Путешествие длиною в... (джен)

Имладрис, Эриадор, Средиземье

Вчера Элронд наконец хорошо поговорил с Митрандиром, донеся до него мысль о том, что с Саруманом что-то не чисто. Почему после последнего собрания Белого Совета Курумо совсем перестал покидать Изенгард и к себе никого не приглашает? Был ли Митрандир у него на башне Ортханка? Нет, и Элронд не был. А Средиземье слухами полнится, что там идет какое-то строительство. И работают на Курумо сплошь дунландцы и истерлинги.

— Вы правы, милорд! Что-то я совсем упустил из виду Сарумана, а ведь он у меня больше всех вызывал тревоги с самого момента нашего прихода в Средиземье. Я ведь чувствовал, что он не в меру честолюбив, и знал, что служил он Ауле вместе с Сауроном, и был с Га́улом, когда тот переходил на сторону Мелькора. Думал я, что раз Валар его послали с нами сюда на помощь, то изменился он. По делам его вижу, что нет. Придется идти вразумлять его.

— Да, Митрандир, думаю, давно пора, пока он злых дел не натворил. Нужно ли тебе сопровождение в дороге? — весьма довольный в душе Элронд, спросил у исстари.

— Есть ли лодьи у вас за порогами Бруинен?

— Есть, хочешь держать путь по реке?

— По реке скорее, чем возвращаться в Пригорье и вставать на Северо-Южный тракт там. Доплывем до Тарбада, где тракт пересекает реку, оттуда пойду на Врата Рохана.

— Не знаю я сейчас, как обстоят дела ни в Энедвайте, ни в Дунланде. Давно оттуда новостей не было.

— За меня не бойтесь, милорд. Саурона больше нет, а более мне здесь опасаться некого.

И вот утром Митрандир в сопровождении небольшого отряда направился к пристаням в нижнем течении Бруинен, и оттуда воды Гремячей реки понесут его в сторону Великого моря.

Элронд занялся изучением карт Кхазад-Дума. Гномы соорудили обширную сеть подгорных туннелей, включавшую богатые чертоги и глубокие шахты, соединённые переходами сразу под тремя пиками — Келебдилем, Карадрасом и Фануидолом. Нынче с орками внутри это была и правда настоящая Мориа, и не зря Келебримбор выгравировал именно это название на Западных вратах Кхазад-дума. Западные врата — не самое удачное место для начала штурма. За дверями коридор и лестница в две сотни ступеней вверх, где можно положить не один десяток эльфов. Восточный вход в Кхазад-дум, что звался Вратами Черноречья, был более перспективным, так как за огромными вратами находились залы и туннели, сделанные Гномами в самом начале времен — Старая Мория. В ее Первом Зале есть окна, выходящие на восточную сторону Туманных Гор — их можно было бы использовать для неожиданного нападения.

Размышления Элронда над планами и картами прервал вошедший Линдир со слегка растерянным выражением лица.

— Что-то случилось?

— Милорд, в районе гостевых покоев лихолессцев снова появились маги, но этих я еще здесь не видел. Старший из них просил встречи с вами, — вздохнул Линдир, принимая как данность постоянное явление магов на территории Имладриса.

— То есть они не из той компании, что были с Идринлаэром?

— Нет, но они так похожи… Впрочем, сами увидите. Мне проводить их сюда?

— Да, конечно.

Вскоре в кабинет Элронда вошли трое мужчин, один юноша и одна девушка. Все они имели прекрасный светлый цвет волос, который даже у синдар встречался редко.

— Маэ гованенн, мой старший друг Перэдиль!

Элронд замер. Так его называл только один эльф, который пропал почти тысячу лет назад.

— Все думаешь, как спасти рукописи из Чертогов Мазарбула? — улыбнулся гость, разглядывая бумаги, лежащие на столе.

Именно об этом думал Элронд после того, как Балрог изгнал гномов из Мории, и туда нахлынули орки. И тогда правитель Лориэна Амрот сказал, что пытаться сделать это — чистое безумие.

— О милосердная Эсте, не может быть! Амрот, ты жив! Но как??? Почему ты в таком виде? И кто это с тобой?

— Так много вопросов, лорд Элронд. Давайте присядем, и я расскажу все по порядку, тем более что мои дети и внуки, а перед тобой именно они, тоже не знают этой истории.

— Пожалуйста, перейдем на террасу, там нам удобно будет всем сесть, чтобы видеть друг друга.

