Светлячок в долине света (гет)

Пространство снова мигнуло, и Мадара с Хаширамой оказались на все том же пустынном песчаном берегу.

Сенджу тяжко вздохнул, слабым взмахом руки освободил Хвостатого Зверя от пут и устало опустился на одну из лиан.

— Чувствую себя оплеванным, — проговорил он и похлопал ладонью рядом, предлагая напарнику сесть.

Мадара взглянул на зеленовато-бурую древесную плеть, брезгливо скривился и отошел в сторону, а затем легко запрыгнул на один из валунов, усыпавших берег, и сел, согнув левую ногу и расслабленно облокотившись о колено.

— Даже хуже, — продолжил, тем временем, жаловаться Хаширама. — Лучше бы мне в лицо плюнули, в самом деле, было бы не так мерзко. Я бы утерся и с чистой совестью надавал по шее обидчикам. А тут... Вот что с ним делать, а? — Сенджу посмотрел сначала на съежившегося биджу, потом на напарника. — Я уже даже не злюсь на него за то гендзюцу. Бедняга сам нас боится, поэтому и пугал. И вообще, Мадара, я так не могу... мне его жалко, посмотри, какой он милый!

Мадара искоса глянул на угловатое нелепое чудовище и покачал пальцами в воздухе, будто стремясь подцепить настырно ускользающую мысль.

— Учиха не воюют с детьми-шиноби... — наконец холодно произнес он, на лице его не дрогнул ни один мускул. — В этом нет чести.

— Так он же не человеческий ребенок, — из какого-то внутреннего противоречия не согласился Сенджу.

— Ну... чисто технически... — протянул Мадара. — Признай, Хаширама, чакры в нем побольше, чем в тебе и во мне, вместе взятых. И говорить умеет. А по мозгам... Наши семилетки взрослее. Исобу, — вдруг позвал он.

Желтый круглый глаз с опаской уставился на Учиха.

— Твои... братья... такие же, как ты?

— Ре-е-дко ви-и-ижусь, — неуверенно прошелестел песок. — Ста-а-арший бра-а-тец, как вы-ы-ы. Меньшá-а-я сестра-а — весё-о-олая, забо-о-тливая. Ено-о-от — дура-ак...

— Хм-м... — обескураженно протянул Мадара.

— А мама?! Мама у вас есть?! — с энтузиазмом спросил Хаширама, прихлопнул кулаком о ладонь и отмахнулся от недовольно поморщившегося Мадары.

Ветер задумчиво закрутил на песке маленький ураганчик.

— Е-есть созда-а-атель. Рику-у-удо Се-е-енни-ин. Со-о-здал, да-а-ал и-и-имя, ска-а-азал, мы все-е-е свя-а-азаны навсе-е-гда...

Мадара напрягся, как перед прыжком, и подался вперед: слова наивного Зверя содержали в себе больше тайн и загадок, чем все летописи его клана. Знать бы еще, куда приспособить...

— Ты обещаешь больше не вредить людям? — по-отечески строго спросил Хаширама.

— Лю-у-уди злы-ы-е, — прошептали волны, накатывающие на берег. — Ва-а-с сли-и-шком мно-о-ого, на-а-ам не-е-егде укры-ы-ыться...

— Это правда. — Хаширама ободряюще кивнул и улыбнулся. — Но мы ведь с Мадарой не злые?

Биджу задумался, где-то с валунов неуверенно посыпались мелкие камешки и глухо застучали по песку.

— Вы-ы-ы стра-а-ашные... — словно осенняя листва, прошелестел ветер.

— Хорошо. А раз мы страшные, то даже злые люди будут нас бояться. — Хаширама снова улыбнулся своей самой сногсшибательной улыбкой.

Волны задумчиво и несколько недоверчиво плеснули о берег.

— Так и есть, — быстро-быстро закивал Сенджу. — Мальчик Исобу будет хорошо себя вести, а если тебя станут обижать злые люди... Тогда мы этим злым людям сами накостыляем, — не выдержал и все же коротко хохотнул Хаширама. — Мы ведь страшные!

Мадара кисло скривился от методов напарника, но нашел в себе силы серьезно кивнуть.

Волны размеренно бились о берег, и наконец легкий порыв ветра свистнул в согласии.

