Normal Rules did not Apply (джен)

Локи возвращался в лагерь, и в душе у мага боролись два противоположных побуждения: не издать ни шороха, чтобы не привлекать к себе внимания возможного врага, и разнести все вокруг, предпочтительно громко и в мельчайшие осколки и щепочки. Осторожность, разумеется, восторжествовала, поэтому Локи все-таки крался, от этого еще более злой.

И в самом деле, поводов для радости у него пока не наблюдалось. Как будто мало ему было заговора против Эренделла, слишком умных ётунов и всех проблем Эльзы, его собственные начинали расти, как снежный ком.

Ну, во-первых, вскоре после того, как полил несвоевременный для зимы дождь, Локи обнаружил, что больше не откликается Нокк. Для мага это было очень огорчительно, так как ему требовалось быстрое средство передвижения. (Что он сдружился с Нокком, и своеволие водяного коня ощущалось как предательство, Локи попытался сам от себя утаить, но получилось не очень.) К тому же, если это не упрямство духа, значит, нарушен закон самой природы, а это тоже пугает. Как бы там ни было, Локи на разведку оставшейся части леса ушел пешком и потратил на дорогу добрых пару-тройку часов.

Во-вторых, когда его поиски увенчались успехом (а это было предсказуемо, досадно только, что нужная вещь, как это часто бывает, нашлась в самом распоследнем месте), то есть, когда обнаружилась «библиотека» нортульдра, Локи не смог пробраться внутрь. Он испробовал много всего: пытался распутать охранные заклинания, добавить свою магию активации, создавал иллюзии и материальные копии — и ничего! Священное место было рассчитано так, чтобы только несколько избранных могли одновременно проникнуть в него, а действительно раздвоиться, вопреки общепринятому мнению, Локи не мог. Приходится вот теперь идти через лес обратно, сердито меся снежную слякоть, и думать, как уговорить Эльзу и еще несколько человек вновь с ним сотрудничать. Как будто он сам бы согласился работать с кем-то после подобной отповеди… Но второго такого Локи и впрямь нет, так что едва ли его стал бы склонять к сотрудничеству кто-то столь талантливый по части уговоров, как он сам…

Развлекая себя такими вот мыслями, Локи зевнул и протер глаза. Нет, ну вообще-то боги — и в особенности маги — очень выносливые, но трикстер не спал уже трое суток, которые выдались во всех смыслах насыщенными. Вот и вернулся бы обратно порталом, сэкономив времени хотя бы на сон, да только несравнимы по энергозатратности открытие портала и каких-нибудь несколько дней без сна!

В общем, не было бы ничего удивительного, если бы Локи и так все накопившееся недовольство излил на первого встречного. Но таковым оказался Гринольв, а с этого юнца и спрос был совсем другим. Локи знал, что до лагеря оставалось каких-нибудь полтысячи саженей, так что встреча с Гринольвом могла быть и неслучайной. Выслеживал и поджидал? Быть может, но не исключено, что он, как и Локи, почти всю ночь топтал лес, возвращаясь от ётунов пешком... Да и какая, в конце-то концов, разница?

Заметили они друг друга одновременно, призвали защитные чары и пошли на сближение, словно по молчаливому уговору решив обойтись без того, чтобы начать с разговора, палить заклинаниями из засады или пытаться и вовсе избежать боя. Схватка была ожесточенной, беспорядочной — и недолгой.

В своем нынешнем состоянии Локи был готов отбить куда более серьезные атаки, чем мог нанести неопытный и совсем потерявший голову от ярости юнец. Их прежнюю битву это мало напоминало. Но короткий разговор успел состояться еще до того, как Локи повалил Гринольва в снег.

— Ты поплатишься! — шипел Гринольв, замахиваясь мечом. Локи больше уклонялся, чем атаковал, так как его преимущество было в скорости. Юный маг явно вернулся к более привычному для себя оружию, но оно не было зачарованным, что наталкивало на вопросы о том, где же Гринольв мог его взять. В программу боевой подготовки Локи входили все виды оружия, известные в Асгарде, просто меч был явно не на первом месте. И вообще, наколдованный впопыхах, он был неудобный, и рукоять слишком громоздкая…

— Я поплачусь?! — рявкнул Локи в ответ, подправляя оружие уже в процессе. — Чем же я, после такого-то поединка, поплачусь? Лишусь твоего общества? Невелика потеря!

— Единственная потеря, которую ты поймешь — это лишиться жизни! — с отчаянием безысходности выкрикнул Гринольв. — Я тебе… отомщу! Поквитаюсь!

Локи, у которого были все причины ненавидеть юношу, удивился. Как бы трикстер ни был взъярен сам, его несколько отрезвило безрассудство Гринольва, продиктованное явной сумятицей чувств.

— Да что я тебе сделал-то? — между лязгом оружия и свистящими ударами все же спросил он, вспоминая, как пришел к выводу, что у Гринольва с ним личные счеты.

— Да хотя бы даже за то, бросил меня погибать в лесу! — выпалил Гринольв и тут же прикусил язык, чтобы не закричать от боли: Локи нанес ему рану в плечо. Но она была неопасна, или же в приливе ярости юноша просто не обращал пока на это внимания.

— Я помню это совсем по-другому! — Локи и впрямь совершенно отчетливо помнил, что пощадил Гринольва, тогда как мог его добить. — Ты не вправе был рассчитывать даже на такое обращение!

— На то, что ты ушел в надежде, вдруг я околею в снегу от холода? И впрямь не в праве!

