Без права на побег (гет)

Высокий, стройный брюнет стоял перед высоким зеркалом в массивной резной раме, внимательно рассматривая своё отражение. После череды мучительных ритуалов, проведённых с почти ювелирной точностью, он изменился — и знал это.

Когда-то в молодости его глаза были насыщенно-синими, холодными, как зимнее небо над Дувром. Теперь же в них горел иной оттенок — густой, вишнёво-карий, почти тёплый. Волосы изменились, став густыми и тяжёлыми, цвета спелого каштана. Черты лица смягчились, лишились той отточенной правильности, которая выдавала в нём сына мелкого сквайра Томаса Риддла. Теперь в зеркале смотрел человек с тонкой примесью родового сходства по материнской линии: упрямый подбородок, высокие скулы, выразительные глаза, резковатый овал щёк.

Мортимер провёл пальцами по волосам и едва заметно усмехнулся.

— Что же, Томас, теперь тебя больше нет, — тихо произнёс он.

Мастер Шаффик, уезжая из Британии в спешке, оставил ему не только лекарства и зелья, но и тщательно составленный список рекомендаций. Среди них значилось главное: попробовать восстановить прерванный род. Гонты некогда владели силой и уважением всего магического сообщества, но теперь от их имени осталась лишь тень былой репутации и несколько незначительных долгов, которые Мортимер уже оплатил.

— У Гонтов ничего не осталось… кроме фамилии, — пробормотал он. — Зато фамилия всё ещё весомее золота.

Он усмехнулся уголком губ и, выпрямившись, произнёс вслух, будто скрепляя магическим обетом:

— С этого дня я Мортимер Марволо Гонт. Глава рода, пусть и без титула.

На мгновение он задержал взгляд на своём отражении — уверенном, зрелом, уже лишённом прежней юношеской гордыни. Пришло время действовать.

План был прост и безупречен: заключить выгодный брак. Жену он присмотрел себе давно, в начале семидесятых, ещё до всяких политических войн. Но тогда всё пошло наперекосяк: глупые Блэки устроили скандал, а Дамблдор, вечно сующий нос в чужие дела, добавил путаницы своими интригами. Девица, разумеется, сбежала — и что самое обидное, с маглокровкой.

Теперь всё было иначе. Восемь лет брака с «грязнокровкой» сделали своё дело — иллюзий у Андромеды Блэк не осталось. В ней появилось то, чего раньше не было — трезвый взгляд на жизнь. И Мортимер это прекрасно понимал.

Он подошёл к окну. За стеклом медленно стлался утренний туман, смягчая очертания нового поместья. Где-то среди заброшенных родовых земель, когда-то стояла гордость Гонтов — теперь лишь призрак былого величия.

Мысль о Блэках воскресила в памяти давние события. Несколько лет назад, в приступе безумия, он спрятал последний крестраж, решив использовать для этого домовика — жертву, которой не жалко. Он обратился к Блэкам и получил желаемое. Однако вскоре сработали установленные им сигнальные чары. Прибыв на место, он обнаружил наследника — юного Регулуса, — в полубезумном состоянии: тот напился морочащего зелья. Убивать юношу было нельзя: это вызвало бы громкий скандал и сопряжено с огромным риском. В итоге пришлось передать обезумевшего Регулуса Вальбурге и принять её покаянные извинения.

Теперь времена изменились. Орион Блэк умер от драконьей оспы, и во главе рода стоял его брат — рассудительный и холодный Сигнус. Появился настоящий шанс.

Если удастся вылечить Регулуса, единственного наследника, — долг жизни падёт на весь дом Блэков. А это значит, что они не смогут отказать Мортимеру Гонту в одной, на первый взгляд, маленькой просьбе.

Мужчина медленно погасил светильник, стоявший у зеркала, и, бросил последний взгляд на своё отражение, пора действовать.

Мортимер Гонт вышел из изумрудного пламени камина прямо в просторный холл больницы святого Мунго. Воздух здесь был пропитан запахом зелий и целительской магией. После недавнего теракта царила лихорадочная суета: по коридорам спешили целители, кто-то вызывал санитаров, вспыхивали защитные чары.

«Надо будет узнать, что решил правление целителей, — отметил про себя Гонт. — Эти ребята не оставят подобное без ответа».

Он направился к лифту, ведущему в отделение ментальных недугов. На нужном этаже его встретил худощавый мужчина с проницательными глазами — целитель Янус Тикки.

— Доброго дня, мистер Гонт. Вы всё-таки решили принять моё предложение? — с едва заметной улыбкой спросил он.

— Разумеется, целитель Тикки, — мягко ответил Мортимер, чуть склонив голову. — Как сознательный гражданин, я не мог остаться в стороне. И хочу оказать госпиталю посильную помощь как менталист. К тому же радикалы устроили покушение на моего молодого коллегу, — добавил он с вкрадчивыми интонациями.

Тикки понимающе кивнул и пригласил гостя следовать за собой. Мужчины прошли длинным коридором, где за толстыми дверями скрывались палаты для безнадёжных пациентов. В конце коридора, у самой стены, целитель распахнул последнюю дверь.

Мортимер вошёл — и пропал из виду на долгие три часа.

Когда дверь вновь открылась, маг вышел из палаты, бледный и заметно утомлённый, но с удовлетворённой улыбкой на губах. Пот катился по вискам, однако в его взгляде читалось торжество: задуманное удалось.

— Мистер Гонт, желаете чашечку чая? — Янус Тикки был искренне рад заметным улучшениям у одного из пациентов.

— Благодарю, целитель, но меня ждут дела, — ответил Мортимер, вытирая платком пот со лба. Он учтиво поклонился, вежливо отказался от вознаграждения больницы и направился к транспортному камину, оставив после себя лёгкий аромат редких благовоний.

Через час Мортимер Гонт сидел в собственном кабинете в усадьбе на Свободных землях, подводя итоги десятилетней работы. Комната тонула в мягком полумраке: пламя в камине отражалось на полированных поверхностях мебели, играло бликами на старинных книгах и флаконах с зельями. На столе лежала раскрытая тетрадь, исписанная аккуратным, ровным почерком — заметки о ритуалах, расчётах и именах тех, кто когда-то осмелился перейти ему дорогу.

Он вернулся на родину в шестьдесят четвёртом и с того момента неустанно восстанавливал своё влияние в Лютном — почти исчезнувшее за годы скитаний. Мог ли он не покидать Англию? Нет, не мог. Жизнь, быть может, и заставила Тома Риддла окунуться в криминальный мир, но в душе он всегда оставался исследователем. Его манили тайны магии — древние, опасные, недоступные профанам.

Крестражи… Он давно понял, что это был ошибочный путь. Понял — но долго не решался признать. После окончания Хогвартса его хватило лишь на то, чтобы устроиться к Боргину — старому скряге, чья жадность не знала границ. Тогда он был лишь юным главарём мелкой банды Лютного, перспективным, но всё же ничтожным в масштабах магического мира. Старик почуял в нём потенциал и не прогадал.

Сколько же усилий и хитрости понадобилось, чтобы вырвать свой первый крестраж из рук Дамблдора! Дневник был у старика с той самой ночи в Хогвартсе, и Мортимер до сих пор помнил, как дрожали пальцы, когда он наконец снова коснулся части собственной души.

Путешествия по восточным странам открыли ему многое — в том числе способы казни сильных магов. Перспектива вечного рабства в иной форме внушала ужас даже ему. Именно тогда он и решил создать дополнительные крестражи… но это решение оказалось ещё более глупым.

Он откинулся в кресле и позволил себе усталую улыбку. Если бы не тот ритуал на Остару, всё могло закончиться куда печальнее.

Тогда, в холодных полях близ Солсбери, совсем рядом с древним Стоунхенджем, он встретился… с самим собой.

Пять частей его души, заключённые в разных предметах, собрались в тот вечер у костра. Они говорили с ним голосами, в которых звучали отголоски могущества и безумия. Каждая из них рассказывала о возможных вариантах будущего — всё до единого мрачные, изломанные, полные боли. И ни один из них не пришёлся Мортимеру по душе.

К счастью, выход нашёлся. Его подсказал Тони — странный, но проницательный человек, иноверец, целитель Шаффик, учитель той самой девушки шаманки. Кто бы мог предположить, что помощь придёт именно от него? Казалось, сам Аллах внял его безмолвным мольбам — ведь христианский Бог давно отвернулся от их проклятого острова.

Тони поведал немало: раскрыл суть тайных соглашений, рассказал о связях с русскими магами и выгодах, что сулило это негласное партнёрство. Холодные, расчётливые, они служили интересам таинственного KGB — и всё их внимание было приковано к Дамблдору и его окружению. Цель ясна: нейтрализовать лидера и его сторонников.