— Ма-альчик Исо-о-обу уста-а-ал, хо-о-очу спа-а-ать. — Зверь развернулся и, не прощаясь, неспешно пополз в море, Мадара проводил его цепким взглядом, внимательно рассматривая натертые лианами лапы-руки...

Совсем скоро гигантское тело биджу скрылось под водой. Над морской поверхностью медленно вздулся большой купол, который переливался в лучах солнца, как мыльный пузырь, но вот и он опал, кораллы посерели, рассыпались мелким песком, и о недавнем присутствии биджу ничего уже больше не напоминало.

* * *

— Вроде, притихло немного, — проговорил один из шиноби в порту, утер соленый пот со лба и тревожно вгляделся в светлеющий горизонт. — Как думаешь, что там происходит?

— Кто-то кого-то заломал.

— Надеюсь, наши лидеры победили.

— Да уж. Хорошо бы...

* * *

Мадара и Хаширама молча сидели на пустынном берегу.

Непогода, нагнанная чакрой биджу, ушла без следа, тучи развеялись, и над морем свободно и радостно засияло солнце...

Хаширама оперся ботинком о лиану и прихлопнул ладонью по бедру.

— Нам никто не поверит, — ухмыльнулся он, щурясь под розовато-золотистыми лучами рассвета, и обернулся к напарнику, который сидел чуть в стороне на высоком камне.

— Вот и хорошо, — отрезал Мадара, взглянув на Сенджу сверху вниз. — Такие знания должны оставаться в тайне. Нельзя никому рассказывать о сущности биджу, мы навлечем беду не только на них, но и нас самих и наши семьи.

Хаширама побарабанил пальцами по лиане, на которой вольготно развалился, и надолго замолчал, думая о чем-то своем...

— Ты знаешь, Мадара... — вдруг очень серьезно проговорил он, рассеянно наблюдая, как белые гребешки волн бегут и бегут, неумолимо и упрямо, по изумрудному морскому простору, — а ведь мы с тобой вновь оказались на одном берегу.

Мадара наклонился вперед и нахмурился, непонимающе поглядев на напарника.

— Помнишь... тот день... — продолжил Хаширама. — Ты был по одну сторону реки, я — по другую, и с тех пор так было всегда. Я же всерьез считал, что ты меня возненавидел: из-за меня едва не погиб твой младший брат. Я хотел извиниться, поверь, очень хотел. Объяснить, что не предавал тебя. Столько раз пытался, но ты не слушал и не слышал, снова и снова отказывался от моей дружбы, и мы все так же были по разные стороны. Это... угнетало. — Хаширама тяжело вздохнул. Он помолчал немного и неожиданно ярко и солнечно улыбнулся, так, как умел улыбаться когда-то в детстве. — Но ты знай, Мадара, как бы ни было паршиво, я никогда не терял надежды. Никогда. Верил, что когда-нибудь наступит очень хороший день, и мы станем сражаться плечом к плечу, а не друг против друга, будем делить на двоих нашу общую победу... снова окажемся на одном берегу. Сегодня такой день пришел, и я счастлив. Это лучший день за долгие-долгие годы.

Мадара тихо хмыкнул, прикрыв глаза, и покачал головой.

— Деревянный Хаши... — медленно проговорил он, — ты всегда был слишком твердолобым.

— Ну и пусть! — горячо воскликнул Хаширама. — Разве это так уж плохо?! Я — такой, какой есть, ты — такой, какой есть, и вдвоем нам нет равных во всей стране Огня! Мы всего добились сами, кровью и потом, мы больше не дети, нам не нужно одобрение отцов и старейшин, и нам не нужно больше подчиняться старым, гнилым законам. Мы главы кланов, и теперь сами можем творить свою судьбу... Неужели ты все забыл? Все, во что мы так верили, о чем мечтали? Как сидели на нашей скале, и весь мир лежал у наших ног... Лично я все помню. Как мы вместе оплакивали наших мертвых, вместе становились сильнее, как придумали построить общую деревню и объединить шиноби, чтобы в стране Огня наступил мир, и у всех детей было счастливое детство... которого не было у нас с тобой. И чтобы никому не пришлось воевать! — Хаширама распалялся все больше. Он порывисто вскочил на ноги и зашагал по песку из стороны в сторону, размахивая руками и отчаянно жестикулируя, будто силился охватить ту великую цель и мечту, о которой сейчас говорил. — Нет страшнее беды, чем война, пойми же ты наконец! Сотни лет мы воюем по привычке, убиваем по привычке и по привычке не видим другой жизни. Но я верю, Мадара, что вдвоем мы сможем разорвать этот проклятый круг. Кто вообще, если не мы?! Я знаю, вместе нам все по плечу...

