Неправильно... или? - 6. Здравствуй, реальная жизнь... (джен)

С кровати заставил вскочить стук в дверь. Ну вот так всегда — только решишь поваляться подольше, как окажется, что вот прямо срочно надо вставать, куда-то идти и что-то делать. И, в принципе, обычно я натура достаточно деятельная, но вот именно сейчас хотелось полениться и немного еще подремать. Благо, что напарник не отсвечивал и срочно к себе не требовал, а значит — можно было и в Ривете проболтаться до вечера, или хотя бы до обеда.

— Ну? — открыв дверь, выжидающе смотрю на мнущегося снаружи Брайана. Хочу пошутить по теме несвоевременности уборки номера, но не успеваю сказать ни слова, так как мальчишка начинает тараторить.

— Тебе записка от Харкнесса. Вот. Он сказал, что передать надо срочно.

Упоминание шерифа заставило остатки сна моментально слететь. Поблагодарив мальчишку, бегло читаю текст.

«Мне нужна помощь. Это касается того старого дела. Подойди к переправе, как только сможешь. Харкнесс».

Вот черт! Неужели на него все-таки вышли подельники Зиммера? Мыслей «идти или не идти» не возникает. Идти однозначно, потому что Харкнесс — свой, а своих бросать один на один с неприятностями нельзя. Мелькнула мысль отписаться Мэтту на случай длительного моего отсутствия, но эту идею я тут же забраковала. Потому что написать, если вдруг придется куда-то надолго уходить, я всегда успею. А вот если Харкнесс меня просто поговорить зовет, или, например, какие-нибудь трупы осмотреть, то это на пару часов времени и заморачиваться с сообщениями не стоит.

Куртка, дробовик, два хвоста на волосы — и я готова к приключениям. Привычно бегу по палубе и пересекаю мост. Спускаюсь по лестнице и взглядом ищу среди каменных завалов проход к указанной Харкнессом станции метро. Так, кажется, сюда… И точно — за одним из поворотов обнаруживается спуск в подземку, а рядом с этим спуском — знакомая фигура шерифа.

— Привет, — здороваюсь и, пройдя мимо Харкнесса, взгромождаюсь на перила спуска. Как говорится, в ногах правды нет.

— Здравствуй, — хмуро отвечает мне шериф. Сочтя обмен любезностями на этом завершенным, складываю руки на груди и собираюсь слушать. Ногами болтать не прекращаю, но Харкнесс настолько погружен в свои мысли, что даже не замечает моего жеста. Проходит минуты две прежде, чем мужчина начинает говорить.

— Так чего ты хотела? Рин, у меня свободного времени не так много, как может показаться на первый взгляд.

— Я хотела? — не сразу вкуриваю, что происходит что-то странное. Харкнесс, судя по всему, тоже, потому что перебивать меня не спешит. — Ты мне присылаешь записку с просьбой о встрече, а сейчас… о, черт… Валим отсюда! — быстро вскакиваю со своего места и, схватив Харкнесса за собой тяну его в сторону прохода. Но не успеваю — вдруг что-то бьет по телу, заставляя выпустить руку шерифа, потерять контроль за своим телом и способность ориентироваться в пространстве. Блять! Больно-то как… И это с моей-то «болеустойчивостью». Судя по тому, как вскрикнул Харкнесс — ему тоже досталась приятная гамма ощущений.

— Быстро соображала девочка, — с издевкой произносит кто-то за моей спиной.

— Недостаточно быстро, — с такой же издевкой произносит второй. — Хватай машину и пошли отсюда.

— А с этой что? — я нахожусь спиной к засранцам, поэтому не вижу их. Но чувствую, будто один из них меня пнул.

— Еще мы трупы не таскали.

— Так она живая.

