Клятва на крови (гет)

Поттер чувствовал заинтересованность в своем рассказе только от Эдварда. Тому поболтать и меда не нужно было, его глаза горели от любопытства. Густав тоже собирался выслушать историю Гарри, но больше от скуки, его мысли этим вечером были отсюда очень далеки. Он иногда возвращался в комнату к своим сокурсниками, но через время опять начинал витать в облаках. Дэнис — вот этот негодник начинал уже Поттера бесить. Представление ведь разыгрывалось сейчас специально для него, а он решил сделать вид, что ему очень скучно и, лежа на боку, сладко позевывал.

"Ладно, Кавалье, хочешь ты этого или нет, но мою историю ты все равно выслушаешь", — с этими мыслями Гарри поднялся с кровати, подошел к окну и задернул занавеску. На самом деле он решил переместиться ближе к Денису, который как раз спал у окна, чтобы уж наверняка его поучительная история не прошла мимо его ушей.

— Так вот, это случилось очень давно с моим прадедом по маминой линии Франциском де Люте. Хотя, его настоящее имя вам ни о чем не говорит. А вот его псевдоним, возможно, вы слышали. Готэ Фезинэ.

Как только Поттер это произнес Густав, скучавший до этой минуты тут же оживился:

— Я знаю его! Ой, — тут же поправил сам себя Оливи. — То есть о нем знаю. А если быть точнее, то его стихи — они просто неподражаемы, восхитительны! Неужели это твой родственник? Ну надо же!

Поттер именно на это и рассчитывал. Естественно его история была выдумана от начала и до конца, но он ее подогнал ближе к правде. Для этого Гарри пришлось изучить немало исторических фактов, и они дали неплохой результат. Готэ действительно был писателем, очень талантливым, его настоящее имя, как и сведений о его семье никто не знал. Были разные домыслы насчет этого, но ни одни из них не нашли своего подтверждения, что непременно было на руку Поттеру. Заручившись интересом слушателей, по крайней мере уже двух, Гарри продолжил рассказ, плюхнувшись на край кровати Дэниса. Боковым зрением он заметил, что Кавалье решил сон на время отложить:

— Да. Мой родственник не любил распространяться о себе, его скрытности можно было позавидовать, — этими словами Поттер подтвердил всем известные факты, — А вот о его таланте до сих пор ходят легенды. Уверен, что вы слышали об этом.

— Конечно слышали! — улыбнулся Густав. Его густая челка упала ему на глаза, и он небрежно убрал ее в сторону. — Что я о нем только не слышал. Что он был темным магом и насильно отбирал таланты у других, а еще продал свою душу, прибегнул к какому-то ритуалу. Да много чего. Но я, если честно, в это не верю.

Гарри выслушал речь Оливи с большим вниманием и как только тот закончил произнес:

— А зря. Есть в слухах и доля правды, о которой знает лишь моя семья и то, к сожалению, мы узнали об этом не сразу.

— Неужели он продал душу? — Эдвард решил не оставаться в тени разговора. С его эмоциональностью это сделать было очень сложно. Он был весь в нетерпении.

— Если честно, так нехорошо конечно говорить об умершем, но лучше бы мой прадед свою душу продал, чем наградил весь род проклятьем.

В комнате повисла ожидаемая тишина, даже Кавалье заерзал на своей кровати и лег на спину, сложив руки на груди. Это только подтверждало тот факт, что к этой истории он тоже остался не равнодушен.

— Проклятьем!? — воскликнул Оливи. На его лице явно читалось удивление. Было видно, что он сам любил поэзию, явно являлся поклонником Готэ Фезинэ и всего, что связано с его знаменитым именем.

— Именно проклятьем, по-другому это никак нельзя назвать, — продолжал рассказывать Гарри, сидя на кровати Дэниса, положив ногу на ногу.

— Как это получилось? Что же он такое сделал? — Эдвард был в своем репертуаре, то и дело подпрыгивая на своем месте, деревянная кровать в это время звучно поскрипывала.