— Я мог бы убить тебя, но оставил тебе и жизнь, и камень! — воскликнул тогда Локи. — Я знал, что ты сумеешь использовать его силу, чтобы не замерзнуть! И разве я ошибся? Ты и сам прекрасно видишь, что я прав. Значит, юный Гринольв, ты в ярости всего-то оттого, что оказался передо мной в долгу!

Соперник вспыхнул, теряя концентрацию, и Локи нанес ему удар, наконец-то выбивая из рук воина и меч, и щит. Гринольв захрипел, вырываясь из хватки Локи, но тот повалил его в снег и придавил кстати подвернувшейся корягой, чтобы не рыпался.

— Тебе претит сама мысль о том, что ты жив только благодаря чьей-то милости… — шагая взад и вперед над поверженным врагом, заговорил Локи. В его голосе чуть уловимо звенела ярость, хотя он старался сохранить ум холодным. — Ты был слаб, недостоин жить, брошен в пустынном краю… Но — какая ирония, при этом тебя пощадили! У меня не было намерения убивать тебя, Гринольв, — не обращая внимания на его гневные выкрики, продолжал Локи. — До вчерашнего дня я вообще был расположен к тебе… Все, что тебе нужно было сделать, это уплатить мне долг чести, сослужив добрую службу. Со временем ты узнал бы, что нет непобедимых воинов. Все, кто остается жив, обязаны жизнями тем, кто пожертвовал ради них своими. Либо — тем, кто их спас. Ты ведь знаешь теперь, что на тебе было заклятие?

— Я и всегда это знал, — прохрипел Гринольв. — Мне не нужна была твоя помощь, чтобы снять его.

— О да, конечно, — усмехнулся Локи. — Я не буду с тобой спорить, потому что это мне уже безразлично. Теперь я с удовольствием убью тебя!

С этими словами Локи занес руки и призвал магию, даже не трудясь облечь ее в ножи.

— А я тебя! — выкрикнул юноша то, что должно было стать его последними словами. — За мою госпожу!

И тут произошло то, чего трикстер не ожидал: каким-то невероятным усилием Гринольв отбросил с себя корявый пень и вскочил на ноги, выставляя зеркальный щит. Но Локи, узнавший защиту и недоумевающий, откуда Гринольву вообще ведомы такие сложные чары, отозвал свое заклинание, понимая, что иначе получил бы его обратно. Разом потративший все силы юноша вновь повалился в снег, и Локи коршуном кинулся на него, придавив своим весом и вцепившись ему в плечи. Но Гринольв не мог даже шевельнуться, не то что убегать. Разодранный ворот мундира отогнулся, и перед глазами Локи промелькнул странный амулет, в котором трикстер не сразу и признал тот самый камень, который оставил Гринольву в прошлый раз. Осколок камня теперь сделался явно темнее и вместо оправы был вставлен в причудливое «гнездо» из скрепленной в виде сферы гибкой лозы. Приспособление было странное и функциональностью не отличалось. Локи машинально отметил это, а уже потом отрефлексировал про «госпожу».

— Ты считаешь, это я виноват в бедах Эльзы?! — поразился Локи, готовый просто-напросто придушить Гринольва. И то, что предательство юного мага, по сути, Эльзе не могло повредить сильнее, чем наблюдательность троллей, Локи абсолютно не смущало. Юнец тоже причастен и ответит. Это ведь он от большого ума сдал ётунам и «госпожу», и всех, кто ей близок!

В глазах вдруг побелело, и Локи понял, что нечаянно активировал ментальную магию, прорываясь в сознание Гринольва. Или это сделал сам юноша? В голове замелькали сначала неотчетливые, потом проявляющиеся все сильнее образы и ощущения.

Восторженное обожание. Гринольв, еще моложе, чем сейчас, замер в строю, и лишь взгляд его движется, скользя за проходящей мимо королевой. О великий день, когда всерьез началась его карьера! И все двери открыты, и каждый следующий шаг будет вести все ближе к вершине!

Минутное счастье. Конный отряд, клубящаяся вокруг тьма. Едва различимая дорога узенькой ниточкой стелется к горизонту. Братья по оружию затянули песню. Гринольв, сопровождающий королеву, смотрит на очертания приближающегося леса без тени страха. Он верит в свою госпожу, и куда бы она ни вела их, так правильно. А у него никогда еще не было миссии приятней и важнее…

Он расширяет брешь в магической стене, и в проходе виднеется человеческая фигура. Гринольв сразу понимает, что это маг, и не знает, как реагировать, тем более незнакомец сразу же начинает угрожать. Но тут раздается взволнованный женский голос, Гринольв мгновенно узнает его и падает ниц… Госпожа жива! Но почему она в обществе этого чужака? Почему Гринольв не мог встретить ее в одиночестве? Замешательство, сладкая горечь.

Эренделл. На душе неспокойно. По лицу скользит ночная прохлада. Локи напутствует Гринольва перед ответственной миссией. Гринольв знает, на что идет, и теперь Зачарованный лес внушает ему более сложные чувства, чем жажда приключений. Но госпожа так распорядилась… Ее слово — закон. Если бы только он мог в последний раз увидеть ее лицо! Вдруг не суждено вернуться? Но нет, вздор. Он вернется в героическом ореоле, отыскав всех пропавших товарищей. Он выслужится и займет достойное место в рядах лучших воинов… Она будет гордиться… если только заметит. Другой, не связанный социальными условностями, слишком предприимчивый и необычный, чтобы оставаться в тени, совершенно затмевает всех прочих. Он, о ком пару недель назад не знал никто в Эренделле, теперь влиятельнее любого министра, дороже члена семьи… И госпожа все больше времени проводит с ним, забывая себя, не заботясь о том, что будет с государством… Вот кто сделает настоящую карьеру — и быстрее, чем Гринольв вернется из Зачарованного леса. Если бы только в его власти было открыть королеве глаза…

