На чердаке (джен)

Своим приходом промозглая осень ознаменовала не только приход сезона простуд, но и наступление нового учебного года. Димка с Данькой, как бы удивительно не было, с особым удовольствием вернулись за парты, радуясь возможности вновь видеть друзей и одноклассников, которые обещали им веселую компанию. Не обошлось без пополнения в коллективе, причем не только ученическом, но и педагогическом.

Незаметно прошла пора осенних яблок и золотых листьев. Деревья сбросили яркие наряды, основательно приготовившись к холодам. Подкрался хмурый ноябрь, заморосив холодными унылыми дождями и ударив первыми, едва ощутимыми морозцами. Зима дышала ему в спину.

Димка скучающе наблюдал за спортплощадкой, где шёл урок физкультуры. Девочки в пуховиках стройным рядом мостились на лавочке, как воробьи на ветке, и делали селфи, жалуясь на холод, при том, что ни одна не надела шапку, чтобы не испортить прическу. Мальчики вместе с физруком играли в футбол. Димка следил за развитием игры с самого начала, пользуясь тем, что сидел у окна. Он искренне желал присоединиться к ним и в какой-то момент даже подумал отпроситься в туалет, чтобы просто сбежать, но, бросив взгляд на брата, отказался от этой затеи, не решившись бросить его одного. Когда победный мяч прилетел в ворота и физрук одновременно с командой учеников стянул с себя олимпийку, радостно заскакав по полю, Димку привлекло движение сбоку. Даньке, сидевшему за соседней партой, в затылок прилетела смятая бумажка. Он сделал вид, что не обратил внимание. Но Дима видел, как брат стиснул в руке "мышку" и плотно сжал губы, вперив взгляд в монитор. Димка осмотрелся и, убедившись, что все заняты работой и не обращают на него внимания, обернулся.

Занозин притворился, что увлечен заданием, но противная ухмылка выдала его с головой. Борясь с раздражением, Димка развернул бумажку.

"Ботан, черкани ответ"

Его накрыла волна гнева. Гнусное "ботан" неприятно полоснуло сознание, словно оскорбили его лично. Белобрысая крыса не имела права обращаться подобным образом к Дане. Вообще никто не имел. У Димки зачесались кулаки, поэтому он яростно скомкал лист и вернул его отправителю, точно попав в мелированную макушку. Кирилл грозно зыркнул на него, на что Димка продемонстрировал свой кулак.

От дальнейшего немного обмена угрозами его отвлёк Макар.

— Дим, какой счёт?

Другу, сидевшему позади, видно было лишь часть поля, поэтому он весь искрутился, напоминая вошь, пока пытался увидеть игру. Дима посмотрел в окно. Ученики активно покидали спортплощадку, что свидетельствовало о скором окончании урока. Оповестив Макара о полном разгроме одной из команд, он заставил себя вернуться к заданию.

Информатика в этом году давалась с трудом. Прежде ее вела пожилая преподавательница математики, которая заклеивала камеры на устройствах и не подпускала их к ноутбукам, бормоча что-то про излучение, рак и пришельцев. Она отдала школе полжизни, пережив трех директоров, реформу образования, капитальный ремонт, переезд в новый кабинет, но оказалась бессильна перед компьютеризацией. Бездушные машины темными мониторами таращились на нее, вызывая холодок по коже, а любые онлайн-курсы, которые требовали проходить высшие инстанции, грозились довести ее до инфаркта. Не выдержав давления, учительница математики забрала свои скромные пожитки: большую энциклопедию с гербарием, хрустальную вазу, фикус — и ушла на заслуженный отдых, по слухам, отправившись с мужем на какой-то горнолыжный курорт.

По этой причине математику в школе знали, а информатику — нет. И новая молодая преподавательница ситуацию исправлять не спешила. Только усугубляла.

Димка посмотрел на выведенное через проектор задание. Прочитал. Бестолково посмотрел на открытую программу. Ещё раз прочитал.

— Илана Марковна, — подняв руку, позвал он, — мне не понятно.

— В учебнике всё написано, — раздражённо отозвалась преподавательница, не оторвавшись от телефона, но, поправив и так хорошо лежавшие белокурые пряди.

Димка смирился. Оглядел кабинет, выискивая взглядом программистов их класса. Они, в отличие от них, простых обывателей, не просто пользовались предоставленными технологиями, но и разбирались в том, как те устроены и работают. В профессионализме своих одноклассников, как-то взломавших электронный журнал и чуть не вылетевших из школы, Димка не сомневался. Уж эти точно знали, как написать требуемую программу. Он бы тоже с удовольствием это узнал, но преподавательница объяснять ему, дураку, не спешила. На любые просьбы о помощи закатывала глаза и недовольно заявляла: "в учебнике все написано", жалуясь в конце урока на отсутствие положительного результата и выставляя неудовлетворительные оценки.

Димка из-за своего излишнего энтузиазма и неумелой манеры общения со взрослыми бил все рекорды, получая за раз несколько двоек. Он насобирал целую стаю "лебедей", видимо попав в чёрный список. Дима не сильно беспокоился по этому поводу. Технические науки никогда ему не давались. К тому же сама Илана Марковна была истеричной, вечно чем-то недовольной и, казалось, постоянно мечтала о том, как загорает на берегу моря, а ученики отвлекали ее, поэтому она находилась в статичном состоянии агрессии. А ещё любила вызывать в школу родителей. О чём она с ними беседовала, никто не знал, но после встречи с ней родители проводили "воспитательные беседы", и на уроках информатики царила гробовая тишина. Школьники ходили нервные и зашуганные, опасаясь лишний раз чихнуть. Слухи и сплетни быстро разлетелись по всей школе, шепотом передаваясь по сломанному телефону. Она заставила себя бояться, поэтому лишний раз не дышали даже те, кому нечего было скрывать. Что говорить про главных хулиганов и забияк.

