Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь Спаситель! (гет)

Когда Румпельштильцхен вошел в дом и прошел в гостиную, то понял, что у него на кухне завелся воришка.

Симпатичный, одетый лишь в его рубашку «воришка», стремительно и без стыда уплетающий мороженое из банки, не отходя от холодильника. Он едва заметно улыбнулся, и тихо подойдя к нарушителю, обнял его со спины, положив ладони плашмя на округлившийся живот, и прижавшись к волнистым волосам щекой, дразняще сказал:

— Воруешь? Ай-яй-яй. Не стыдно? Это, между прочим, мое любимое мороженое, и эта банка была последняя.

Эмма закатила глаза, и посмотрев вниз на его руки, ехидно ответила:

— А пузожитель, чье временное место обитание ты сейчас обнимаешь, страдалец, между прочим твой тоже, — и глянув на него притворно обиженным взглядом, добавила: — Тебе что, мороженого для собственного ребенка жалко? Фу, какой ты мелочный.

И выразительно кинув ложку в банку, Эмма стала засовывать ее в холодильник. Румпельштильцхен фыркнул ей в волосы и забрав банку у нее из рук, поставил ее на стол рядом с холодильником и развернул к себе насупившуюся блондинку.

— Не дуйся, ворчунья моя, — ласково сказал он и поцеловал ее в нос. — Для вас, мне ничего не жалко.

Эмма хмыкнула и отвела взгляд, сложив руки на груди.

— Так я тебе и поверила, — обиженно сказала она.

Это, конечно, глупо, так себя вести, но Эмма была весьма недовольна, вновь проснувшись в одиночестве, и лишь только найденная на тумбочке записка не дала впасть ей в панику. Опять-таки снова. И вообще, у нее гормоны! Вот!

Колдун едва заметно усмехнулся на ребячество блондинки, и тяжко вздохнув, опустился на колени. Он задрал рубашку Эммы, и легко коснувшись теплой кожи живота губами, несчастно сказал:

— Не слушай свою маму, мой хороший. Она просто вредничает. На самом деле, если вы захотите, я вам хоть целое кафе-мороженое куплю.

Эмма оттаяла и провела рукой по его волосам.

— Не надо нам мороженого. Просто постарайся больше не пропадать, — сказала она и слегка улыбнулась.

Румпельштильцхен поднял глаза, и подмигнув ей, с улыбкой сказал:

— Договорились. Но мороженым все же стоит запастись.

Последние слова он едва слышно прошептал, но Эмма его прекрасно услышала, и легонько его стукнув, закатила глаза.

«Ну, что за наказание мне досталось…» — подумала она, не чувствуя при этом реальной злости, а скорее любящее раздражение.

* * *

Но вот уже через пару часов Эмма все же испытала всплеск настоящей злости.

— Как ты мог?! — громко рявкнула она, хватая с полки очередной предмет сервиза, и запустив его в колдуна.

То был уже ее не первый бросок, но и сервиз был не мал. Поэтому ей было где развернуться и выплеснуть свои эмоции. А их сейчас в ней бушевало немало. Примерно столько же, сколько было в ее родителях, которые, с глазами бешеных тараканов, примчались через полчаса после Темного в его же дом, и в две глотки заголосили о ее беременности, о которой она совершенно точно им не говорила. Откуда растут ноги, руки и прочее ей долго думать не пришлось. Довольный блеск в глазах Румпельштильцхена сдал его с потрохами.

— Может ты прекратишь портить мое имущество? — раздраженно воскликнул колдун, выглядывая из-за дивана, за которым прятался, в собственной гостиной от разозленной блондинки. — Давай поговорим, как цивилизованные люди, и прекратим этот нелепый скандал…

Едва он договорил, как очередная чашка из старинного, весьма дорогого сервиза полетела ему в голову, и он вновь нырнул за диван, за которым, к своему стыду, прятался вместе с Прекрасным. Тот явно не ожидал такого от своей дочери, и прокричавшись, теперь молча отсиживался.

— Это все твоя вина, — уже в который раз рыкнул Румпельштильцхен на принца, указав на того пальцем.

И какого черта они примчались? Да и еще в такой момент, когда они с Эммой весьма страстно мирились? Идиоты. Вечно они не вовремя!.. Он-то рассчитывал, что они только к вечеру очухаются и проглотят новость о пополнении в их семье, а они вон, уже меньше чем через час притащились!