— Да ладно? Ты там под чем? После такого разряда ни один человек не…

Тут я и увидела их. Двое, причем один — смутно знакомый. Кажется, я его видела в Ривет-Сити. И даже на верхней палубе. Как же его… Имя еще забавное такое. Сестра. Второй был незнаком.

— Знаешь… — Сестра на мгновение замялся, но потом все-таки решился сказать правду. — Эта девчонка слишком уж какая-то… везучая, что ли. Странная. Сечешь? Лазала в одно рыло по таким помойкам, куда не каждый отряд Стальных рискнет сунуться. Может она… тоже того? Из этих, железных?

— Разберемся. Даже если это не так — Гробовщик обрадуется, что такую красоту живой захватить получилось. Девка-то ничего так, симпатичная.

— Главное, осторожней с ней там, — Сестра передернулся.

— Ученых не учи. У нас и покруче бывали ребята в гостях, забыл, что ли? Ладно, мы пошли. А ты возвращайся пока в Ривет и займись уже Снарядом. И Сигрейва дожимай, пора ему старых друзей вспоминать.

— Ты бы поаккуратней, у нас тут уши вообще-то, — Сестра настороженно хмурится и смотрит на меня. Пытаюсь закрыть глаза и сделать вид, что сплю, но ничего не получается.

— Слушай, ну эти уши точно ничего слышать не будут еще сутки где-то. Даже если она не сдохла — без последствий такое количество импульсной взрывчатки все равно для нее не обойдется. Так что доставим в целости, сохранности и без эксцессов.

Ты, пидор в кожаной куртке, откуда слово-то такое знаешь, эксцесс? По твоей роже уже видно, что не то что понять смысл таких слов — прочесть их не сможешь, разве что с третьей попытки и по слогам. Хотя… Мне бы сейчас о тупости говорить… У Харкнесса есть терминал и мои позывные. В конце концов — как у начальника охраны, у него даже доступ к корабельной рации должен быть. Хотел бы связаться в срочном порядке — мог бы без записок обойтись. Забавно, что это работает в обе стороны — Харкнесс тоже мог бы догадаться, что это какая-то подстава. Причем подстава очевидная. Но не догадался. Возможно, в нем сейчас все-таки больше от человека, чем от андроида. Потому что ошибка была типичной человеческой — поддаться эмоциям и отбросить в сторону рационализм, когда дело касается кого-то достаточно близкого. Выходит, для местного шерифа я тоже не пустое место. А это приятно осознавать. Друзья в наше время на вес золота. Верней, в наших реалиях уместней говорить — на вес воды. Или хорошего, довоенного еще, вооружения. Нет, все-таки воды. Потому что оружие может и не понадобиться, например, если ты гражданский с Ривет-Сити, или из Мегатонны. А вот вода всем нужна и постоянно. Так и друзья. Нужны всегда и везде. Черт… Друзья. Надо было все-таки сообщение Мэту послать. А то с этих отморозков станется мне и руку отпилить вместе с устройством, чтобы точно сигнал никому не сбросила. Уррроды. Дайте только в себя прийти — покажу вам, где раки зимуют…

* * *

В себя приводит равномерный гул, который не имеет ничего общего с системами Ривет-Сити. Этот звук заставляет морщиться и вспоминать, вспоминать… Все, с самого начала. Я пришел на встречу с Рин к переправе. Мы почти одновременно догадались, что это ловушка, а потом… Что потом? Похоже, меня выключили. Не знаю, надолго ли и тем более не знаю, где теперь Рин и что с ней. И, честно говоря, последнее меня беспокоит намного больше, чем все остальное. Потому что если с этой девочкой что-то случится — виноват в этом буду, в итоге, я. Ведь если бы она не помогла мне, то и не стала бы жертвой… чьей? Черт, черт, черт… Понять бы, где я…

— Так-так-так, наш дорогой гость пришел в себя, — вкрадчивые нотки в голосе темнокожего мужчины в относительно чистом малиновом костюме не внушали никакого доверия. Похожие интонации слишком часто доводилось в прошлом от Зиммера и ублюдков, ему помогавшим.