Димка сканирующим взглядом обвел кабинет и, присмотревшись к лицам, понял, что он находится на самом дне Марианской впадины. Все одноклассники вид имели растерянный и возмущенный. Кто-то, как и Макар, уже сдались, занимаясь чем угодно, только не заданием. Психовал Илья, который в программировании неплохо разбирался, проходя вместе с Данькой оналйн-курсы. Дима, осознав бедственность своего положения, посмотрел на сидевшего за соседним столом брата. Тот хмурился, не отрываясь от экрана, и до побеления пальцев сжимал "мышку", грозясь свернуть ей шею.

Звонок с урока был подобен злому року. Илана Марковна неохотно поднялась со своего места, одёрнула чересчур короткое для преподавателя розовое платье и, стуча каблучищами, продефилировала вдоль рядов, обдавая учеников стойким и удушающим парфюмом. Она с нескрываемым презрением заглядывала в компьютеры.

— Капец газовая атака, — громким шёпотом прокомментировал Занозин, а два его дружка поддержали противным гоготом.

Новеньких в их классе недолюбливали, но в этот раз никто не бросил на них предостерегающего взгляда, мысленно согласившись. Илана Марковна на выпад привычно не отреагировала, но посмотрела на Занозина так, что он быстро смолк, чуя неладное. Она объявила, что работа отвратительна, поэтому все вновь получают неудовлетворительные оценки, о чём будет доложено классному руководителю. Дима видел, как у брата сжались кулаки, и гнев вскипел внутри. Слова вырвались из его рта быстрее, чем их проанализировал мозг.

— Вы не можете поставить Дане двойку. — Димка вскинул руку. — Он выполнил задание.

Обернувшись на него, Илана Марковна синхронизировалась с учениками, поэтому в моменте все взоры сошлись на Диме. Данька, у которого от стыда загорелись уши, не шевелился и, казалось, не дышал, притворяясь мебелью. Что вытворял брат? Макар немо выражал восхищение, разве что в ладоши не хлопал, пока Илья крутил пальцем у виска и тряс его за плечо, требуя немедленно остановить апокалипсис. Занозин присвистнул, и для Иланы Марковны этот звук стал сигналом к началу действия.

Она, агрессивно поправив пышные кудри, которые и так лежали идеально, подошла к Даньке и, пробежавшись взглядом по экрану, противно заявила:

— Задание выполнено неправильно.

— Почему? — искренне изумился Димка, вскочив со своего места и запустив программу на компьютере брата.

Даня сидел ни жив ни мертв, мечтая провалиться под землю или треснуть Диму. Он не решил, чего ему хотелось сильнее. Зачем брат вмешался? Зачем вызывает гнев Иланы Марковны? Отношения в их семье последнее время напоминали хождение по минному полю, а сапёр из Димки был никакой. Даня боялся, что вызов родителей в школу разрушит шаткое, но равновесие, которое пока держалось между ними.

Программа тем временем выдала исправный ответ.

— Работает всё! — с гордостью объявил Димка преподавательнице, и одноклассники поддерживающе загудели, напоминая пчелиный рой.

— Она не соответствует алгоритму, — Илана Марковна попыталась нависнуть над Димой, но он за лето вытянулся, как стручок, и раздался в плечах, поэтому даже на каблуках преподавательница оказалась с ним одного роста. — Я вас так не учила.

Вот и главная причина неуспеваемости по информатике. Не соответствует алгоритму и не учили.

— Вы нас никак не учили, — с вызовов заявил Дима, и у Иланы Марковны от его нахальства перехватило дыхание.

— Замолчи, — процедил Даня, дёрнув брата за рукав, но тот отмахнулся от него, как от назойливой мухи.

— Что ты себе позволяешь!? — спустя долгие минуты тишины прошипела она, упёршись ладонями в стол, но Димка только скопировал её позу, подавшись навстречу, отчего Данька оказался зажат между ними.

Повисшее в классе напряжение можно было резать ножом, а воздух казался плотным и горячим. Он словно забивался в лёгкие, мешая дышать. Данька слышал звонок на следующий урок, пробившийся сквозь вату в ушах, чувствовал бешеные удары сердца о грудную клетку и решительный настрой брата, замершего рядом. Его внезапно замутило не то от духоты, не то от перенапряжения. Перед глазами всё помутилось, и тело внезапно охватила такая слабость, что ему показалось, будто он падает. Ничего не соображая, Данька инстинктивно нащупал руку брата, с силой вцепившись в неё. Испуганный голос Димки и визг, требовавший родителей в школу, были последним, что услышал Даня перед тем, как всё погрузилось в темноту.

* * *

Сознание возвращалось медленно. Веки казались свинцовыми и неподъёмными, поэтому Даня продолжил бы лежать с закрытыми глазами, но настойчивые шлепки по щекам раздражали. Он возмущённо промычал, требуя оставить его в покое, однако Димка радостно вскрикнул ему прямо в ухо, вынудив посмотреть на себя.

Даня поморщился, когда по глазам ударил яркий свет, и поначалу испугался, не разобрав, где находится. Поверхность под ладонью была шершавой, а в помещении было холодно и пахло стерильностью. Больниц Данька не боялся, зато мгновенно забеспокоился о состоянии Димки, нависшего над ним.

