Потерянная — незнакомая себе (гет)

На следующее утро весь Хогвартс гудел от разговоров. В коридорах, в залах и на лестницах — все обсуждали Гарри Поттера, который разговаривал со змеёй. Его уже называли наследником Слизерина, утверждали, что он может уничтожить всех маглорожденных и полукровок в школе. Сплетни были настолько бездушны и грязны, что Ева просто не могла их выносить.

Ева сидела в библиотеке и невольно услышала, как ребята из Пуффендуя шептались между собой.

— Темный Лорд не хотел видеть врага сильнее себя, — говорили они. — Значит, Гарри Поттер куда опаснее, чем мы думали.

Сердце Евы сжалось. Она не могла молчать. Резко хлопнула книгой.

— Что вы себе позволяете? — резко сказала она. — Вы вообще знаете Гарри? Кто вы такие, чтобы так говорить? Разве он когда-либо нарочно кому-то навредил? Он не был надменным или высокомерным — он всегда помогал тем, кто нуждался в поддержке. Он благородный и добросердечный! Вы не имеете права его так обсуждать и унижать, не зная его настоящего!

Раздался голос из другого угла комнаты:

— Что скажешь о том, как он отдал приказ на языке змей? Все это видели!

В этот момент в библиотеку вошёл Гарри, сдерживая злость и неспособный найти слова, чтобы объясниться.

— Я его спас! — громко сказал он, глядя на присутствующих.

— Мы все там были и сами всё видели.

— Значит, вы видели, что змея по моему слову отступила.

— Я только слышал, как ты говорил по-змеиному, — упорствовал Эрни. — А это язык тёмных сил.

— Может, и так, а может, и нет, — холодно заметил кто-то. — Кстати, я чистокровный волшебник в десятом поколении.

— Мне всё равно, магл ты или волшебник, — ответил Гарри, решительно глядя на этого человека. — Я лично никогда не держал зла на маглов.

— Но я слышал, что ты ненавидишь маглов, ведь живёшь среди них.

— Пожил бы ты с ними хотя бы месяц, — сказала Ева, — и тогда бы понял, почему порой появляется такая ненависть.

Ева стояла, не в силах произнести больше ни слова — ей было жаль Гарри.

— Хватит, — тихо сказала она, подходя к нему. — Тебе не нужно ничего оправдывать. Ты ни в чём не виноват.

Она взяла Гарри за руку и мягко отвела подальше от этой компании.

Гарри благодарно посмотрел на неё, и Ева почувствовала в душе тяжесть и одновременно облегчение. Она пошла по коридору дальше, к своим делам, понимая, что долго рядом с ним не сможет оставаться. Ведь она тоже понимала язык змей — и если кто-нибудь об этом узнает, её ждёт та же ненависть и презрение, что и Гарри.

Ей нужно быть осторожной. Очень осторожной.

* * *

Слухи распространялись по замку, как плесень по заброшенному подвалу — быстро, липко, с запахом страха. Джастина Финч-Флетчли нашли в коридоре — он был без сознания, точь-в-точь как Колин Криви. И снова никаких следов. Только пустота, оцепенение и... всё тот же ужас в глазах тех, кто ещё оставался на Рождество в Хогвартсе.

Школьные коридоры опустели. Большинство учеников уехали на каникулы. Остались немногие — Гарри, Рон, Гермиона… и, разумеется, близнецы. Ева тоже осталась. Она не могла уехать. Даже если бы захотела, контракт бы не позволил.

Но Фред и Джордж, как ни странно, не теряли самообладания. Они обратили страх в фарс — и хотя это раздражало всех вокруг, Ева не могла не признать: в этом был смысл. Это была их защита.

Стоило Гарри появиться в коридоре, как близнецы вскидывали головы, и на весь этаж разносилось:

— Внимание! Прочь с дороги! Наследник Слизерина приближается!

— Преклоните колени, смертные, — провозглашал Джордж. — Он пожалует вас взглядом, и, может быть, не окаменит!

