Берег моей надежды (гет)

После семинара у Штольмана беременная Таня Кичигина, студентка 403 группы, стояла в коридоре и шепталась со своим мужем, студентом-шестикурстником Вадимом.

— Ты что, не знаешь, что он — чертов псих! — в сердцах сказал парень и сердито покосился в аудиторию, куда заходила уже другая группа. Штольман был еще там. Похоже, он и у них что-то вел. Естественно, и речи быть не могло, чтобы старшекурсник попросил за супругу. Штольман разозлится еще больше. Он и шестой курс гонял как сидоровых коз. А если попасть под горячую руку, еще и нотации прочитает.

Выходя из аудитории, Аня еще раз мельком взглянула на одногруппницу. Таня была заплаканная. Еще бы, у нее и без Штольмана огромная академическая задолженность, а Яков лютует у них в группе все больше. Ей, Ане, то хорошо. Яков завалил ее учебниками, опросниками и настойчиво напоминал о том, что любовь любовью, но надо учиться. Аня рисовала схемы, делала краткие конспекты, подходила к подготовке достаточно творчески. Результат не заставил себя ждать. То ли от внимания Якова к ее успеваемости, то ли от того, что ночами она стала спать, но информация стала усваиваться просто превосходно. Не хотелось осрамиться, получить неуд и уйти с группой на отработку. Пришел какой-то азарт. Аня пошла на принцип, вгрызлась в предмет и все вопросы преподавателя она теперь как орешки щелкала. Но это она!

Тане же до родов оставалось меньше месяца. 39 недель — это не вам не шутки! Аня чувствовала, как тяжело беременной одногруппнице. В этом Таня была похожа на маму, когда та носила Тонечку. Мама тоже тогда была капризна, рассеянна, и у нее все время болела спина. И это Тонечку еще родили на стыке шестого и седьмого месяца. Что было бы на девятом, страшно представить.

Глядя на всхлипывающую Таню и утешающего ее Вадима, Аня нахмурилась. Яков перегибал палку. Он что, совсем не чувствует, как ей тяжело, или, что еще хуже, ему все равно?! Обижать беременных — это как избивать младенцев.

К Анне подошел староста и сунул ей тетрадку. В последнее время, после проверки преподавателем, он забирал их "оптом".

Полистав тетрадь, девушка машинально открыла последнюю страницу, чтобы убедиться, что штампик Яков поставить не забыл. А вдруг? Нащупав в тетради что-то твердое, Аня радостно заулыбалась — в кармашек обложки мужчина засунул малюсенькую шоколадку. Вот может же Яков быть милым и внимательным! Ему не все равно, успела ли она попить чай в буфете, или выспалась ли, выучила ли. Недавно перед парой он, проходя мимо, не просто задорно кивнул, а остановился и вручил ей на глазах изумленных студентов десяток чУдных, изумительно пишущих гелиевых ручек. И вообще Яков — очень добрый человек. Зачем же он отправил на очередную отработку беременную девушку? Таня была очень милой, доброй и симпатичной, с огромным круглым животом и кротким выражением лица. Она ничего не просила, не требовала и вообще держалась очень сдержанно. А Яков, после третьего неотвеченного вопроса, коротко бросил: "отработка!" и даже лицом не повел. Анне было так жалко одногруппницу...

После пар нужно было заехать в травму, забрать наконец трудовую книжку, пока ее совсем не потеряли. Аня и так не заходила за документами больше недели.

Увидев проходную, девушка ностальгически улыбнулась. Она немного скучала, вспоминала место работы с неизменной теплотой, но, как ни странно, возвращаться не желала. Наконец-то ее жизнь приобрела более менее размеренный темп! Не нужно, выпучив глаза, после пар спешить на смену, а после смены — на пару. И потом, вечный недосып. Просыпаться после двухчасового сна на жесткой кушетке было достаточно мучительно. Сидеть после этого на парах еще сложней. А как она выглядела в институте, вспомнить стыдно. Помятая, с красными глазами. Как только Яков на нее внимание обратил... Словом, после увольнения, ей стало проще в разы.