Его боевые товарищи в плену: кто связан, кто очарован. Только Гринольв вправе покидать лагерь, когда вздумается. Он знает тех троих, кто скрывается под личинами детей, и не понимает, чего они ждут, проводя дни в бессмысленных развлечениях. Он завидует их свободе, но презирает ее не меньше. Эльза возносится все больше, а вместе с ней — ее неизменный спутник, по чьей вине она отвратила свой взор от Эренделла и народа. Простой люд с его нуждами и чаяниями, разумеется, слишком скучен по контрасту с тем, кто обладает неизмеримой силой, непредсказуем и хитер. Ослепленному человеку даже в пропасть шагать веселее, чем ждать, когда вновь прояснится взгляд…

Гринольв, надежно скрытый от чужих глаз за еловыми ветвями, наблюдает, как Локи подсаживает на водяного коня Эльзу, и та бросает на спутника такой нежный, лучистый взгляд. Виноватый — в сторону сестры, которая, почти в таком же ослеплении доверчивости, машет рукой и не понимает, что ее в который раз оставили на земле как третью лишнюю. Добровольно уступает близкого человека другому… Нокк взмывает в воздух, но у Гринольва перед глазами все еще стоит счастливое лицо госпожи и сосредоточенное — господина. Ну разумеется, господина, ведь к этому все идет. А что делать Гринольву, как объяснить себе, что верность присяге более весома, чем жгучее, щемящее, разъедающее душу ощущение бессмысленной и пустой ревности?

И еще много, много подобных моментов. Незащищенное, хрупкое сознание раскрылось ему навстречу… И что Локи оставалось, кроме как прислушаться к нестройному хору чужих мыслей?

* * *

Они стояли на балконе ее ледяного замка, и Эльза изо всех сил сжимала пальцами перила, чтобы напитать дворец магией. Но весна была сильнее. Она вошла в свои права, и радостному звону капели вторили шлепки по лужам — это носились по скользкому полу снеговички. Еще несколько раскачивалось на люстре, которой не должно уже было быть на потолке, а Бруни дышала сиреневыми язычками магии, плавя и без того зыбкое строение.

Они с Локи снова и снова проходили через одно и то же объяснение, но теперь Эльза твердо решила, что это — в последний раз.

— Посмотри мне в глаза и скажи, что не любишь… совсем не любишь меня, — твердо договорила она. Он выполнил ее просьбу, и Эльза не увидела во взгляде Локи ничего, кроме легкого, словно наносного, и презрительного почти до сочувствия веселья.

— А я вообще хоть раз говорил тебе, что люблю тебя?

Он продолжает повторять эту фразу: то строго, то печально, то с издевкой, а то равнодушно. Всю ночь напролет Локи убеждает Эльзу, что никогда не любил и только обманул ее. О да, она и сама недоумевает, зачем так отчаянно требует от него признания. Столько маленьких деталей, столько фактов не могут лгать. Она с самого начала видела, что Локи нужна только волшебница… и безразлична девушка, как она есть.

— А теперь отдай мне силу камня, которую ты присвоила, и я пощажу жизнь смертной, ведь было бы бесчестно лишить вас тех крох, что вам отпущены, — и Локи требовательно вытянул руку, будто воображал, что живому существу вообще под силу отделить от себя энергию Жизни. Это значило бы выжечь ее из сердца, выцедить из крови, выманить из каждого вздоха. — Ну же, Эльза! — повторил Локи громче, и в его глазах отразилось пламя огненного духа.

«Он ничего здесь не пощадит!» — подумала Эльза и проснулась. Сквозь неплотно сшитые стенки шатра едва проникал свет. Королева села и прижала руку к колотящемуся, слишком разгоряченному сердцу. Даже в кошмаре Локи преследовал ее, искушая ее надеждой, что что-то еще можно исправить, а затем вновь отнимая ее. Эльзе вообще было тяжело смириться с бесповоротной окончательностью некоторых событий жизни. На ее долю таких уже выпало немало.

Анна, тихо посапывая, спала рядом, и ее не тревожили ни дурные сны, ни сожаления о прошлом. Эльза задумчиво уставилась на руки, до сих пор ощущая всю беспомощность льда, который во сне не мог противостоять жару. Так ли она всесильна, как недавно полагала? Не было ли это тоже заблуждением чувств? Радостной горячкой любви?

Эльза ночью долго размышляла, прежде чем ее сморил сон, и решила, что Локи отнюдь не стремился ни мирить народы, ни искать пятый дух по указке Елены — и для всех. Кажется, кроме подчинения себе магической силы его ничто не интересует. Он что-то говорил о хранилищах информации, вроде магических библиотек, которые должны были располагаться неподалеку от стоянки нортульдра, но так ничего и не нашел. Или не захотел поделиться?

«Я должна вернуться на Ахтохаллэн», — сказала себе Эльза. Так и надо было поступить с самого начала. Едва ли было мудро надеяться сэкономить себе время, ища расположенное поблизости хранилище, но потерять целые дни! До Ахтохаллэн Нокк домчит ее за пару часов, хотя там ей предстоит пробыть столько, сколько уж потребуется. Будет ли она достойна откровения? В прошлый раз дух ей не показался, да и сейчас она не до конца понимает, что ищет. Но… это ведь ее последняя надежда.