Терраса кабинета была большой. На ней были расставлены деревянные скамьи со спинками, на которых лежали для удобства мягкие подушки, а также стояло большое кресло, немного напоминающее трон, которое занял хозяин Последнего Домашнего Приюта, а гости расположились вокруг. Слуги внесли кувшин с медово-цветочным взваром и блюдца с орехами и какими-то ягодами и фруктами. Когда они удалились Элронд сказал:

— Никто не знал, куда ты делся. Просто ушел в один день из Лориэна и больше не вернулся. Что же с тобой случилось?

— Все дело было в Нимродель. Я тогда был без памяти влюблён в нее, но она все отказывалась стать моей женой, потому, что я синда, а по ее мнению, именно мы принесли войну и горе в ее родные леса. Когда гномы из-за Балрога бежали из Мории, и вместо них там поселились орки, Нимродель тайно покинула водопады Лориэна и бежала на юг, в пустынные земли. Тревожась, я последовал за ней и довольно быстро догнал, обнаружив мою любовь на опушке Фангорна. Она была слаба и напугана, так как не смела войти в лес, потому что ей казалось, будто деревья угрожают ей. Я в тысячный раз предложил Нимродель свою защиту и опору в жизни в качестве супруга. Валар, видно, смилостивились надо мной в тот день и она согласилась, но поставила условие.

— Условие? Какое же? — полюбопытствовал Элронд.

«Я буду верна своему слову, — сказала она, — мы поженимся, когда ты приведешь меня в страну, где царит мир».

— Просто поразительно. И что же ты? — уточнил хозяин Имладриса.

— Её согласие словно окутало меня дурманом, и я решил навсегда оставить Лориэн и уплыть с нею в Валинор, так как в Средиземье, как мне тогда казалось, такой страны нам не найти. Мы отправились к гаваням залива Белфалас. В Аннориэн, рядом с Друаданским лесом на нас напал невесть откуда взявшийся небольшой отряд орков. Я велел Нимродели спешить в сторону леса и спрятаться там на деревьях, а сам вступил в бой. В последнее время постоянно шли дожди и Андуин того гляди был готов разлить воды по окрестным низинам. Что уж там случилось, пока я сражался — не знаю. Но сколько потом я не звал ее и не искал — все было бесполезно. А ночью была страшная гроза и то, чего я давно опасался, свершилось — река вышла из берегов и покатила мощные волны снося все на своем пути. Мне удалось забраться на высокое мощное дерево уин и следить оттуда за происходящим, моля Валар сохранить жизнь Нимродель и уберечь моё дерево от молний, которые вместе с громом постоянно наполняли окресности вспышками света и грохотом. Утром, когда буйство стихии прекратилось и вода ушла, я отправился на поиски Нимродель. Много дней я ходил там повсюду и звал любимую, но безрезультатно.

Тогда я отправился в гавань, решив, что она догадается искать меня там. Была уже осень, надвигалась зима и я еле уговорил одного из капитанов кораблей, который должен был плыть в Валинор, отложить отплытие и подождать мою любовь. Капитан одного из кораблей, видя мое великое горе, отложил отплытие. Но однажды ночью случился страшный ураган, один из самых сильных в истории. Наш легкий эльфийский корабль сорвало со швартовов и понесло в открытое море. От криков команды я проснулся и выскочил на палубу. Корабль был уже далеко от берега. Отчаяние накрыло меня, и я просто бросился в море и поплыл к удаляющейся земле, где осталась моя Нимродель. Я долго боролся с волнами, но они оказались сильнее. С именем моей возлюбленной я пошел на дно, утягиваемый туда одной из громадных волн.