Но отделение травматологии Аня все равно любила. Здесь все было знакомо. Люди, распорядок, звуки.. Вон, даже один из плакатов в коридоре нарисован ее рукой, еще на первом курсе. "Ушибы и вывихи". Заведующему он тогда очень понравился, яркий, красочный. Аня рисовала его с большой самоотдачей — на просто горела своей первой в жизни работой, хотя работала тогда просто санитаркой и после мытья палат валилась с ног. Но вот захотела и нарисовала...

Знакомый охранник, увидев ее, пропустил, не задавая вопросов.

Дойдя до кабинета старшей медсестры, Аня постучалась.

— Войдите! — прозвучало за дверью.

— Надежда Васильевна, здравствуйте, я за трудовой, — заглянула она.

Ее бывшей начальницей была женщина лет сорока пяти, рано состарившаяся, усталая, немного дерганная, с красными натруженными руками и тусклым лицом. Аня знала, что Надежда Васильевна всю жизнь воспитывала одна теперь уже взрослую дочь. Старшей медсестрой она стала лишь пару лет назад.

— А, Миронова... Заходи, Анюта, — пригласила ее старшая медсестра и выдвинула ящик письменного стола. — Вот твоя трудовая.

Бывшая начальница протянула ей документы.

— Спасибо, — кивнула Аня и собралась уходить.

— Подожди, хотела с тобой поговорить, — кивнула Надежда Васильевна.

— Да, конечно, — со всем вниманием отнеслась к просьбе Аня.

Она не спешила. Старшая медсестра была человеком внимательным и слов на ветер не бросала. Зря не придиралась и вообще была человеком неплохим.

— Сбежала от нас, значит, — резюмировала женщина.

— Сбежала, — потупилась Анна. — Я троек в институте нахватала...

— Знаем мы твои тройки, — махнула рукой медсестра, — не двойки же. Любовь у тебя, потому и сбежала.

Аня несмело кивнула. У нее правда любовь, и такая, что голову снесло от счастья.

— Вот что, девонька, — вздохнула бывшая начальница. — Не того ты себе воздыхателя выбрала.

— Почему? — настороженно спросила Аня и нахмурилась.

— Потому что, дорогая моя, касты, они не только в Индии, в нашей профессии они тоже есть. Меня врачи за человека почитать стали, когда я на должность старшей сестры заступила, а так и не здоровались особо, и нос воротили. Также и твой Штольман. Где ты, студенточка, еще выучишься, не выучишься, не понятно. И где он, успешный хирург, ему поди полклиники докторов женского пола проходу не дают! — выдала женщина.

Аня попятилась к выходу, но старшая медсестра покровительственно взяла ее под руку, решив проводить до проходной и заодно вправить молоденькой девочке мозги.

— Вот смотри, у нас, хоть раз праздники врачи вместе с медсестрами отмечали? — привела новый аргумент женщина.

— Нет, — пораженно ответила Аня.

Она то думала, что они ходили в кафе женской компанией, потому как сдружились, работали бок о бок. И вообще,

это зависит от коллектива!

— Вот то-то же, они отдельно празднуют, потому что мы им не ровня, субординацию никто не отменял. Мы для них как низший сорт. Замечала, что с друг другом доктора по имени-отчеству, а нам часто тыкают?

— Я думала мне из-за возраста тыкают? — пожала плечами Аня.

Ей тыкали, но не часто и не все.

— Нет, просто пока корочки врача нет, мы для них никто. Так что осторожнее, Миронова. Спать то он, Штольман этот, с тобой с удовольствием будет, девка ты видная, но замуж никогда, он если и женится, то на какой-нибудь докторше соответствующего статуса, — припечатала медсестра.

— И неправда, — фыркнул проходивший мимо врач-методист, услышавший часть разговора. — Вот я женат на медсестре!

— Вы один и женаты, — махнула рукой старшая сестра.

Анна выйдя из травматологии предпочла выбросить из головы разговор, слишком он был тревожным. А ей еще работать! Все настроение испортили!

Сегоде смена в Академии Здоровья выпала не сложная. Аня легко отвечала на звонки, консультировала, записывала. Вредных, сумасшедших ей сегодня не досталось. К концу смена она даже говорить не устала, что странно.

Во время работы к ней подошел коллега — записать Анну на новогодний корпоратив.

