятность, что океан снова поможет ей, успокоит своими вечными волнами. Но вот мысль о долгом пути... вызывала усталость, апатию и лень. Девушка безрадостно смотрела в окно, и понимала про себя только одно: такой пустой и настолько уставшей она не была еще никогда.

Где-то на перепутье этой усталости и вернулся Уильям. Ава, при взгляде на него, внутренне сжалась. Почему-то ей показалось, что сейчас он заговорит о том, чего она ужасно не хотела, и позовет ее в дом.

Но Блейк об этом, кажется, и не думал. Лицо его было чуть менее сосредоточенным и жестким, чем после встречи с тем парнем, о котором Ава ничего не смогла у него узнать, даже имени. Уильям открыл багажник, поставил в него терарриум Хэма, и сел за руль. В руках у него оказалась, — кроме самого хамелеона, — небольшая сумка.

— Надеюсь, ты не против? — спросил он у Авы, кивая на сумку и сажая Хэма в нагрудный карман своей свежей, белой рубашки. — Я взял для тебя несколько вещей. Чтобы тебе было комфортнее, пока мы не вернемся сюда. Если вернемся.

— «Если»?

Уильям посмотрел на Аву.

— Я знаю, что ты не хочешь здесь быть и сюда возвращаться. Значит, поищем новое место. Такое, где тебе будет лучше. И найдем.

— А ты... со мной? — севшим от волнения голосом, прошептала Ава.

Блейк ответил удивленным взглядом. И Аве стало ужасно стыдно за свои мысли.

— Прости, я...

Она наклонилась вперед, сжалась, обняла себя руками. А потом закрыла горячие, покрасневшие щеки ладонями. И почувствовала, как Уильям, обнимая ее, привлекает к себе.

— Я не оставлю тебя, Эви. Я здесь, с тобой.

Ава шумно, тяжело выдохнула.

— Это может быть очень непросто... Я даже не понимаю, не знаю, как после этого нам с тобой быть. Как общаться?

Она покачала головой.

— Так глупо, деревянно звучит!

— Я здесь, — повторил Уильям. — С тобой. Если хочешь, можем молчать.

— Я вообще не знаю, не понимаю, чего хочу! — с отчаяньем прошептала Ава. — Что я тебе скажу? Что я могу тебе дать? У меня ничего нет, я пустая! А тебе нужно внимание, тебе нужен...

— Мне нужна ты, Ава Полгар. И если сейчас ты, как говоришь, «пустая», я готов ждать. Меня это не пугает и не смущает. И я не ухожу.

Ава посмотрела на Уильяма, поцеловала его в щеку.

— Ты правда какой-то... космический. Так не бывает.

Блейк слегка улыбнулся.

— Готов спорить, что и ты не такая земная, какой выглядишь на первый взгляд.

Ава повернулась, внимательно вглядываясь в лицо Уильяма. И в этот момент ее атаковал Хэм. Вытянув язык, он на секунду зацепился за толстовку Авы.

— Э-эй! — Блейк вытянул хамелеона из кармана. — Поищи себе другую подружку, понятно? Ава Полгар — моя.

От этих слов Ава нервно вздохнула и остановила долгий, изучающий и теплый взгляд на Уильяме. А потом и вовсе, — улыбнувшись зеленому Хэму, — скинула обувь, забралась на сидение с ногами, и всю дорогу (которая неизвестно куда вела) наблюдала за Блейком. Пока не уснула, успокоенная ходом машины.

* * *

В этой неизвестной дороге Ава просыпалась только однажды, — когда автомобиль, несмотря на аккуратность Блейка, подбросило на неровной дороге. Прошло несколько минут, Ава открыла глаза. И поняла, что теплое облако, которое ей снилось, — ничто иное, как плед, которым ее укрыл Уильям.

— Где мы?.. — спросила она, различая с пассажирского сидения в ночном небе только огни уличных фонарей.

— Монтерей. Подъезжаем.

Ава приподнялась, посмотрела в темноту, в ту сторону, из которой прозвучал тихий и серьезный голос анроида, и почему-то переспросила, хотя с первого раза прекрасно расслышала ответ:

— Мы не в Пало-Альто?

— Нет, Эви. Мы в девяноста пяти километрах от него, в Монтерее. Я подумал, что ты не против сменить обстановку. На несколько дней, до свадьбы Келса и Риз. На свадьбу мы приедем, не переживай. А здесь... — Уильям сделал глубокий вдох, — ...ты сможешь отдохнуть. Если захочешь, понаблюдаем за серыми китами. Здесь есть круизы, пляжи у моря, вода. Или ты одна, как любишь, я не стану...

В голосе Уильяма Ава различила напряжение, и ей стало неловко, стыдно. Вечно она носится со своими проблемами, а он... Видно, что переживает. Из-за нее. И тот случай сегодня, у дома какого-то парня, которого Уильям назвал «знакомым»... Девушка выбралась из-под пледа, села на колени, совсем близко к Уильяму, разглядывая его серьезное лицо. В нагрудном кармане, должно быть, потревоженный их голосами, зашуршал и заворочался сонный Хэм. И Ава, разглядев во всполохах света его мордашку, которая показалась ей полной возмущения от того, что его таким бесцеремонным образом разбудили, рассмеялась. Придвинувшись вплотную к Блейку, Ава нежно поцеловала его в шею, и прошептала:

— Спасибо!

