Формула отомэ профессора Снейпа (гет)

Время имеет свойство течь незаметно, проскальзывая сквозь пальцы, как песок, и тем быстрее его скольжение, чем сильнее человек занят. Для Сейларда Лайонхарта годы, проведенные в постоянных хлопотах на благо академии Ханлин, оказались практически незаметными. Вроде он тот же, что и вчера, только на висках проглядывают тончайшие серебристые паутинки намечающейся седины.

И любимая жена Окарина, такая же живая, согревающая своим внутренним светом, с яркими глазами-омутами совсем не изменилась, разве что стала более мягкой, округлой и женственной, как и положено матери троих детей. 

Покои в академии ректор сменил на флигель, который и занимал с семьёй, но и бывшие личные апартаменты занимать не позволял, — слишком много было связано с ними ценных и приятных воспоминаний. 

Отправляя в рот ложку утренней каши, он задумчиво следил за Окариной, которая готовила кофе. 

— Мне кажется, я что-то забыл, причем, важное…

— Греи просились на прием…

— Обойдутся. Знаю я, чего они хотят. Одна ломает арену, другой приходит, ноет и её прикрывает. В следующий раз заставлю покрывать строительство за собственные средства. 

— Может, что-то просил Тайвин?

— Хм… Тайвин…

Тайвин Реон восемь лет проработал в академии Ханлин. Сначала он служил в Учебной части, после его переманили боевики для участия в полевых практиках. Два года он занимал должность секретаря Лайонхарта, в тонкостях изучив всю кухню административной работы высшего магического учебного заведения. И ровно тогда, когда ретивому дракону-проклинателю стало тесно в стенах академии, его поймал бывший наставник Харон и поставил руководить какой-то загибающейся Школой проклятий и наговоров за Изнанкой. Мечта Реона стать директором осуществилась, но он все равно регулярно появлялся у бывшего начальника с вопросами и портил мебель. 

— Нет, насколько помню, он пока к нам не собирался, занят, мотается порталами между целителями и столицей. Его-таки прокляла какая-то первокурсница, он ходит, страдает, но держит себя в руках. Помнит накрепко, что приставать к школьникам это "позор для порядочного человека". Хотя его первокурсница — семнадцатилетняя и весьма расчетливая. Бедняга говорит, девица уже радуется, мысленно выбирает свадебное платье, но ей не обломится — леди Фрезия уже варит ему противоядие.

— Противоядие от проклятья? Разве такое бывает? 

— В том-то и дело, что нет, но тут они решили поэкспериментировать, привлекли гения-Маккену. Отталкивались от принципа работы любовных зелий и медицинских биохимических веществ, влияющих на влюбленный мозг — гормонов, эндорфинов. И результат уже есть. Зелье от наведенных чар — фантастика. 

— Повезло Реону. Так бы ходил, насильно влюбленный, страдал, ревновал…

— Все, как в его глупых фантазиях про ректора-дракона и адептку. 

— Помню, ты восемь лет это вспоминал и постоянно  насмехался. 

— И ещё столько же буду потешаться. Он сам, как повзрослел, над этим смеялся. Зато теперь мечтает с осторожностью, знает, что дурацкие фантазии имеют свойство сбываться. 

Усмехаясь, Окарина вытерла руки о салфетку и принялась перебирать письма. 

— О, вот это от принцессы Ариадны, наверное, прислала ещё десяток семейных снимков… Ее сын учится ездить на лошади, а младшая дочь недавно встала на ноги. И письмо от Ариосто, он извиняется, что не сможет приехать, работа навалилась. 

— После мы его и не сможем принять, у нас через несколько недель начало учебного года. 

Очередной тревожный колокольчик звякнул на краю сознания, но с чем он связан, Лайонхарт так и не смог понять. 

С топотом и шумом по лестнице скатился, едва не падая, трехлетний Алмонд Лайонхарт, единственный сын, наследник графства и самый безалаберный член семьи, какими, собственно, и должны быть трехлетки. Он пытался одновременно рассказывать сон, засовывать в рот блин и играться солонкой, но родители шум игнорировали. Обычное дело — ему просто нужно было выговориться. 