Отвечать не планирую. Все равно ничего стоящего в плане информации мне не скажут. А вот цепляться к словам и издеваться начнут, как пить дать. Поэтому лучше не тратить силы на перепалку и осмотреться. Надо хотя бы приблизительно понять, где именно я нахожусь и что делать дальше.

— Молчишь? Зря, я бы на твоем месте поболтал, пока есть возможность. Строго между нами — вряд ли те ребята, которые платят за тебя кучу крышек, позволят тебе долго чесать языком.

Игнорирую и эту попытку заговорить со мной.

— Молчаливый попался. Надо же. А я думал, что уж ты-то удовлетворишь мое любопытство. Что же, возможно, мне стоит поговорить с твоей девочкой. Красивая девочка. Интересно, она знает, кто ты такой на самом деле? Будет интересно посмотреть, что она скажет, когда узнает, что все это время общалась с машиной.

Так, Рин здесь, живая. С одной стороны — хорошо, что живая, с другой — плохо, что в руках у этого типа. Кто это такой, я, кажется, догадываюсь. Гробовщик Джонс. Любитель не только работорговлей заняться, но и поиграть со своими жертвами на досуге. Со мной-то он ничего не сделает, а вот за Рин страшно, учитывая замечание о ее внешности. Так, думай, Харкнесс, думай… Надо что-то сказать или сделать, но что — в голову не приходит. Поэтому продолжаю молчать.

— Вот же неразговорчивая жестянка. Скучно. Ладно, раз ты так настаиваешь, я займусь твоей девочкой. Ты ее хотя бы попробовал, железный шериф, или мне самое интересное оставил?

Вот тут я с трудом сдерживаюсь, чтобы не сорваться на смех. Не знаю, что кажется более смешным: то, что все упорно Рин мне в девушки запихивают, или то, что этот мужик собирается с ней сделать. Серьезно? Он собирается сунуться со своим отростком в штанах к девочке, для которой пять супермутантов — веселое приключение? Ладно, допустим, о ее телекинезе Гробовщик знать не может (если только Рин его не спалила перед кем-то еще помимо меня). Но даже с уже известной информацией… Случись мне вступить с Рин в конфронтацию — я бы предпочел ее убить. Причем издалека. Причем желательно — в момент, когда она точно не сможет ничего мне противопоставить. И этот момент Гробовщик, похоже, уже упустил.

— Знаешь, сначала я хотел ее продать. Уверен, Тенпенни дорого бы заплатил за такую красивую игрушку. Да и личные счеты между ними те еще, как мне рассказывали. Но представляешь… Увидел — и сразу передумал. Но мне простительные подобные слабости, учитывая, что такая красота даже твои жестяные мозги зацепила.

Мужик, как же ты меня достал… Рин, а можно как-нибудь дистанционно его убить, чтобы он мне по ушам не ездил? А то и так голова гудит, как неродная, после той взрывчатки, так еще и урод этот в малиновом пиджаке меня со своим штатным психотерапевтом перепутал.

— И снова молчание… Знаешь, а ты действительно отличаешься от остальных жителей Пустошей. Страх, мольбы, угрозы… Возможно, просто дело в том, что, будучи машиной, ты осознаешь бесполезность подобного. И предпочитаешь действовать как машина, верно? Вот только меня в таком случае занимает один только вопрос: а зачем тебе было становиться человеком? Зачем вся эта возня со сменой имени и памяти, если в итоге так ничего и не поменялось?

Так, а вот это уже было обидно. И при случае я это тебе припомню. Если будет подходящее время и место.

