Тени прошлого (джен)

— Именами богов заклинаю стены сии в клетку оборотиться, да захватить злобный дух в полон, да задержать злобный дух до возмездия Справедливого! — орал доктор Уэлч, разбрызгивая по стенам часовни многострадальное виски.

Он заявился полчаса назад и, прослышав, что тут собрались уничтожать дух, ринулся помогать. Доктор был пьянее обычного, однако твёрдо стоял на ногах, изъяснялся чётко и расплёскивал виски всюду в равных количествах. Кажется, поговорка «мастерства не пропьёшь» полностью оправдалась.

Почти все спали: Генри — на полу у стены, Иола — на скамейке, укрывшись пальто и обмотав голову шарфом, Эли — по соседству, в обнимку с книгой. Мисс Верити ушла к ближайшему ручью мыть кастрюлю. Отсутствовала девушка довольно долго, и Джеймс хотел уже пойти её проведать — всё-таки дух околачивался где-то рядом.

Гарретт вытащил загодя заряженный торнтон и направился к двери. В этот момент мисс Бёрнс вернулась. Она бежала, петляя между деревьями, с выражением всепоглощающего ужаса на лице. За девушкой определённо гнались, но кто? Вывод напрашивался один: дух возвращался в часовню.

Джеймс прикрыл глаза. Вот сейчас ему не помешали бы те странные способности!

— Где он? — крикнул Гарретт, взводя курок.

Мисс Верити порывисто махнула рукой куда-то назад и заскочила в часовню, спрятавшись за его спиной. Джеймс навёл револьвер на вероятное положение духа и прищурился. Нет, он по-прежнему ничего не замечал.

— Да вот же!

Девушка высунулась вперёд и перевела руку Гарретта в нужное положение. Он тут же выстрелил.

— Вы ранили дерево! — завопила Иола.

Да. Пуля застряла в стволе клёна. На землю спланировало несколько резных листьев. Закатное солнце окрасило верхушки деревьев в багровый. Дух был в часовне.

— Кто из вас видит дух и умеет стрелять? — Джеймс развернулся в дверях и обвёл взглядом собравшихся.

Все застыли. Атмосфера безысходности была почти осязаемой. Люди смотрели в разные стороны, Иола свернулась в клубок под пальто — отследить дух по взглядам оказалось невозможно.

— Он захватил их! Смущает их умы! — нарочито жутким голосом провыл доктор, потрясая бутылкой. — Именами богов… — продолжил он, окропляя окружающих виски.

В воздухе витал невыносимый запах алкоголя. Пол тускло светился, но огонь не двигался. Поток жёлтого света, такой ослепительный в первый раз, пропал. Гарретт зажмурился. Почему он не видит? Почему Тантибус не влияет на него? Так не пойдёт! Джеймс должен его увидеть. Должен. Их. Спасти.

Он распахнул глаза и не поверил им. Напротив стоял, поигрывая длинным кинжалом, невысокий человек с треугольным лицом. Отличий было два — нестриженые, взлохмаченные волосы и ярко-алый костюм. Вспомнилось давнее замечание безымянного лича из Мэйн-Парка: алый — цвет артериальной крови. Цвет убийства вместо венозно-красного оттенка старости?

— Изумительно, — осклабился Тантибус. — Нечастое явление в моей практике.

— Именами…

— Умолкни! — рявкнул дух на подкравшегося врача. Того отбросило в угол, и Тантибус продолжил спокойным голосом: — Так о чём я? Точно, нечастое явление. Я — Кошмар. Меня видят все, потому что у всех есть кошмары. И у тебя они есть, но ты не замечал меня, даже когда я пришёл к тебе. Ты видел страх Томаса, но то были лишь фантомы — призраки умерших, поднятые мною. Ты узрел меня лишь потому, что сам захотел. Зачем? — Тантибус заломил бровь. — Ты хотел посмотреть своему страху в лицо? Так для этого не нужен я! Спасти людей и фею? О, поверь, обратного пути уже не будет! Они сами свернули со спокойной тропы на тропу кошмаров. Я лишь материализовал этот поворот.