Пятилетняя Реган съехала по перилам, изящно, как балерина, спорхнула на пол, отточенным, четким движением танцора или будущего бойца перехватила вилку, поймав на зубцы яблоко, которое, не глядя, кинул в нее отец. Сейлард с интересом наблюдал, как с самого рождения внимательна средненькая к своим движениям. Начав ходить, она никогда не падала, не спотыкалась, сохраняла идеальный баланс и это ее, похоже, безмерно радовало. Реган Лайонхарт постоянно стремилась куда-то влезть, ходила по заборам, как кошка, перескакивала по стульям, свисала с веток, а реакции ее мог позавидовать мангуст. 

Однажды, года в четыре, балансируя на одной ноге на тонком столбике, она призналась: "Знаешь, отец. Если раньше постоянно приходилось спотыкаться, падать, врезаться в мебель, ронять посуду и славиться неуклюжестью,  очень приятно наконец контролировать все свои конечности". Сейлард тогда кивнул понимающе, но осознал и другое — его дочь, очевидно, родилась с багажом воспоминаний из прошлого. И теперь он терпеливо ждал, пока она будет готова полностью ему открыться.

Последней, степенно и величаво, к завтраку спустилась семилетняя Ванилла. Старшая дочь Лайонхартов получила лучшие черты внешности обоих родителей — роскошную гриву темных отцовских локонов, его сапфировые очи с поволокой, будто рассветная дымка, изящные, тонкие материнские черты лица, полные губы. Она обещала вырасти настоящей красавицей, разбивающей сердца, и ещё печальнее было наличие у нее совершенно слизеринского ума и характера. Не Лайонхарта, а именно профессора Снейпа в его лучшие годы. В старшей дочери Сейлард узнавал себя в детстве — такая же не по годам зрелая, знает, чего хочет и заметно превосходит интеллектом сверстников. Гордая и в душе очень ранимая умница, которая фыркала, принимая ласку, говоря, что "уже не ребенок", но никогда не отстранялась от поглаживающей её родительской руки. 

Уже с трёх лет она заявила, что знает, кем хочет стать. Зельеваром, кем же ещё? Леди Альмерия стала её кумиром, а портрет гениального составителя зелий Ангуса Маккены висел на стене в рамочке. 

Впервые увидев это фото на столе дочери, ректор весьма по-отцовски порадовался, что Маккена уже женат и работает в столице. 

История с женитьбой "человека из глубокой френдзоны" оказалась необычной, как и половина таких в академии. Продолжая бродить тенью за своим идеалом, недостижимой и прекрасной Альмерией, Маккена случайно оказался затянут в сюжет романтической новеллы с гендерной интригой. 

На магистратуру к целителям поступила девушка, которая по каким-то причинам притворялась парнем. Ректору и всему его окружению было очевидно, что "Сесил" — ряженый, но Ангус, ослеплённый волей сюжета, ничего не замечал. Сначала они с Сесилом обедали на скамейке в парке, обсуждая книги, зелья и каменное сердце леди Алленфлау. Потом, проходя по заледенелой тропинке, Маккена с Сесилом упали, и ассистент повредил руку, оберегая "приятеля", а к моменту выпуска Ангус уже страдал от своих "неправильных чувств к другу", и совершенно искренне удивлялся, когда "друг" оказался Сесилией. 

В этом случае, по мнению Лайонхарта, и от сюжета был какой-то прок. Видеть Маккену своим зятем он совершенно не желал. 

Ванилла жевала аккуратно, как настоящая леди, но страсть к книгам заставляла девочку коситься на толстый том, раскрытый на соседнем стуле. 

Реган, расправившись с блинами и кашей, ловко жонглировала сливами, подбрасывая их под потолок и перехватывая одной рукой, и Алмонд заливисто хихикал, довольный представлением. Сущий цирк, причем бесплатный. 

Выбирая имена детям, Сейлард ставил условие: только не Джеймс или Гарри. Или Римус. Или Сириус. Или Питер. Или Альбус. Или Том. 

У Окарины запросы были проще — никаких музыкальных инструментов. А, так как оба супруга любили поесть, решили остановиться на приправах — ваниль, орегано и миндаль. 