— Мне вот интересно… А она будет такой же спокойной? Она — одна из вас? Или все-таки нет? Ты никогда об этом не задумывался, Харкнесс? О, или прости, А-триста-двадцать-один. Тебя ведь так на самом деле зовут? — лицо Гробовщика… Наверное, он так пытался улыбнуться. Но выражение его лица не имело ничего общего с улыбкой. Ни с теми уставшими улыбками, что я видел у ребят из охраны, принимая смену на посту, ни с той сияющей мордашкой, что демонстрировала Рин. —

А ты знаешь… Я, пожалуй, все-таки это выясню. Правда, еще не решил, до или после того, как она составит компанию Кловер и Алой. Кстати… Девочки!

— Да, папочка! — кажется, обе женщины словно ждали за дверью, когда Гробовщик их позовет. Приглядевшись, понимаю, что на обеих ошейники. Знакомые устройства, на Пустошах уже рассказывали о них. Сделаешь хоть что-то не так — и твоя голова разлетится на куски. Правда, у меня складывается ощущение при взгляде на этих женщин, что в их случае все дело не в ошейниках. Уж слишком похожи их взгляды на те, которыми меня провожали на очередное дело такие же, как я. Охотники. Да и другие андроиды, у которых и мысли не возникало в том, что хозяина можно ослушаться. Хозяина… У людей нет хозяев. У меня тоже нет хозяина. И никогда больше не будет. Вне зависимости от того, что этот ублюдок собирается со мной сделать — разговаривать с ним и, тем более, подчиняться ему я не буду.

— Какой знакомый взгляд. Твоя девочка такой же волчонок? Мне почему-то кажется, что такой же. Да ты не волнуйся. Они тоже были теми еще волчатками. А сейчас посмотри, какие ласковые. Да, девочки? — последняя фраза явно была адресована дамочкам в розовых платьях. Какой-то странный фетиш на розовый цвет… Не дожидаясь ответа от то ли рабынь, то ли любовниц, Гробовщик спрашивает у них. — Как там наша гостья? Готова к разговору?

— Да, папочка, — почти хором произносят девушки. И я замечаю, что светленькая сверлит свою темнокожую товарку практически ненавидящим взглядом. Возможно, я смогу это использовать. Правда пока что еще не знаю, как. Что делать, что делать, что делать…

Укол в руку — и перед глазами все начинает подозрительно плыть. Но длится этот эффект буквально пару минут, после чего фильтры в крови нейтрализуют воздействие токсической дряни и я прихожу в себя. Но разумно стараюсь этого не показывать.

— Хороший мальчик, — Гробовщик треплет меня рукой по щеке, после чего начинает говорить. — Знаешь, что мы сейчас сделаем? О, это моя любимая часть, когда они понимают, что отсюда не сбежать. Хочешь послушать? Конечно, хочешь…

Видимо, он настолько хочет хоть с кем-то поделиться своим «богатым внутренним миром», насколько и боится какой-то подставы, поэтому в качестве собеседников и доверенных лиц выбирает… Вот таких, как я сейчас. Беспомощных, связанных и ничего не соображающих (нет, ну то, что это на самом деле не так, Гробовщик может и не знать).

— Девочки отлично входят в доверие. Мы бежали, нас поймали, хахахахахаха! Обожаю этот фокус. И выражение лиц девочек, когда мои крошки приводят их сюда. О, слышу звук шагов. Вот и они. Пришло время снова это попробовать…