— Ты убил больше двадцати человек. — напомнил Джеймс.

Дух оскалился вновь, обнажив полную пасть акульих зубов.

— Всмотрись в это лицо! — Он прислонил остриё мизерикордии к кончику своего носа. — Кому адресованы твои слова?

Гарретт вздрогнул.

— А вообще, — хихикнул Тантибус, — убивать — это здорово! Ты, кстати, ошибся: за тысячелетия существования я убил гораздо больше самых разных созданий. Не только людям ведом страх.

Джеймс понимал: дух необходимо уничтожить. Однако он лишал воли, не давал поднять руку и выстрелить. Гарретт примерно представлял, что мог бы увидеть — он осознал свой кошмар ещё весной. Но Тантибус, похоже, выведал нечто иное, таившееся в глубине его души. Не ужас, а именно кошмар, неотвратимый, как бюрократическая процедура.

— Я победил, не так ли, Джеймс? — поинтересовался дух с каким-то неестественным сочувствием. — По прибытии в Седые чертоги не забудь передать мои наилучшие пожелания Нури! — добавил он.

Тантибус и угадал, и ошибся одновременно. Это действительно был кошмар, тот самый. Вот только он не заставлял Джеймса обмирать от ужаса, он приводил его в ярость.

Гарретт резко поднял руку. Курок так и оставался взведённым. Шесть выстрелов грянули один за другим. Седьмой раз крючок щёлкнул без пули. Потребовалось, кажется, даже меньше, чем пятнадцать секунд.

Тантибус начал расплываться, терять очертания. В последний миг его левая рука, отделённая от тела, метнула в Джеймса мизерикордию. Тяжёлый кинжал летел неуклюже, но верно. Гарретт ощутил укол и боль в груди. Он упал, выронив револьвер.

Время словно остановило свой бег. Все будто окаменели. Джеймс слышал только себя: хриплое дыхание, прерывистый стук сердца — и шипение растворяющегося металла. Гарретт ошеломлённо наблюдал, как мизерикордия исчезает. Казалось, что она становится частью его тела. Дышать было труднее и труднее. Наконец он повернулся набок закашлялся, пытаясь выплюнуть то, что его душило.

Джеймс почувствовал облегчение лишь после окончательного растворения кинжала. В тот же момент ход времени возобновился.

— Во имя святого спирта! Вы справились! — вскричал доктор. — Будете? — Он встряхнул бутылку. На дне бултыхнулись остатки жидкости.

Отмахнувшись от деркова богохульника и чуть не залепив ему пощёчину, Джеймс сел и обхватил голову руками. Вокруг искрились и перетекали друг в друга непривычно яркие разноцветные линии. Стены кружились и переворачивались, непонятно было, где пол.

— Получилось? — Иола слезла со скамейки и накинула пальто ему на плечи.

— Д-да. — Голос дрожал. Руки, впрочем, тоже.

— Снова спасибо вам, Джеймс! — Генри улыбался и светился не то от радости, не то просто так.

— И от меня.

— Я же говорила, что вы герой, — фыркнула Иола.

Эли молча пошла обниматься.

В город они шли при свете крыльев феи. Доктору в его хмельном тумане было наплевать, остальные уже привыкли.

Джеймс всю дорогу почти висел на Генри. Мисс Верити шагала под руку с Алисой. Иола вела их всех, отмахиваясь одним крылом от шатающегося Уэлча.

Возле Гостевого дома он распрощался со всеми и направился вершить великое дело — сообщать народу о спасении… именем святого спирта, наверное. Особенно если слышал слова Тантибуса.

Мисс Бёрнс настояла, чтобы Иола переночевала в доме миссис Уилкинс. На возражения феи и вопли о трупах девушка достала из бельевого шкафа две старые простыни и заставила Генри оттащить тела к Говарду. Они втроём основательно переругались.

Джеймс слушал происходящее из-за двери ванной, где пытался отмыть лицо и руки от дурацкой спиртовой вони. Поняв тщетность своих попыток, Гарретт ушёл к себе и уснул, не раздеваясь.