«Разбужу Анну и скажу, куда отправляюсь», — решила девушка и уже протянула руку, собираясь потрепать сестру по плечу, но замерла. Правильно ли уходить сейчас? Она совсем не слышит голос, который заманивал ее поначалу, то есть, тот дух больше не хочет ее видеть? Или все это с самого первого дня была ловушка нортульдра? И сейчас, стоит королеве, наконец, уйти, и они нанесут удар? И по тем, кто внутри лагеря, и по Эренделлу? Вот зачем им волшебные корабли. И вот куда ушли воины нортульдра… Нет, кажется, важнее все же остаться здесь.

Голова раскалывалась от тревожных мыслей. Каждый шаг вел в трясину. И Эльза сама виновата, что выбрала этот путь: она пройдет его сама и обречет на то же свой народ. Как ужасно обладать такой властью над чужими жизнями, но быть беззащитной перед лицом обстоятельств!

Эльза откинула плед, встала и пошла на свежий воздух: проветрить мысли и размять немеющие от страха руки. Она отошла на край стоянки и наколдовала ледяные фигуры, чтобы доказать себе, что магия все еще подчиняется ей. Магия слушалась безотказно. Королева скользнула взглядом по завитушкам бессмысленных статуэток: какие-то растения, спираль, звезды и сердца. К горлу подкатило рыдание. Впервые в жизни хотелось не создавать, а ломать то, что есть: это лучше соответствовало ее состоянию души. Эльза отошла подальше и направила на безделку поток магии — фигурка разлетелась ледяными брызгами. Королева воздела руки и сотворила еще одну.

За этим занятием ее и застала сначала сестра, потом — какой-то нахохленный и вялый со сна Локи. Эльза не подала вида, что заметила мага, продолжая методично под разными углами посылать заряды в ледяные мишени. У нее тренировка. Ей некогда вести беседы.

Во взгляде Локи было слишком много одобрения и понимания, и лед бесстрастности на сердце Эльзы снова треснул. Маг несколько раз позвал ее, но она, пусть и решила для себя, что сотрудничество ради общего блага важнее чьих-то задетых чувств, никак не отреагировала, продолжая крошить лед. Тогда Локи в своих уговорах переключился на Анну, и Эльза услышала что-то об обнаруженной «библиотеке», сильной магической защите, неизвестных кодах доступа, что бы это ни значило, и что Локи нужно несколько человек. Анна, в отличие от Эльзы, была куда как словоохотлива и любезно высказала Локи все, что о нем думает.

— Ценю твою откровенность, — и глазом не моргнув ответил он, — но не важно, что вы думаете обо мне! Все, что от вас требуется — это помочь взломать защитный механизм! Вам нужна память о прошлом духов природы или нет?!

Что-то такое отчаянное проскользнуло в его голосе, и у Эльзы дрогнули ресницы, когда она в разочаровании прикрыла глаза. Вот знала же, что придется и дальше доверять Локи в надежде, что это не приведет к еще большему краху, чем ждет их, если они будут действовать порознь.

— Говоришь, тебе нужна помощь? — не скрывая неприязни, проговорила Анна. — А не кажется ли тебе, что ты рановато разругался с Эльзой, а?

— Безусловно, — покорно признал Локи, и от этого тона, разумеется, выбранного не без умысла, Эльзу покоробило сильнее, чем если бы маг все отрицал.

Она обернулась и встретилась взглядом с его глазами. На его лице была маска спокойствия, которая так хорошо шла самой Эльзе, но сейчас держалась с трудом. Локи не был похож на человека, который раскаялся в жестоких словах или стыдится просить помощи у людей, которых несправедливо обидел. Не было на его лице и излишнего высокомерия, но Эльза прекрасно понимала, что видит только то, что Локи позволяет ей заметить. За его оживленностью вчера крылось предвкушение предательства, а за его сердцем, похожим на самоцвет, дающий радужные отсветы, — только черные тени. Зря она не думала об этом раньше.

— Моей силы недостаточно, чтобы обойти защиту древнего священного места, — повторил Локи, теперь уже обращаясь к Эльзе напрямую. Впрочем, они оба не сомневались, что предыдущие уговоры тоже предназначались для ушей королевы, не важно, реагировала она или нет.

— И тебе нужна сила Эльзы! — воскликнула Анна почти злорадно. — И я ничуть не удивлена! Эльза сильнее, чем ты! Она лучше тебя.

Эльза кинула в сторону сестры сердитый взгляд, намекая, что не нуждается в такой пылкой защите, а Локи только пожал плечами.

— Еще одна вещь, с которой я не буду спорить, — устало проговорил он. — Я знаю, вы теперь считаете, что я не стою вашего доверия. Но я хочу все исправить. События последних дней измотали и вас, и меня, и даже наших врагов. Все, чего я хочу, это положить конец этому противостоянию и примирить стороны.

— И твои слова о том, как сильно ты меня ценишь, конечно же, тоже всего лишь один из твоих продуманных шагов по восстановлению мира? — едко уточнила Эльза.

Локи усмехнулся, то ли снисходительно, то ли самокритично.

— Мне не стоило говорить так, но ты сама вызвала меня на разговор… Ты действительно была нужна мне, чтобы я мог восстановить свою магию. Но я нашел источник более мощный. Сила Камня Жизни чуть ли не превосходит мощь, которую легенды приписывают Камням Бесконечности… хотя, разумеется, ты и понятия не имеешь, о чем я говорю, — при виде выражения ее лица, вскользь заметил он. — Я лишь хотел объяснить, почему не было смысла в дальнейшем обмане. У меня есть все, о чем я мог мечтать. И когда я оплачу свой долг перед тобой и спасу твое царство, ничто не помешает мне навсегда покинуть и его, и вообще эту планету. У меня более масштабные замыслы.

Что-то в душе горестно сжалось, когда она получила подтверждение своим мыслям из его уст. Все же он правда желает уйти… И только потом Эльза вспомнила, что отныне все это в любом случае не имеет значения.

