В руинах (джен)

Я проснулась, когда время уже близилось к полудню, и по привычке прислушалась. Наверху было тихо. Выскользнув из кровати, сделала перевязку и с удовлетворением отметила, что состояние немного улучшилось. Выпила последний пузырек исцеляющего зелья и, подумав, добавила сверху еще и болеутоляющего. Синяки уже начали желтеть по краям — зелья хорошо делали свое дело. Голова кружилась от голода, дышать по-прежнему было трудно, но бок в спокойном состоянии практически не болел. Очень хорошо. Я умылась, расплела растрепанную косу и хотела было заплести ее снова, но передумала и уложила волосы в высокий пучок. Может быть, коса и помогла Ниаллу удержать меня, когда это было нужно, но больше я не позволю кому бы то ни было таскать меня за космы. Надев мантию Хранителей и закутав голову до самого носа в легкую тонкую шаль, чтобы спрятать шрамы, я спустилась вниз и почувствовала себя невидимкой: рядовые члены Ордена, как всегда, в упор старались меня не замечать. Витриол же демонстративно отвернулся, как будто ему и смотреть на меня противно.

Выйдя во двор, я увидела Ниалла и нескольких Хаммеритов из его отряда, которые перетаскивали из сарая какие-то ящики. Увидев меня, Оливер остановился и помахал рукой. Я ответила на приветствие. Кузнец-в-Изгнании нахмурил брови и опустил голову.

— Строитель в помощь, — поприветствовала я работающих братьев и с удовольствием отметила, что и голос у меня улучшился. Он все еще звучал хрипло и иногда прерывался, но, по меньшей мере, сегодня у меня не было ощущения, что с каждым словом я глотаю толченое стекло.

— Далеко собралась, Кэсс? Как самочувствие? — улыбнулся Шон.

— Дела в Цитадели. Подышать книжной пылью, — я все еще была скупа на слова и старалась говорить короткими фразами.

— Шон, позаботься о лошади для госпожи Хранителя, — не поднимая головы, приказал Ниалл.

От одной лишь мысли о том, чтобы сесть в седло, мои сломанные ребра заныли. Я схватилась за бок.

— Нет. Спасибо. Не надо.

— Ребра, да? — в глазах Шона мелькнуло понимание. — Понимаю. Мерзкая вещь, но все же лучше большинства других переломов. Слушай, если хочешь, можешь сесть по-дамски, а я попрошу кого-нибудь медленно вести лошадь в поводу. Все лучше, чем толкаться на улицах. Сегодня базарный день, народу будет — не протолкнуться.

— В Городе каждый день — базарный, — буркнула я, но подумала и согласилась. Еще не хватало получить локтем в только-только начавший срастаться перелом, который уже стоил мне трех зелий — сумма, сравнимая с годовым заработком горничной в не самом бедном доме. И, я думаю, счет еще не закрыт. Но я не могу позволить себе болеть, уж точно не тогда, когда по моим следам идет неизвестная тварь из самых кошмарных глубин Бездны.

День выдался замечательным, хотя в воздухе уже чувствовалось скорое приближение осени. На небе не было ни облачка, но я не обольщалась: Город был известен своей переменчивой погодой, и тучи могли набежать в любую минуту. Но пока что солнце ярко светило, прогоняя ночные страхи, и я просто наслаждалась погожим деньком, лучами солнца на коже, теплым ветром и осознанием того, что Город просто живет своей жизнью, и ему плевать и на запретную территорию, и на зомби, и на хаунтов, и даже на непонятных порождений древнего ужаса. Здесь по-прежнему обманывали, торговали, зазывали, воровали, пили и любили. И, вспоминая практически бесконечную историю этого места, мне хотелось верить, что так и будет впредь.

Вокруг Цитадели и во дворе Терцес тоже вырос стихийный рынок. Удивительно, как быстро жители смирились с внезапным появлением на их территории нового — вернее, очень старого — ордена. Больше никто не посматривал на высокие стены, задумчиво почесывая затылок. Если в первые месяцы после появления Цитадели люди подходили к ней с опаской, то теперь активно торговали и зазывали покупателей совсем рядом. Правда, ассортимент продаваемых здесь товаров был весьма колоритным: местные предлагали зевакам разные зелья и сухие травы, бабушкины амулеты и диковинные маски из дальних стран, звериные черепа и сушеных скорпионов, настойки и тинктуры в причудливых пузатых бутылках, свечи и благовония, тома и свитки — в общем, все мистическое и диковинное.