Очнулся я в темноте и пустоте, вокруг меня был густой туман, который местами сгущался, а кое-где был почти прозрачным. Сквозь этот туман просвечивала дорога к вратам Чертогов Мандоса. Я пошел туда ведомый неведомой силою, прошел через них и оказался в длинном и широком коридоре, высокие своды которого поддерживали бесчисленные колонны из горного хрусталя монир, от который исходило мягкое белое сияние, дающее свет в этом коридоре. Его стены были расписаны картинами из истории Арды от самого начала творения, до батальных сцен нашей эпохи, со знакомыми мне лицами героев, совершивших великие дела. Пройдя до конца, я оказался в тронном зале, где встретился с Намо. Он говорил со мной о жизни и смерти, о праве выбора и цене необдуманных поступков. Мне казалось что эта беседа длилась целую вечность, а возможно — меньше часа. Каким-то образом в конце ее я переместился в один из залов Чертогов, где встретился с отцом. Амдир укорял меня, что ради любви я оставил Лориэн, бросил свой народ в тяжкие времена. И мы снова говорили, мысли мои как-будто прояснялись с каждым словом и раскаялся в том, что предал своих эльфов, пойдя на поводу у упрямой лесной эльфийки, которая хотела лишь мира и спокойствия для себя. За этими размышлениями я не заметил, как стал погружаться в сон. Я спал и видел, как время бежит над Средиземьем, как несутся по небу облака, всходят и увядают травы, на деревьях вырастают новые листья, а затем опять опадают. И так год за годом, десятилетие за десятилетием, сотня лет за сотней. Мне было хорошо и спокойно в том сне.

А потом меня неожиданно резко выдернули из него. И вот я снова оказался в тронном зале, но кроме Намо Мандоса, там были еще Вайрэ и Манвэ Сулимо. Вайре рассказала о том, что кто-то пытается вмешиваться в ее работу, и что в гобеленах стали появляться нити, которые она туда не вплетала, и что эти нити полны колдовской силы. Манвэ заявил, что они не могут точно определить, откуда они берутся, но могут отправить к источнику того, кто узнает, что происходит и расскажет им. К сожалению ни Валар, ни майа туда хода нет. Они уже пробовали послать туда Тулкаса и несколько майар — но ничего не вышло, так же как и с живыми валинорскими эльфами. Намо подвел итог его речи тем, что предложил отправить к источнику чуждого колдовства фэа эльфа, то есть меня. Решив, что таким образом я смогу искупить свое предательство, я согласился. Тем более, что Валар пообещали дать мне хроа и вернуть в Средиземье по возвращении обратно.

А дальше случилось вот что. Меня выбросило среди какого-то странного места: было похоже, что там работают целители или какие-то иные мастера, так как все стены были увешаны полками с загадочными предметами, а с потолка по периметру свисали пучки сухих трав. Посередине стоял большой каменный стол на котором, о ужас, я увидел тело сына моего дорогого друга Трандуила. Рядом стояли два человека и говорили о том, что все готово для эксперимента по перемещению. Меня они не замечали, так как я же был бесплотным духом. Это было хорошо, но одновременно и плохо, так как я ничего не мог поделать с происходящим. Эти люди стали крутить большой прозрачный сосуд странной формы со светящимся песком и что-то говорить на непонятном языке. На потолке над столом вспыхнула огромная звезда с загадочными знаками, после чего фэа Таурмириона начала покидать хроа и подниматься к этой звезде, за которой открылся проход в неизвестность. Я попытался задержать его, но в результате нас утянуло туда обоих.

— О, Эру! И что было дальше? — разволновался Элронд.

— А дальше я снова родился. Только в другом мире, и не эльфом, и не человеком, а волшебником. Я прожил там целую жизнь, женился, у меня родился сын, потом еще один, а потом внук и внучка. Как только я стал взрослым, каждый день своей жизни я искал принца, а также возможность вернуться в Арду. Не буду вдаваться в подробности, что и как я делал, но в итоге я понял, как мне попасть назад. Моя внучка родилась провидицей и указала мне на одного юношу, сообщив что это и есть принц, только его фэа пока дремлет в ожидании, а когда он найдет путь домой, она проснется, принц вернет истинный вид хроа и снова станет прежним. Именно ему провидение укажет путь домой, а мы должны будем проследовать его дорогой в подходящее время. Мальчик был такой же, как Мири: ему до всего было дело, и он бросался защищать всех, кому это требовалось. Совершая очередной из своих подвигов, он и нашел путь домой. Мне же оставалось ждать, пока моя внучка укажет тот день, когда придет наш черед. Так я и вернулся со всей семьей, но пока в облике волшебников.

Элронд посмотрел на лица детей и внуков Амрота. Девушка сидела, потягивая взвар и поедая орешки, как ни в чем не бывало. Расположившийся с ней рядом мужчина тоже не особенно волновался, вот другая пара: юноша и еще один мужчина, сидели широко открыв глаза и практически замерев от удивления.

На самого Элронда рассказ тоже произвел глубокое впечатление. Получается, что всё случившееся с Идринном — это чьих-то рук дело. Где-то в Арде кто-то обладает силой изымать у эльфов фэа и отправлять ее не пойми куда? Кто и зачем это сделал? Вопросов стало еще больше, с того времени, как Идринн вернулся.