— По рассказам моей бабушки, ее отец с малых лет интересовался поэзией. Он бредил стихами, даже разговаривал порой соблюдая рифму и определенный слог. Естественно эта любовь бесследно пройти не могла, он начал писать сам, очень много писал, даже состоял в писательских сообществах. Тогда они создавались повсеместно. Меценаты выискивали самородки из бедных семей и раскручивали их на свои деньги. Всемирная известность — вот чего жаждал мой предок. Но его природный талант высоко оценен не был. Франциск затерялся среди других писателей, коих тогда было очень много. Только избранным улыбалась удача, и их творчество, благодаря финансовой поддержке, мог увидеть высший свет, поднимая авторов до небес. Их приглашали на все светские мероприятия, они были желанными гостями при дворе. Роскошная и безбедная жизнь им была обеспечена до тех пор, пока муза не покидала их.

— Сказано прямо в точку! Сколько таких звёздочек загоралось ярко, но многие из них потухли в один момент. Жизнь забытых авторов резко скатывалась в пропасть. Таковы последствия славы. Увы. Сегодня тебя знают и ты нужен, а завтра можешь стать ни кем, — решил прокомментировать слова нового друга Оливи, так как эта тема ему была очень близка, — Мишель, так что же такого сделал твой прадед, чтобы стать настоящей легендой?

Гарри долго с ответом ждать не заставил, томить своих слушателей не входило в его планы. Он наконец завладел вниманием всех здесь присутствующих, поэтому не без удовольствия продолжил:

— Ты прав, тогда были жестокие времена. Взлетев на высоту, очень сложно было на ней удержаться. Франциск прекрасно знал об этом. Столько примеров у него прошло перед глазами. Естестественно такой судьбы он для себя не хотел, а вот жгучее желание стать самым — самым никуда не делось. А еще, что немаловажно, он хотел заполучить себе такую известность, чтобы это произошло не на время, а на века! Но как этого достичь, если его талант был недооценен? Моего прадеда сравнивали с другими, иногда высмеивали, а это глубоко задевало его за живое. Франциск действительно решил для достижения своей цели прибегнуть к магии. И при чем новой, — Гарри резко замолчал, чтобы сделать на этом особый акцент.

— Вот я всегда подозревал, что многие известные люди этим грешат. Но не бывает такого, что все всегда в шоколаде. А посмотришь на некоторых и кажется госпожа Фортуна их никогда не покидает, — Эдвард, похоже, тоже проникся этой историей, ведь эту тему поднял именно он. Желание у него было конечно схожее, только вот метод его достижения Эдвард точно не разделял.

— Оказывается мы с вами много чего не знаем, — продолжал Поттер. — Обратная сторона славы бывает не такой уж и радостной. Но у моего родственничка все сложилось, как нельзя лучше и налаживаться стало прямо на глазах, буквально сразу после проведения ритуала. Это потом стало известно из его личного дневника, который попал к нам в руки только после его смерти. А прожил он очень долгую жизнь и почил всего несколько лет назад. И наш всеми любимый Франциск, а мы действительно все его очень любили, ни единым словом не обмолвился, что именно он сделал. То есть на его глазах распадались семьи его внуков и правнуков, гибли младенцы и при чем исключительно мальчики, рожденные в семье, где глава семьи посвящал свою жизнь поэзии. А этим даром у нас обладали если не все, то очень многие.

— Это ужасно! Что же он провел за ритуал такой? — не выдержал Оливи, от этого рассказа ему явно стало не по себе и Гарри готов был поспорить, что Густав в данную минуту вспомнил всех своих родственников по роду, дабы не найти в них хоть малейшую связь с семейством де Лютэ. Так как все могло быть... Известные семьи были плодовиты, детей всегда рожали много и потом они пускали свои корни повсюду. Женщины имели по несколько браков, сменяли фамилию неоднократно и иногда происходила путаница. Сложно было понять какой род все-таки являлся истинным в семье, ибо записи учета иногда бесследно исчезали, или сгорали в пожарах. В общем, одним словом уверенности не было ни в чем. И кто его знает с каким родом у него могла быть неустановленная связь. Ведь желание писать стихи у него тоже было очень большим.

— К сожалению, нам неизвестно, как именно прошел ритуал, что говорил мой прадед при этом и чем решил пожертвовать для достижения желаемого. Эти секреты увы, он унес с собой в могилу, — тут же стал отвечать ему Гарри. — Из дневника мы узнали лишь то, что в возрасте 17 лет он действительно ни о чем не мог думать, как о заслуженном признании и ради этого прибег к ритуалу привлечения удачи.

— Так вот оно что! — не выдержал Эдвард, услышав это. — А я всегда думал, что они не действуют. Знаю людей, которые пробовали проводить их, но особого результата не было. Мне казалось, это очередным неудачным открытием, что-то не доделали, не досказали и не дописали.

— Ты прав! Тогда эти ритуалы были в новинку, их было много и все они были разными, — начал объяснять якобы свои догадки Гарри. — Какой из ритуалов использовал Франциск нам неизвестно, но в том, что он использовал однозначно было наличие откупа, то есть жертва. Он упоминал об этом на страницах своего дневника, говорил, что ради этого пойдет на все. И видимо действительно пошел, — Поттер бросил взгляд на Дэниса. Он не спал, что уже было хорошо, но никаких эмоций на его лице не было. Вникал ли Кавалье в суть истории или все это время думал о своем понять было сложно.

— Ничего себе! Твой предок хотел хорошей жизни для себя, а вот изгадил ее своим потомкам. Откуп никогда ждать не будет, обещанное забирается сразу. И это очень плохо, что за грехи одного, приходится расплачиваться другим, невиновным и тем более кровным, — на счастье Поттера одним из слушателей, пусть и не Дэнисэм, но все же был сделан ожидаемый вывод, который должен был возыметь хоть какое-то поучительное действие. Эдвард продолжал сейчас говорить, — А как вы связали все несчастные случаи с ритуалом? Как собственно пришли к этому?

Гарри, получив вопрос, сразу начал отвечать:

— Произошло это совершенно случайно. Сначала дневник оказался у моей бабушки, она просмотрела его поверхностно, даже не придав значение написанному. Потом моя мать решила навести порядок в родительском доме и натолкнулась на эти записи. Ей понадобилось время, чтобы все проанализировать. Сошлось абсолютно все! — Гарри нагонял трагизма в своей речи, тембром и голосом, делая это намеренно, — У моего прадеда было много детей. И при чем только дочери. Все до единого мальчики умерли в младенчестве. Из-за этого ни он стал истинным продолжателем рода. Его родные и двоюродные братья имели сыновей, но было известно, что с писательством ни один из них связан не был. Дочери Франциска, так же, как и их остальные родственники совершенно спокойно производили на свет детей обоего пола. Но как только в семье кто-то из мужчин начинал писать стихи, то был обречен остаться без наследника. И в добавок к этому имело место разлад в семье, супруги разводились и до конца своих дней оставались несчастными. И это все происходило неоднократно. Как жаль, что эту закономерность мы разгадали так поздно, — на самой тяжелой ноте завершил свой рассказ Гарри.

— Неужели это все нельзя остановить? — поинтересовался Оливи, очевидно эта история тронула его до глубины души, и он не остался к этому равнодушным.

— К сожалению, такие ритуалы не имеют обратной силы, все вернуть вспять нельзя, ибо дары получены сполна. Мой прадед обрел всемирную славу, пусть и под пвсевдонимом, так как под его собственным именем он обществом не был принят. То, что дарованно уже не отнять, — стал объяснять Гарри. — Мы все пришли к выводу, что ни одному мужчине каким-то образом связанным с родом де Лютэ ни в коем случае нельзя заниматься поэзией, чтобы в будущем не терять своих наследников. Конечно есть надежда, что со смертью нашего алчного до славы предка все прекратится. Вот только, зная обо всем этом, навряд ли кто-то из нас рискнет это проверить, — Поттер продолжал говорить, время от времени, бросая взгляд на Дэниса, чтобы донести до него и до Оливи смысл своих слов. А именно то, что всегда нужно думать о последствиях своих действий. — Ладно, об этом знают мои родители, я. От меня эта информация дойдет к моим детям и внукам. Но ведь нет ни какой гарантии, что эту историю потомки со временем не забудут. Или, к примеру, один из мужчин моего рода, не будет обладать таким же жгучим желанием писать, как его далекий предок и вопреки всему пойдет на поводу своих желаний. На самом деле это все очень страшно и хорошо, чтобы каждый знал, что последствия неких действий и решений могут быть очень плачевными и аукнуться через года и даже века.