Не знаю, связано ли это с моей нечеловеческой природой или дело в чем-то еще, но я даже сейчас, максимально приблизившись к пониманию людей, не могу понять этой их озабоченности. Помнится, Рин на абсолютно невинное прикосновение даже не к телу, а к голове отреагировала так, как будто каждый второй мужик в жизни пытался под шумок ее как минимум облапать. И, в принципе, я действительно замечал подобное отношение к женщинам у многих людей, причем даже вполне порядочных. Таких, которые не лезут руками под одежду той же Анжеле Стейли, но в мужской компании любят обсудить ее «дойки» и «вот я бы вдувательство». При этом что Анжела, что Рин не обладают какими-то выдающимися особенностями фигуры, да и в донельзя откровенной одежде, как та же Тринни (вот уж кто готов за бутылку переспать с первым встречным и одевается соответствующе, да и о намерениях прямо говорит) не бегают. И вот теперь работорговцы. Да через вас уже должно было столько девчонок пройти, что полностью атрофировалось бы все желание (да и все возможности, надо полагать, тоже). Но нет — как доходит дело до первобытных, животных инстинктов, люди окончательно перестают быть людьми. И именно на этом горят. Ведь если они сейчас хоть что-то попытаются ей сделать и по-настоящему ее разозлят… Система привычно включилась в расчеты. С учетом того, что я уже увидел и с учетом того, что было достоверно со слов той же Рин. Даже если исключить половину работы, проделываемой ее напарником… можно даже две трети исключить для надежности. Все равно получается, что продержатся «ребятки» Гробовщика в количестве пяти-семи человек минут пять. Максимум десять. Другое дело, что на смену этим ребяткам придут другие, а в самом Парадиз-Фоллз полно народу…

— Так-так-так, наконец-то мы встретились, юная леди, — вкрадчиво произнес голос Гробовщика сразу же после того, как скрипнула дверь.

— Вы же обещали… — возмущенный голос Рин заставил собраться и приготовиться в случае чего… Да хотя бы отвлечь внимание на себя. Украдкой разглядываю Рин. Та кажется целой и невредимой. Цепи на руках и ногах портят картину, как и ошейник, точно такой же, как надетые на рабынь, которые привели ее сюда.

— О, тебе пора бы уже знать о том, что не всегда мы получаем обещанное. А иногда — ради получения желаемого приходится поработать.

— Дай угадаю. Ты сейчас мне скажешь, что сделаешь для меня что-то хорошее, если я соглашусь раздвинуть перед тобой ноги.

— Строго говоря, у тебя и выбора нет, — с ехидной усмешкой заметил Гробовщик. — Ты так или иначе будешь моей. А потом — когда надоешь мне — станешь девочкой моих ребят. Кого-то одного из них, или всех сразу — это уж как тебе повезет, или не повезет. Вопрос только в одном: продам я тебя через пару-тройку дней кому-то, кто с тобой церемониться не станет и за один такой вот взгляд все зубы тебе выбьет, или же оставлю тебя здесь, в относительно нормальных условиях.

— Ты это называешь нормальными условиями? У меня для тебя плохие новости, — ехидно фыркает Рин.

— Ну, выбирать тебе не из чего.

— Дать или не дать, вот в чем вопрос, — ехидно процедила Рин. Я передернулся. Как она в ТАКОЙ ситуации может шутить — я вообще не представлял. Пусть я андроид, а не человек — уже знаю, что такое изнасилование для девушки. Да и для мужчины тоже. Я знаю, что многие после такого накладывали на себя руки. И даже если девушка не отличалась приличным поведением — такой инцидент все равно будет слишком… травмирующим для психики. А учитывая, что Рин, скорей всего, еще ни разу и ни с кем… Не знаю, откуда у меня такие мысли и какой в них толк сейчас, но именно они заставили удержаться в сознании и все-таки не «поплыть», хотя тело так и норовило отключиться. Какая-то часть сознания отключиться была бы даже не против. Просто чтобы не видеть, как у меня на моих глазах будут насиловать девушку, которая мне не чужая после всего случившегося.

— Вопроса нет. Ты в любом случае мне дашь. Дальнейшая судьба зависит от твоего поведения.

— Что ты хочешь услышать, Джонс? Что я предпочту сдохнуть, чем подчиниться тебе? Или что самая мерзкая помойка в этих радиоактивных пустошах будет более привлекательной в сравнении с твоим гадюшником здесь? Что…

Договорить Рин не дала оплеуха. Учитывая, что обе руки у нее были скованы — она даже не смогла защититься. Только едко усмехнулась, сплевывая на пол кровь.