Такой ласки Уильям не ожидал. Остановив автомобиль, он вгляделся в лицо девушки.

— Как ты, Эви?..

— А ты?

— Я первым спросил.

Ава улыбнулась.

— Ты волнуешься. Из-за меня?

Уильям ответ взгляд в сторону, погладил Хэма по гребешку.

— Почему ты молчишь об этом, Уильям?

— Я... не понимаю, что тебе сказать. Я...

— Какой? Скажи. Потому что мне страшно от того, что ты молчишь.

Блейк вздохнул. Требовалось признать, что сейчас уже и ему необходим был отдых, подзарядка.

— Злой. Очень злой. На них. На тех, кто... На всех, кто это допустил. Такое допустил. И допускает.

Ава молчала, подыскивая нужные слова.

— Так... бывает, — прошептала она, скользя медленным взглядом по лицу Уильяма.

Она сказала это и тут же сама ощутила, как нелепо, как отвратительно это звучит. Такие фразы всегда бесили ее. А теперь она сама говорит ими. Какая-то словесная тупость, словно принятая между людьми за успокоительное правило, призванное усыпить, якобы сбавить боль от происходящего. И от того, что будь ты хоть самой пострадавшей стороной, ничто, абсолютно ничто изменить не удастся. Но так ли это? Что она сама думает на этот счет? Или тоже, несмотря на то, что это сделали с ней, готова сглатывать и терпеть? Ну... А что она может? На деле, не на словах?.. В душе Авы вновь поднялась горечь. Давняя, горькая, пустынная. И девушке, несмотря на несбыточное желание справедливости, пришлось сказать для себя и для Уильяма то же, что она сама слышала много раз в адрес таких же пострадавших, как она.

— С этим уже ничего не сделать, Уильям. Обещай мне, что не станешь никого искать.

Блейк повернул голову, заглянул в ее глаза, в которых, конечно, уже собирались слезы.

— Обещай мне! Пожалуйста!

И он сказал то, что ее успокоило.

— Обещаю.

...Серых китов они смотреть не поехали. Монтерей оказался много тише Пало-Альто. И одно это обстоятельство во многом успокоило Аву. Они остановились в небольшом домике у почти безлюдного, «дикого» пляжа, и все три дня, что были у них на отдых и восстановление сил, провели очень тихо и... сонно.

Ава очень много спала. А когда просыпалась, — если Блейк сам не был занят восполнением энергии, — отправлялась с ним, после завтрака, гулять по берегу бухты, так удачно укрывавшей их не столько от редких взглядов посторонних, сколько от той действительности, что, вызывая в каждом из них свой, своеобразный протест, привела их сюда.

Все между ними было мирно и тихо. Бурные эмоции первых дней сменились взаимной нежностью и долгими взглядами черных и голубых глаз, обращенными к друг другу. Ава напрасно тревожилась о том, что Уильяму, — как она сама это думала, — «требовалась» близость. Ее близость Блейку, в самом деле, была необходима. Но не интимная, о которой он не говорил и которой не просил, а элементарная, физическая. Как минимум для того, чтобы увериться очередным, тревожным взглядом в том, что его Ава Полгар — здесь, с ним, рядом. И с ней... на внешний взгляд, — и если сильно преувеличить желаемое, — кажется, так или иначе, все в порядке. Или приходит к порядку. Какому-то...

С Уильямом происходило странное. Новое, незнакомое ему раньше. Даже месть охранникам из Ambassador Robots, чьи издевательства коснулись его напрямую, не вызывала в нем таких всплесков, таких приступов ярости. Горячей, холодной, бешеной... какой угодно! Разумом он хотел, и не мог... А, да не хотел он! Не хотел! Это Ава умоляла его дать ей обещание и слово, — не искать их, не мстить, не подвергать себя опасности.

И конечно, смотря в ее темные, блестящие страхом и болью глаза, он обещал. А что... как иначе? Он бы пообещал ей все что угодно, даже за пределами разумности, только бы она стала спокойнее, ближе к самой себе, прежней. Но Ава еще слишком часто дрожала и вздрагивала, пугалась и не доверяла. Даже ему. Не потому, что подозревала его в каком-то предательстве, а потому... Потому что безумно боялась, по своей прежней привычке, что в нем проявиться отвращение или насмешка к ней, и он бросит, оставит ее.

Но как он мог? Немыслимая фантазия ее очень уставшей, истерзанной души... И боль эта, боль Авы терзала его. Потому и днями, и ночами, он, нежно расцеловав девушку, обещал ей ничего не делать, не предпринимать. А потом, когда она засыпала... Блейка неизменно бесила собственная беспомощность. От которой он, — на самом деле! — не знал, с какой позиции взяться за дело.

Как найти их, этих безмолвных, безымянных ублюдков? О них он знает только то, что их было несколько... Но сколько именно? Ава не говорит. И ни за что не скажет.

Но он не может не действовать. Он должен, обязан их найти, предпринять все, что только возможно. А пока... До свадьбы Риз Сильвер и Келса Виттера остался всего один день. И сегодня вечером, через несколько часов, Ава и Уильям поедут обратно, в солнечный и стылый Пало-Альто. А потом?..

Нет, так далеко Уильям не загадывал.