— А кто идет? — подозрительно спросила девушка, припомнив разговор в травматологии.

Так вот администраторы, другие служащие и средний медицинский персонал, кто желает. Не Штольману же с нами гулять! — развеселился паренек.

Вечером после смены Яков, как всегда, ждал ее на парковке клиники.

Увидев, что Аня идет к машине, он вышел и открыл для дверь.

— Привет, — растерянно сказала Аня.

Яков поцеловал ее в щеку, поправил косу.

Уже в машине он настороженно посмотрел на нее.

— Какая то ты хмурая, — заметил Штольман. — Устала?

— Немного, — кивнула Аня.

— Я тоже, — признался Яков, — но не мог отказать себе в удовольствии довезти тебя до дома. — Редко тебя вижу. Скорее бы ты уже переезжала.Я ищу нам гнездышко попросторнее... с огромной спальней.

Тут Ане позвонили.

— Извини, — кивнула девушка. — Это дядя.

Яков ревниво посмотрел на телефон, но ничего не ответил, лишь немного раздраженно кивнул.

— Да, дядя, — улыбнулась Анна.

— Аннет, ты дома? — затараторил мужчина.

— Нет, но скоро буду. А что? — поинтересовалась девушка.

— Нет, ничего. Просто спросил, — не признался родственник.

— У тебя какое-то дело? — спросила Анна.

— Я хотел пригласить тебя завтра пообедать, — заявил Петр.

Аня помолчала.

— Что молчишь? Ресторан "Счастье в провинции". Придешь? Могу я угостить племянницу обедом, тем более, место хорошее!

Аня покосилось на Якова. Она бы не хотела говорить при нем на столь щекотливую тему.

— Я то приду, если ты придешь один, — сказала наконец правду Аня.

Штольман пораженно посмотрел на нее

— Что значит "один" ? — возмутился Петр Иванович.

— Потому что последние несколько раз я видела тебя в сопровождении твоего начальника! — категорически ответила Аня. — Его общество мне не по душе.

— Это просто случайность. Жду тебя завтра. Мы давно не сидели вместе. Нужно много обсудить. Например новогодние каникулы...

— Ну хорошо, давай тогда после пар я приеду. Нет, подвозить меня не нужно, тут один квартал, — согласилась племянница.

— Аня, — настороженно посмотрел на нее Штольман. — Разумовский оказывает тебе знаки внимания?

Девушка смутилась.

— Да... нет... не знаю! Он — скользкий тип, его не поймешь. Пару раз Кирилл Владимирович приезжал с дядей. Честно сказать, беспокоит меня вся эта ситуация, особенно то, что мой родственник работает у такого человека. Дядя никого не слушает.

— Ты ему приглянулась, будь осторожна. И пожалуйста, старайся не пересекаться с ним, — попросил Штольман.

— Я и не собиралась, — покачала головой Аня. — Мне никто не нужен, кроме тебя.

— Я не только о ревности. Он — преступник. Им занимается следственный комитет. Чем мы ближе, тем больше вероятность, что нас может задеть.

— Да, папа мне говорил, что он не чист на руку...

Они подъезжали к дому. Больше о Разумовском они не говорили.

— Яша, у меня к тебе просьба, — потупилась Аня.

— Какая, — улыбнулся Яков. — Для тебя что хочешь.

— Пожалуйста, прости отработки Тане Кичигиной, и вообще ей все прости, если можно, у нее срок на начало января. Она в очень затруднительном положении.

Аня молитвенно сложила ладошки.

— Это она тебя попросила?! — возмутился Штольман.

— Конечно же нет! — отвергла его подозрения Аня.

— Нет, так дело не пойдет, — покачал головой Штольман.

Он с чувством поцеловал ей обе руки, убирая их и давая понять, что просьбу не выполнит.

— Она эти темы потом сама добровольно не пройдет, не изучит, — пояснил свое решение Яков.

— Таня не в состоянии, — нахмурилась Аня.

— Что совсем силы оставили? Сидела бы дома, взяла академ. Я учу будущих врачей, а не будущих мам. Она учиться пришла. Темы важные! — стоял на своем Яков.

— Таня на лекциях еще кое-как сидит, и все равно отработки получает, — жалобно сказала Аня, надеясь уговорить Якова.