— Эй, ты меня узнаешь? — почти коснувшись его носа своим, нетерпеливо вопросил брат. — Сколько пальцев я показываю? — он помахал пятерней перед глазами, и Даню вновь замутило, поэтому он схватил его ладонь, прижав к своей груди и прекратив пытку.

— Все, — ответил Данька, не узнав свой голос, прозвучавший хрипло и тихо настолько, что даже Диме, находившемуся прямо у его лица, пришлось напрячь слух. — Пить.

Хмурившийся брат мгновенно испарился, открыв вид на выкрашенный в белый потолок, плесневевший в углу от сырости. Он почему-то сразу понял, что не в больнице, хотя никогда раньше в ней не был и потолков не видел. Приподнявшись на локте, Даня уверился в своих догадках. Медицинская комната в их школе не изменилась с прошлого года. Всё тот же ростомер у входа, доисторический шкаф с картами и пугающая яркостью помады грузная медсестра за столом.

— Довели детей со своей учёбой, — ворчала она, придерживая спадавшие очки и орудуя ручкой. — Как себя чувствуешь?

Только потому, что медсестра в упор на него посмотрела, Даня понял, что вопрос был адресован ему. В горле все ещё было сухо, поэтому он просто кивнул. Такой ответ её, видимо, удовлетворил, потому что она вернулась к своему занятию, а Димка сунул ему под нос пластиковый стаканчик, до краев наполненный водой. Даня с жадностью припал к нему. Слабость не пропала, и конечности плохо слушались, поэтому брат стаканчик благоразумно придержал.

Димке пришлось напрячь все мышцы, чтобы скрыть нервную дрожь, бившую его самого. Он бесцеремонно спорил с Иланой Марковной, уже не столько для того, чтобы добиться справедливости, а из внутреннего принципа оставить за собой последнее слово. Но в этот раз оно осталось за преподавательницей. Данька неожиданно начал заваливаться на бок, что в запале Димка не сразу заметил. Макар с Ильёй вовремя среагировали, удержав его на месте, но Дима думал, что найдет у себя седые волосы. К счастью, медсестра была на месте и быстро привела его в чувство.

Волоча Даньку в медкабинет, он думал только о том, чтобы с братом все было в порядке, а немного успокоившись, почувствовал заколовшее волнение. Противная белая плитка и вечный ледник, как в морге. К тому же волнение за брата привычно начало превращаться в злость не то на него, не то на себя за то, что не уследил. Ему хотелось скорее покинуть отвратительный кабинет, где в него не раз всадили иголку, но Дима заставлял себя сохранять спокойствие. Дане нужна была помощь.

— Он ел сегодня что-нибудь? И спал вообще? В мешки под глазами картошку складывать можно, — снова подала голос медсестра, но обращалась, по всей видимости, к Диме.

Даня только сейчас заметил, что халат ее висел на спинке. Наверное, решила не испытывать судьбу и не пугать Димку лишний раз. Она едва ли могла забыть истерики, которые он ей регулярно устраивал, а став старше, и вовсе начал терять сознание.

— Какой там, — отмахнулся Димка, смерив его недовольным взглядом, не передававшим и половины того, что он испытывал.

И пусть школьную медсестру Дима не любил, пока она не пыталась воткнуть в него иглу, общался он с ней вполне дружелюбно.

— Он сначала всю ночь к информатике готовился, а потом слишком волновался, чтобы съесть хоть что-то. Даньку из-за стресса всегда от еды мутит.

— Не спят, не едят, волнуются, в обмороки падают, а мне разбирайся, — проворчала женщина, и Даня захотел уйти, как можно скорее, несмотря на слабость. Он начал понимать Димку.

Медсестра их тоже задерживать не собиралась. Всучила освобождение, предложила позвонить родителям, чтобы они их забрали, но Дима убедил ее, что в этом нет необходимости, а она не стала настаивать. Оказавшись в коридоре, Даня почувствовал внезапный прилив сил, подумав, это ли испытывает брат, покидая медкабинеты.

— Ты куда? — позвал его Дима, когда он, держась ближе к стене, направился к кабинету. — Здесь до выхода ближе.

— А физика?

— Какая, к черту, физика! — Димка не сдержал рычащих ноток, и Даня только сейчас заметил, каким нервным был брат. — Совсем с ума от голода сошел? Ты еле на ногах стоишь. Мы идём домой.

Димка, всем своим видом показывая, что возражений не принимает, закинул его руку к себе на плечо, вынудив опереться не него, и неспешно двинулся по лестнице. Он молчал, но на лице его привычно отображались субтитры. Даня понимал, что брат просто испугался, скрыв это за напускной злостью. Димка весь напрягся и плотно сжал губы, чтобы случайно не нагрубить. Совесть, видимо, не позволяла ругать его в таком состоянии, по причине которого и сам Даня сейчас не высказывал брату свое недовольство его поведением.

— Родителей в школу вызвали? — осторожно поинтересовался Данька.

— Типа того, — процедил Димка.

Этого Даня и боялся. Папа будет недоволен. Слишком сильно натянулась нить его терпения. Если она порвётся, они обязательно поссорятся. Даня подавил мученический вздох. Он слишком устал.

— И надо тебе было?

— А сколько это терпеть!? — вспылил Дима, остановившись. — Я же о тебе беспокоюсь! Ты из-за этой дуры белобрысой изматываешь себя до обморока. Мне что же теперь просто смотреть?

