В руинах (джен)

Я выронила письмо и посмотрела на ровные, красивые строчки как на ядовитую змею. Потом в ярости шарахнула по нему магией и с удовлетворением смотрела, как языки голубого магического пламени пожирали бумагу, постепенно становясь обычным рыжим огнем. На полу появились подпалины. Сердце колотилось, а в голове не было ни одной нормальной мысли. Какая-то невнятная каша из обрывков и осколков, слов и эмоций, выводов и ожиданий.

Наверху снова раздались шаги и ровное, ритмичное бурчание. Молитвы. Ну, конечно. Чем еще мог бы заняться Ниалл? Хаммериты решают свои проблемы либо молитвой, либо молотами. Все. Других вариантов у них нет. Сейчас он помолится, и все станет нормально. Нежить покинет запретную территорию, древний ужас вернется туда, откуда вылез, а Гарретт уберет стрелу с тетивы или вложит кинжал обратно в ножны.

Нет.

Волна, на гребне которой я так долго летела на острые скалы, теперь окончательно похоронила меня под собой. И теперь, чтобы снова вынырнуть и глотнуть воздуха, мне нужно оттолкнуться ногами от дна… и от трупа Кузнеца-в-Изгнании.

Я достала запрятанную на самом дне шкафа шкатулку с алхимической свечой. На вид совсем обычная парафиновая свечка с нацарапанным на ней именем, но стоит мне только зажечь ее — и в убежище Исполнителей тут же сама собой зажжется другая, связанная с первой на нематериальном уровне. Цель должна быть устранена до того, как свечи догорят. А сверху лежала маленькая бумажка с аккуратной надписью знакомым почерком: «Решать тебе».

Гарретт был здесь. Он держал эту свечу в руке, но не стал зажигать. Предоставил выбор мне. Ну еще бы! Единственный Настоящий Хранитель, мать его.

Он знал, что я буду умолять его спасти Ниалла, поговорить с ним еще раз, придумать что-нибудь… и именно поэтому решил не показываться мне на глаза. Он знал меня лучше, чем я сама.

В этот момент я его просто ненавидела.

Я вспомнила, как Ниалл вытащил меня из толпы возле подвала огненной тени. Вспомнила сочувствие в его глазах, когда впервые увидел мои шрамы. Как он бросился наперерез креймену. Как он держал меня, и как его голос и тепло его тела вывели меня из царства ужаса. Как, рискуя собой, он подсаживал меня на стену. Как, не раздумывая, сиганул вниз, когда я звала на помощь.

Ниалл пошел наперекор воле и просьбе своего наставника, когда прыгнул в подземную пещеру вслед за мной. Теперь пришла моя очередь сделать то же самое.

Он сам отказался от моей помощи, хотя я, не раздумывая, пошла бы за ним хоть в Бездну. Поэтому этой ночью каждый будет сам за себя. Но я не буду зажигать свечу.

Я поставила чайник на каминную решетку и в задумчивости уставилась на тлеющие угли. Потом растворила в горячей воде порошки, прописанные мастером-алхимиком, и теперь медленно цедила горячую, пахнущую шалфеем жидкость. Странно подумать: еще утром мне было не все равно на мой голос. Еще днем я снова переживала из-за шрамов. Еще совсем недавно я реально верила, что мне нужно себя поберечь, ведь зелья исцеления изнашивают организм. Это было так давно, как будто в другой жизни.

Теперь мне было все равно, сохраню ли я голос и заживут ли мои ребра. Но простые действия позволяли хоть немного привести мысли в порядок. «Труд дисциплинирует разум», — говорят Хаммериты, и теперь я была склонна с ними согласиться.

И вот я снова оказалась в одиночестве, и, прямо как в детстве, ночные тени снова неотступно следили за мной из темных углов. Вот только мои монстры — вполне себе реальность, и от них не спрятаться, если зажечь лампу или накрыться одеялом с головой. При свете дня ночные страхи тают. Но каждый вечер они возвращаются снова. И от них не сбежишь. Во всем мире нет места, где можно было бы укрыться, только если…

В Гроте Хранителей страха нет. А что, если ему туда тоже нет хода? Глупо, конечно, соваться зверю в пасть, но что, если я добровольно сяду в клетку, а зверь будет ходить снаружи? Он ведь не достанет меня? Или достанет?

Я знала только одно: в Грот и Часовню Хранителей всей нежити дорога была закрыта. И твердо намеревалась узнать, распространяется ли это правило и на идущего по моему следу монстра. Все лучше, чем выпить очередное сонное зелье и позволить отродью взять меня тепленькой. Или сидеть без сна, пялясь в чернеющее окно, и гадать, придет ли он снова.