— Она беременна, не больна, — фыркнул Штольман.

— Но когнитивные способности же страдают, — насупилась девушка.

— С какой стати они страдают? Я что-то не помню, чтобы дам в положении как-то ограничивали в правоспособности. Например, право управления автомобилем или еще что-то. Ей положен декрет, могла бы взять справку с 30 недели и не посещать занятия. Но ходит же! А просто так ставить зачеты ей, уволь.

— Но ты же гуманист? Ей тяжело, Таня не может прочитать за два дня те книги, что ты ей даешь.

— Вот пусть в декрете читает, полноценно готовится, а потом пересдаст, я считаю это справедливо, — сказал свое мнение Штольман.

— Это не справедливо! — вспыхнула Аня. — Я бы так не поступила. Я бы вообще им всем самые лучшие условия создавала...

— Преподаватель вроде я, а не ты. Имею я право на собственное мнение?! — насупился Штольман.

Аня насупилась тоже. Она думала, Якову свойственно сострадание...

— Беременные считают, что им все все должны. И нередко спекулируют своими слабостями. Все, Аня, давай закончим этот разговор, я не хочу ссориться, — довольно мягко попросил Штольман.

— А если бы я была в ее положении? Сессия на носу, а я не могу полноценно усвоить информацию? Ты бы не хотел чтобы мне пошли навстречу? — вдруг спросила Анна.

Яков разозлился.

— Ты? А причем тут ты?! Я тебя заверяю, ты в таком положении никогда не окажешься. Можешь быть спокойна! — категорически сказал мужчина.

Аня вспыхнула и начала хватать ртом воздух. Яков этого не заметил, отчего-то очень сердитый.

— Посреди семестра... раньше нужно было им думать. Взрослые люди, на врачей учатся и прощать им такой серьезный материал... — ворчал Яков.

— Значит я не окажусь... Никаких беременностей, да?! А что?! — вдруг возмутилась Аня.

Яков изумленно посмотрел на нее. Для него это было важно, сказать ей, что он имеет голову на плечах и никогда не поставит ее в такое дурацкое, зависимое от других положение.

Он не успел ничего еще сказать, потому как Анна выскочила из припаркованной машины и убежала.

Яков бросился за ней, поймав у самой двери.

— Стоять сейчас же! — сердито сказал он, отрывая ее от железной двери и прижимая к себе.

Помолчал.

Аня пыхтела и тоже молчала. За кого он ее держит? За красивую куклу? Рожать она не будет... по его словам. Не грозит. Не достойна, видимо. А кто достоин? Какая-нибудь докторша?!

— Аня, почему ты плачешь?! Из-за девушки, которая не удосуживается выучить элементарное? Господи! — поразился мужчина.

— Это твое дело. Все Яков, мне нужен перерыв. До завтра! — вздохнула Аня.

Сердце ее налилась тяжестью.

— Отпусти меня, пожалуйста, — попросила девушка.

Яков нехотя разомкнул руки. Вот теперь он в ее глазах выглядит бездушной сволочью! А он горюет по тем бестолковкам, которые могут выпуститься из рук сердобольных преподавателей!

Аж побледнела девочка его.

— Ты себя нормально чувствуешь? — с подозрением спросил Штольман.

— Да-да, все в порядке! — ответила Аня и ушла.

У двери она вытерла слезы. Не хватало еще, чтобы мама разводила панику. Не нужно, она сама во всем разберется.

Дома пахло лимонным пирогом. Довольная Тоня встретила сестру и показала ей расскраску с фиолетовым зайцем.

— Пришла дочь наша старшая! — усмехнулся папа и поцеловал ее в темечко.

"Как хорошо дома!" — подумала Аня. — "Может и не нужно никуда переезжать?!"

От мысли об этом стало совсем плохо.

Нет.... Она очень скучает и уже не представляет жизни без Якова. Без его ласкового внимательного взгляда.

Переедет, и будет жить с ним, заботиться о нем. А с остальным они со временем разберутся.

Где-то через полчаса курьер принес цветы. Огромный букет кроваво-красных роз на длинной ножке.

"Анне Мироновой" значилось на открытке. Аня посмотрела на цветы. Букет был вычурным и очень дорогим. Мама аж мурлыкала, разглядывая его.