Расправившись с завтраком, детей отправили в Канакту — там они посещали школу, а после до одури носились по морскому побережью с толпой местных ребятишек. Отправив карету, взрослые направились к Центральному корпусу. 

Лайонхарт шел, задумавшись. Он был уверен, что упустил что-то, хотя, казалось, все было под контролем. В коридорах академии попахивало свежей краской — аудитории готовились к скорому приему студентов. Навстречу из-за угла вывернул мэтр Карл, ещё более поседевший, но такой же крепкий. Его сопровождал помощник — бывший сын Святой Бальтазар. Юриец выучился на целителя, но оказался слишком занудным для приема пациентов. Поэтому он вернулся в академию и поступил под начало Вангелиса — его въедливости хватало, чтобы заболтать и переупрямить любого прораба, а  внимательность и аккуратность исключали накладки во время ремонта. Он следил за всем, от оттенка краски до последнего гвоздя, был усердным и трудолюбивым, следуя учениям своего "божества" и Сейларду пришлось смириться с тем, что, при всех преимуществах в работе,  возможный будущий завхоз "немного чересчур" его уважает. 

Конечно, его слегка беспокоила совесть — он ощущал себя мошенником, который обманом привлек себе паству, но справиться с этим ему неожиданно помогла Ванилла, которая, характерно приподняв бровь, заметила: "Для становления истинным божеством тебе нужно будет умереть, разве не так?". Умирать ради кого-то ректору совсем не хотелось, поэтому он махнул рукой на Бальтазара — раз не слушает, что ему говорят, пусть делает, как хочет. 

В приёмной ректора ожидала Розина с гранками будущих буклетов. На удивление, идея Лайонхарта с исекайным отделом имела некоторый успех. Конечно, всегда находились те, кто скрывали своё состояние из страха, а также некоторое количество тщеславных девушек, желающих "поиграть в любовь", "завести гарем" и стать главной героиней своей истории. Но много было и тех, которые оказались здесь не по своей воле, или не желали "проживать жизнь по сценарию". Истории их чаще всего были однотипными: читала роман/комикс, играла в игру, после упала в реку/попала под грузовик/убил грабитель, и вот она — новая жизнь, для многих совсем не желанная. Розина оказывала помощь, поддержку, давала советы, а ещё внимательно записывала все истории, при необходимости меняя имена, фиксировала возраст "попадания", мир из которого приходили "переселенцы", обстоятельства смерти и условия появления в новом мире. У неё образовалась целая картотека, уникальная, которой не было больше ни у кого в мире. 

Став директором, Тайвин как-то во время чаепития случайно сболтнул об этом архиве своему наставнику Харону, и с тех пор хитрый полудемон бродил вокруг Розины, облизываясь на её архивы.  Он был уверен, что с такими данными рано или поздно сможет наладить связи с другими мирами, не ограничиваясь связью Изнанки всего с одним миром. Начальник отдела ХУРМА от него отпихивалась, но светловолосый моложавый кудрявый полукровка был настойчив и весьма нахален. 

Хотя, стоит признать, была от Эллина Харона и польза — он смог частично разобраться с проклятием, висящим над Розиной, и теперь молодой женщине не грозила смерть в сорок, что уже значительно повысило её жизнерадостность. Хотя она пока не знала, распространяется ли это на перерождения.

— Приятные духи, Розина, — просматривая листы на ошибки, заметила Окарина, пока ректор внимательно рассматривал иллюстрации по технике безопасности. На этой странице были указаны самые распространенные животные, растения и грибы, которые не стоит пробовать или брать в руки, и о которых попаданцы, очевидно, знать не могли. 

— Это не духи, у меня весь кабинет в цветах. 

— Этот ученый-пространственник — упорный тип. Может, выделить ему немного данных, пусть работает? Без озвучивания имён, только описания миров? 

— Я не могу, это неэтично. Всю информацию я получаю на условиях конфиденциальности и не собираюсь предавать доверие людей. 

— Но если у него действительно получится открывать дороги в их родные миры — возможно, кто-то сможет вернуться домой? — Лайонхарт задавал этот вопрос, а сам спрашивал себя — захотел бы он вернуться? И знал ответ: нет, с первой минуты появления в академии он уже принадлежал этому миру, и скорее предпочел бы умереть окончательно, чем возвращаться в Англию. 

— Я думала об этом, но пока он не смог предоставить никаких гарантий. И я не могу раздавать информацию или обещания возможного возвращения, не прибавляя при этом "но, возможно, вы окажетесь в Корее в виде фарша, если портал нашего криворукого коллеги окажется нестабилен". 

Забрав бумаги, Розина ушла. Её принципиальность была понятна, это не только вопрос репутации, но и защиты людей, которых она уже считала своими подопечными. И если Харон думал как-то её убедить, не предоставляя взамен весомых аргументов, он ещё очень плохо знал, с кем связался. 

— Представляешь, если у них получится, и мы сможем открывать порталы в другие миры? Мурашки по коже от возможностей. 

— У меня мурашки от возможных неприятностей. Мало ли, что полезет к нам в мир с другой стороны? — Окарина повела плечами, будто ей стало холодно. После проницательно глянула на Сейларда: — Или хочешь вернуться домой? 

— О чем ты? Я дома, и если кто-то попытается меня отсюда выпихнуть, то сильно пожалеет. 

После, немного помолчав, он спросил:

— А ты? Не хочешь вернуться… туда?

— Туда, где утонула? Нет, я родилась здесь, и нынешняя жизнь очень поменяла моё мировоззрение. Там я была бы чужой. И куда я, по-твоему, уйду от своей семьи? 

Ректор кивнул. Да, у них была хорошая жизнь, вряд ли Окарина захочет возвращаться, но он так мало знал о её прежнем мире и глубоко в душе оставались сомнения — вдруг "там" ей было лучше? Чуткая Окарина, перехватывая папку документов для бухгалтерии, внимательно посмотрела на мужа, приблизившись, дёрнула его за ухо, поцеловала в нос и строго приказала: 

— Не смей себя накручивать! 

После чего ушла к леди Оливии. Она действительно очень хорошо его изучила. 

Раздался телефонный звонок. Подняв трубку, ректор узнал голос Артемуса Леви. Бывший студент ещё не стал премьер-министром, на этом посту успешно трудился его отец, но уже занимал высокий пост в службе безопасности и никто не сомневался, что в будущем он достигнет цели. 

— Лорд Лайонхарт, здравствуйте, — поприветствовал Артемус своим приятным, спокойным голосом. — Как ваше самочувствие и здоровье вашей семьи? 

— Лорд Леви, здравствуйте. Все здоровы, благодарю за вопрос. Можете оставить церемонии, раз вы звоните, это срочное дело. Слушаю вас. 

— Ну, разве я не могу набрать вас просто так, лорд ректор, — мягко пожурил его особист. 

— Нет, у вас слишком много дел, — прямо ответил Лайонхарт, который прекрасно знал характер Леви и его повадки. Собеседник тоже понял, что может на время отбросить актёрство, тут же стал серьёзным и изложил своё дело:

— Сейлард, это касается того давнего инцидента с Королем демонов Алисией Сильвер. Помните?

— Если бы я мог позабыть, мы вместе тащили её по снегу в горах. 

— Лучше бы там в снегу и бросили, — кровожадно посетовал Артемус. 

— Так что с ней? И как это касается меня? 

— Самым прямым образом. Ей был вынесен приговор, состоялась казнь, но перед смертью она кричала, что уже возвращалась в прошлое, и сделает это снова. Но теперь нацелится не на Алисию. Ее целью будет леди Окарина, так она планирует добраться до вас. 

Лайонхарт ощутил, как у него наливается пульсирующей болью голова: 

— Серьезно, Арти, умеешь ты сообщать "прекрасные" новости. И что прикажешь делать? Я не смогу вернуться в прошлое, чтобы защищать будущую жену. 

— Разумеется. Если Король демонов вернулась, это уже произошло. Просто скажите, оглядываясь в прошлое, есть ли вероятность, что ваша жена — Король демонов? 

— Леви, как вы смеете оскорблять мою супругу? Я вам за это уши отрежу! 

— Не стоит так кипятиться, лорд ректор. Я обязан спросить, ведь Алисия в свое время так успешно всех дурачила, даже меня провела, я почти полгода был в нее влюблен… Поэтому прошу, вспомните, не было ли у вашей жены странностей? Сходства в поведении с мисс Сильвер? Каких-то намеков на то, что она может знать будущее? 

Сейлард вздохнул, погружаясь в воспоминания. Вот Окарина впервые приносит ему лекарства, чирикает, а он её совсем не понимает. Вот они впервые беседуют и договариваются о сотрудничестве. Вот она учит его писать… В памяти всплывали в великом множестве моменты, как они работали за одним столом, обедали, разговаривали. Как Окарина отвлекала слайма, дрожала от жестоких слов Лили и плакала на могиле Франца. В ней было столько эмоций, столько граней, и ни разу не ощущалось фальши. Нет, она точно не могла быть Королем демонов. Прижав трубку поближе к уху, ректор раздельно и очень серьезно отрезал: 

— Нет. Моя жена не может быть Королем демонов. 

— Вы уверены, что это не предвзятость? 

— У Алисии Сильвер с моей женой слишком много отличий. Ей не были присущи сердечность, трудолюбие, внимание к окружающим, а не только к себе. А ещё Окарина никогда меня не бесила, в то время как мисс Сильвер с первой встречи вызывала отчётливое, неискоренимое раздражение. Такое не сыграешь. 

— Хорошо, положусь на ваше слово, — согласился наконец Леви. — Вы никогда не давали поводов сомневаться в вашей осознанности. Да и леди Окарина, насколько её помню, очень порядочная и великодушная леди. Я не сомневался в ответе, но обязан был спросить.

— Леви, если я вас сейчас пошлю в пешее нецензурное путешествие, вы сильно обидитесь?

— Я скорее удивлен, что вы сдержались и не послали меня раньше, — хохотнул Артемус и отрубился. 

Когда Окарина вернулась в кабинет, Лайонхарт пыхтел от гнева, как чайник: 

— Только послушай, что сказал мне этот нахал! Он спрашивал, не могла ли ты быть Королем демонов! 

Он рассказал супруге о подозрениях Леви, но та осталась серьезной: 

— Лорд Артемус прав в своих опасениях. Если Алисии удалось вернуться, это бы уже произошло, и ты действительно не мог тогда знать, кто стоит перед тобой. 

— Но я уверен в тебе! 

— Я в себе тоже уверена, и никак не могу быть Алисией Сильвер. Но согласись, зерно подозрений сохраняется. После такого всегда остаётся мыслишка: "А что если?"...

— Вы не правы, — заглядывая в полуоткрытую дверь, тихо возразил Бальтазар. — Извините, я пришел в приемную с документами, думал подождать, пока лорд Лайонхарт освободится и невольно услышал ваш разговор.

— Почему вы так уверены? — Ректор не собирался ругать подчинённого за непреднамеренное наушничество.

— Короли демонов — суть Великое Зло. Даже если они пытаются выдавать себя за обычных людей, у них плохо это получается. Они недолго смогут морочить голову, как бы ни были талантливы в лицедействе. Еда, которую они готовят, разлагается и отравляет, пропитанная миазмами. Люди, которые находятся рядом с Королем демонов, теряют рассудок или с ними происходят несчастные случаи.

— Как чрезмерная одержимость принца Ранемона или ранение Бертона, — задумчиво пробормотал ректор. — Но как же печенье — она всех пичкала им, уверяя, что оно домашнее.

— "Домашнее" — вовсе не значит "выпеченное её руками", — логично возразила Окарина. 

— Но откуда вы все это знаете, Бальтазар? 

— Я этому учился. Наша Святая стала знаменитой как раз за то, что боролась с Королем демонов несколько столетий назад. И в наших священных книгах остались не только поучения, но и практические описания — как выявить Короля демонов, как защититься от его козней, как его убить. 

— Вот так и пожалеешь, что юрийцы не появились в академии Ханлин на год раньше — скольких неприятностей можно было избежать.

Окарина, взяв бывшего сына Святой за руку, сердечно её пожала: 

— Благодарю, этим вы сняли громадный камень с моей души. Ведь я и правда могла быть кем-то иным… не помнить этого. Или же просто обманывать семью… Тяжело, когда между близкими возникает недоверие…

— Леди, я очень плохо служил Святой, оставил ее веру, но хорошо учил священные тексты и могу с уверенностью сказать — вы совершенно точно не Король демонов. 