…Наутро Джеймс обнаружил, что кто-то укрыл его одеялом. Забота была приятна, хотя и исходила непонятно от кого.

Гарретт сменил один серый костюм на второй, не менее серый, привёл себя в относительно нормальный вид и спустился на первый этаж.

На кухне хозяйничал Генри. Готовил, судя по запаху, яичницу. За столом примостилась Алиса. Они обсуждали еду на дельканском.

— Доброе утро! — Сестра поболтала туфелькой. — Позови всех, пожалуйста. У нас завтрак горит.

Генри важно покивал, снимая сковородку с плиты.

Джеймс вернулся к себе, достал из старого чемодана шаль, оставшуюся от матери. Алисе она никогда не нравилась, поэтому он счёл правильным подарить аксессуар мисс Верити взамен испорченного. С девушками Джеймс столкнулся в холле.

— Мисс Верити, позвольте мне исправить свою оплошность, — сказал он, протягивая ей шаль.

Девушка взяла её и аккуратно развернула. Полюбовалась тонкими узорами на фиолетовой ткани, примерила, покрутилась перед зеркалом на первом этаже и запахнулась плотнее, как в свою.

— Спасибо! — Она вполне искренне улыбнулась и осторожно уточнила: — Вчера вы спасли весь город. В том числе меня. Считается?

— Вы о том обещании? — вспомнил Джеймс. — Мисс Верити, признаюсь честно: я люблю вас. Однако вынужден предложить вам забыть о нём. Да, я не единожды спасал вас. Но… Не следует вам портить себе жизнь, связывая её со мной.

— Вы ведь хороший человек! — вмешалась Иола, внимательно слушавшая их беседу.

— К тому же, сами признались, — поддержал её Генри из кухни.

— Отстаньте от моего брата! — Эли топнула ногой. — Он знает, что говорит.

Эли-Эли… Его Зайчонок это точно знал, как никто другой. Хоть документы подделывай теперь — правда всё равно почти выплыла. Завтракали в практически похоронном молчании.

* * *

Джеймс всех спас, Джеймс стал героем. Однако никто не догадался спросить у него, столкнулся ли он сам с кошмаром. Генри задал этот вопрос, когда Гарретт сбежал мыть посуду.

— Мой кошмар — Нури, — буркнул Джеймс и отвернулся.

Генри счёл за лучшее оставить его в покое, хотя ясности не прибавилось. Нури — тайрийское имя, в переводе означавшее что-то вроде «ветер колючек» или «ветер колючий». Непонятно было даже, женское оно или мужское. В общем-то, могло быть и так, и так.

Примерно через час заявился доктор Уэлч. Он был совершенно трезв и одет в белый строгий костюм с тёмно-зелёной бабочкой.

— Мэр выступит с речью, — поделился он. — Проводим усопших в последний путь.

Все последовали за ним на площадь. Народу оказалось много — не протолкнуться. Обсуждали предсказуемо нападение духа и почему-то новый — двухнедельной давности, но в Уайтфилд новости всегда приходили с опозданием — Закон Короны.

— Что за закон? — поинтересовалась мисс Верити у сержанта Ричардсона, который стоял рядом с ними в толпе, одетый в парадную форму.

— Дополнение к Кодексу о тайри.

Мэр, непримечательный пожилой человек по имени Фишер, взошёл на ступени храма. Толпа развернулась. Генри, Джеймс и остальные оказались где-то сбоку от всех.

— Жители Уайтфилда, дорогие друзья! — обратился мэр к собравшимся. — На этой неделе мы с вами стали жертвами ужасного создания — тёмного духа. К нашему несчастью, мы потеряли двадцать четыре человека, прежде чем пришла помощь. Сегодня мы обязательно проводим их в последний путь, а пока давайте выразим благодарность человеку, который уничтожил врага и дал нам возможность жить дальше. Наш доктор, конечно, поступил нечестно, раскрыв инкогнито героя, — хмыкнул мэр. — И всё же… детектив Джеймс Гарретт, выйдите, пожалуйста, ко мне!