Я не пожалела, что приняла предложение Шона. Просто не представляю, как бы я пробиралась через местную толчею. Зато перед человеком с молотом за спиной и в одежде Хаммеритов, ведущим под уздцы лошадь, толпа поспешно расступалась. Мужчина помог мне спуститься, и я окунулась в ревущую пеструю толпу. Гомон ошеломлял.

— Вас ждать, госпожа?

— Да, пожалуйста.

— Настоящий череп Святого Йоры, госпожа, — один особо предприимчивый, но не слишком внимательный торговец сунул мне под нос череп с пробитым виском.

— Я из тебя самого сейчас такой череп сделаю, богохульник, — пообещал мой сопровождающий, демонстративно потягиваясь к рукояти молота.

Торговец ойкнул и поспешил раствориться медленно обступавшей нас толпе, размахивающей какими-то бусами, перьями, бутылочками и «самая настоящая карта сокровищ, госпожа, семейная реликвия, только вам».

— Кто еще хочет нам что-нибудь предложить? — поинтересовался Хаммерит, все еще держа ладонь на рукояти.

Толпа отступила на почтительное расстояние. Мой спутник привязал лошадь в тени и сел на перевернутый ящик.

— Буду ждать здесь.

Я улыбнулась и открыла массивную дверь своим ключом.

Гомон толпы затих, как только я закрыла дверь и оказалась в полумраке — «ловушке» перед настоящей дверью в Цитадель. Незваные гости не могли бы пройти дальше: в потолке открывались люки, откуда было очень удобно допрашивать или даже атаковать нарушителей спокойствия, а уж если дело принимало совсем дурной оборот, то пол раскрывался одним движением рычага, и вторгшиеся сюда падали в глубокий каменный мешок, откуда не было выхода. Вообще никуда. Хранители все-таки считали себя гуманными и цивилизованными людьми, поэтому Совет проголосовал против установки кольев на дне. Если попавшим в западню и пережившим падение удавалось объяснить разъяренным представителям ордена, что произошла чудовищная ошибка, им спускали лестницу. Если нет, то просто дергали за рычаг и закрывали пол обратно до следующего раза.

Когда-то на заре времен Хранители не слишком полагались на глифы. И теперь, когда мы потеряли их, охранные механизмы предшественников пришлись очень кстати.

Я постучала дверным молотком, и окошко тут же отворилось.

— Старейшина Касадра! Добро пожаловать домой, — поприветствовал меня привратник. — Вы как раз к обеду.

Я улыбнулась.

— Буду рада.

За большим обеденным столом Цитадели собралось не так уж много человек — около сорока. Хотя Хранители и считали это место своим домом, большая часть членов Ордена жила и работала снаружи, в Городе. Исключение составляли только писцы, библиотекари, архивариусы, алхимики и, конечно же, Триумвириат — в общем, все те, кто обеспечивал непрерывную работу агентов. К тому же, многие агенты под прикрытием — те, кто не афишировал свою принадлежность к Ордену — предпочитали работать в скрытых убежищах, разбросанных по всему Городу. Вроде той часовни, что находилась на Запретной Территории. Что поделаешь, многие из операций Хранителей по-прежнему требовали скрытности, но обеспечить ее без глифов стало куда сложнее.

— Касадра. Рада тебя видеть, — Остерия поднялась со своего места, чтобы поприветствовать меня. — Ты перестала присылать отчеты.

Ах да, отчеты. Вот уж что Хранители сохранили с древних времен — так это любовь к отчетам, докладам, меморандумам и прочим бумажкам, которые в лучшем случае проглядывали по диагонали, а иногда и просто так подшивали в толстые архивные папки. Хотя, надо признать, это увлечение оказалось для меня очень полезным.

— Прошу прощения, — покраснела я. — Произошло слишком много всего. А сейчас я очень хочу есть. Можно меня, пожалуйста, покормить?

— В голодном теле — алчущий ум, не так ли, Кэсс? — по-дружески подколол меня Граннард популярным изречением, с помощью которого послушникам внушали необходимость аскезы.

— Не так ли, — отрезала я, вспомнив известную среди городских бедняков поговорку. — Когда желудок ворчит, разум молчит.

Остерия вежливо хихикнула. К счастью, подоспела первая перемена блюд, и я с радостью схватилась за тарелку с припущенной спаржей и восхитительно пахнущими ломтиками лосося горячего копчения.

— У вас новый повар? — поинтересовалась я, орудуя ножом и вилкой.

— У вас? — вопросительно изогнула бровь Остерия. — С каких это пор…

— Прошу прощения. Конечно же, я имела в виду «у нас».

— Ты слишком много времени проводишь с Хаммеритами.

— Делаю свою работу.

— И как продвигается их… предприятие?

— Не слишком хорошо. Есть некоторые трудности. Я прибыла их обсудить.

— Деловые разговоры плохо влияют на перистальтику, — заметил третий член Триумвириата, Милвен. — Поговорим потом. Похоже, Кэсс там морят голодом — вон как набросилась на еду.

— Потрясающе вкусно, — пробормотала я с набитым ртом.

На первое подали густой суп из нескольких видов рыбы и морепродуктов. На третьей смене блюд я сломалась и отодвинула почти нетронутую тарелку.

— Боюсь, на десерт и чай меня уже не хватит, — окидывая грустным взглядом несъеденную вкуснятину, я встала из-за стола. Остерия тоже поднялась.

— Что ж, мне кажется, нам есть что обсудить.

Мы расположились в уютном кабинете, стены которого, как говорят, были настолько толстыми, что исключали любую возможность подслушивания.

— В первую очередь, позволь поинтересоваться о твоем здоровье. Ты двигаешься так осторожно, как будто у тебя что-то болит. А голос — как у зазывалы, которая всю жизнь горланила на базаре.

— Хаммериты столкнулись с чем-то непонятным на запретной территории, — я по-прежнему не хотела тратить слова.

— Очередная огненная тень?

— В этот раз все намного серьезнее. Я никогда раньше не слышала о подобном…

— Ты и об огненных тенях никогда раньше не слышала, — съязвил Граннард. На правах самого старого члена Триумвириата и негласного «первого среди равных» он не стеснялся демонстрировать свой не самый приятный характер.

Я молча проглотила ядовитую подколку. Сейчас мне требовалась их помощь.

— На запретной территории появилось какое-то существо. Оно выходит в дождь, выглядит как черная тень, вызывает у людей непередаваемый ужас и в то же время неконтролируемое стремление подойти ближе. Они кричат от ужаса, пока не потеряют голос, и не могут остановиться. Тех, кто не может… — я сглотнула подступивший к горлу комок, — тех кто не может противостоять зову, находят мертвыми. С гримасой ужаса на лице. Вы что-нибудь слышали о подобном? Знаете, как с таким…

От такого длинного выступления мой голос окончательно сел.

— Судя по твоему севшему голосу, и по подробностям, которые тебе известны, ты, видимо, как-то смогла ему противостоять.

Да уж. Смогла. Смогла, потому что меня звали обратно. Потому что пятилась на голос. И потому что мне было к кому возвращаться. Только поэтому. Но этого точно не будет в моем докладе.

— Меня держали, — прохрипела я. — Держали так, что сломали несколько ребер. Трем хаммеритам и двум послушникам повезло куда меньше. Их некому было держать.

— Никогда о таком не слышала, — задумчиво протянула Остерия. — Зову сирен невозможно противостоять, но они не внушают ужас, скорее, наоборот. Демоны бездны внушают ужас, но они не могут подчинить себе свободный разум, да и дождь на них никак не влияет. Больше мне ничего на ум не приходит.

— Очень жаль, потому что теперь оно охотится за мной.

— И ты думаешь найти ответы в Цитадели?

— Я думала, что это очередная «огненная тень», — я не удержалась и вернула подколку. На извинения я и не надеялась, но просто обязана была показать зубы. — А если серьезно, то за пару десятков лет до Катаклизма одна послушница обратила внимание на странные исчезновения во время дождя в Старом Квартале. И я хочу узнать, что с ней случилось.