— Кстати, Бальтазар, давно хотел спросить — вы не жалели, что оставили привычную религию? 

— Лорд ректор, вы регулярно напоминаете мне, что вы не божество, что вам не надо поклоняться, что вам не нужно мое служение. Но ведь дело не только в вас — я нашел для себя идею, которой готов следовать, я верю в то, чему вы меня научили, я уже увидел, к чему может приводить усердный труд. Я учился и действительно обрёл глубинные знания. Я тренировался и стал сильнее многих. Я работал, и мир вокруг меня преображался в лучшую сторону. Я учил других, и теперь мои последователи создают и радуют своими делами. Это может показаться мелочью, но всего этого я добился сам, не полагаясь на силу или благосклонность высшего существа. Этому меня научили вы, и в это я продолжаю верить. 

Одухотворённые, убежденное в своей правоте лицо Бальтазара сияло, и Лайонхарту даже стало неловко. Ну, верит человек в силу труда, видит в этом путь служения и усовершенствования мира — так это и не такая плохая идея. Мог ведь и кур в жертву приносить. 

Вздохнув, ректор подписал очередные расходные сметы и отпустил Бальтазара, после чего глянул на жену: 

— Сумасшедший день. Давай устроим перерыв и выпьем чаю? 

— С пирожками. 

— Которые ты точно пекла сама, мы всей семьёй помогали, — охотно кивнул Сейлард. После встал, обнял жену, привычно уже поцеловал в макушку и  прошептал: 

— Будем надеяться, что регрессия мисс Сильвер была одноразовой. И я очень рад, что ты не Король демонов, мне бы не хватило сил отгонять от тебя всех этих Избранных. 

— Болван, — но, говоря это, Окарина улыбнулась, а плечи её расслабились. Обвинение Леви, нелепое и обидное, сильно её ранило. Однажды она уже переживала предательство семьи, и не хотела столкнуться с этим снова. 

— А ещё лучше — ну его, этот чай. Поехали, заберём детей и там же пообедаем.

— Но работа, планы, ведомости — через два дня надо будет всё это сдавать леди Оливии, леди Рейне.

— Успеем. От того, что я уделю полдня семье, академия не развалится. 

— Бальтазар будет плечами держать, но не позволит этого, — рассмеялась Окарина, соглашаясь на побег. 

Мелкие Лайонхарты не скрывали радости, увидев родителей так рано. Распрощавшись с воспитателем, они направились в знакомую таверну, где каждый заказал любимое блюдо. Преимущественно, мясо. Только Окарина и Ванилла предпочли морепродукты. 

— Мы же львы, — хихикая, заметила Реган, наблюдая, как младший братишка с аппетитом жуёт стейк. 

— Угу, вот ведь парадокс, львов нет, а львиное сердце — есть, — задумчиво согласился с девочкой отец, внутренне замирая — решит ли рассказать больше? 

— О чем вы? Кто такие львы? — Заинтересованно спросила Ванилла. 

— Животные, хищные. У нас такие не водятся, но Лайонхарт как раз и переводится как "львиное сердце". 

— И что, похожи на нас? Эти животные очень любопытные? Или очень прожорливые? 

— Нет, дорогая дочь, героем с львиным сердцем  называли за великодушие и отчаянную храбрость. 

— Тогда это не про нас, нам скорее подойдёт определение "безрассудная отвага". 

— А тебе вообще лучше подойдет: "зачем драться, если можно схитрить", — ответила сестре Реган. 

Подумав минуту, Ванилла обижаться не стала, согласно кивнула:

— Да, ты права, звучит разумно, мне подходит, — и принялась разделывать лежащую на тарелке тушку краба. 

Сейлард хмыкнул. Как и подозревал, очень слизеринский подход. Он и правда очень гордился своими детьми. 

Теплая, но не жаркая погода давала возможность искупаться. Отправляясь в поселок, Окарина прихватила всем купальные костюмы, но в воду пошли только Реган и Алмонд. Ванилла предпочитала сидеть в тени с книгой, и взрослые решили составить ей компанию. 