— Не хотел же портить такую смазливую мордашку. Что ж ты доводишь меня…

— А ты такой впечатлительный, довести — раз плюнуть. Как же продержался в лидерах работорговцев до сих пор. Или… дай угадаю… Остальные еще более никчемные, чем ты? Тогда достаточно угондонить тебя, чтобы вся ваша шайка распалась и больше не докучала никому на Пустошах…

— О, я не могу… Пора тебя заткнуть, — Гробовщик берет со столика у кровати какой-то шприц и резко всаживает его Рин в плечо. И тут я понимаю, что от этого укола девчонка уклониться могла, причем достаточно легко. С ее-то реакцией… Разве что она специально его спровоцировала и подставилась, но… зачем? Вряд ли в ее планы входит быть изнасилованной этим чудным вечером, значит… А кто сказал, что на нее подействует та дрянь, которую Гробовщик ей введет? На меня вот пока что парализующий токсин не действует (судя по всему, мне его дали, чтобы мог наблюдать за происходящим в комнате, но при этом — не имел возможности пошевелиться). Вполне возможно, что… — Ну вот и все. Засыпай, крошка. Твои сны будут сладкими, обещаю. Девочки, подготовьте ее, я вернусь минут через десять. Вам же хватит десяти минут?

— Да, мистер Гробовщик, — в один голос произнесли рабыни.

Джонс скрылся, а девушки принялись раздевать «спящую» Рин. Больше всего мне хотелось зажать уши, но возможности такой не было — звон цепей непременно выдал бы меня, так что пришлось продолжать сидеть неподвижно, привалившись спиной к спине и глядя прямо перед собой. Да, на чертову кровать, где девушки снимали с Рин ее одежку, при этом неприкрыто обсуждая телосложение, размер груди и даже — факт девственности новой игрушки своего мучителя. А мучителя ли? Только сейчас до меня дошел тот факт, что девушки были на одной стороне с Гробовщиком. И если подумать... Теперь было понятно, почему Рин предпочла получить укол и притвориться спящей — так ей будет проще убить одновременно всех троих. Как она собралась это сделать, будучи безоружной и закованной… Ну, ей виднее. Стоп, я сказал закованной? Так вот, оковы с нее уже сняли, оставив только ошейник. Об этих игрушках я слышал. Одно неверное движение раба — и погонщик либо хозяин активируют кнопку, которая заставляет механизм на шее взорваться и… И все, собственно. Вот только успеет ли Гробовщик нажать на кнопку при условии, что Рин — ни разу не обычный человек? Ее реакция и сила позволяли ей выходить из столкновений с несколькими супермутантами без единой царапинки, а это под силу далеко не каждому подготовленному вояке. Разве что парням из Братства, но у них есть силовая броня, в то время как моя знакомая щеголяет по Пустошам в среднестатистическом обмундировании наемника. И с таким же примерно оружием.

— Ну что, девочки, у нас все готово к знакомству? — Джонс снова зашел в помещение. На ходу снял с себя пиджак и начал расстегивать рубашку. Не расстегнув до конца, стянул ее через голову. — Что, вам тоже не терпится поиграться с нашей гостьей? О, я вижу ваши взгляды. Какие же вы все таки шлюшки, стоит увидеть очередную девочку и…

Смех «девочек» оборвал тираду Гробовщика. «Девочки» стягивают с себя платья через головы и бросают их на пол. Под одеждой у них нет никакого белья — видимо, чтобы были в любой момент «готовы к использованию». Пока Джонс стягивает с себя штаны и белье, «девочки» вовсю гуляют руками по телу «спящей» Рин, поглаживая и пощипывая, словно бы она была полноценным участником этой оргии. Видимо, им не впервой «развлекаться» вместе с Гробовщиком и очередным бессознательным телом. От осознания того, что эти две бляди получают удовольствие едва ли не большее, чем сам Гробовщик от подобных занятий, к горлу подкатил комок тошноты.