— Принц проходил обращение здесь, у тебя?

— Да, и это вышло неожиданно для всех, включая его самого.

— Что его активировало?

— Просто пара глотков Мирувора. Ты хочешь попробовать обратиться в Имладрисе?

— Я — да. Дети и внуки мои будут думать над этим вопросом, и потому мы погостим у тебя немного.

— Мой дом — ваш дом, — заявил Элронд склоняя голову в легком поклоне.

* * *

Семья Амрота заняла те же покои, рядом с которыми аппарировали. Амрот, который пока не требовал, чтобы его так называли, пригласил всех на семейный совет.

— Я не хочу превращаться в эльфа вообще! — упрямо произнес Драко.

— Я бы хотел встретиться с моими друзьями в обычном виде, а уж потом проходить оборот, — высказался Люциус. — Пусть они прежде узнают нашу историю, и увидят меня таким, каким знают, чтобы потом им было легче принять мою новую внешность.

— Для меня не имеет значения место и время возврата к истиной форме, но раз вы хотите потом, мы тоже с папой подождем прибытия туда, где сейчас все волшебники, — высказалась Луна и Ксенофилиус кивнул ей в знак согласия.

— Тогда сегодня нас ждет ужин с Элрондом, его семьей и ближайшим окружением, а затем вы отправитесь спать, а я — буду испытывать судьбу.

Амрот после беседы с детьми и внуками направился к целителям, чтобы обсудить, готовы ли они следить за его превращением. Главный целитель Арвалор внимательно выслушал неожиданного визитера, о котором его уже успел предупредить вездесущий Линдир, и сказал:

— Я и еще два моих целителя, Инстанафол и Милардхир, наблюдали весь процесс превращения человеческого мага в эльфийского принца. Думаю, что мы можем проследить, чтобы для вас все прошло как можно более комфортно, милорд. Так что отправляйтесь в трапезную, и наслаждайтесь ужином и приятной беседой. Рекомендую только воздержаться от вина — мало ли какие оно может вызвать последствия.

* * *

За ужином вся семья оказалась рассажена в разные места. Люциус был усажен между Глорфинделем и Линдиром. Сам Амрот — рядом с Элрондом с одной стороны и Эрестором с другой, который соседствовал с Ксенофилиусом, с другой стороны от которого сидел Арвалор. Драко оказался сидящим между Элладаном и Элрохиром, напротив которых меж двух целителей уютно расположилась Луна.

— Так вы значит из того мира, куда попал Идринн? — весело спросил Элладан.

— Не знаю никакого Идринна, — ворчливо буркнул Драко.

— Там его звали Гарри, ты не был с ним знаком? — уточнил Элрохир.

— Был он с ним знаком, просто Дракониса сейчас одолевают мозгошмыги и он специально не говорит того, что есть, — пропела приятным голоском Луна.

— Так ты маленький врунишка, — усмехнулся Элладан, который был выше юного Малфоя на целую голову.

— Я не вру! Я просто не успел ответить! Да, я был знаком с этим волшебником, но у нас с ним сложились не самые лучшие отношения, — проговорил Драко, краснея от такого вольного обращения со стороны непонятных эльфов.

— Мы, кстати, не представились: я — Элладан, а вот тот глупый эльф — мой брат Элрохир. Наш отец — лорд Элронд, потому часто нас просто зовут, объединяя вместе в Элрондионов.

— Полумна Лавгуд, дочь Ксенофилиуса Лавгуда, сына Амрота. Можно просто Луна, или просто Итилиэль.

— Ты понимаешь синдарин?

— Немного. Дед учил меня и отца. Мы несколько лет уже знали, что он эльф.

— Почему он не сказал нам! — воскликнул с обидой Драко. — Я, может быть, тоже хотел бы изучать эльфийский язык и историю, вместо латыни и истории магии.

— Дед же объяснил — он думал что ты и Люциус останетесь там. Если бы вы знали правду, что он жив и просто ушел в другой мир, то скучали бы потом по нему. Просто прими это, Драко. Нельзя идти против своей истинной натуры.

— А ты почему так спокойно приняла все происходящее?

— Я вижу больше, чем другие. Я точно знаю, что мое место здесь, рядом с Гарри.

— А мое — где мое? — наклонился над столом Драко.