— Будешь смотреть, Анечка? — спросила Мария Тимофеевна.

— Попозже, — ответила девушка. — Голова что-то болит.

Дурацкий жест. Не нужно покупать ее! Ей более по душе были те милые ажурные букеты из миниатюрных роз, что Яков ей дарил до этого.

"Спасибо за цветы, очень красивые" — написала она ему в мессенджер.

Ответ ее поразил.

"Я не присылал цветов" — написал Яков.

Он был оскорблен и ужасно расстроен. Сама неизвестно что надумала и сама обиделась. Еще и цветы ей приперли!

Яков взял ключи от машины и сорвался обратно к дому Мироновых.

У дома любимой он увидел, как Аня, в одной футболке, с огромным букетом топает к мусорному ящику.

Решительно размахнувшись, она забросила букет в контейнер.

Сердито посмотрев на навязанные цветы, девушка захлопнула крышку.

Тут она заметила машину Якова и бросилась к нему.

— Замерзла, — констатировал Штольман. — Кто бегает зимой в футболке? Посадив Анну в машину, он включил печку на максимум. Яков достал антисептические салфетки и тщательно протер любимой руки.

— Поставлю я ей экзамен, — раздраженно бросил он. — Все, что угодно, только не нужно на меня так смотреть! — добавил он иронично.

— Как? — грустно спросила Анна.

— Как на врага. Что с тобой происходит? Мне жутко не приятно, — признался Яков.

— Это все несерьезно, да?! — вдруг с отчаянием спросила Аня. — Ты и я?

— Я дал так повод думать? — мгновенно напрягся Штольман.

— Ты не хочешь..., — заикнулась Аня и замолчала.

— Что я не хочу, Аня? До экзамена недоучек допускать?! Имею же я право делать, как считаю нужным...

— Детей! — выдохнула несчастная девушка. — Я все чувствую.

— Кого? — удивился Яков.

— Детей!

— Аня, — выдохнул Штольман. — Вот дурочка маленькая. Я не так сказал. Я не хочу, чтобы ты была в положении, пока учишься. Это сложно и морально, и физически. Это безответственно. Ребенок должен быть запланированным, а желание его иметь обдуманным, вот и все. Ты не уверена в том, что я хочу детей?!

Девушка молчала, не поднимая головы.

— Посмотри на меня! — потребовал Штольман.

Аня подняла глаза. Наивные, печальные, но уже озаренные огоньком надежды.

— Я очень хочу детей. Мне скоро сорок лет, я влюблен в тебя, и я до смерти хочу забрать тебя от родителей... Тебе мама что-то наговорила?! — ослепило его пониманием.

— Нет, нет, — замотала головой Аня.

"Не делать же предложение прямо в машине" — закрыв глаза от облегчения, подумал Штольман.

Еще полтора часа назад у него было полное ощущение, что она решила отказаться от него.

— Аня! — выскочила из дома Мария Тимофеевна.

В руках женщины была теплая куртка.

— Здравствуйте, Мария Тимофеевна. Аня сейчас выйдет, — вежливо сказал Штольман.

— Здравствуйте, — напряженно ответила женщина.

— Иди, — шепнул Штольман, поцеловав на прощание в губы. — Завтра ночуем у нас. Я тебя похищаю. Сомневается она, что будет носить мою фамилию... Я все сделаю, как нужно, ты можешь быть во мне уверена.

— До завтра, — смущенно улыбнулась Анна.

— Ну вот, теперь буду спать спокойно. А то напридумывала, а мне каково... не поступай со мной так, — попросил Яков.

— Не буду, — еще более смутилась Анна.

Мария Тимофеевна постучала в в боковое стекло, требуя, чтобы дочь шла домой.

Яков встрепенулся, вышел из машины и еще раз поздоровался.

— Мама! — укоряюще пискнула Аня, но домой пошла.

Обернувшись у самой двери, она подарила Якову сияющий взгляд, полный вновь обретенной радости.

— Вот ведь суматохи навела, прелестная малышка, — подумал Штольман, помахал ей и поехал домой.

---

Примечания:

За все нужно платить, Яков Платонович, и за юность вашей избранницы тоже. Например, нервными клетками.