— Так что, я был прав? Она еще девочка? Нетронутый аленький цветочек.

— О, мистер Гробовщик, кому интересны подобные сорняки. Только посмотрите на ее грудь. В одежде можно принять за мужика. Разве что волосы… Волосы красивые… — темнокожая любовница принялась перебирать длинные золотистые пряди.

— И зубки все на месте, — вторая полезла пальцами Рин в рот и тут же получила по руке от Гробовщика.

— Знаем меру, дамочки. Этот прелестный ротик тоже мой. А зубки можно будет и выбить, если кусаться начнет.

Пользуясь тем, что все трое были заняты, я умудрился незаметно высвободить из наручников одну руку. Что делать дальше, я, честно говоря, не представлял. На всех троих у меня не хватит времени, а сразу после того, как убью хоть кого-то, поднимется тревога и меня… А какая разница? Если я продолжу молча смотреть, как с Рин делают эту мерзость — стану соучастником, а это… Лучше сдохнуть, чем это. Тем более, что я и так, и так обречен — если меня не убьют, то сдадут Институту, а там церемониться не будут — перезапишут, что даже хуже уничтожения. Лучше уж умереть собой. Пытаясь хоть что-то сделать…

Я бросаюсь вперед как раз в тот самый момент, когда Гробовщик раздвигает ноги Рин, усаживаясь между ними. Удар наручника по голове мудака — и все кончено. Нет, я ошибаюсь. Кончено все еще раньше, потому что за долю секунды до этого Рин босой ногой ударила точно под подбородок извращенца, что привело к перелому позвоночника и мгновенной смерти. Мы встречаемся взглядами с ней на мгновение и меня передергивает от того, что я вижу. Ярость, ненависть и… слезы. Обычные, мать их, слезы, от которых внутри что-то обрывается. Но тут же приходится отвлечься на едва слышные хрипы. Потому что Рин, ударив ногой Джонса, одновременно схватила руками за шеи его любовниц, и сейчас лишь пыталась сдавить им трахеи посильней, чтобы сдохли уже и не сумели позвать на помощь. В два удара довершаю начатое ею и, повинуясь какому-то странному, неосознанному порыву, стягиваю со своих плеч куртку и набрасываю ее на плечи девушки, запахивая полы…

Тихий, судорожный всхлип. На мгновение мне даже кажется, что это почудилось, но нет — она снова всхлипывает и дрожит, вцепившись руками в воротник моей куртки.

— Все хорошо. Они уже мертвы, тебя не тронут. Никого не тронут, — я знаю, что говорю совсем не то, что нужно. Но подобрать правильные слова не могу. Я просто их… не знаю. Та часть во мне, что понимает людей и какое-то время успешно притворялась человеком подсказывает, что дело не в самих людях, которые пытались совершить подобное, а в действиях.

— Харкнесс, — тихий, спокойный голос контрастирует с тем плачем, что я слышал сейчас. Это выбивает из колеи, но заставляет прислушаться к тому, что она говорит. — Я красивая?

— Ну… эм… Смотря с кем сравнивать, — вырулил я.

— Да или нет? Спрошу проще. Я прям настолько красивая, чтобы мужики к моим ногам штабелям укладывались?

— Вот уж точно нет, — хмыкнул я. — Разве что ты их сама уложишь, удар ногой поставлен, как я смотрю.

Наверное, напомнил о только что произошедшем я зря, потому что вместо новой фразы Рин сначала рассмеялась. Истерично, нервно, зло. И надо бы как-то это прекратить, заставить ее думать и действовать, потому что мы в самом сердце Парадиз-Фоллз и только что убили главу работорговцев, а это означает, что нас самих вот-вот разорвут на части местные ублюдки. И чтобы не разорвали — потребуется приложить все имеющиеся у нас обоих усилия. А как их прикладывать, когда половина отряда в таком вот разболтанном состоянии?