Ввиду буднего дня и отдаленности от городка, пляж, окружённый зарослями деревьев, оставался безлюдным, позволяя расслабиться. Реган с братом устроили догонялки по мелководью, мальчик радостно пищал, расплескивая повсюду воду, а сестра намеренно сохраняла дистанцию и не догоняла, продлевая веселье. 

В один из моментов, когда ребенку показалось, что его почти поймали, он подпрыгнул, обернулся в животное и поскакал дальше на всех четырех, через минуту снова став мальчишкой. 

— Спонтанная анимагия, — еле смог выговорить пораженный ректор, когда поднял с пола утраченную челюсть. — И да, Ванилла, вот так выглядит львёнок. 

— Любопытно, — только и ответила старшая дочь, сохраняя спокойствие. — Уверена, у меня при желании получится не хуже. 

Лайонхарт порадовался, что хоть кому-то из детей хватает здравомыслия, и, скрепя сердце, пообещал: 

— Когда захочешь, я тебя научу. 

Он знал, как опасен оборот без присмотра, но не стал ругать Алмонда. Вместо того, укладывая сына вечером спать, принялся  мягко выспрашивать, где ребенок такому научился. 

— Я видел, как ты на природе превращаешься, папа, и тоже очень-очень захотел. И Роми отозвался, ему тоже было скучно взаперти.

— Ты зовёшь его Роми? Вы ладите?

— Он самый лучший, не такой, как ты, но я его очень люблю. Роми мой друг. 

Слегка успокоенный, Сейлард разрешил сыну оборачиваться, но попросил не делать этого часто и не превращаться при посторонних, так как "для Роми это может быть небезопасно". 

Алмонд охотно закивал, пообещав на мизинцах хранить секрет.

Выходя из спальни сына, он наткнулся на Реган. Девочка уже почистила зубы, собираясь укладываться. Улыбнувшись, она глянула на дверь брата, и призналась: 

— Иногда он так напоминает мне Тедди… Тот менял цвета, как светофор, а этот сам стал анимагом…

Опустившись на колено, так, чтобы оказаться на одном уровне с дочерью, Сейлард неуверенно уточнил: 

— Дора? 

Она лукаво подмигнула ему, совершила лёгкое танцевальное па, обняла за шею, чмокнула в щеку и лукаво ответила: 

— Реган, папа. 

И ускакала к себе. 

Ошарашенный, Сейлард вернулся на кухню. Окарина домывала чашки, но, заметив лицо мужа, тут же спросила: 

— Что? 

— Похоже, наша дочь раньше была замужем за Люпином… 

— А, это та девочка, ты рассказывал, что она у тебя училась. 

— Да. Грей надеялся, что она выжила. Но, похоже, нет. Какая жалость, их малыш  остался сиротой.

— Думаю, о нем было, кому позаботиться.

— Если вспомнить, Андромеда Блэк могла воспитать внука. Но постой, что, если Реган захочет снова  за него выйти? 

— Это маловероятно, Грей женат, двое мальчишек подрастают. 

— Ты права. Но вдруг он узнает, вдруг решит, что это судьба! Не позволю! Это плохая партия! У него ничего нет! Он голодранец! 

— Может, это в вашем мире так, а здесь он уважаемый декан, обеспеченный и из старинного рода. 

— Он оборотень!

— Нет, дорогой. Это ты оборотень. А лорд Теон настолько обрадовался возможности оставить зверя позади, что даже анимагом не стал. Он так и говорит: "Во мне был один волк, и тот умер". 

— Но он же старый! Я не для того воспитываю дочь, чтобы отдать её Люпину! 

— Не волнуйся, папа, я не собираюсь снова выходить за Римуса, — прозвенел от двери уверенный детский голосок. — Я рада, что он жив, но в этом мире у меня другое предназначение.

Реган загадочно улыбнулась, а Сейлард ощутил, как его сердце болезненно сжалось. Кем бы ни была эта светлоглазая девочка в прошлой жизни, в этой она его дочь, а детей своих он искренне любил. Почему их никак не оставят в покое, почему им приходится играть в какие-то игры, почему Реган уже оказалась в западне сюжета, хотя ей нет и шести лет? Какие опасности ждут его малышку и сможет ли он её защитить? 