— Дмитрий, я понимаю твоё беспокойство, но не надо корчить из себя взрослого.

Димка скривился от пресловутого "Дмитрий." Он терпеть не мог, когда брат звал его полным именем. Это всегда означало нравоучения.

— Я ничего не корчу, а забочусь о тебе! И заметь, небезосновательно.

— Будь хорошим братом, заботься без ущерба для нас обоих, — выплюнул Даня, почувствовав вновь вскипевшую злость, обуревавшую его ещё в классе. — От того, что ты с ней поругался и выставил нас посмешищами на весь класс, ничего не изменилось. Это называется "медвежья услуга". Такая помощь мне не нужна!

Димка растерялся, бестолково открывая и закрывая рот, никак не находя слов. Брат отчасти был прав, он понимал это, но и у него имелись все основания для вмешательства.

— А ты... Ты... Дурак!

— Железный аргумент, Дмитрий, — съязвил Даня, и Дима почувствовал, как злой румянец залили щеки.

— Вместо того, чтобы пререкаться со мной, лучше бы за собой следил! А то уже в голодные обмороки падаешь. Мне, знаешь ли, не всё равно на тебя и твое здоровье, потому что я, черт побери, твой брат. Если ты забыл!

Даня собирался возмутиться, но его неожиданно сильно хлопнули по плечу, заставив покачнуться. Если бы не Димка, придержавший за локоть, он бы посчитал носом ступени.

— Ботан, а ты могёшь! Научишь меня так с уроков сливаться!? — Занозин зачесал назад мелированную чёлку и хотел сказать что-то ещё, но разозлённый Димка мгновенно схватил его за грудки, заставив опасно наклониться над перилами.

— Я обеспечу тебе краткий курс авиации, если ещё хоть раз подойдёшь, — успел прорычать он, прежде чем его оттащил Даня, предотвратив драку.

Димка, смерив наглого одноклассника предупреждающим взглядом, потерял к нему интерес, вновь нырнув брату под руку, и быстрее направился к выходу. Новенькие откровенно его бесили. Особенно белобрысый. Он вел себя так, будто мир вращался вокруг него, а они все его должники. Еще и к Даньке лез, чтобы списывать, отчего у Димы чесались кулаки.

Уходя, он не видел лицо Занозина, покрывшееся от злости красными пятнами.

* * *

В квартире было тихо, но Димка знал, что Юля с Владом вели обеспокоенные беседы в своей спальне. У них самих в комнате было темно. Данька спал на кровати, Боб дремал у него под боком, а он сидел за компьютером, периодически бросая задумчивые взгляды на брата.

Вернувшись домой, Дима ловко увернулся от объятий Юли, громко оповестил папу о плохом самочувствии брата и скрылся в комнате. Видеть никого не хотелось. Даже Даню, с которым они теперь играли в обидчивую молчанку. Каждый чувствовал за собой вину, но уступать первым никто не хотел.

Влад бросился измерять Даньке давление и попросил Юлю заварить сладкий чай, поэтому она не последовала за ним, хотя очень хотела. С момента её возвращения прошел почти месяц, на протяжении которого Дима держал с ней дистанцию. Разговаривал кратко и по делу, не позволял к себе прикасаться, был холоден и отстранён. Он не скрывал своего отношения, но и не заявлял прямо, вынуждая Юлю гадать. Она пыталась с ним говорить, но Дима отмахивался или отмалчивался. А ещё называл исключительно по имени, словно проведя черту, переступать которую Юля пока не спешила, будто чувствуя, что это плохо кончится.

Влад видел, что что-то происходило. Говорил и с ним, и с Данькой, но внятных ответов не получал. Они жили в постоянном напряжении, давившем на нервы. Ещё и информатика в школе добавляла переживаний. Особенно от этого страдал Данька. Вернулась бессонница, которую он упрямо скрывал, не желая рассказывать о причинах стресса. Он стал хуже есть, поэтому Юле приходилось его уговаривать, как маленького, лишь бы Даня съел хотя бы пару ложек. Пытался вести разъяснительные беседы Влад, натыкаясь на глухую стену игнорирования. Он бы предположил, что у сыновей наступил период подросткового бунтарства, но интуиция шептала об ошибочности этой версии.

Димка понимал, что сам рыл яму, только сделать с собой ничего не мог. Правда о его биологических родителях не давала покоя. Юле он не доверял, поэтому и не спрашивал напрямую, зная, что не поверит, что бы она не сказала. Размышлять о стене, выросшей между ними, он себе не позволял, всячески пытаясь занять голову, чтобы мысли не копошились подобно мышам.

Следующий урок информатики Димка собирался малодушно прогулять. Даньку он тоже звал с собой, но он ожидаемо отказался, поэтому играть в футбол они сбежали вдвоем с Макаром. Дима периодически оборачивался на окна кабинета, мыслями обращаясь к брату, а потом сам себя корил за глупость. Ничего с Данькой не сделается. Получит очередную незаслуженную двойку, расстроится. Сам виноват. Его помощи он не хотел, а больше Дима предложить ничего не мог. Сердце, несмотря на все убеждения, было не на месте.

Интуиция Димку обманывала редко.