Такой расклад Мортимеру нравился.

Враг моего врага — мой союзник.

Он усмехнулся, вспоминая тот вечер — ветер над равниной, пламя, отблески на камнях и шёпот собственных теней.

Долохов явился с докладом ещё до завершения цикла ритуалов воссоединения, и Мортимер смог по-настоящему оценить полученную тогда информацию лишь значительно позже.

Магия Хаоса. Вот в чём заключалась сила его Врага — тот самый запретный дар, о котором лишь шепчутся представители старых родов.

К сожалению, вместе с этим открытием пришло горестное известие: скончался Абраксас Малфой. Его сын был ещё слишком юн, лишь начинал осваивать управление родом и не мог участвовать в общих делах. Тогда Мортимер поручил Корвусу Лестрейнджу разыскать нужные сведения в Визенгамоте — тот знал, как получить доступ к закрытым архивам.

Через несколько дней Лестрейндж принёс документы по делу Персиваля Дамблдора. И всё, что рассказывал Долохов, подтвердилось.

Оказалось, отец Альбуса действительно вступил в магический брак с морской девой — вопиющее нарушение всех законов. Более того, он признал рождённых в этом браке детей, включая девочку.

Дальше в делах шёл поток сухих формулировок, но суть была ясна: наказать сумели только Персиваля, чтобы другим неповадно было. А вот с морской девой и её потомством сделать ничего не могли — лишь изгнали. Хотя вполне вероятно, что обе ушли добровольно.

С сыновьями дело обстояло сложнее. Воспитывала их тётка, Гонория Дамблдор, и воспитала как смогла. Старейшины Визенгамота предпочли замять историю — казнить детей не решились: внешне мальчики ничем не отличались от людей, а дар, если и был, ещё нужно было пробудить.

Затем начались странности. После того как Альбус сдал СОВ, один за другим начали умирать все, кто участвовал в том старом суде. Никто не понял, что произошло, но вскоре братья Дамблдор зачистили почти всех свидетелей, и дело было окончательно похоронено.

Никто так и не проверил прокля́тое семейство на наличие запретного дара, и те ухватили Фортуну за пятку. Старший теперь — директор Хогвартса, герой, победивший Тёмного лорда, а вскоре, пожалуй, и кресло председателя Визенгамота займёт.

Мортимер хищно усмехнулся.

— Ну что же, дедуля, — сказал он, — я вовсе не тот глупый мальчишка Том Риддл. Я умею мстить изящно. Ты меня ещё надолго запомнишь, старик.

Скрипнула входная дверь, по лестнице раздались шаги, и вскоре в дверь кабинета раздался осторожный стук.

— Заходи, Тони, — негромко произнёс Мортимер, не поднимая взгляда от бумаг. — Есть новости?

— А как же, — усмехнулся Долохов входя. Он извлёк из-за пояса свиток пергамента, расправил его на столе и принялся читать:

— Правление целителей больницы святого Мунго постановило отказать в пожизненной помощи следующим лицам: А. П. В. Б. Дамблдор, Джеймс Поттер, Сириус Блэк, Аластор Грюм, Доркас Медоуз, Фрэнсис Лонгботтом… — Он на миг поднял глаза. — Здесь ещё несколько фамилий, вроде Наземникуса Флетчера. Возьми, сам посмотри.

Мортимер взял свиток и пробежал список внимательным взглядом. На лице появилась холодная улыбка.

— Великолепные новости. Сигнус теперь станет куда сговорчивее: кроме Регулуса у них некому продолжить род, а старший, как видно, полный кретин. — Он постучал пером по столу. — А вот насчёт Флетчера ты ошибаешься, Тони. Теперь я знаю, кто из Лютного сливает информацию Дамблдору. Можно будет взять этого болтуна за... чувствительные места.

Долохов коротко хмыкнул, затем добавил, с усмешкой:

— Кстати, выяснил, кто гостил у нашей молодой пары в мае.

— И кто же? — Мортимер поднял бровь с ленивым интересом.

— Мистер Криденс Бербоун, мастер рунологии и арифмантики, гражданин Магической Порты.

Гонт присвистнул, откинувшись в кресле.

— Теперь ясно, кто укрепил их самодельную складку… — протянул он задумчиво. — Впрочем, у меня к этим магам претензий нет. Обещание, данное мистеру Бербоуону, я действительно не выполнил… и не только ему. А Нагайну больше не ищи.