Верно распознав его тревоги, чуткая Окарина слегка погладила его по рукаву: 

— Ты снова пытаешься убить медведя, который ещё не родился. Успокойся, один раз мы уже поломали сюжет, и в этот раз Реган не останется без поддержки. Ведь легче противостоять всему миру, если ты не один. 

— Разве ты не понял, папа, судьба не даёт нам больше того, что мы в силах вынести. И рядом с вами я никого не боюсь…

Обняв жену и дочь, Сейлард обречённо выдохнул. Он дождется этого "медведя" и вырвет ему клыки и когти. Чтобы не смел впредь связываться с Лайонхартами. 

А ночью ему приснился сон. На пустынном берегу моря, прямо на гальке сидел худой длинноносый мужчина с хитрыми глазами. Перед ним стояла доска с недоигранной шахматной партией. Мужчина, на удивление, не отличался особой красотой, но было в нем то, что называют "харизмой". Заметив Сейларда, он махнул ему, будто приветствуя, а после протянул руку и сделал ход, пустив коня зигзагом сразу по семи клеткам.

— Кони так не ходят, — осторожно сообщил ректор, наблюдая, как сразу две темные пешки срываются с места, обрушивая удары на белого офицера. 

— Лар, ты до сих пор не понял, хотя находишься здесь столько лет… Мы ставим доску, набрасываем стратегию, но пешки бывают очень непредсказуемыми. Если им хватает воли, игра может оказаться интересной…

С чувством осознания ректор сказал: 

— Вы бог Архей. 

— Точно. 

— Чего вы хотите от нас? Почему притянули сюда меня, Люпина, Нимфадору? 

— Фирменное любопытство Лайонхарта… Слишком много вопросов. Но если хочешь знать, тебя сюда занесло, потому что слишком рано слетела с доски одна из пешек…

— Значит, прежний Лайонхарт действительно не должен был тогда погибнуть…

— Ты постоянно перебиваешь, как жена тебя терпит? Да и вообще, с чего ты решил, что нужны именно вы с Люпином? У вас есть дети, и, возможно, именно им суждено сделать что-то великое. Хорошо звучит?

— Не очень. Но что делать мне? 

— Хах, какой деятельный… Просто не останавливайся, как я и сказал, это делает игру интереснее…

С этими словами пляж заволокло туманом, смех Архея становился все отдаленнее, и ректор проснулся в собственной постели, стирая со лба холодный пот. 

Нащупав в темноте руку Окарины, он вздохнул с облегчением. Приснится же такое. Кинув взгляд на часы, рассмотрел флюоресцирующие стрелки. До рассвета оставался ещё час, можно поспать. А завтра опять работа, споры, суета, у символиста как обычно планы не сходятся…

Внезапно он понял, что за тревожное чувство беспокоило его накануне. Ведь это именно сегодня! Пятнадцать лет назад именно в этот день профессор Северус Снейп очнулся в незнакомой ему комнате, удивляясь новому телу. За это время произошло столько событий, что впору удивляться, как он все успел. Но, без сомнения, усилия того стоили. Обретенный дом, любовь, счастье — ради такого стоило умереть и возродиться снова. И он был благодарен за каждую минуту, проведенную здесь, даже если это последствия чьих-то игр.

Лайонхарт обнял покрепче жену, снова погружаясь в сон. Ладно, бог Архей, допустим, все мы пешки, но послушания ты не дождешься. Конечно, не очень хотелось верить в очередные надоевшие сказочки о "великой цели", но всегда приятнее бороться за "общее благо для всех", когда наконец включаешь в этих "всех" и себя. 

Пятнадцать лет сражаясь за "счастливый финал", добившись многого, теперь он точно не собирался останавливаться, и пусть боги подавятся своей доской!

---

Примечания:

На этом заканчивается эта неожиданно длинная история. Здесь правда планировался мидик страниц на пятьдесят, а получился почти роман, в который вложено много времени, и стыда за длительный "неписуй", и души, и любви.

Спасибо моим дорогим читателям, которые сопровождали в пути, комментировали и сопереживали, вместе с вами герои становились более живыми. Надеюсь, время за чтением "Формулы" не было потрачено зря!