Джеймс скривился, но исполнил просьбу. По коридору, образованному расступившейся толпой, он приблизился к ступеням и, повинуясь жесту мэра, встал рядом с ним. Гарретт делал вид, что смотрит на людей, но его взгляд был направлен в землю. Снизу вверх это было не так заметно, просто Генри слишком хорошо его знал.

Мэр пожал Джеймсу руку и вновь собрался заговорить, как вдруг взвизгнул клаксон паромобиля. Толпа притихла. Прекратились любые перешёптывания.

Серый паромобиль с чёрной полосой вдоль борта вальяжно закатился на площадь и остановился у здания полиции. Водитель и пассажир, мрачные мужчины в чёрной военной форме без погон, в гробовой тишине проследовали к мэру. Джеймс незаметно спустился со ступеней, чтобы не мешать.

Пассажир переговорил с мэром и после его кивка обернулся к людям. Голос у него был безликий, табельный — словно мужчина выбрался на свет из вчерашних кошмаров.

— В связи с участившимися случаями нарушения Кодекса о тайри в него был внесён ряд поправок, — громогласно объявил он. — Так как в вашем городе ныне проживают представители этого народа, Короной был отдан приказ огласить их вам официально.

Люди зашептались. Они знали только одну тайри на весь город. Сама Иола явственно дрожала. Алиса и мисс Верити в знак поддержки взяли её за руки.

— Итак, зачитываю. — Мужчина достал из портфеля пару листов бумаги. — Внесены изменения в статью четвёртую. Отныне тайри имеют право проживать лишь на территории предприятий, к которым они приписаны. Проживание тайри в иных местах по поручительству собственника запрещено.

Иола побледнела и, кажется, готова была упасть в обморок.

— Также изменения внесены в статью восемнадцатую. Тайрийские полукровки во всём приравниваются к тайри. Отныне они не имеют права использовать двойные имена и занимать какие-либо должности, кроме рабочих. Исключение составляют те тайри, за кого может поручиться высшее должностное лицо исполнительной власти субъекта. В частности, на территории Крея речь идёт о генерал-губернаторе, — пояснил оратор. Он убрал листы и скомандовал: — Именем Её Величества выйти ко мне находящимся здесь тайри. Перечислю поимённо: Иола эла-Росе, Нури эла-Тан, Тивель эла-Тан.

Нури?..

Алиса затравленно огляделась и потянула Иолу за собой. Фея вырвала свою ладонь из руки мисс Верити и пошла за девочкой. Джеймс и так стоял впереди. Толпа отпрянула от них, как от прокажённых. Трое выстроились в ряд, взявшись за руки, в ожидании дальнейших указаний.

— Сдайте удостоверения личности, — приказал мужчина.

Вскоре в его руках оказались три документа. Он посмотрел на стоящих перед ним сверху вниз и неторопливо, листик за листиком, разорвал удостоверения на куски. Остатки бумажек разлетелись по безмолвной площади.

— Ввиду отсутствия поручительства генерал-губернатора вы будете в течение двух суток распределены по новым местам работы, — сообщил мужчина и спохватился: — Эла-Тан, сдать табельное оружие.

— Могу я пойти за ним? — безразлично уточнил Джеймс.

— Да, — разрешил мужчина. Он уже был занят выписыванием какой-то бумаги.

Отпустить человека за табельным оружием без конвоя в такой ситуации… Джеймс ничего не сделает, но кто-то иной мог бы и рвануть. Или и он… Нури… Генри его не знал. Совсем не знал.

Гарретт ушёл. Иола и Алиса продолжали стоять перед храмом, держась за руки. Неизвестно, кому было страшнее.

Генри переглянулся с мисс Верити. Многое стало понятно: отсутствие звания, нелюбовь к людям, сегодняшняя отповедь. Джеймс Гарретт был полукровкой!

— Я думала, он в Тайной канцелярии работает, — сдавленно шепнула девушка. — Когда искала информацию о нём, никто ничего не сказал.