— Тогда какого черта, объясни, все встреченные мною ублюдки пытаются меня не уебать, а выебать?! Первое — логично и объяснимо, бесить всяких уродов, да и не только их — это мое призвание, походу, а вот нахера им второе понадобилось? Что во мне, блять, не так?

— Ты похожа на ребенка. Новый уровень. Посмотри вокруг — у них же мания изгваздать все чистенькое и аккуратное. Вот и тебя «пометить» хотят. Как животные или даже похуже, ну да у тебя уже есть представления о том, что представляют из себя некоторые твои собратья по видовой принадлежности.

— Я вообще-то не человек. Или не совсем человек, если помнишь, — Рин усмехнулась сквозь слезы и, стянув с плеч мою куртку, протянула ее мне обратно. — На, держи. И спасибо, что подбодрил. Пора отсюда выбираться.

— Только не говори, что собираешься переть против всего Парадиз-Фоллз в лобовую атаку, — я машинально отвернулся, чтобы не таращиться на чужое голое тело. Вряд ли ей понравится подобное есть учесть, что я анатомически вполне себе мужик. И ее психике может быть будет невозможно объяснить, что ее тело, да и чье-либо в принципе, меня не может возбуждать и вызывать сексуальный интерес.

— Вовсе нет. На ребенка похожа, говоришь? А ну-ка если мы…

Какая-то возня, шорохи, я по-прежнему не оборачиваюсь. Проходит минут десять и все это время я тщательно вслушиваюсь, стремясь и боясь уловить звук шагов. Но похоже, что наша возня никого не привлекла, а работорговцы страшились отвлечь своего босса от новой игрушки.

— Что ты там высматриваешь на стенке? Узоров вроде не нарисовано и цветы не растут, — насмешка заставляет обернуться. И первое, что я замечаю — чистое розовое платье, которое облегает ее фигуру, как будто на нее и было сшито.

— Думаешь, прокатит? Тебе даже оружие сейчас спрятать негде.

— В этом-то весь смысл. Послушай, Гробовщик отпускает их «погулять», знает же, что за пределы Парадиз-Фоллз с этим на шее не убежишь, — девушка указательным пальцем левой руки провела по ошейнику. — Выдам себя за новенькую, мол, разрешили осмотреться.

— И первый же встреченный ублюдок засунет руки тебе под юбку.

— Не засунет. Они боятся Гробовщика, поэтому игрушку, которая тому еще не наскучила, тронуть не посмеют. Разве что «комплиментов» навешают, ну да это не самое худшее, что со мной могло случится сегодня, — Рин криво усмехается.

— Ладно, как скажешь. Я пока придумаю, что делать с ошейниками и осмотрюсь тут, может, обнаружу что полезное. Потому что под мой размер такого платья, кажется, мы не найдем.

— Тебе бы пошло, — ехидно фыркнула девушка. — Хочешь, свое примерить дам?

— Шла б ты, — машинально огрызнулся я.

— Так вот и собираюсь. Так, что тут у нас… Харкнесс, ты краситься умеешь?

— Что? — от ее вопроса у меня в голове аж щелкнуло что-то, уж слишком неожиданным он был.

— Понятно. Я вот тоже не умею. Ладно, по-моему, эти две бляди тоже курсов по визажистике не оканчивали, мазались как придется, лишь бы поярче. Возьмем за основу.

Через пять минут за дверь берлоги Гробовщика шагнула самая настоящая малолетняя блядь. А я принялся переворачивать оба этажа здания, занимаемого уже мертвым ублюдком, для того, чтобы найти что-то, способное помочь нам отсюда выбраться. Оружие — уже неплохо. А что это за терминал? Вспомним-ка навыки взлома и… О, а вот это интересно!