— Почему на Треххвостого не подействовали твои лианы? — резко и жестко перебил его Мадара и прищурился.

— А-а... что? Причем здесь... — Хаширама растерянно остановился, опустил руки и хлопнул глазами.

— Я еще раз спрашиваю, почему на биджу не подействовали твои лианы? Времени прошло достаточно до появления первых признаков. Ты использовал на нем меньшую дозу? Отвечай!

— Да почему же не подействовало? — все еще не понимая вопроса, проговорил Хаширама. — Подействовало. Ты же сам все видел. Он захотел спать, чего тебе еще? Обычная реакция. Очень слабая конечно, так и он побольше всех остальных! — Хаширама расплылся в самодовольной улыбке. — Я когда на себе испытывал, почти так же было...

Мадара ястребом слетел с валуна, схватил Сенджу за грудки и тряхнул. Лицо его исказилось от ярости и гнева, в глазах заалел Мангекё шаринган. Не ожидая атаки, Хаширама не успел отвернуться или зажмуриться и в тот же миг провалился в какой-то бесконечный, повторяющийся снова и снова ад, который был наполнен криками, чужой агонией и его собственным отчаянием и болью.

«...Командир, помоги мне! Добей! Не могу больше, добей!!!»

А потом все неожиданно кончилось. Мадара обессиленно разжал пальцы. Хаширама упал на колени и его стошнило. Он долго кашлял, содрогаясь от спазмов и сплевывая желчь, и, наконец, прохрипел:

— Ч-что... что это было?!!

— Обычная реакция... на твои лианы... — усталым, помертвелым голосом проговорил Учиха.

— Мадара, это неправда! — Хаширама вскочил на ноги и уже в свою очередь ухватил друга за плечо. — Ты лжешь!

— Нет. Не лгу. — Каждое слово падало, как гранитная плита. — От ран, нанесенных твоими ядовитыми лианами, мои люди погибали в долгих муках... и не только мои...

Пальцы Хаширамы безвольно соскользнули с чужого плеча.

— Поверь... я не знал... не думал... Да как же это... Это ведь простое сонное дзюцу! Воздействие на очаг чакры, чтобы противники чувствовали слабость и сонливость. И все. Я просто хотел, чтобы как можно больше людей остались живы. Столько сил положил на создание техники... так долго над ней работал... с самой смерти отца. Не хотел, чтобы было так, как на той войне. Понимаешь?! Пытался снизить потери. — Хаширама отчаянно схватился за голову, покачиваясь, как пьяный, затем замер и поглядел на Мадару горячечно-блестящими глазами. — Почему... почему мне никто ничего не сказал?! Ни старейшины, ни даже Тоби?!!

У Мадары от ярости задергался глаз.

— А что они должны были сказать тебе, Тысячерукий Шиноби-но ками, не любящий убивать?! Что твое имя гремит по всему континенту не потому, что ты такой добрый?! Что за последние годы ты выкосил почти всех врагов Сенджу, кроме Учиха, и вытащил клан из полной задницы?! Это они должны были сказать?! Ты лидер своих людей, это твоя тайная техника, никто и никогда не посмел бы оспаривать твои действия, пока они идут на благо клана! Ты вообще по сторонам когда-нибудь смотришь или все на белобрысого братца надеешься?! Неужели, совсем ничего вокруг не замечал и не слышал?! В голове не укладывается, как можно было не знать всех свойств своего собственного дзюцу...

— Так ведь работало же, — беспомощно прошептал Хаширама. — Ну зачем было что-то менять? Все боялись, противники слабели и разбегались с поля боя... Я же, в общем-то, только с тобой и сражался всерьез, мне было все равно, кто там ушел, а кто вернулся... Да и что я должен был заметить? Вы, Учиха, вообще все на одно лицо в этих своих синих тряпках — щуплые, темноволосые и красноглазые. Ну Учиха — и Учиха... Даже чакра похожая, огненная. Кроме тебя и Изуны почти никого не различаю... Я просто был очень рад, что никого не приходится убивать... ну и думал...