— Он слишком занят, Джордж, — подхватывал Фред. — В Тайной комнате полно дел: Его ждёт в Тайной комнате чашечка чая и приятная встреча со своим клыкастым слугой

Ева смотрела на них, сдерживая улыбку и сжимая в пальцах край мантии. Это одновременно радовало — шутки вернулись в её мир, хотя бы на время — и тянуло холодом тревоги по спине. События развивались слишком быстро. И слишком точно.

Она знала, что происходит. Дневник. Джинни. Всё было перед глазами, как книга, которую она уже читала — и теперь смотрела, как сюжет неумолимо разворачивается, и сделать ничего не может.

— Перестаньте, пожалуйста… — почти умоляюще произнесла она, когда Фред во весь голос спросил Гарри, кого он «запланировал» на следующую неделю. — Это… не смешно.

— Да он и сам не в восторге, поверь, — отозвался Джордж, уже менее уверенно, глядя на Гарри.

— Да и мы… — Фред на секунду замолчал, потом шутливо махнул рукой, — всё, хватит, с нас довольно. Если честно, идея, что Гарри — наследник Слизерина, такая же нелепая, как Снейп на свидании.

— Мерлин, Фред, не пугай меня, — передёрнулся Джордж.

Гарри ничего не сказал. Он просто прошёл мимо. Лицо у него было сосредоточенное. Тёмные круги под глазами. Ева задержала взгляд — и увидела, что он заметил её.

Они оба знали. Каждый — свою часть правды. Но сказать друг другу ничего не могли.

Внутри у Евы скручивалось что-то липкое, вязкое. Безысходность.

Она опустила взгляд. Джинни всё чаще уходит одна. Всё чаще бывает бледной. Всё чаще держит руки в карманах мантии, словно боится, что кто-то увидит её пальцы.

Ева знала, что скоро будет следующий удар. Но оставалось только ждать.

* * *

Ева стояла на опушке Запретного леса, вокруг шумели древние деревья, а в душе бурлило смятение. Она только что впервые приняла форму лани для дела — лёгкой, грациозной и незаметной. Теперь ей предстояло встретиться с кентавром Флоренцем, чтобы понять, как именно найти изъян в её контракт.

Внезапно лес встретил её хмурыми тенями и зловещими шорохами. Она прошла через пустые поля, где ветер носил запахи древних деревьев и скрывал что-то невидимое, но грозящее.

И вот, между деревьями, перед ней появился он — высокий, статный кентавр, чьи глаза сверкали знанием и мудростью. Его глаза светились мудростью и... удивительной осведомлённостью.

— Ты пришла, — сказал он спокойным, чуть гулким голосом.

Ева ощутила неожиданную волну удивления и спросила:

— Откуда ты знаешь что я к тебе? — она поняла, что находится в образе животного, и удивилась, что он понимает её, даже если она не говорит. -Ты меня понимаешь? Ну как?

— Мне звезды подсказали. Мы дети леса. Нам понятен язык животных.

—Значит ты знаешь о контракте тоже?

Кентавр усмехнулся и ответил загадочно:

— Контракт — не просто магия, это живое, меняющееся и чувствующее существо, словно зеркало твоей жизни. Он знает всё, что с тобой происходит... и даже больше.

— Но я замечаю, — продолжила Ева, — что моя защита становится слабее. Зато наказания за опрометчивость становятся сильнее и болезненнее. Как это понять?

Кентавр кивнул:

— Контракт ослабевает, потому что он питается твоей жизненной силой. Если ты рискуешь или нарушаешь правила — он карает тебя сильнее. Но одновременно с этим, когда контракт слабеет, твое влияние на судьбу окружающих растёт.

Ева глубоко вздохнула. В её сердце росла тревога, но и решимость.

— Я хочу поблагодарить миссис Уизли... — сказала она, — она заботилась обо мне, больше, чем кто-либо в этой жизни, которую я теперь живу. Я хочу спасти её дочь.

Кентавр внимательно посмотрел на девушку.

— Ты должна понять одну вещь, — тихо сказал он. — Ты не можешь просто вмешаться её судьбу. Это не так работает.

— Тогда как? — спросила Ева, наклоняясь ближе.