— Я не стала бы требовать от тебя никаких объяснений — как и преследовать тебя в других мирах. Ты волен уйти туда, куда пожелаешь, — сухо сказала королева. — Почему ты все еще здесь? Иди, тебя никто не держит. Реализуй свои славные замыслы.

— Но у меня есть своя гордость, — ни мига не колебавшись, объяснил Локи. — Я у тебя в долгу и хочу спасти тебя и твой народ. Можешь считать меня вероломным предателем — вероятно, я такой и есть. Но я буду следовать своему кодексу чести — пусть даже из банального эгоизма.

Он был так… спокоен. Такой невозмутимый. Небрежный, почти ленивый тон. Словно произошедшее было частью скучной игры, за которой Локи снисходительно наблюдал, прежде чем развернуться и уйти. Невозможный, непостижимый человек, утверждающий, что рискует своей жизнью, чтобы спасти подданных Эренделла, такой чуткий, такой мудрый… И такой мастер иллюзий.

— Разуверяться в чем-то всегда больно, — безошибочно отгадав ее мысли, сообщил Локи. — Но если тебе дороги твои люди, прошу, поторопись.

Он не имел ни малейшего представления о том, насколько это было больно. Он разрушил представление о себе с такой показной легкостью. Он доказал, что никогда по-настоящему не считался с чувствами окружающих. С ее чувствами. Он разыграл эти чувства как по нотам.

И это было больно. Но, хотя Эльзе очень хотелось возразить, такое объяснение показалось ей понятным. Более того, отклонить помощь Локи, помня о бедственном положении своего народа, она была сейчас не вправе, а потому должна была и сама пойти навстречу.

* * *

Магическая база данных нортульдра располагалась в укромной низине под сенью вековых деревьев. Разумеется, их тут сменилось уже не одно поколение. Если только хранилище действительно настолько древнее, как предполагает Локи. Но это они скоро выяснят.

На место их домчал Ветерок: так быстрее всего можно было переместить столько народу. Локи в итоге потребовалось пятеро: он сам, Эльза, Анна, Олаф и Ханимарен. Система нортульдра была откровенно странной, ведь Локи привык к девятеричным системам у себя дома, а про мидгардскую магию знал, что она тяготеет к троичной либо семеричной. Пять — это какая-то нелепая середина. И особенно неприятно, что пришлось брать с собой подозрительную нортульдру, которая появилась в тот самый момент, когда Локи собирался позвать кого угодно из детей. По некотором размышлении магу пришло в голову, что лучше было выкрасть из темницы Кристоффа или слетать за Рапунцель ценой каких-то двух порталов. Но что сделано, то сделано. Ханимарен так уверенно предложила свою помощь, что Эльза и Анна не раздумывая согласились. Локи только поймал внимательный взгляд шпионки и спорить не стал. К Ханимарен у него и так есть вопросы; значит, будет одним больше.

Девушки были молчаливы и сосредоточенны. Олаф трещал о чем-то своем, но Локи его не слушал, кропотливо применяя те из заклинаний, которые подошли ночью. Его спутники в один голос ахнули, когда с их глаз спала волшебная пелена, и вместо обычного покрытого льдом озера они увидели окруженную зыбью пустоту. У Локи мороз пробежал по коже, хотя ночью он несколько часов провел, борясь с этой системой безопасности. Но травмы, особенно космического происхождения, так легко не изживаются.

— Ввожу в курс дела, — строго глянув на рассеянно крутящего головой Олафа и с любопытством косящуюся на пропасть Анну, сказал Локи. — Это магическое хранилище, вернее, вход туда. По всей вероятности, раньше это место было недоступным для обычных людей, и только старейшины, или хранители, или как это у вас называется, — он нетерпеливо махнул рукой в сторону Ханимарен, — имели туда доступ. Насколько я понял из предыдущих попыток, нельзя миновать этот этап, чтобы попасть внутрь. Когда-то живыми ключами от этого места были маги-мудрецы, и их всегда было пятеро, и только впятером можно открыть проход. Он отзывается на определенные мыслеформы и состояния духа, и только правильной их последовательностью можно замкнуть этот круг. Старейшины наверняка использовали одни и те же образы и знали реакции друг друга. А нам сейчас предстоит угадывать. Вопросы есть?

Судя по растерянным лицам, слушатели поняли так мало, что вопросов не было.

— Когда я активирую сторожевое заклинание, пути назад уже не будет, — продолжил Локи, не горя желанием повторять все с начала. — Вы увидите ступеньки, которые вам надо будет занять. Не бойтесь — вниз не упадете. Это все иллюзия, — ему и самому хотелось бы в это верить. — В вашем сознании будут сменяться образы, которые вы должны будете передать следующему, как будто эстафету… вы же знаете, что такое эстафета? Словом, смысл в том, чтобы образ из чужой головы вызвал в вас строго определенную эмоцию и следующий образ. Как только механизм запустится, я смогу увидеть схему, которая подскажет, какие именно эмоции вы должны испытать. Пока что я не знаю. Имейте в виду, это может быть все, что угодно. И сложность в том, что я не знаю, каким будет первый образ в этой цепочке.

Теперь выражения их лиц сменились на растерянные, потом — каждый отреагировал по-своему. Олаф яростно зашептал: «Только не красноглазые монстры, только не они!», черты Эльзы приобрели суровое, волевое выражение, а Анна обняла себя руками, словно пытаясь согреться. Только Ханимарен совершенно не изменилась в лице и терпеливо дожидалась начала их смелого предприятия.