— Что?! Что ты думал?! Разве ты не проверил, как действует твое дзюцу?

— Я проверил...

— На ком?

— Сказал ведь уже — на себе! — тихо огрызнулся Сенджу. — На себе испытывал... А до этого... — Хаширама запнулся и совсем сник от стыда, — на кроликах...

— Ты тренировался на кроликах?! — Мадара почти кричал.

— Ну, Мадара... Не мог же я... на живых людях... Да даже на врагах... Это бесчеловечно и слишком жестоко, а новое дзюцу ведь не просто создать. Сколько бы человек погибло за это время? Мне даже кроликов было жалко — они пушистые и смешные... И вообще, они тоже живые существа, и кровь у них такая же, и органы — все, как у нас...

— Как у нас?! Кретин деревянный!!! Как у нас?! У животных чакросистема совсем не развита: на что ты там пытался воздействовать?! А в тебе сил на треть биджу и регенерация бешеная. Как ты вообще при таких условиях сумел все уравновесить?! Применял дозу, рассчитанную на тебя, к обычным шиноби?!

Хаширама виновато пожал плечами.

— У-у-у... — окончательно разъярился Мадара и пнул ботинком песок.

— Я все исправлю...

— Что ты исправишь?! Что?!! Из могил их всех подымешь, с погребального костра?!!

— Я все исправлю! — упрямо повторил Сенджу.

— Ничего ты уже не исправишь! — категорично отрезал Мадара и махнул рукой. — Никогда не будет мира между нашими кланами: все Учиха, от мала до велика, тебя ненавидят и боятся. О каком общем селении ты смеешь говорить? Тебе же всю жизнь теперь придется шарахаться от каждого темного угла — не притаился ли там с кунаем очередной малолетний мститель, который осиротел из-за твоей глупости!

— Я не стану скрываться и прятаться, — твердо проговорил Хаширама. — Да, я совершил ошибку, страшную ошибку, признаю! И собираюсь все исправить, создать для наших кланов лучшую долю, а вот бегать я ни от кого не буду, я привык встречать врага лицом к лицу и не боюсь... а вот чего так сильно боишься ты? — Мадара дернулся от его слов и сжал зубы, челюсть его словно окаменела. Хаширама придвинулся ближе. — Ты ведь никогда не был трусом, Мадара, и не страшился трудностей. Неужели сейчас испугался, что однажды такой же малолетний мститель Сенджу вырастет и придет уже за твоей головой? Ты же помнишь, сколько людей из моего клана погибло именно от твоей руки? Не думаю, что между нами такая уж большая разница: живьем гореть в черном пламени Аматерасу, много часов страдать в пыточных иллюзиях мангекё или умирать от ядовитых лиан — не все ли равно?

Мадара поморщился и сердито процедил:

— Не неси чушь, Хаширама! Я не боюсь смерти, никогда не боялся...

— Тем более! Пойми, мы оба погубили слишком много жизней, и этого уже не изменишь, но можно изменить будущее. Успеть сделать что-то достойное, правильное, для всех наших людей. Ради этого я готов заплатить любую цену. И даже если в конце дороги меня будет ждать смерть от тех, кого я когда-то обидел... Что ж, так тому и быть! Я уйду с честью. Но это не значит, что сейчас, в этот хороший день, я отступлюсь от нашей с тобою мечты и покину наш общий берег. Мой друг, мой брат, даю тебе слово!

* * *

...Солнце все выше поднималось над горизонтом, освещая небольшой остров, посреди моря, и двоих мужчин, которые сидели рядом на золотисто-белом песке.

Сквозь шум прибоя доносился громкий уверенный голос одного из них:

— Я доделаю дзюцу, друг! Обязательно доделаю! Исправлю формулу! И тогда, уверяю тебя, это будет нечто великое! Божественное! Пва-ха-ха, Учиха, да ты все локти изгрызешь от зависти! Вот уж точно тебе говорю! Представь только, я делаю так... — Хаширама патетично поднял руку вверх и щелкнул пальцами, Мадара напрягся, — а потом появляются огромные лианы, и на них распускаются гигантские лотосы... как тот, с которым мы беднягу Треххвостого обманули, а из сердцевины... — