Взаперти (гет)

3 ноября 1976 года.

Морозный воздух ноября щипал за щеки, но четверо семикурсников, выйдя из замка, лишь глубже засунули руки в карманы мантий. Они шли по направлению к озеру, и их дыхание превращалось в клубы пара, смешиваясь с запахом мокрой земли и опавшей листвы.

— Отвечаю, сегодняшняя вечеринка будет легендарной, — настойчиво говорил Джеймс, шагая рядом с Сириусом и положив ему руку на плечо. — Я достал не просто музыку, а самый что ни на есть свежий альбом! Райское звучание, тяжелые рифы, волынка все как надо. И пару бутылок Огневиски. Чистой воды самородок. Не каждый же день лучшему другу исполняется семнадцать!

— А я уже вижу нас тянущими очередную отработку у Филча, — с мрачным предзнаменованием пробормотал Римус, кутаясь в шарф. — С тряпками и скребками в руках. И все благодаря твоему «легендарному» вкусу к музыке, Поттер.

— А я — в нирване! — Сириус широко улыбнулся, закинув руки за голову. — Семнадцать! Это значит, что с сегодняшнего дня я официально опасен для общества. Или общество опасно для меня. Я еще не решил.

— О, оно точно не готово к тому, чтобы услышать твое пение под «Гоблина в пекло», — парировал Джеймс. — Это будет заклинание, запрещенное Международной конвенцией магов.

— Зато твой патронус наконец-то приобретет истинную форму — оглушенной совы! — не сдавался Сириус.

Они, смеясь, добрались до своего любимого места — старого могучего дуба с полуразвалившейся скамьей. Римус немедленно уткнулся в пергаменты, взяв на себя героическую миссию по редактированию потока сознания Джеймса. Питер, как тень, молча пристроился рядом, его собственный свиток казался кривым и жалким рядом с аккуратными листами Римуса.

А виновник торжества и Джеймс немедленно затеяли дуэль. Превратив опавшие дубовые листья в летучих мышей, они устроили на них настоящее сражение.

— Твоя мышь летит, как будто ее уже успели напоить Огневиски, Бродяга! — кричал Джеймс, сбивая заклинанием одно из творений Сириуса.

— Это она у меня в стиле ирландского танца летает, Поттер! Импровизирует! — парировал Сириус, заставляя другую мышь врезаться Джеймсу прямо в очки. — А твои — как на параде, скучно до зевоты!

Их смех гремел громко и заливисто, нарушая спокойствие парка.

Внезапно они замолкли. По лугу к ним шла Лили Эванс. Ее медные волосы, словно второе солнце, пылали в сером пейзаже. Она прошла мимо Сириуса, будто не замечая его нарочито галантного поклона, и остановилась перед скамейкой, хотя взгляд ее был прикован к Джеймсу.

— Поттер, — сказала она, и в уголках ее губ танцевала улыбка. — Ты обещал отнести в библиотеку мои книги. Они практически неподъемные. Все в силе?

Воздух мгновенно наполнился понимающими ухмылками. Римус лишь поднял бровь, Питер сдержанно хихикнул.

— Для вас, мисс Эванс, — с преувеличенной галантностью провозгласил Джеймс, подхватывая  у девушки стопку книг, — любые подвиги!

— Только, смотрите, не опаздывайте  на мою пьянку, — Сириус подмигнул ему, подталкивая в сторону Лили. — Именинник приказывает.

Джеймс кивнул, уже не слушая, и они ушли вместе, их плечи едва касались. Сириус, проводив их взглядом, плюхнулся на скамью рядом с Римусом и Питером. Он достал из кармана смятую пачку «Лакричных палочек» и молча протянул Римусу. Тот, не глядя, взял одну. Старая привычка.

— Ну вот, — с преувеличенной меланхолией вздохнул Сириус. — Еще один пал жертвой женских чар. Свидания, поцелуи... Скукотища. Не для нас, вольных псов.

Римус, не отрываясь от пергамента, фыркнул.

— Кто бы сомневался, — сухо бросил он. Такие разговоры были для них привычны.

Питер молча кивал, его взгляд беспокойно скользил по глади озера.

— Серьезно! — Сириус развел руками. — Если у меня когда-нибудь и заведется кто-то...

— То это будут блохи, — абсолютно бесстрастно, констатируя научный факт, изрек Римус.

Сириус фыркнул, а затем расхохотался — громко, до боли в боку. Питер вторил хихиканьем.

— Точно! Никакие чары не превратят меня в ручного песика. Никогда.

Он был в этом так уверен. Тогда.

3 ноября 1995 года

Сознание вернулось резко, с болезненным щелчком. Не запах озера и лакрицы, а запах старой пыли, лечебных мазей и слабый, горьковатый аромат кофе. Не жесткая каменная скамья, а провалившийся матрас в доме Блэков. В левом боку тупо ныла забытая старая рана, а в костяшках пальцев — глухая боль от давних драк. Девятнадцать лет прошло...

Сириус моргнул, пытаясь отогнать призраков. Солнечный луч, бледный и холодный, пробивался сквозь грязное окно, высвечивая кружащие в воздухе пылинки.

И тогда он осознал. Кэтрин уже не спала. Она лежала на боку, положив голову на его подушку. От нее пахло вереском и лечебной мазью, а ее темные волосы растрепались по наволочке. Ее пальцы — легкие, осторожные — медленно проводили по его небритой щеке.

— Сириус... — ее голос был тихим, хрипловатым от сна.

— М-м? — он буркнул, боясь спугнуть хрупкую реальность этого утра.

— С днем рождения... — тихий шепот и невесомое касание губ к его губам.

Что-то огромное и теплое сжалось у него в груди. Он не сказал ни слова. Крепко, почти до боли, обнял ее, притянул к себе, чувствуя, как ее тело отзывается напряжением в больном боку. Он зарылся лицом в ее шею, в ее волосы, глубоко вдыхая ее запах.

Пальцы Кэтрин снова поднялись к его лицу. Она провела ими по колючей щетине, и он почувствовал, как ее рука на мгновение дрогнула и слегка отдернулась — острая боль в едва заживающих пальцах напомнила о себе. Но она не убрала руку, а лишь опустила ее чуть ниже, на безопасное место у ключицы. Потом наклонилась и коснулась губами его щеки, чуть ниже виска, — быстрый, теплый, несловесный поцелуй.

Ну вот ты и попал, Блэк, — пронеслось в голове с горьковатой, но светлой иронией. -  Добровольно. И без всяких чар. И самое удивительное, что даже тот заносчивый пацан с озера не нашел бы, что возразить.

* * *

Декабрь выдался на редкость  года выдался на редкость морозным, и холод, казалось, просачивался сквозь самые толстые стены дома №12 на площади Гриммо. Ночь была не просто темной, а густой, давящей, и единственным островком тепла и света была кухня.

Воздух в комнате был густым от запахов: горьковатый аромат сушеной полыни и лаванды, которые Кэтрин методично растирала в ступке, смешивался со сладковатым духом тушеного мяса. За столом, под мягким светом лампы, Молли Уизли вязала, мерное пощелкивание спиц отбивало тихую, уютную дробь. Взгляд Кэтрин с невольной тоской скользнул по ее ловким, уверенным рукам. Она замерла на мгновение, затем едва заметно кивнула.

— Акцио.

С верхней полки к ней плавно приплыл сверток белоснежной, невесомой пряжи.

— Молли, я тут подумала... — голос Кэтрин прозвучал приглушенно, будто она боялась спугнуть хрупкое перемирие, установившееся между ними. — Джинни очень пойдет такой берет. А мои руки... — она разжала пальцы, и Молли мельком увидела на ее обычно скрытых перчатками запястьях тонкие серебристые линии — шрамы, красноречивее любых слов говорившие о ее личной войне, — временно не дружат со спицами. Такой пряже негоже лежать без дела.

Молли взглянула на нее поверх очков. Во взгляде ее не было ни капли прежней настороженности — лишь усталая понимающая грусть. Она видела, как Кэтрин, как слепой котенок, нащупывает пути назад к жизни, к простым человеческим связям.

— Спасибо, дорогая, — кивнула она, принимая сверток. — Обязательно скажу Джинни, кто выбирал пряжу. Она это оценит.

Тишина снова сгустилась, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в камине и размеренным бульканьем огромного котла, что томился на самом слабом огне.

— Знаешь, Артур, когда приходит с этих ночных дежурств, голодный, как  дракон после полета, — нарушила молчание Молли, подходя к плите и снимая крышку. — Решила его порадовать. Этот рецепт требует, чтобы мясо тушилось чуть ли не до самого утра. А мне спокойнее, когда рядом что-то булькает. Кажется, будто дом живой.

Ее слова повисли в воздухе заклинанием, попыткой удержать в этих стенах хоть крупицу привычного мира. Внезапно из гостиной донесся сдержанный гул голосов, за ним — быстрые, резкие шаги, от которых дрожали половицы. В проеме кухни застыл Сириус. Лицо его было маской холодной собранности, но глаза, горящие лихорадочным блеском, выдавали внутреннюю бурю.

— Молли, — его голос был низким и ровным, отточенным месяцами вынужденного самообладания. — С Артуром случилось несчастье на дежурстве. Его нашли, он в безопасности, его доставили в  Больницу Святого Мунго. Дамблдор в курсе. И... он разрешил детям и Гарри вернуться сюда на пару дней раньше Рождества.

Молли застыла. Лицо ее побелело, как мел, а пальцы так сильно сжали спицу, что та грозила переломиться. По ее лицу разлился немой, сковывающий ужас — ужас за ее мужа, за хрупкий мир ее семьи, который снова дал трещину.

Кэтрин оказалась рядом раньше, чем Сириус успел сделать следующий вдох. Она взяла руки Молли в свои — голые, холодные, но твердые. Ее прикосновение было неожиданным, но безмолвно говорящим: «Я здесь. Я понимаю».

— Он сильный, Молли. С ним все будет хорошо, — прошептала она, и в ее голосе звучала не пустая надежда, а выстраданная уверенность человека, который знает цену выживанию.

Спустя полчаса, когда первый шок улегся, за Молли прибыл Дедалус Диггл в неизменном фиолетовом цилиндре. Молли, уже собравшаяся, с сумкой в руках, на мгновение растерянно оглядела кухню, ее взгляд упал на котелок.

— А ужин...завтрак...дети... — дрогнул ее голос.

— Я все проконтролирую, — абсолютно спокойно сказала Кэтрин. — Иди к нему.

Молли кивнула, коротко и резко, накинула пальто и скрылась за дверью дома.

Тишина, наступившая после ухода Молли, была густой и звенящей, разряженной лишь треском дров в камине. Кэтрин молча подошла к буфету. Ее движения были машинальными, когда она доставала старый фарфоровый сервиз. Ледяная вода в раковине, казалось, не доставляла ей ни малейшего дискомфорта. Сириус, прислонившись к притолоке, смотрел в закопченное окно на спящую улицу. Было около двух часов ночи.

Внезапно из гостиной раздался оглушительный хлопок, за которым последовал испуганный визг Кикимера и оглушительный, яростный рев портрета миссис Блэк. Сириус рванулся к двери. Кэтрин бросила взгляд на дверь, но осталась на месте, вытирая руки о полотенце.

Из гостиной донеслись гневные, срывающиеся голоса.

— Где наш отец? Почему от нас это скрывают? — это голос Фреда звучал резко и непримиримо.

— Мы не маленькие! — поддержал его Джордж.

Кэтрин медленно вышла из кухни, припадая на правую сторону. В центре гостиной стоял Сириус, его осаждали Фред и Джордж. Рон и Гарри растерянно замерли позади, а Джинни, бледная как полотно, смотрела на братьев с ужасом.

— Я сказал вам, что Артур выполнял задание Ордена! — голос Сириуса гремел, но в нем слышалась не ярость, а отчаянная усталость. — Как только появится информация, вам сразу же сообщат. А сейчас от вас требуется одно — сохранять спокойствие.

— Тебе легко говорить о спокойствии, сидя тут безвылазно! — парировал Фред, его лицо исказилось от гнева и страха.

В этот момент воздух в комнате наполнился золотистым сиянием, и с тихим шелестом крыльев на спинку кресла опустился Фоукс. В клюве он держал свернутый пергамент. Все замолчали, завороженные появлением птицы. Сириус быстрым движением взял письмо, пробежал его глазами, и его плечи заметно расслабились.

— От Молли, — громко объявил он, и в гостиной воцарилась абсолютная тишина. — «Артур жив. Я у него в больнице. Оставайтесь у Сириуса и Кэтрин. Все будут в порядке».

Словно по команде, Джинни, не выдержав, разрыдалась и бросилась к Кэтрин. Та, не колеблясь, обняла ее, гладя по спине.

— Все хорошо, видишь? Все хорошо, — тихо повторяла она, и ее спокойный тон действовал умиротворяюще на всех.

Сириус, видя, что острая фаза паники прошла, с облегчением вздохнул.

— Ладно, — он провел рукой по лицу. — Всем сливочного пива. И садитесь. Сейчас не время для ссор.

Фред и Джордж, немного остывшие, переглянулись и после короткой паузы кивнули. Напряжение начало спадать, уступая место вымотанности и облегчению. Кэтрин, все еще держа Джинни за плечо, кивнула Сириусу, и в этом молчаливом взгляде была целая история — понимание, усталость и готовность делить эту ношу дальше.

* * *

На кухне пахло жареным беконом и свежезаваренным чаем. Молли, с лицом, помятым бессонной ночью, но с привычной деловой энергией в движениях, помешивала на сковороде яичницу. Кэтрин, бледная и молчаливая, расставляла на столе тарелки. Звук фарфора, стукающегося о дерево, был единственным, что нарушало утреннюю тишину.

— Спасибо, что разбудила меня, дорогая, — нарушила молчание Молли, снимая сковороду с огня. — Если б проспала, дети остались бы без горячего завтрака.

Кэтрин лишь кивнула, ставя очередную чашку. Ее взгляд скользнул по закопченным стенам, по зловещим теням, которые отбрасывали подсвечники в форме змей. Молли, заметив ее взгляд, вздохнула. Она понимала, о чем спрашивает эта молчаливая девушка, ставшая невольной сожительницей в этом склепе.

— Знаешь, — начала Молли, разливая яичницу по тарелкам, — когда Альбус впервые предложил нам переехать сюда, я чуть не упала в обморок. Жить в доме Блэков? После всего, что их семья сделала?

Она поставила сковороду в раковину с таким звоном, что Кэтрин вздрогнула.

— Но Нора... Нора стала небезопасна. После того, как Темный лорд вернулся, мы с Артуром понимали — мы цель. Не только из-за Ордена, а потому что мы... — она запнулась, подбирая слова, — мы символ. Семья «предателей крови», которая растит своих детей в мире с маглорожденными. И мы семья, принявшая Гарри. И если они придут за нами ночью... — ее голос дрогнул, и она резко отвернулась, делая вид, что поправляет занавеску на единственном относительно чистом окне. — Здесь, за этими стенами, под заклятьями Дамблдора и под защитой... — она чуть не сказала «проклятий», но поймала себя, — ...этого места, они в большей безопасности. Даже с портретом его матери, — Молли мотнула головой в сторону коридора.

Кэтрин медленно кивнула, наконец поднимая на нее взгляд. В ее зеленых глазах читалось понимание.

— Это правильно, — тихо сказала она. — Семья должна быть вместе. В безопасности.

В этих немногих словах было больше, чем просто согласие. Было признание той жертвы, на которую шла Молли, ежедневно живя в доме, который был полной противоположностью ее уютного, солнечного дома Норы. И было скрытое «прости», за ту враждебность, что Молли проявляла к Кэтрин в начале, — враждебность, рожденную страхом за своих детей в этом новом, опасном мире.

— Да, должна, — твердо ответила Молли, встречая ее взгляд. И в этом взгляде двух таких разных женщин, на мгновение установилось полное понимание. Они были по разные стороны баррикад но их объединяло одно: яростное, животное желание защитить тех, кто им дорог. Даже если для этого придется жить в самом сердце тьмы.

В этот момент на лестнице послышались торопливые шаги, и в кухню начала стекаться детвора. Разговор был окончен, но необходимость жизни в Гриммо была объяснена без лишних пафосных диалогов, просто между делом, как нечто горькое, но неизбежное.

* * *

Утро принесло с собой суетливые, хоть и приглушенные сборы. Семейство Уизли, Гарри, Тонкс и Грозный Глаз готовились к визиту в больницу. Дора, чьи волосы сегодня были цвета закатного неба, своим привычным шумным присутствием старалась рассеять мрачную атмосферу, и это отчасти работало.

Сириус и Кэтрин стояли на лестнице, наблюдая за происходящим. Когда дети начали выходить в прихожую, Кэтрин, чтобы проводить их, сделала шаг вниз. И в этот момент ее носок ее туфли задел маленький, пестрый сверточек, выпавший из кармана Фреда.

Раздался негромкий хлопок, и воздух перед ней вспыхнул коротким, но ярким каскадом алых искр.

Кэтрин резко дернулась назад, ее рука инстинктивно сжала перила, а дыхание на секунду остановилось. В глазах мелькнула не паника, а мгновенная, животная тревога, тут же подавленная силой воли.

Сириус, не раздумывая, шагнул вниз, встав между ней и уже рассеивающимся дымком. Он не стал хватать ее, а просто приблизился, создав защитный барьер, и мягко положил руку ей на локоть.

— Кэти, Кэт, все в порядке, — произнес он тихо, но твердо, его голос был якорем в этом внезапном всплеске адреналина. Он обернулся к близнецам, но в его взгляде не было ярости, а лишь укор и желание все исправить. — Это они. Близнецы принесли тебе кусочек Хогвартса в подарок. Неудачно вручили.

Фред и Джордж замерли, их лица вытянулись. Они увидели не гнев, а мгновенную бледность и испуг в глазах женщины, которая всегда относилась к ним с добротой.

— Мисс Кейм! Простите, мы не хотели вас напугать, честно! — выпалил Фред, искренне расстроенный.

— Мы хотели как лучше... — добавил Джордж, виновато переминаясь с ноги на ногу.

Кэтрин сделала глубокий вдох, выравнивая дыхание. Она посмотрела на их встревоженные лица, и ее собственные черты смягчились. Она слабо улыбнулась, стараясь их успокоить.

— Я знаю, мальчики, знаю. Ничего страшного. Просто... сюрприз получился очень уж бодрящим, — она пошутила, и ее голос лишь слегка дрогнул. — Но вы же мне потом скажете как добились такого алого залпа?

Напряжение сменилось общим облегчением. Тонкс, поймав взгляд Сириуса, кивнула и поспешно направила всех к двери. Через мгновение дом опустел. Тишину нарушал лишь приглушенный двумя покрывалами гомон  портрета Вальбурги Блэк. Сириус не убирал руки с ее локтя.

— Нормально? — коротко спросил он, внимательно глядя ей в лицо.

— Да. Спасибо. — Кэтрин кивнула, на этот раз более уверенно.

Они медленно опустились на ступеньку, сидя плечом к плечу. Она больше не дрожала. Вместо этого она чувствовала тепло его руки и тихую, твердую поддержку, которая была сильнее любого внезапного испуга. В этом проклятом доме это простое «все в порядке» значило больше, чем любые громкие слова.

* * *

Воздух на кухне был густым от запаха кофе и старой пыли. Сириус стоял у плиты, почти колдуя над кофейником. Кэтрин сидела за столом, ее пальцы — безымянный и мизинец все еще плохо слушались — бесцельно водили по теплой поверхности дерева.

— Мне показалось на мгновение, что я снова там, — тихо начала она, глядя в стену, но не видя ее. — В бункере Гриндевальда. Смешно, наверное сам великий темный маг никогда в жизни там не был. Но называть то место моей могилой было бы... слишком оптимистично.

Сириус чуть нахмурился, но не перебивал. Они договорились — наедине говорить все. Это было их правилом выживания в этих стенах, с тех пор как Кэтрин стала опаснейшей преступницей в глазах всего мира.

— Девятнадцать магглов, Сириус... — ее голос дрогнул, став беззвучным шепотом. — Они считают, что это я. Я убила девятнадцать магглов! О четырех полукровках я даже думать не хочу... Артура тоже повесят на меня? Или умолчат? Если Гарри правда все видел... укусы змеи могут сойти за мой яд. Или за какую-то новую бомбу. Не «Серую Смерть», но все же...

Сириус поставил перед ней чашку с кофе. Его движения были резкими, но взгляд, который он на мгновение на ней остановил, — смягченным.

— Не думаю, — отсек он. — Уверен, «Пророк» словом не обмолвится. Это создаст лишние вопросы. Слишком уж притянуто — вешать на тебя вообще все беды мира. — Он достал из пачки смятую сигарету, покрутил ее в пальцах и с раздражением сунул обратно. — А вот Департамент Тайн... Дамблдор должен был сам сказать Гарри, что именно там хранится.

— Значит, у Дамблдора есть на этот счет план, — предположила Кэтрин, наконец подняв на него взгляд.

— Думаешь? — Сириус горько усмехнулся, откинувшись на спинку стула. — Моя бы воля, парень давно бы готовился к бою, а не ходил на уроки к этой идиотке Амбридж, переписывая учебники.

Кэтрин наблюдала за ним, ее взгляд был полон нежности и тревоги она поднялась и подошла к нему почти вплотную, оперевшись бедром о стал.

— Нам нельзя говорить ему слишком много. Ты читал Приказ...

— Черт с ним, с Приказом! — Сириус с раздражением скомкал очередное послание, переданное Фоуксом, которое лежало на столе. — Я считаю, он имеет право знать ВСе.

— Делать то, что мы умеем лучше всего, — тихо, но твердо сказала Кэтрин. Ее рука медленно легла поверх его сжатого кулака. — Взять себя в руки. И дать детям защиту. Раз уж мы с тобой — почетные призраки в этом Доме.

Сириус задержал взгляд на ее руке, затем его пальцы разжались и сомкнулись вокруг ее ладони. Крепко. В этом жесте было все: ярость, бессилие, страх и та единственная опора, что у них оставалась.

— Почетные призраки. Хм... Знаешь, Кэт, а ты меня сделала, — Сириус усмехнулся, и в его глазах мелькнула знакомая отчаянная усмешка. — Девятнадцать не убитых тобой магглов против моих, скольких там... двенадцати?

— Я так и знала, что ты это скажешь... Сириус! — она покачала головой, но в уголках ее губ дрогнула улыбка.

— Что? Не могу я быть таким предсказуемым?

— Может, это я уже чуточку Блэк? — парировала Кэтрин, ее зеленые глаза сверкнули. — А ты — чуточку Кейм.

— Неужели? — он мягко притянул ее к себе. — Моя госпожа настаивает на двойной фамилии?

— Поживем — увидим, — она легко, почти невесомо поцеловала кончик его носа, и в этом жесте была вся их общая, хрупкая надежда.

В этот момент дверь в прихожей с грохотом распахнулась — неестественно громко, будто кто-то ворвался с боем. Первым в дом влетел Гарри и, не глядя по сторонам, бегом ринулся наверх. Следом в дом вернулось тепло, свет и оглушительная суета в лице семьи Уизли и Тонкс, заполнив мрачный зал смехом и гомоном.

Кэтрин встретилась взглядом с Сириусом. В его глазах читалось беспокойство за мальчика.

— Иди, — тихо сказала она, мягко подталкивая его.

Сириус кивнул, его лицо снова стало серьезным. Он вышел из кухни, чтобы последовать за Гарри, оставив Кэтрин на пороге. Она прислонилась к косяку, наблюдая, как Молли снимает пальто, а Тонкс что-то оживленно рассказывает Джорджу. И среди этого внезапно ворвавшегося хаоса жизни она ловила себя на мысли, что эти «почетные призраки» обрели за этот короткий миг что-то очень реальное и важное.

* * *

Кэтрин, тяжело опираясь на косяк, наблюдала за сценой у лестницы. Джинни, Рон и Гермиона, сбившись в кучку, вели свой тихий, но страстный спор.

— Я сама с ним поговорю, если вы боитесь! — настаивала Джинни, сверкая решительными глазами. — Только я могу понять, как это, когда ты...

— Джин, мы его друзья, — пытался урезонить ее Рон, понижая голос. — Он просто не хочет сейчас никого видеть.

— Рон, Гарри переживает, — вступила Гермиона, глядя на него с упреком.

— Как и все мы! — парировал Рон.

Не слушая больше возражений, Джинни решительно рванула наверх. Рон и Гермиона, переглянувшись, бросились за ней. В этот момент Сириус вышел из гостиной, отряхивая с рукава блестки. Он подошел к Кэтрин и мягко коснулся губами ее виска.

— Он подавлен, — тихо сказал Сириус, следя взглядом за удаляющейся тройкой.

— Ребята нужны ему сейчас, — согласилась Кэтрин, чувствуя, как его близкость немного снимает боль в ноге. — Что он рассказал тебе?

— Позже. Наедине, — коротко пообещал он.

— Хорошо. А что там вообще происходит? — Кэтрин заглянула в гостиную.

Тонкс с присущей ей грацией размахивала палочкой, пытаясь прикрепить к люстре очередное украшение, и походя разбила еще один стеклянный шар.

— Там что, елка?! — удивилась Кэтрин, разглядывая наряжаемую пушистую красавицу  в углу. Она не верила своим глазам.

— Не все же тебе голышом по снегу бегать в Рождество, — фыркнул Сириус, но в его голосе звучала нежность. — Надо бы и отметить хоть раз.

— Голышом?! — Тонкс застыла с украшением в руке, ее волосы на секунду стали ярко-розовыми от любопытства. — Кэтрин, серьезно?

— В прошлом году, да. Там было платье, я помню, — Сириус, не стесняясь присутствия Тонкс, снова поцеловал Кэт в висок. — Я видел... Издали.

Кэтрин улыбнулась, глядя на него. Она хорошо помнила то Рождество — самое тяжелое в ее жизни. И она помнила огромного серебристого пса — патронуса, которого Сириус прислал ей тогда.

— Ну, а во дворе Часово башни два года назад ты вообще была в тонкой шали... — Сириус бросил в камин новую охапку дров. — Поэтично…

Кэтрин замерла.

— Я так и знала! — выдохнула она, и ее голос дрогнул. — Я знала, что там, в проходе на мост, кто-то был!

В этот момент из глубины коридора донесся глухой стук — Кикимер, вероятно, уронил какой-то подсвечник. Звук был негромким, но резким. Кэтрин вздрогнула всем телом  неконтролируемо, как от удара током. Ее рука инстинктивно вцепилась в рукав Сириуса, а дыхание перехватило. На ее лицо вернулось прежнее, испуганное и напряженное выражение, сметя всю нежность предыдущих мгновений.

— Пошел вон отсюда, идиот! — рыкнул Сириус в сторону коридора, и в его голосе была не просто досада, а мгновенная, готовая к взрыву ярость — ярость защитника, задели его самую уязвимую точку. Его рука легла поверх руки Кэтрин, крепко сжимая ее пальцы.

— Конечно, хозяин. Как скажет хозяин... — проскрипело из коридора.