— Судьба — это поток, — объяснил он, — но ты можешь поменяться с Джинни местами в плане жертвенности. Ты становишься жертвой вместо неё, берёшь на себя её роль в этом месте. Так судьба позволит Джинни уйти, освобожденной и невредимой.

Он вынул тонкое кольцо, украшенное древними рунами.

— Это кольцо поможет тебе сменить места с Джинни. Ты наденешь его на неё — и она уйдёт невредимой, свободной. А ты примешь её судьбу. Но помни: этот шаг — твой самый большой риск.

Ева смотрела на кольцо, её пальцы дрожали.

— Ты знаешь, что можешь пожертвовать собой, — сказал кентавр. — Ты знаешь, что в конце Джинни будет спасена. Ты видишь это, не так ли?

Ева молчала. Она действительно видела — но как оказаться на её месте? Как подхватить дневник, если силы не хватает?

— Ты не можешь просто взять на себя её роль сейчас, — продолжил кентавр. — Но ты можешь подготовиться. Ты должна дождаться момента, когда Тайная Комната полностью откроется. Когда Джинни войдёт туда — тогда и твой шанс появится.

Ева взглянула в темнеющий лес и шепнула:

— Я сделаю всё, чтобы она была в безопасности.

Ева сжала в руках кольцо, которое кентавр дал ей.

* * *

Коридор был почти пуст. Окна смотрели в тёмный вечерний сад, каменные стены отбрасывали тени от факелов. Ева шла с библиотеки — в руках у неё была тонкая тетрадь с заметками. Она не спешила. Было тихо, спокойно.

— Ева, — раздалось за спиной.

Она обернулась и немного замерла. Джордж. Один. Опирается на стену, будто случайно тут оказался, но она уже научилась различать "случайно" и "ждал".

— Ты всё ещё... — начала она, но оборвала себя, чувствуя раздражение. — Что ты хочешь, Джордж?

Он подошёл ближе, немного неуверенно. В его глазах было что-то новое — не озорство, не злость. Что-то тягучее и странно уязвимое.

— Я просто хотел… — Он провёл рукой по затылку. — Не знаю. Поговорить.

— Мы уже всё сказали, — сухо отозвалась Ева, прижимая тетрадь к груди. — Или ты что-то забыл?

— Я хотел извиниться перед тобой за тот день в больнице. Я тебе нагрубил— Джордж нахмурился. — Я просто волновался.. Мне очень жаль что ты не можешь больше играть квиддич

— Джордж, — Ева шагнула к нему. Голос её стал резким, — тебе не надо за мной бегать с этой твоей братской заботой. Я не Джинни.

Он молчал.

— Мне не нужно, чтобы меня жалели, — продолжила она. — Я чувствую себя жалкой, когда ты так на меня смотришь. Я не могу. Не хочу. Это как будто… Я справлялась тогда. Справлюсь и сейчас.

— Но, Ева, это нормально — не справляться одной, — выдохнул он. — Не всё на себе тащить.

— Это нормально для тебя, — отрезала она. — Ты вырос в семье, где тебя ловили, когда ты падал. Где смеялись, даже если было больно. А я… — она сглотнула. — Я привыкла падать молча. Без криков. Без чужих рук. Потому что, когда ты один — кричать бесполезно.

Джордж сжал зубы, в голосе его было что-то сдерживаемое:

— Я просто хочу быть рядом. Поддержать. Это же не преступление.

— Преступление — врать себе, — ответила она. — Ты не хочешь быть рядом "просто так". И ты это знаешь. И это всё делает только хуже.

Он отвёл взгляд.

— Ты не понимаешь, — тихо сказал он.

— Не понимаю? — Ева насмешливо усмехнулась. — Нет, Джордж. Это ты не понимаешь. Ты продолжаешь играть в «я просто беспокоюсь», потому что тебе легче так.

Он молчал. Глаза слегка сузились, но не от злости — от того, что слова Евы резанули в самое мягкое, в самую середину.

— Ты ведёшь себя так, будто я виноват, — медленно выговорил он. — Виноват в том, что мне… не всё равно.

