Последний полёт над пропастью (гет)

Септимус стремительно мчался по коридорам в Гриффиндорскую гостиную, едва узнав, что друга выписали из больничного крыла.

Налетев на кого-то, он торопливо извинился, но замер как вкопанный.

Ольяр всегда выглядел неопрятно, но ещё никогда его лицо не было настолько белым, а глаза покрасневшими. Он выглядел по-настоящему больным, словно не спал неделю. Зрачки Леропа были сильно расширены, и они бегали, как будто от страха.

Внезапно в его глазах промелькнула искра, но она сразу же погасла. Мальчик отшатнулся.

— Рад тебя видеть, только такая спешка не даёт заглянуть тебе глубже, — загадочно поприветствовал его гитарист.

— Мы же... вроде как поссорились? — подозрительно напомнил Септимус.

— Нити души появляются, рвутся и сплетаются. К чему ограждать себя ненужными барьерами? — риторически спросил тот и, не дождавшись ответа, поспешил дальше, даже не обернувшись.

Септимус проводил его недоумённым взглядом и, постояв минуту в раздумьях, всё-таки вспомнил, куда так торопился.

Отодвинув портрет Полной Дамы, он протиснулся в гостиную и, не обнаружив знакомых, поднялся в спальню, откуда слышались приглушённые голоса.

Мальчик, не думая долго, толкнул дверь. В комнате весело болтали Невилл, Альберт, Остер, несколько рыжих мальчишек и одна-единственная незнакомая девочка. Вся компания обернулась к вошедшему.

— Приветик! — в один голос воскликнули близнецы. — Входи, мы как раз обсуждали старину Снейпа.

Септимус скованно улыбнулся и занял свободную кровать. Ему в глаза бросилась незнакомая девушка, сидящая с Остером на одной постели. Заметив, что он смотрит на неё, она помахала ему.

— Это Эмма, моя кузина, — сообщил Альберт. Септимус полусел на свою лежанку и протянул ей руку. Она радостно пожала её.

Глаза Эммы ему ужасно кого-то напомнили, вернее её взгляд — печальный, усталый и несчастный, совсем как у... Люпина... Римуса... Люпина...

— Ты решила протереть на мне дырку? — полузасмеялась она. Её голос оказался очень красивым, с низкими мелодичными интонациями.

Мальчик тут же смущённо загляделся на шерстяной коврик под ногами.

— Представляете, Снейп назначил мне два месяца отработок только за то, что Малфой и его дружки обозвали Гермиону, а я за неё заступился! — прервал молчание Рон гневной тирадой.

— Привыкай, братишка, — отмахнулся Фред.

— Прости, — начал Септимус, повернувшись к Эмме. — Ты случайно не знакома с Римусом Люпином?

На мгновение её ласковое лицо окаменело, черты стали жёстче, а серые глаза наполнились чем-то тёмным. Она покачала головой и выдавила микроулыбку.

— Да, мы как-то встречались...

— А ты...

Альберт метнул на друга предостерегающий взгляд и еле заметно качнул головой.

— Почему я тебя раньше не видел? — окончил вопрос Септимус.

— Ненаблюдательный, наверное, — предположила девочка и добавила с лёгкой обидой, — мы вообще-то на одном курсе учимся.

Септимус слегка смутился, но Эмма уже сменила тему.

— Как вы сдали экзамен по трансфигурации? — поинтересовалась она.

— Я не очень, — вздохнул Невилл.

— Любопытные у нас темы для разговоров, — со смешком заметил Альберт, — начать с знакомства с оборотнями, а закончить уроками!

Воцарилась звенящая тишина.

— С оборотнями? — быстро спросил Септимус, переводя взгляд на девочку. Та тяжело вздохнула и злобно посмотрела на кузена.

— Вообще-то это тайна, — недовольно пробормотала она.

— Мы никому не скажем, — в один голос заверили её близнецы, и все остальные, кроме Альберта, согласно закивали. Эмма сдалась.

— Когда мне было восемь лет, меня укусил оборотень. После этого случая мой отец в прямом смысле сошёл с ума, и его поместили в Святой Мунго.

Мама уже отчаялась найти для меня хоть какую-нибудь школу, но тут к нам пришло письмо от Дамблдора, и раз в месяц ко мне приходит волчье зелье от анонимного отправителя.

— А ты не боишься, что в какой-то момент оно может оказаться отравленным?

Она в ответ закатила глаза.

— Параноя у тебя в крови, видимо. Моя мама — мракоборец, и она умеет распознавать большинство ядов.

— А я-то всегда считал, что мне с родственниками не повезло, — со смущением заявил Септимус.

— А что с твоими-то родственниками не так? — поинтересовался Джордж.

— У меня есть дядя и тётя по маминой линии. Они маглы и самые неприятные личности на свете, — с пылом объяснил мальчик. — А потом ещё оказалось, что этот самый дядя является сводным братом папы.

Так что, если копнуть глубже, Лероп — мой кузен.

Все с удивлением воззрились на него.

— Как ты об этом узнал? — с возмущением спросил Фред.

— На позапрошлом Рождество маме взбрело отметить его у её сестры. После этого визита, вернее, во время него, папа ужасно поругался с её мужем, и мы перестали к ним ходить.

Тогда-то я всё и узнал.

— Что узнал? — допытывались Эмма.

Септимус глубоко вздохнул.

— Когда папа был маленький, его мама, то есть моя бабушка Эйлин Принц, бросила моего дедушку Тобиаса с моим папой и ушла к другому.

— Почему? — удивился Невилл.

— Папа потом узнал, что она забеременела от магла с фамилией Дурсль, — хмуро пробормотал мальчик.

— И в общем, Эйлин родила двойняшек — дядю Вернона и его сестру Марджори, — продолжал Септимус. — А Марджори — мать Леропа, которая отреклась от него, как только увидела в нём волшебника.

— Получается, он фактически сирота? — поднял брови Рон.

— Но ведь тогда выходит... — медленно начал Невилл.

— Что?

— Сами — знаете — кто тоже был сиротой и рос в приюте, вот что.

Все присутствующие уставились на него.

— С чего ты взял?

— Дамблдор на одном из своих уроков говорил, — равнодушно сообщил Лонгботтом. — Вы знали, что при рождении его звали совсем по-другому?

Ребята отрицательно помотали головами.

— Он говорил, что Сами — Знаете — Кому его имя дал никчёмный папаша магл, назвав своим же вульгарным именем — Том Реддл.

— Но тебе не кажется, что это странноватая теория... — начал было Альберт, но Невилл уже вылетел за дверь, несясь к выходу из гостиной.