Не успел кончиться урок, а телефон его разрывался от сообщений одноклассников. Тонны голосовых и коротких матов не сулили ничего хорошего. Пока он судорожно натягивал брюки поверх спортивных штанов, одновременно с этим пытаясь понять хоть что-нибудь, Илья позвонил Макару, изложив суть. Диму пробрала нервная дрожь. Не застегнув рубашку, наброшенную поверх футболки, он схватил куртку и бросился в школу, проигнорировав гневные возгласы уборщиц. Злость жгла изнутри. Разрывала на куски, выворачивала наизнанку. Как тупая свинья посмела тронуть его брата. Макар, последовавший следом, нагнал его возле кабинета, распахнув перед Димкой дверь, которую тот просто бы выбил в запале, не став вспоминать, в какую сторону она открывается.

Истошные вопли преподавательницы были слышны в коридоре, поэтому было удивительно, что ещё не сбежался народ.

— Как тебе не стыдно! — визжала Илана Марковна, тыча в Даньку, которого она выставила перед всем классом, как диковинного зверька в зоопарке, пачкой сигарет. — Не совестно перед учителем, одноклассниками!? Все мозги уже прокурил.

— Это не моё, — стремительно бледнея, несмело блеял Данька, бегая глазами по классу, боясь смотреть на кого-либо.

— Не твое? А чьё? Моё!? Это же я курила в туалете и Занозину сигаретку предлагала, а потом даже не потрудилась пачку в портфель спрятать. Нахал! — в голосе ее звучал противный до зубного скрежета триумф.

— Не было такого, — жалобно возмутился Даня.

— Не ври мне, — по-поросячьи взвизгнула Илана Марковна, и Димка, остолбеневший в дверях, наконец, отмер.

Обида на брата и его слова о "медвежьей услуге" вылетели из головы. Дима пулей пронесся меж рядов сконфуженных одноклассников и вскочил между братом и Иланой Марковной. Все разом затаили дыхание, чувствуя, что Димка на взводе, готовый взорваться, как бомба, в любой момент. Тогда под горячую руку может попасть любой. Увидев выскочившего, как черт из табакерки, Диму, Илана Марковна даже не сразу сообразила, что сказать, обалдев от наглости. Она таращилась на него удивлённым взглядом, отчего казалось, что глаза могут выпасть из орбит.

— Что за цирк вы устроили? — прорычал он, привычно позабыв о манере речи с преподавателями.

Злость бурлила внутри, туманя разум и застилая глаза. Его трясло от ярости. Скопившееся напряжение давало о себе знать. Оно требовало выхода.

Илана Марковна задохнулась от возмущения, и Димка воспользовался этой заминкой, чтобы выхватить у нее из рук пачку сигарет. Он обернулся на брата, смотревшего в пол и желавшего провалиться под землю или умереть здесь и сейчас. Диме с трудом удалось поймать его взгляд. Данька ничего не сказал, только посмотрел с мольбой и скосил глаза в сторону, но этого хватило Димке, чтобы сложить два и два, увидев ухмылявшегося Занозина. Он подскочил к нему, швырнув в лицо сигареты, и выволок из-за парты.

— Димка, стой! — Макар кинулся к другу .

— Не надо! — Илья вскочил со своего места, уронив стул, громко ударившийся об пол.

Закричали девчонки, взвизгнула Илана Марковна, подскочили дружки Занозина, но близнецы удержали Диму, не дав завязаться драке.

— Козёл! — Выплюнул он в лицо Занозину. — Ты зачем это сделал!?

Пока они играли в футбол, Занозин подловил Даньку в туалете. Брат был на нервах, поэтому не то что любезничать, даже разговаривать с одноклассниками не пожелал. Кирилл Занозин умом особо не блистал, но оценки имел очень даже неплохие. Дима, узнав это, удивился, а потом увидел, как он красовался перед девчонками, чтобы они помогли ему. Занозин подлизывался к учителям, точно выбирая тех, кто готов был сотрудничать, а не занудствовать по поводу знаний. С учениками он был менее обходителен. Теперь Дима знал, что Занозин к отказам и проигрышам не привык, добиваясь своего любыми методами. Данька отказался ему помогать, и он решил его проучить: подкинул ему сигарет и наплел Илане Марковне, как Даня курил и ему предлагал. А преподавательница после Димкиной выходки ухватилась за это, как за спасательную соломинку. Она, очевидно, не хотела, чтобы ее методы преподавания раскрыли, поэтому ловко избавлялась от всех потенциальных угроз. Даню с братом Илана Марковна посчитала одной из таких, решив запугать. Но не на тех напала.

Куницыным с трудом удавалось удерживать Диму, так и рвавшегося врезать однокласснику. По его ухмылке он сразу догадался, кто подставил Даню. Впрочем, Занозин этого и не скрывал. Он неспешно поднялся с пола, поправил покосившийся галстук и одернул рубаху, после, наклонившись к Димке.

— В следующий раз будешь знать, кому угрожать, — негромко произнес он ему в самое ухо и, отстранившись, самоуверенно улыбнулся. — А братец твой будет думать, прежде чем отказывать.

— Я тебя сейчас так разукрашу, — прорычал Димка, пытаясь вырваться из хватки друзей, — будешь знать, как лезть к моему брату.

— А он у тебя кисейная барышня? — под гогот дружков деланно изумился Занозин, зачесав назад светлую челку. — Не повезло ему с братом, скажу я. Одни неприятности от тебя, — он вновь склонился к его лицу, понизив голос. — Не полез бы ты его бессмысленно защищать, ничего бы не было.

— Козел!

Димка сдержался от того, чтобы плюнуть в оскалившуюся рожу. Балабанов с Пискуновым брёвнами замерли с обеих сторон от Занозина, гадко ухмыляясь. Он вдруг подумал, что в чём-то белобрысый был прав, поэтому сбавил обороты, почувствовав горечь, разлившуюся внутри. Близнецы воспользовались моментом и оттащили его подальше.