— Моя? — возмущенно прошептал Дэвид, помотрев на колдуна. — Это ты, старый черт, мою дочь обрюхатил!..

Закончить он не успел, вздрогнув, когда пару блюдец разбилось над их головами.

— Милая, может и впрямь просто поговорим, а? — робко спросила Мэри Маргарет, которая пряталась в холле и периодически выглядывала из-за косяка.

Эмма издала невнятный крик и запустила сахарницей в сторону коридора.

Мэри Маргарет нырнула обратно в укрытие и примолкла. Она, конечно, знала, что скандал неминуем, но никак не ожидала, что дочь столь эмоционально отреагирует и станет кидаться в них посудой, и прочим стеклянным хламом, которой в гостиной Темного оказалось немало. Хотя, в то же время странно, что Мэри Маргарет не учла ее реакции, ведь сама только недавно была беременна и творила, черт пойми что.

Но посудой в родных она не кидалась точно!…

— Поговорим?! — неверяще воскликнула Эмма, сжимая кулаки и оглядываясь в поисках нового снаряда. — Вы ворвались сюда, начали орать, как я могла?!.. При этом быстренько забыв, что вы вообще-то со мной несколько недель не разговаривали! Мне нужно напомнить, почему?!..

— Ну, мы же не знали, где ты… — сказала Мэри Маргарет, не покидая холла во избежание, так сказать.

Эмма громко фыркнула и найдя статуэтку какого-то неопознанного животного, кинула его в стену около дивана, где прятались остальные диверсанты.

— У Генри могли спросить! — рыкнула она.

— Он сказал, что ты не хочешь, чтобы мы знали!.. — сказал Дэвид, неосторожно выглянув из-за дивана и едва не получив чашкой в лоб.

Румпельштильцхен насмешливо глянул на него, когда тот присел вновь рядом, и издевательски прошептал:

— А ты не думал, что она так хотела узнать, насколько вам не наплевать? Что ты за отец такой?.. Надо было искать дочь, чтобы она ни сказала!..

Дэвид сердито фыркнул и прошипел в ответ:

— Странно слышать подобное от человека, который потерял собственного сына из-за своих амбиций, а когда нашел, да еще и узнал, что есть еще и внук, предпочел волочиться за девчонкой, которая в тот момент думала, что она местная развратная пьянчуга, вместо того, чтобы налаживать отношения в семье!..

Колдун со злостью посмотрел на принца и хотел уже сказать что-то в ответ, как вдруг услышал, как ахнула Эмма и, вероятно, судя по очередному звуку битого стекла, что-то уронила на пол. Его сердце на миг замерло в ужасе, он быстро встал из-за дивана и посмотрел на блондинку. Та замерла, опустив голову, посреди гостиной, прижимая руки к животу, в окружении стекла, которое прежде было пузатым чайником, последним предметом сервиза, что пал в неравном бою со стеной, и кажется даже не дышала.

— Эмма?.. — тихо спросил Румпельштильцхен, опасаясь, что что-то случилось с ней и с ребенком. Он стремительно подошел к ней, даже не заметив, как босыми стопами прошелся по стеклу, и положив руки ей на щеки, поднял ее голову и посмотрел в изумленно распахнутые глаза. — Что?..

— Он толкнулся, — тихо сказала Эмма, перебив его. Она пару раз моргнула, и медленно улыбнувшись, добавила: — Румпель, малыш толкнулся!..

Она взяла его за руку и прижала ее к своему животу, где вновь толкнулся ребенок.

— Чувствуешь? — торопливо спросила она, наблюдая за тем, как глаза мужчины на миг расширились, а потом его губы изогнулись в улыбке.

— Да, — еле слышно выдохнул он, ощутив слабый пинок под кожей Эммы. — Чувствую…

В этот момент его сердце радостно забилось. Румпельштильцхен тихо засмеялся, и не убирая ладонь с того места, где впервые ощутил движение своего сына, он поцеловал блондинку, совершенно забыв о недавнем скандале, как и присутствии Прекрасных. Он был слишком счастлив, чтобы помнить о таких мелочах.

Его сын впервые начал пинаться!.. Так какое ему дело до кого-то еще?..