Долохов вопросительно посмотрел на босса, но Мортимер не собирался объясняться. Несколько секунд он молчал, глядя в окно, затем тихо произнёс, словно самому себе:

— Неужели эта девчонка… действительно сняла проклятие маледиктуса?

— Они уехали, босс, — напомнил осторожно Долохов. — Вы ведь обещали их не преследовать.

Мортимер недовольно поморщился. Русские со своими сентиментальными понятиями чести и приверженностью к выполнению обещаний его раздражали.

Но, увы, уговор есть уговор — и даже Тёмному лорду приходилось с этим считаться.

— Знаете, босс у меня есть ещё несколько вопросов, — вкрадчиво произнёс Долохов. — Упомянутая вами молодёжь оставила после себя пару артефактов, нивелирующих влияние запретного дара. У нас появились некоторые идеи, но для их проверки потребуется мощный межконтинентальный портал.

— Вопрос решаемый. Цену я сообщу позже, — холодно ответил Мортимер. — Однако есть одно условие: свои махинации начнёшь только после моей свадьбы и отъезда в медовый месяц. Это ясно?

— Как дважды два, — осклабился Долохов.

— Вот и хорошо, — сказал Мортимер, делая рукой короткий жест, означавший конец аудиенции.

Русский маг почтительно поклонился и вышел. Мистер Гонт остался за письменным столом и, не теряя времени, принялся писать письмо будущему тестю.

* * *

Через час в поместье Блэков новый глава рода, ещё не снявший траур по покойному брату, сидел в своём кабинете и мрачно читал послание от Мортимера Гонта. По сути, это был не просто документ — откровенный ультиматум. Полукровный выскочка требовал расторгнуть брак Андромеды Блэк-Тонкс с её грязнокровным мужем, а в уплату за спасение единственного наследника рода, Регулуса, — отдать Андромеду ему в жёны.

Об их дочери, Нимфадоре Тонкс, в письме не было ни слова.

Сигнус задумчиво провёл рукой по лицу. Ещё сегодня, около полудня, на его запястье проступила вязь долга жизни. Он понял сразу: это не личный долг, а повинность всего рода Блэк. Но кому именно они обязаны, стало ясно лишь теперь.

Выбора, по сути, не существовало. Можно сколько угодно презрительно называть Гонта полукровкой, но от этого положение не изменится: этот маг был чудовищно силён, и вступать с ним в открытый конфликт глава вымирающего рода не собирался. Тем более у него на руках — невестка, лишившаяся рассудка.

Он вспомнил слова своего отца, Арктуруса Блэка, сказанные много лет назад, когда они с братом Орионом собирались жениться: «Наша кровь стала слишком густой. Её нужно разбавить, иначе род зачахнет». Но приличия и финансовые интересы семьи не позволяли искать невест на материке.

Так, Сигнус женился на Друэлле Розье, а Орион — на Вальбурге Блэк. Первенцы у обеих пар подтвердили — природу не обманешь ни ритуалами, ни брачными контрактами.

Тогда Сигнус решился на эксперимент с позволения отца. Он заключил контракт на вынашивание ребёнка со сквибкой из Европы — и так появилась Андромеда. Девочка оказалась не менее талантлива, чем Белла, — скромнее, но с ясным умом и уравновешенным характером.

Воодушевлённый результатом, он пошёл дальше: заключил контракт с маглорожденной волшебницей из Восточной Европы. Результат превзошёл все ожидания: Нарцисса выросла ещё здоровее и умнее своих старших сестёр. Арктурус оказался прав — кровь действительно стала слишком густой, и её следовало разбавлять.

Завтра Регулус вернётся домой, дела будут улажены, и они отправятся в Европу. Там он подберёт наследнику невесту из маглорожденных — и род Блэк, наконец, обретёт будущее.

А пока следовало исполнить требование мистера Гонта. Как глава рода, он расторгнет брак дочери — тем более Андромеду никто официально не изгонял. А вот внучку он заберёт себе: нечего ребёнку жить под одной крышей с грязнокровкой. Тем более Розье уже жаждут мести, и крови может пролиться слишком много.

Нимфадору он определит в хорошее место — школу при Ватикане, где Его Святейшество лично курирует воспитание одарённых девиц из благородных семей. Да, именно так. Это будет правильно.

С этими мыслями Сигнус поднялся из-за стола и уверенно направился в ритуальный зал.