Дима тем временем прокручивал в голове все произошедшее, придя к выводу о том, что все проблемы он создал своими же руками. Испортил отношения с мамой, невольно привлек к Даньке внимание Иланы Марковны и натравил Занозина. Из-за его вспыльчивости и несдержанности страдали близкие, а он ещё имел совесть обижаться на них. От самого себя внезапно стало так противно. Захотелось умыться, чтобы смыть всю грязь. А лучше бы Данька врезал ему посильнее в наказание.

Макар, стоявший рядом, словно почувствовав смену его настроения, похлопал по спине в знак поддержки, но продолжал крепко сжимать плечо, чтобы в любой момент удержать его. Напряжение, повисшее в классе, начало постепенно рассеиваться, когда в образовавшийся из одноклассников круг шагнул Даня. Он невозмутимо посмотрел в глаза ухмылявшемуся Занозину... И ударил его в челюсть. Затерялись среди изумлённых вздохов окрик влетевшей в класс директрисы и вопль Иланы Марковны.

— Ты одна сплошная неприятность, — подтянув к себе скулившего Занозина, проговорил Даня и отпихнул от себя, как что-то неприятное, вроде вши.

Гудели одноклассники, кричали учителя, выл Занозин, но Данька не слышал ничего. Он подошёл к обомлевшему брату, поймал его взгляд и обнял за плечи.

* * *

Вечер давно опустился на землю. Угрожающе завывал ветер, и первый ледяной дождь барабанил по окнам. Уроки давно кончились, и не шумели в коридорах ученики. Только портреты писателей и учителя остались заточены в мрачных стенах.

— Ваш сын курит! — по-поросячьи взвизгнув, заявила Илана Марковна, на мгновение оглушив Юлю, поразившуюся тем, что кто-то превзошел по громкости ее саму.

Ее голос эхом разнёсся в пустом кабинете, вылетев в коридор через приоткрытую дверь и оглушив стоявшую под ней директрису.

— Уверена, что это какая-то ошибка, — спокойно отозвалась Юля, приподняв уголки губ в подобии вежливой улыбки, чтобы скрыть злость. — Никто из моих детей не курит. А если и так, то я бы об этом знала.

"Но вам бы точно не сказала", — подумала про себя, от злости стиснув в руках подол красной юбки. Последнее время она была раздражительнее обычного. Сыновья вели себя странно, и Юля не могла понять причину такого поведения. Влад успокаивал ее тем, что у них просто кризис подросткового возраста, но ей казалось, что он наступил как-то чересчур резко.

— А это что!? — истерично воскликнула Илана Марковна, плюхнув на стол пачку дешёвых сигарет.

— Сигареты, — констатировала Юля, борясь с желанием послать ненормальную.

— Я вижу, что не ракета. А чьи они?

— Откуда мне знать? На них не написано. Но раз у вас, значит, ваши, — беспечно пожала плечами Юля, жалея, что не может достать телефон и начать снимать этот цирк. Она бы точно прославилась на весь интернет и породила парочку новых мемов.

Судя по тому, что Илана Марковна зависла, как компьютер, Юля её сломала. И это они только начали. Что будет, когда она войдёт во вкус и поймет, что противник перед ней слаб, как неоперившийся птенец, возомнивший себя гордым орлом. Юля ее просто заглотит, косточкой не подавившись. Придётся директрисе в срочном порядке искать нового учителя. Хотя, учитывая, что с директором ей тоже предстояло поговорить, завуч могла получить повышение в должности.

— Да как вы смеете!? — задохнувшись от возмущения, выдавила Илана Марковна, нервно поправив белые кудри.

Юля вопросительно подняла бровь.

— У вас дети курят.

— Нет, курите здесь, по-моему, только вы. Явно что-то запрещённое, — перебила Юля, но преподавательницу это не проняло, и она, видимо, найдя где-то бессмертие, продолжила:

— Не учатся, хамят, избивают одноклассников. А вам все равно!? Так вы ещё и грубите, вместо того, чтобы выполнять свои родительские обязанности! — она резко прервала свою истеричную речь и будто переключила режим, вновь поправив прядь волос и продолжив с ехидной улыбкой, от которой у Юли зачесались кулаки. — Хотя, зачем вам заниматься их воспитанием? Денюжки получили и все, а они пусть живут, как хотят. Вырастут преступниками, да и пусть. Они же вам не родные. Да и родными бы были, с (вашим собственным) воспитанием ситуация не изменилась бы.

От таких заявлений глаза у Юли неприлично вылезли на лоб. Она бестолково пялилась на информатичку-самоубийцу. По другому и не скажешь о тех, кто решался заявлять подобное ей в лицо. Илана Марковна зря затронула эту тему.

— Что? Нечего ответить? Думали, что никто ничего не знает?

"Нет, ну точно ненормальная", — решила Юля.

В следующую минуту, прежде чем сама успела осознать свои действия, она громко ударила какой-то книгой по деревянной поверхности между ними. По классу разнеслось глухое эхо, а Илана Марковна замерла, вытаращившись на Юлю.

Злость внутри бурлила и клокотала, рвалась наружу. Все та же книжка, оказавшаяся учебником информатики, выглядела как отличное оружие против противной свиной морды перед ней. Она с трудом сдерживалась, чтобы не съездить "фолиантом" по рылу напротив, а после сжечь учебник, измотавший нервы Даньке. Юля, сцепив зубы, пристально смотрела в крашеные глаза Иланы Марковны, рыбой открывавшей рот.