* * *

Лучше бы они с сестрой родились обычными тайри! Но нет же, отец-андарец в молодости влюбился в девушку-тайри, преподававшую танцы тоже по чьему-то поручительству. Он выкупил её и женился, опустившись на глубочайшее дно жизни. Кажется, Уильям Гарретт и Роси эла-Тан, писавшая свою фамилию на андарский манер, надеялись изменить мир. Безуспешно.

Джеймс — хотя какой он теперь, к дерку, Джеймс? — выкарабкался на приличную работу, благодаря старательности и терпению. И то он не был полноценным служащим: не имел звания, не носил формы, получал половину жалования. У него были лишь старый торнтон, должность детектива и запись в личном деле: «Способен исполнять обязанности инспектора».

Теперь всё рухнуло, рассыпалось пылью. Хотелось верить, что он всё ещё где-то там, в часовне, и сегодня — просто кошмарная предсмертная иллюзия. Не просто же так Тантибус принял его облик, облик Нури?

Тайрийское имя он не использовал. Записано в документах через черту от андарского — и ладно. Сегодня это имя стало официальным.

Идя за револьвером, Нури подумал, что неплохо было бы застрелиться. Всё равно это конец. Спасать леди Офелию теперь предстояло Генри. Удержало одно: Эли не должна была видеть смерти брата.

Пока Нури доставал торнтон, мимо Гостевого дома проехал паромобиль. Почтмейстер вернулся?

Но нет. Паромобиль оказался дорогим белым «Mächtig». Он привёз в Уайтфилд генерал-губернатора. Его Нури узнал издалека — портрет часто печатали в газетах.

Обстановка на площади изменилась. Народ рассредоточился по краям, благоговейно взирая на столь высокое начальство. Иолы и сестры уже не было. Наверное, отвели в служебный паромобиль. Господин генерал-губернатор беседовал с мэром и прибывшими.

Завидев Нури, недавний оратор махнул рукой, подзывая его к себе. Полукровка приблизился и протянул ему револьвер. Как положено: в кобуре, рукояткой от себя.

— Основания? — задержал собеседника господин Примроуз.

— Тайрийский полукровка без поручительства, — отрапортовал мужчина.

— А вы меня спрашивали? — якобы удивлённо поинтересовался генерал-губернатор. — Мистер Фишер, позовите начальника полиции, — попросил он мэра.

— Старший инспектор Вуд скончался. Временно исполняющим обязанности назначен сержант Ричардсон, — сказал тот.

— Хорошо. Вы можете дать характеристику этому человеку? — господин Примроуз кивнул на Нури.

— Замечательный человек. Много полезного и хорошего сделал, — не краснея, соврал мистер Фишер. Ему, должно быть, было неловко сначала хвалить героя, а потом отправлять на заклание тайри в одном лице. Хотя понятнее было бы, попытайся он сберечь свою репутацию, а не Нури. — Чокнутого преступника летом поймал, вчера вот в одиночку опасного преступника обезвредил.

Генерал-губернатор помолчал с минуту и сказал:

— Будет вам поручительство. Документ дайте.

Он записал что-то на листе гербовой бумаги. Мужчины в форме отсалютовали и быстро уехали.

— Перед Короной выслуживается! — выплюнул господин Примроуз им вслед. — Нет бы по-человечески поступить…

Вероятно, его поручительство обуславливалось первой фразой, а не второй. Личная неприязнь на высокой должности давала возможность делать непревзойдённые гадости.

— Куда их отправят? — спросил мэр. — Бедные девочки.

— Алису — в училище-интернат мисс Перегрин, Иолу — не знаю. Выпишите мистеру Гарретту временное удостоверение, — распорядился генерал-губернатор. — Одного полицейского для Уайтфилда мало.

Джеймс чувствовал себя, наверное, так же, как бездомная собака, чудом избежавшая облавы и угодившая к новому хозяину. Только что решилась его судьба. Он пока был относительно свободен. С сестрой хотя бы шесть лет всё будет почти нормально: интернат — не то место, где стоит чего-то опасаться, ведь Короне нужны трудоспособные работники.

Неизвестной оставалась судьба Иолы. Куда отправят фею, Джеймс не представлял.