— Разумеется, вы не обязаны делать это, — заставил себя сказать Локи. — Еще не поздно отступить, если боитесь или считаете, что наша цель того не стоит.

Под его пристальным взглядом никто не дрогнул и не отступил. И они начали. Локи догадывался, что было бы большим преимуществом знать эмоциональную схему заранее: он сумел бы угадать, какое чувство в ком из «ключей» проще вызвать. Но придется встать в случайном порядке. Это тоже не так плохо. Он же бог хаоса. Создает его везде — значит, должен уметь и организовать.

Раньше ему не доводилось самому открывать такие двери, хотя он читал о них. Теперь это утраченная технология, но Локи по-прежнему может взломать магический код, ведь такие чары всегда были устойчивыми. Он вызвал соответствующую руну и с замиранием сердца увидел, как в пропасти засеребрились пять платформ. Казалось, они висят не на уровне земли, а глубже, но это был обман зрения. Локи первым ступил на свою отметку, а за ним последовали и остальные.

— На реакцию будет около двадцати секунд, чтобы сформировать устойчивое ощущение, — сказал Локи. — После этого вы должны будете сделать шаг вперед, не видя платформы. Она там все равно будет. И если образ правильный, последовательность продолжится. Эльза будет первой. На всякий случай говорите, и что вы видите, и что чувствуете.

Он призвал вторую руну, и она засветилась в центре круга пустоты. Затем ее сияние угасло, и платформа Эльзы медленно двинулась вперед. Чары Локи тоже пришли в движение, и он увидел схему. О, все было сложнее, чем он думал. Это не было обычной очередностью — скорее ветвистым деревом, где вариантов ответа было несколько, и каждый уводил к новому варианту и витку. Видимо, хранителей было все же больше, или со сменой поколений дополнялось и количество вариантов.

— Что ты видишь? — отрывисто спросил Локи, мысленно приближая первую развилку.

Вариант для первого человека — «радость». Или даже «счастье». Никаких развилок, так как он начальный. Для второго человека… то есть, снеговика, есть развилка: либо «гордость» как свойство гордеца, либо «уверенность». Олафу совершенно чуждо первое, значит, надо будет выбирать второе…

— Я вижу песок, — растерянно отозвалась Эльза.

— Что ты чувствуешь? Опиши, какой он!

— Это просто песок… как можно что-то чувствовать к песку? — удивилась она.

«Безразличие. Это плохо». Под их ногами клубилась Бездна, такая притягательная в своей всеобъятности, такая… ужасная. Локи знал, что это лишь магическая декорация, видел даже, как она сплетается. Но платформы, кажется, погружались все глубже и отодвигались все дальше от надежной, устойчивой грани, и поэтому магу было не по себе. И его ведь не должно пугать подобное. А время выходит, и ось, отвечающая за площадку Эльзы, наливается тревожным сиянием…

Или нет. Прошло секунд десять всего… В любом случае, нужно ее направить.

— Представь, что ты, маленькая запертая дома девочка, смотришь на серый песок из окна. А потом тебя вдруг выпустили: сейчас лето, и никто не боится твоей магии. Вы с Анной строите замки из золотого, блестящего на солнце песка… Ты бежишь, оставляя следы, и можешь бежать хоть до горизонта…

Время вышло, и Эльза сделала шаг. По-видимому, эмоция нашла соответствие, так как на схеме высветился следующий виток. Но Локи пока сконцентрировался на Олафе.

— Я вижу сапоги! — радостно заявил он. — Понятия не имею, зачем они мне, я ведь босиком…

— Так, Олаф, сосредоточься, — велел Локи. Так, для начала, откуда взялись сапоги? Видимо, Эльза представила, что бежит по песку в сапогах… вот она, правительница северного государства. Ассоциации вообще не те. А Олафа надо направить. — Тебе-то хорошо, ты не чувствуешь боли. А если бы ты помогал Анне собраться? Она идет в лес, как знать, что она не поранит ноги?

— Надо дать ей сапоги, и тогда никаких проблем! — заявил Олаф и прыгнул вперед, довольный собой. — Как хорошо, что мне не достались красноглазые монстры!

— Олаф, не надо! — взмолился Локи, но было уже поздно, и вдогонку чувству уверенности полетела мыслеформа о чудовище.

Анна взвизгнула и пригнулась, словно уворачиваясь от мощного удара. Только чудом она устояла на площадке, не потеряв равновесие, и все продолжала затравленно смотреть куда-то в пустоту.

— Медведь! Огромный! Он сейчас разорвет меня! — враз охрипнув, выдавила принцесса.

Локи прокрутил схему вперед. Есть вариант «отчаяние», который легко реализовать сейчас, но он ведет к выбору «экстаз», а Локи понятия не имеет, как повлиять на восприятие Ханимарен. Она самое опасное звено этой цепочки, так как ее Локи знает хуже всего. Тогда предпочтительным остается вариант «вина» для Анны с ее медведем. «Ну же, Анна, ты же такая нежная, с добром ко всем…»

— Бери ружье и стреляй! Или он, или ты, по-другому никак! — напористо воскликнул маг. — Выпускай все пули очередью! Да, это медведица, и в берлоге ее ждут медвежата, но твоя жизнь важнее, чем ее…

Уже по лицу Анны маг угадал, что эмоция будет неверной. Сплетенный им мысленный образ был таким до ужаса правдоподобным, что кроме вины за такое зверство добрая принцесса не могла чувствовать ничего иного. Однако он не учел, что принцесса может и не «выстрелить» в чудовище даже ради спасения собственной жизни. Так что ее эмоцией было скорее «неприятие». Платформа зашаталась, но затем медленно поползла над пропастью в нужном направлении, и последовательность, как ни странно, продолжилась. То ли система предусматривала право на ошибку, то ли эмоция получилась смешанной.