— Я вижу где оно, но не могу тебе сказать. Ты должен принять нового себя в этом мире, и тогда займешь то место, что тебе уже готовит Вайре на своем гобелене.

— О! Наш отец тоже иногда видит сквозь время. Так у тебя дар, да Итилиэль? — восхищенно произнес Элладан.

Инстанафол и Милардхир, сидевшие по бокам от Луны внимательно прислушивались к такому интересному разговору.

Глорфиндель, живо интересовался у Малфоя миром магов. Особенно его поразили две вещи: тот факт, что хранителями золота у волшебников являются гоблины, которых здесь он убил за свою жизнь, наверное, сотни, и то, что эльфами там называют лопоухих существ, которые исполняют роль домашних слуг.

— А как ты думаешь решать вопрос с Лориэном? — спросил Элронд у Амрота.

— Пока не знаю. Нужно будет поговорить с Келеборном. Если он хотел бы там остаться, я не буду настаивать ни на чем. Мой дорогой друг Трандуил не откажет мне в гостеприимстве. Если же для него это обуза, то я, конечно, вернусь. Буду просить у народа прощения, надеюсь, что простят.

Эрестор и Арвалор, пока Амрот думал о будущем, увлеченно слушали байки Ксено о том, как он охотился на морщерогих кизляков, которые очень пугливые животные, имеющие крохотные ушки, как у какого-то бегемота, только фиолетовые и мохнатые. Кроме того у них есть рог, закрученный винтом и огромная способность к регенерации. А если кто-то желает подобраться к ним поближе, то нужно напевать какую-нибудь небыструю мелодию.

* * *

После ужина Амрот был целителями раздет и уложен на кровать, вокруг которой встали Арвалор, Инстанафол, Милардхир и Луна, которая сообщила, что ей тоже нужно остаться, что так будет правильнее. Будущий эльф выпил бокал Мирувора, схватился за грудь и потерял сознание.

— Ну что же — все идет как в прошлый раз, — констатировал Арвалор.

В теле Абраксаса тоже накопилось за годы жизни много такого, что эльфийский организм, видимо, принять в себя не мог, и он, как тогда Гарри, стал исторгать из пор то, что мешает процессу, только в этот раз это было что-то менее ядовитое. Но Луна на всякий случай убрала все очищающими чарами, после чего тело деда укутали магические бинты, сделав похожим на египетскую мумию или кокон гигантской бабочки.

— Осталось только ждать, — констатировал Инстанафол.

Луна, погладив кокон деда, отправилась к себе в комнату. Дежурить «у тела» на случай непредвиденных обстоятельств остались сам Арвалор и Милардхир. Под утро к ним присоединился Люциус, который плохо спал всю ночь, зная, что отец проходит через таинство преобразования, итог которого неизвестен. Почти сразу после его прихода кокон вокруг тела Амрота побледнел и исчез. На кровати вместо отца с привычной для него внешностью Люциус увидел прекрасного светловолосого эльфа, который выглядел младше его самого лет на пятнадцать, а то и на двадцать, то есть немногим старше Драко. Эльф вздохнул, открыл глаза и спросил:

— Ну что, получилось?

— Да, милорд, — склонился в поклоне Инстанафол, который недавно сменил Милардхира. — Вы выглядите даже лучше, чем когда я видел вас в последний раз.

— Как же хорошо снова быть собой, — произнёс Амрот потягиваясь во весь рост, а затем надевая любезно протянутую ему целителем тунику из какого-то красивого сине-переливчатого материала. — Да, мне нужны новые вещи, — эти точно уже не подойдут, добавил он встав и оказавшись выше высокого, как он сам про себя думал, Люциуса больше чем на полголовы.

Один из младших целителей был послан к эльфам, ведающим гардеробом Элронда и сыновей, и там Амроту подобрали полный комплект одежды. Едва он успел все надеть, как у целителей образовалась целая толпа визитеров: сам Элронд, Элрондионы и вся семья Амрота — все хотели узнать о его самочувствии.

— Я прекрасно себя чувствую и предлагаю всем позавтракать, а затем, не откладывая, отправиться к Трандуилу.

— Ну почему вы все стремитесь именно туда! Никогда бы не подумал, что Лихолесье привлекательнее Имладриса, — обиженно сказал Элладан. — Мы даже еще толком не познакомились!

— Так будет лучше. У вас еще будет время для близкого знакомства, когда каждый из нас примет свою истинную натуру, — проговорила Луна. Возражать видящей никто не стал.