А еще… еще там, возможно, остались какие-то следы Бернис. Да, я вынесла все бумаги из архива, но вдруг что-то осталось на других полках? Там, где хранились обычные книги, среди которых я не стала бы искать. В конце концов, я — Хранитель. Наше главное оружие — это знания, а наша главная цель — их поиск.

Это был, наверное, самый глупый план из всех возможных, но должна же я хоть что-то делать. Других вариантов у меня не было.

Я скинула мантию Хранителей и снова переоделась в одежду агентов, которая, казалось, уже навсегда пропиталась вонью запретной территории. Может быть, это и к лучшему: по крайней мере, по запаху я там давно уже своя.

Простые действия: затянуть потуже корсет, завязать завязки и застегнуть застежки, собрать сумку — оттеснили страх куда-то вглубь сознания. Он никуда не делся, так же, как и боль от сломанных ребер, но я не позволяла ужасу вновь управлять моими действиями. После недолгих размышлений, кинула в сумку тонизирующее и исцеляющее зелье, несколько факелов и бомб-вспышек. Раскладывая пузырьки по отделениям, я наткнулась на смятый листок, развернула его и удивилась: это была та самая страница Бернис из Книги Имен. Я зачем-то сунула ее в сумку — сама не помню, как. Видимо, растерялась при виде Граннарда. Я разгладила ее листок и посмотрела на ровные строчки. Подумав, снова убрала листок в сумку. Я не знала о Бернис ровным счетом ничего, но была совсем не против того, чтобы память о ней сопровождала меня этой ночью.

Недолго поколебавшись, я кинула в сумку еще и шкатулку со свечой. Не думаю, что кто-то еще захотел бы зажечь ее — Гарретт явно дал понять, что он этого делать не собирается, — но мне спокойнее, если она будет рядом.

Я выглянула в окно, но от идеи выйти через карниз и крышу конюшни отказалась: ни к чему было беспокоить и без того ноющие ребра. Поэтому просто аккуратно захлопнула свою дверь, стараясь производить как можно меньше шума, и спустилась по лестнице в общий зал.

— Ты куда, Кэсс? — крикнул мне вслед Шон, поднимая голову от каких-то бумаг на столе.

— Пойду прогуляюсь.

Он пожал плечами и снова склонился над какими-то бумагами с линейкой и карандашом.

Двор был тихим, как и всегда после вечерней молитвы, когда наступало время отдыха и размышлений. Только несколько патрульных групп стояли на воротах и обходили двор. Еще три отряда патрулировали зону шлюза и стену, но их маршруты были слишком длинными для того, чтобы представлять хоть какую-то угрозу.

«До чего я дожила, — подумала я с горькой иронией. — Теперь я как Гарретт, шастаю на запретную территорию, как к себе домой».

Только когда крышка люка, ведущего в тоннель к Гроту Хранителей, отъехала в сторону, я осознала, что сейчас мне нужно будет как-то спуститься в тайный ход. Мысль о том, что со сломанными и только-только начавшими заживать ребрами мне будет не очень-то удобно прыгать вниз с достаточно большой высоты, просто не пришла в голову заранее. Но выбора не было и, поморщившись, я все же сиганула вниз.

На этот раз прыжок получился не очень удачным. Я не смогла удержать равновесие при приземлении и завалилась в сторону. В глазах потемнело от боли, а в заживающем боку что-то хрустнуло. К тому же, я сильно приложилась плечом о стену. Шипя сквозь стиснутые зубы, я смотрела, как крышка люка медленно встает на место и синие кристаллы из Затерянного Города снова начинают светиться своим жутким голубоватым светом.

В боку кололо при каждом вздохе или движении, меня терзала одышка, но времени отвлекаться на подобные мелочи не было. Скорчившись и прижимая руку к боку, как будто это могло помочь, я преодолела несколько десятков шагов по узкому коридору и вышла в Часовню Хранителей. Книжная полка беззвучно закрылась за спиной.

«И что теперь?» — спросила я саму себя. Ответа, разумеется, не было.

Мне нужно было снова рыться на книжных полках, но боль вряд ли дала бы мне это сделать. Я положила сумку на стол в форме шестигранника и, присев на один из стульев с высокой резной спинкой, вытянула скрещенные ноги. А потом постаралась разобраться, что же мне все-таки делать дальше.

Разумный ответ мог быть только один: копаться в книгах, молиться всем богам и ждать утра.

«Или ты все же можешь зажечь свечу».