— Вижу… боевой посох, — невозмутимо произнесла нортульдра. Видимо, у них в племени огнестрельного оружия не было, и оно само собой заменилось на традиционное. Локи быстро посмотрел варианты следующего витка — для себя и пришел к выводу, что справится с любым из вариантов. Тогда и Ханимарен все равно, что выбирать: «решимость» или «ответственность». Оба варианта очень логичные, слава норнам.

Нортульдра повернула голову в его сторону и улыбнулась, а потом сделала уверенный шаг вперед. Наверное, она представила, что защищает свою семью, потому что перед мысленным взором Локи возник малыш. И тут маг понял, что переоценил свое умение подладиться под любое развитие событий. Вариантов для Эльзы было всего два: «смертельный ужас» и «стыд», так что нужно выбирать вторую ветку, ведь заставить ее почувствовать первое… нет, ни за что. От этого он постарается ее уберечь — и сейчас, и в ближайшем будущем. Тогда ему достается эмоция «умиление». Что?! Локи зажмурился и замотал головой. Одно дело уболтать других, а тут надо убедить себя.

Мысленный образ пришел мгновенно. Он видел то, чего не мог помнить, но это вызвал к жизни рассказ Одина. Разрушенный ётунский храм. Лед, снег, обломки. На полу лежит грязный, ничтожно-крошечный, захлебывающийся ревом маленький звереныш… И вот по поводу него почувствовать умиление? Локи сделал вдох и выдох. Его ведь спасли из храма. Да, Локи был убежден, что не без задней мысли. Но отец сказал: «Ты был невинным ребенком». Локи казалось, что он до сих пор помнит теплое, полное ласки и любви прикосновение, просветлевший при виде него взгляд… Конечно, он все это выдумал. Но будь рассказанная Одином история правдой — так и было бы. Вот что почувствовал бы посторонний человек, бросивший один-единственный взгляд на крохотное, беззащитное дитя, и решивший связать с ним судьбу до конца своих дней. Нежность. Любовь. Умиление.

Локи сделал шаг в пустоту, и она подхватила его, формируя под ногами платформу. У Локи от облегчения слегка закружилась голова, и он одернул себя, приступая ко второму раунду. Мгла под ногами сделалась прозрачнее и светлее, как предрассветное небо.

— Это лед! — воскликнула Эльза, торжествуя.

О, конечно, эта радость узнавания. Она-то не знала, что Локи секунду назад думал о том, как коченели руки и ноги в промерзлом храме. Она подумала о своем универсальном, благословенном, изумительном даре. А эмоцией должен был быть стыд. Локи может напомнить Эльзе о том, как она заморозила Анну. Но реакция будет сильнее, чем просто «стыд». Те же «вина», или «отчаяние». Как смягчить эффект?

— Хорошо, что родители закрыли тебя в замке с малолетства, — высокомерно заговорил Локи, опять давя на больное. — Представь, что вы с Анной играли бы с деревенскими ребятишками, и ты приморозила бы кукол к земле. Или мяч — к какой-нибудь крыше. Как бы все смеялись, что принцесса — и не может приструнить свой дар. Мало того, что играть не умеет и другим не дает, да еще и белая ворона!

Опять же, в этот раз сомнений насчет правильности эмоции не было, но следующий образ Локи откровенно удивил.

— Пыль! — воскликнул Олаф, отплевываясь. — Вот бяка! Можно, я ее вымету? Локи, наколдуешь мне веник? — Кажется, для снеговика вообще не существовало скучных вещей.

«Да не энтузиазм, а скука!» — чуть не рявкнул Локи. Но он знал, что эмоцию напрямую называть нельзя, ведь тогда они создадут свой мыслеобраз, без исходного, и все сломается.

— Веников в природе не существует! — заявил Локи с полной убежденностью, и когда застигнутый врасплох Олаф попытался спорить, добавил: — Ты докажешь мне, что они есть, только если прочтешь пятидесятитомное издание энциклопедии о домашней утвари на букву «в» и найдешь там веник! Там нет картинок, очень мелкий шрифт, а переплеты развалились от времени, и внутрь набились тучи пыли… И тебе нельзя уйти играть, пока не перечитаешь все страницу за страницей…

Олаф удрученно вздохнул, а Локи — выдохнул, правда, с радостью. Кажется, он только что открыл своему снежному приятелю, что такое скука как явление.

— Мошка? — удивилась Анна.

— Прости, в третьем томе между страниц попалась, — поспешно извинился Олаф, и Анна брезгливо скривилась. Тогда как ей полагалось чувствовать «возбуждение».

— Не та мошка, а живая! — тут же подключился Локи. — Если бы у тебя была возможность летать, как у насекомых, вот что бы ты чувствовала? Представь, что за спиной у тебя трепещут легкие крылышки, и ты несешься над горами и равнинами, лугами и озерами… Пейзаж сменяется у тебя перед глазами, а у тебя есть все шансы объять необъятное, просто потому что ты — летишь!

Анна кивнула и сделала шаг.

— Из всех чудес, что есть на свете, ты полетела бы смотреть на грибы? — усмехнулась Ханимарен. — Ну, они особенно хороши в похлебке, такой аромат…

Локи клацнул зубами и быстро добавил деталей:

— Похлебка из первосортного мха, белых поганок, горсти прогорклых орехов, а еще какой-то шутник туда мух подсыпал… Но ничего, может, аромат грибов как-нибудь исправит положение… Ах нет, извините, грибы червивые попались…

Образ получился настолько правдоподобным — мало ли, чего там в походах ни приключалось, — что противно стало не только нортульдре, но и самому Локи.

В итоге ему достался «камень», уж неизвестно, в силу какой ассоциации нортульдра, но тут уж все было просто: единственной возможной эмоцией была «злоба», а иного по отношению к насквозь каменным троллям трикстер и не ощущал. Второй виток завершился, платформы прекратили движение, и ментальная схема потускнела…

А потом загорелась вновь, и Локи понял, что будет еще третий заход, но по другим правилам.

* * *

Ей показалось, что горы дрогнули и засияли изнутри, будто ледник, сквозь который пробивается свечение. Потом их контуры, на мгновение ставшие слишком резкими, снова сгладились, и свет сделался мягче. Платформа под ногами вибрировала, как живая, а иллюзия бездонной пустоты начала напоминать гладь озера, в которой отражается светлеющее небо. Каждая новая секунда внушала Эльзе все больше уверенности и азартного предвкушения. «Сейчас! Вот сейчас откроется проход!»

Но вместо этого магические площадки вновь пришли в движение, скользя, как подкручиваемые чьей-то невидимой рукой стрелки часов на циферблате. Ни одна из них не столкнулась, что королева сочла добрым знаком, а потом… никакой проход не открылся.

— Хранилище приготовило нам подлянку, — с деланной бодростью объявил Локи, когда Эльза уже решила, что все их попытки прошли впустую. — Теперь я не вижу ни ваших образов, ни реакций. Вы просто должны выбрать сами. Доверьтесь интуиции!

Легко сказать! Эльза была первой, и увидела себя посреди бескрайнего поля. Девушка вздрогнула, не веря своим глазам: до того всеобъемлющей и правдоподобной была иллюзия. И сколько же магии поглощает один только этот защитный механизм, не говоря о самом хранилище?.. Она зашагала по узенькой тропке, но путь преградила громадная змея. Нет, змей, больше похожий на дракона… Он свернулся кольцами, извергая пламя и помахивая длинным раздвоенным хвостом. Где его обходить? Слева или справа? Лететь нельзя, как и повернуть назад… Эльза кинулась вперед, привлекая внимание змея, а затем резко уклонилась влево, проскользнув мимо огненной пасти и увернувшись от вздымающегося волнами хвоста.

Следующим был Олаф, и он просто закружился на месте, словно танцуя в снежном вихре. И никуда не пошел. Королева надеялась, что такой вариант тоже предусмотрен.

Анна заслонилась, словно от ослепительного сияния, делая по пустоте даже не один, а пять шагов.

Ханимарен, будто орудуя посохом, отбивалась от невидимого воина, делая быстрые, но четкие прыжки из стороны в сторону. Волшебные опоры под ее ногами едва успевали загораться.

Потом бездонный колодец под ногами, к этому моменту уже не внушавший такого иррационального страха, налился цветом, засветился, и напротив каждой площадки возник сияющий сгусток энергии. Извивающиеся, парящие в воздухе руны, болезненно напомнившие девушке о явившихся ей в ту ночь, когда духи разрушили Эренделл — и когда Локи просил ее руки — кристаллах. Эльза в первое мгновение нервно отдернула руку, но потом перевела дыхание: кажется, они все сделали правильно и нашли открывающие хранилище ключи. Руны были не такими же, как в тот раз.

— Мы справились! — подтвердил ее мысли Локи. — Теперь одновременно дотроньтесь до своих переключателей… в смысле, сияющих штуковин и не двигайтесь с места, пока я не скажу!

— А почему круг замкнулся на Ханимарен, а не на тебе? — вдруг осведомилась Анна весьма подозрительным тоном.

— Очень хороший вопрос, — кивнул маг. — Сейчас выясним. Эльза, если со мной что-то случится, — полная сосредоточенность, даже никакого взгляда украдкой в ее сторону, — вы сможете повторить последовательность. Сопоставьте ваши мыслеформы, найдите пятого человека и пройдите все заново… Когда дойдешь до конца, в этой пещере по центру откроется проход: выясни, что там… Ну, поехали! Три-два-один…

Но мрачные предчувствия Локи не оправдались. Когда четыре магических ключа оказались запущены, перед ним оказалась всего-то иллюзия: зримая, почти настоящая, как и прочие видения, явившиеся предыдущим «ключам», и все же сплетенная из воздуха и света. И это была она.

В центре круга стояла Эльза, в белом одеянии и сияющем мириадами снежинок ореоле. За ее спиной, как два крыла, свободно летели прозрачные рукава или части плаща, а на щеках лежали отсветы, будто от северного сияния.

Секунду Локи и иллюзорная Эльза смотрели друг на друга, а потом видение протянуло руки в жесте, который мог означать все, от прощения и до прощания, и проекция исчезла, рассыпавшись пригоршнями искр. Маг еще несколько секунд стоял неподвижно, будто забыв, зачем пришел сюда, или напротив, взвешивая и выбирая, а потом бросился в сторону, причем совсем не к центральной скале, в которой ожидал открыть проход, и исчез из виду прямо там, где возникшая под его ногами платформа сомкнулась со стеной.

Затаив дыхание, четверо оставшихся уставились на ту точку, где растворился в воздухе маг, а затем колдовская ловушка, теперь и впрямь неотличимая от озера с отражающимся в нем беззаботным голубым небом, снова пришла в движение. Подобно часовому механизму, опять завращались невидимые оси, на которых держались эфемерные платформы. А потом с ощутимым толчком замерли, озеро исчезло, становясь обычной травянистой лужайкой, а все ближайшие скалы приглашающе расступились, открывая высеченные в камне пещерные коридоры.