Она знала, как выглядела в этот момент. Знала, что ледяной взгляд ее пробирал до костей, и инстинкт самосохранения жертвы вопил раненным зверем, предупреждая о скорой расправе. Юля долго училась смотреть (так). Чтобы тот, на кого был направлен гнев, чувствовал себя грязью под ее ногами и не смел возникать. Судя по реакции, она преуспела в своем мастерстве.

— Сядьте, — от вкрадчивого голоса по спине Иланы Марковны пробежали мурашки, и сторонние наблюдатели в лице директрисы поспешили отойти подальше от двери, чтобы ненароком не попасть под горячую руку.

Преподавательница без возражений опустилась на стул. Юля, воспользовавшись появившейся разницей в росте, упёрлась ладонями в стол, нависнув над недоумевавшей преподавательницей.

— Повторю всего раз, — она опасно понизила голос. — Я не потерплю несправедливости и клеветы. Особенно в отношении моих детей. Кто вам дал право унижать учеников.

— Это чем я его унизила!? — взвилась Илана Марковна, но Юля, сама от себя не ожидая, оглушительно ударила ладонью по столу.

— Не перебивать меня!

Илана Марковна вздрогнула от неожиданности, но промолчала.

— Не знаю, как вы учились и кто допустил вас до работы, — чеканила слова Юля, — но если я узнаю, что вы отчитываете ученика перед всем классом, я отчитаю вас перед всей учительской. Хочу посмотреть, будет ли вам приятно.

— Не смейте мне угрожать.

— Я не угрожаю, а предупреждаю. И прежде чем оценивать работы, научите детей хоть чему-нибудь. Иначе смысла в вашем присутствии я не вижу. Если ситуация в ближайшее время не изменится, то разговаривать мы будем в кабинете директора. Верно? — Юля обернулась к удачно возникшей на входе директрисе.

— Илана Марковна, — мрачно позвала она, вызвав мурашки по коже, — завтра с утра жду вас у себя в кабинете. Юлия Петровна, пройдемте со мной, пожалуйста.

Юля была уверена, что ей выскажут за устроенный скандал, и мысленно подготовила извинения. Она сама понимала, что вспылила, но звонок из школы и рассказ Даньки о творившемся безумстве выбили у нее почву из-под ног. Юля шла, чтобы разрешить ситуацию с дракой, а ей нагло попытались высказать за воспитание детей. Занозин, которого ударил Даня, родителям, очевидно, не пожаловался. Или они не сочли это чем-то серьезным. Тем удивительнее оказалось, что с ней захотели беседовать.

— Я хочу извиниться за Илану Марковну, — серьезно начала директриса, когда Юля, тщательно скрывая неловкость, заняла предложенное место подле стола. — Нет. Не перебивайте. Ее поведение непозволительно, и я обязательно приму меры.

Директриса посмотрела на Юлю, будто убеждаясь в том, что она слушает ее, а не ждет момента, чтобы разразиться гневной тирадой.

— Но и вас я попрошу побеседовать с мальчиками. — Продолжила она, не встретив сопротивления. — Несмотря на обстоятельства, — директриса замешкалась, подбирая слова, — Дима с Даней были не самыми проблемными. Что весьма удивительно. Данил, конечно, был замкнут, а Дима временами чересчур вспыльчив, но с этим можно было работать.

— К чему вы клоните? — не поняла Юля.

— Ни к чему. Просто хочу сказать о том, что вам с мужем очень повезло, — улыбка на мгновение осветила ее морщинистое лицо, и Юле показалось, что она чувствует тепло, которое женщина испытывала к ее сыновьям. — Дети, выросшие без родительской любви, редко бывают столь послушны и сговорчивы. Мы с преподавателями знаем их уже восемь лет, и, поверьте, они нам небезразличны. Я беспокоилась о их будущем. Боялась, что они попадут в неприятности, а мы не имеем на них достаточного влияния, чтобы уберечь...

Директриса прервалась, не закончив. Этого и не требовалось. Юля поняла. Она смотрела на эту статную женщину и чувствовала ее влияние. Директриса была уже не молода, о чём кричали и седина, и паутинки морщин, но ей удавалось сохранять величественность. Директриса была подобна львице, готовой защищать своих детей. И она демонстрировала силу, предупреждала. Под ее натиском Юля невольно приосанилась, показывая свой стержень. Теперь она видела, что директриса обеспокоена произошедшим не меньше её. Юля ее понимала: сама была учителем и знала, как легко привязаться к ребенку, который проводит времени в школе больше, чем дома. Юлю кольнула ревность. Теперь это были ее дети. И пусть сейчас у них некоторые разногласия, они справятся. Она справится. Нечего ее тут своей аурой давить. Пусть лучше с дурой информатичкой разберётся.

— Теперь мы с мужем позаботимся о них, — мягко перебила Юля, улыбнувшись. — Знаю, вы думаете, что мы сами ещё слишком молоды, но мы любим их. Любим, как своих собственных. И сделаем все, чтобы они были счастливы. Спасибо, что присматривали за ними все это время.

Директриса долго смотрела ей в глаза, пытаясь разглядеть что-то одной ей необходимое. И, казалось, нашла, когда ответила на улыбку и коротко кивнула.

— Не подведите.

* * *

— Это что за инсталляция? — вернувшись домой, удивилась Юля, указав на стоявших в разных углах зала сыновей.

— Размышляют о своем поведении. Нечего кулаками махать, — флегматично отозвался Влад, читавший на диване. — Что в школе? Никого не убила?

— Нет. Но была близка к этому.

Влад поманил Юлю к себе, и она, не переодеваясь, с удовольствием растянулась на диване, устроив голову у мужа на коленях. Он методично принялся вытаскивать многочисленные шпильки, державшие пучок, и Юля почувствовала, как сильно гудела от усталости голова. Пользуясь тем, что сыновья изучают узоры на обоях, она, игриво улыбнувшись, потянула мужа за ворот футболки, вынудив наклониться ближе, и жадно поцеловала в губы. Влад ответил с не меньшим энтузиазмом, но отстранился первым, помня о любопытных подростках.

Юля, устроившись поудобнее, пустилась в подробностях и с авторскими комментариями рассказывать о посещении школы, пока Влад массировал ей голову и по ходу повествования делал замечания сыновьям. Димка пытался что-то возражать, но красноречивый взгляд Влада быстро отбивал желание открывать рот. Они стояли в углу уже час, и он желал поскорее прекратить это постыдное, по его мнению, наказание.

— Надеюсь, мы договорились по поводу драк, — серьезно спросил Влад после долгого "промывания мозгов".

Юля сама уже пожалела о том, что начала этот разговор в такой обстановке. Влад не ругался, но нудно и подробно читал лекции, чуть ли не на атомы разбирая ситуацию, отчего успела устать даже она.

— Прости, пап, — неискренне извинился Дима. — Я больше не буду бить первым.

— Ты никого и не бил, — холодно заметил Влад.

— Ты просто добьешь, — хихикнула Юля, попытавшись разрядить обстановку.

— Есть у кого учиться, — огрызнулся Дима до того, как Даня успел его остановить.

Внутри бушевал настоящий пожар. Пусть вспомнит себя, прежде чем его учить.

— О чём это ты?

— Догадайся, Юля, — он сжал кулаки, подавшись вперёд и проигнорировав испуганного брата, вцепившегося ему в руку.

Влад ударил кулаком по журнальному столику, заставив всех вздрогнуть. Упал со спинки кресла Боб, спрятавшись под диваном.

— Смени тон, — предупреждающе протянул Влад, и Дима виновато опустил глаза, невольно подавшись назад. — Что происходит? Что за невежественное отношение к Юле? Чем она вас так обидела?

Юля посмотрела на стушевавшихся сыновей. Димка упрямо смотрел в пол, сжав от злости кулаки и сцепив зубы, чтобы не огрызнуться. Даня переводил жалобный взгляд с брата на отца, не зная, как лучше поступить.

— Мы пока не готовы это обсуждать, — с опаской выдавил он, и Юля остановила собиравшегося возмутиться Влада.

Перед взором встал образ директрисы. Она искренне переживала за совершенно чужих детей. Возможно, хотела, чтобы они знали о том, что могут рассчитывать на нее. Но мальчики выбрали Юлю. Незнакомую, больше подходящую на роль подружки, чем матери. Она не справлялась.

Их с Владом взгляды схлестнулись, и в молчаливом споре Юля одержала победу.

— Свободны, — дал отмашку Влад, и подростки мгновенно испарились.

В этот день она не была готова разбираться с внезапной отстранённостью сыновей. Юля устала. Устала от недомолвок, устала улыбаться, устала делать вид, что у нее все прекрасно. Димкины слова не давали покоя. Догадка неприятно колола сердце, и Юля бессмысленно отгоняла ее от себя, не желая верить.

— Я никудышная мать, — неожиданно даже для самой себя всхлипнула Юля.

— Глупости, — Влад поцеловал ее и сжал в объятиях. — Вспомни себя подростком. Не поверю, что ты ни разу не злилась на взрослых за то, что они тебя не понимают. Хотя в тот момент сама себя не понимала.

— Я и сейчас себя не понимаю, — вздохнула Юля, позволяя слезам вымывать эмоции. — Влад?

— Да, любовь моя, — Юля доверчиво прижалась к нему, прячась от всех проблем, и не сразу заговорила.

— Я совершила ошибку. Раскрыла тайну, которую раскрывать не стоило. И боюсь, Димка ее узнал, поэтому так себя ведёт. Я все испортила.

Юля закрыла лицо ладонями, но Влад обхватил ее запястья, насильно опустив руки.

— Я люблю тебя. Люблю, душа моя, — шептал он, осыпая поцелуями. Горячее дыхание щекотало мокрые щеки, нос задевал подбородок. — И мальчики тоже любят. Димка перебесится, вот увидишь. Вы с ним очень похожи: оба вспыльчивые и нетерпеливые. Дай ему время. Чтобы он там не узнал, Димка от тебя не откажется.

— Я так устала.

Влад крепче прижал ее к себе, покачиваясь из стороны в сторону, словно баюкал. Он ненавидел, когда Юля плакала, но успокоить больше не пытался. Ей нужно было выпустить напряжение. Старая рана открылась и кровоточила, но Влад не лез ее обрабатывать, пока Юля этого не хотела. Он просто будет рядом, чтобы утешить.

Боб выполз из-под дивана, бросившись в коридор, и Влад заметил Димкину фигуру, юркнувшую за стену. Его предположения, как всегда, оказались верны. Недолго им осталось мучиться. Дима слишком привязался к Юле, и если бы не излишняя подростковая эмоциональность... Впрочем, никто не говорил, что будет легко.