«НЕТ!»

Голос Гарретта был настолько ярким и громким, что я оглянулась, не стоит ли он позади меня. Конечно, нет. Это всего лишь мое воображение. Вора здесь не было и быть не могло.

Ниалл не отказался от меня, не отпустил перед лицом смертельной опасности. Он держал мою жизнь в своих руках, несмотря ни на что. Теперь мы поменялись ролями. Хотя он и не знает об этом, но я тоже буду держать его из последних сил.

Вот только Гарретт, разумеется, не соизволил пояснить мне, что конкретно должно произойти и почему это так опасно.

Я снова вытащила шкатулку из сумки и открыла ее. Перечитала короткое послание Гарретта. Повторила про себя два простых слова. «Решать тебе». Повторяла их снова и снова, пока мне не начало казаться, что я действительно могу на что-то повлиять. Что я могу сделать что-то кроме «подсобить» или «не мешать».

Достав из сумки зелье исцеления, я повертела его в руках, но положила обратно. Туда же отправился и сонный эликсир. Я хотела сохранить ясность мысли. А вот обезболивающее я, после долгих раздумий, решила все же использовать. Ночь обещала быть долгой.

Активировав магическое зрение, я попыталась найти светящиеся или материальные предметы, но все тонуло в серых эфемерных контурах. Теней было слишком много. В книжных полках не было магии — кроме, разумеется, той, что пропитывала это место, — поэтому я просто начала просматривать книги вручную.

Я подошла к первой же попавшейся книжной полке и внимательно изучила корешки. Ничего. Движением руки смахнула все на пол. Потом перешла к следующей.

Через несколько часов часовня стала походить на поле боя, но ответа я так и не нашла. Мне под руку попадались совершенно разные книги, расставленные без какой-либо системы или порядка. Все, что относилось к работе Хранителей, я вывезла отсюда в первую очередь. Остались просто обычные книги. Изыскания по истории города, философии, наукам. Сборники стихов. Атласы. Медицинские и эзотерические трактаты. Словари. Мемуары. Словом, то, что выходило из городских типографий и стояло на полках у обычных горожан.

Бок опять закололо. Боль начала возвращаться: легкими вспышками, которые становились все сильнее и сильнее. А потом и вовсе вцепилась в меня, как клешни огромного краба: ни вздохнуть, ни повернуться. Дыхание стало совсем поверхностным, воздуха не хватало. Одышка, которая преследовала меня все время, теперь стала просто невыносимой. Неудивительно. Я ведь совсем не берегла сломанные кости, носясь по часовне и размахивая руками. Теперь вот настала расплата. Но у меня не было второго зелья, чтобы вновь приглушить вопли молящего о покое и отдыхе тела. И не было времени отдыхать: еще несколько шкафов оставались нетронутыми. Как кнутом, я подстегнула себя воспоминанием о том, что Ниалл держал меня, несмотря на боль, и снова бросилась в сражение с кучей бесполезной, пыльной бумаги.

Я схватилась за корешок, на котором увидела слово «Дитя Дождя», и тут же застонала от отчаяния, увидев ровные строчки поэтического текста. Это было либретто какой-то идиотской оперы! Все было напрасно. Дурацкая, ни в чем не повинная книжка оказалась той самой каплей, что переполнила чашу отчаяния. Широко размахнувшись, я изо всех сил запустила ее в стену. И захрипела: в бок тут же как будто всадили раскаленную каминную кочергу, а в горло влили расплавленный свинец. Сознание помутилось, и я упала на колени, хватая ртом пыльный воздух. Я попыталась подняться, снова и снова хватаясь за пустые книжные полки, но сил не было. Мне нужно было добраться до сумки с лечебным эликсиром. Рогатый с ним, с истощением! В Утробу зубы и волосы! Я ведь могу подохнуть прямо здесь! Ноги ходили ходуном, как у марионетки на шарнирах, а стены комнаты вращались, как флюгер во время урагана. Я переставляла ноги и кричала, — короткими рваными криками, как тонущий человек, когда его рот на мгновение оказывается над водой — но спасительный остров стола все еще был слишком далеко.

Подобно утопающему, я вопила каждый раз, когда мне удавалось набрать в легкие хоть немного воздуха. И не сразу осознала, что выкрикиваю одно и то же имя. Одни и те же шесть звуков.

Боль становилась невыносимой, затапливала сознание и вытесняла все мысли из головы. И когда я окончательно потеряла способность контролировать себя, магия эфирного кристалла снесла все преграды разума, вырвалась наружу сверкающим ураганом и окутала сознание лазурной вспышкой.