— Именно, — прошептала она, и в голосе зазвенела усталость. — Мне не нужно, чтобы тебе было не всё равно. Я не хочу привыкать к этому. Не хочу надеяться на кого то.

Джордж резко вздохнул.

— Ева, но ведь мы здесь. Я. Мой брат. Джинни. Невилл — мы не из тех, кто бросает.

Она посмотрела на него с тяжёлой иронией:

— Не бросаете? Меня всем вам жалко. Кроме Невилла.

Он открыл рот, чтобы сказать — но не смог. Она увидела это. И усмехнулась, криво, почти с жалостью:

— Вот именно. И знаешь, Джордж… Спасибо, что хотя бы пытался. Но мне правда легче, когда ты просто... Когда ты — как раньше. Без всех этих взглядов. Без напряжения. Без желания стать мне братом.

— Я просто хотел, чтобы ты знала: ты не одна, — тихо сказал он. — Но, может, ты права. Может… я …

Она кивнула, будто устала.

— Это не значит, что ты плохой. Это значит, что я — не твоя история. Я не Джинни. Я не часть вашего дома. Я не то, что можно защитить и спрятать в шкаф под лестницей до лучших времён.

— А ты хоть представляешь, как это — смотреть, как тебе плохо, и не иметь права даже протянуть руку?

— Прекрасно представляю, — твёрдо ответила Ева и усмехнулся к данной ситуации. — Добро пожаловать в мою жизнь.

Он опустил голову. Плечи его были напряжены, руки в кулаки. Но он ничего больше не сказал. И она — тоже.

Наступила тишина. И в этой тишине было столько больше, чем в любом крике.

Наконец, Ева чуть приподняла подбородок.

— Мне пора, — сказала она. — Я обещала Невиллу помочь с травологией.

Он кивнул. Почти механически. Не смотрел ей в глаза.

Она прошла мимо, не оборачиваясь.

* * *

В этот Рождественский праздник у Евы впервые были свои деньги — немного золотых, приложенных к письму от матери, когда она летом была в поместье Принцев. Письмо пахло лавандой и пылью старых библиотек. К нему была аккуратно прикреплена тонкая тканевая сумочка с монетами — "Трать с умом", — писала мать. Ева тогда долго держала эту фразу в руках, словно боялась, что она исчезнет.

В Хогсмиде, с помощью домового эльфа Эллии , Ева купила подарок для Невилла — тёплую вязаную шапку с маленьким вышитым растением на боку. "Чтобы не мёрз и не забывал, что ты с ним рядом", — прошептала себе под нос. Отправила через Лиру в совятьне.

На Рождество, ранним утром, к ней в спальню прилетела Лира с подарком — свёрток в мягкой обёртке с корявым, но старательным почерком. Невилл. Она развязала ленту почти дрожащими пальцами и увидела шарф — Красный, с мягкими серыми прожилками, тёплый и плотный. Ева прижала его к щеке. Это было не просто вещью — это был дар, как будто вручённый судьбой.

— Спасибо… — прошептала она, даже не зная, слышит ли её Невилл сейчас, далеко у бабушки.

Следующим она открыла коробку от миссис Уизли. Джемпер — уютный, вишнёво-красный, с аккуратно вышитой буквой “Е” по центру.

— Она и правда обо мне подумала… — пробормотала Ева, растягивая губы в тёплой улыбке и надела его. Она провела пальцем по нитям — таким простым, но сделанным с любовью.

Третья посылка была без подписи. Коробочка с узором, похожим на пыльные снежинки, внутри — несколько пузырьков с укрепляющим и снотворным зельем, а рядом — свёрток с шоколадками, карамельками и чем-то, похожим на домашнее печенье.

Ева нахмурилась, подняла взгляд — и заметила, как кто-то на секунду мелькнул у дверного проёма. Джордж. Он бросил взгляд украдкой, словно проверял, дошло ли. Их глаза встретились, и на какой-то миг в ней всё остановилось.

Он не улыбнулся. Просто кивнул, как бы между прочим. И исчез.

А Ева… тихо, почти незаметно улыбнулась. Она не знала, что чувствует. Но впервые за долгое время почувствовала — кто-то рядом. И этого было достаточно.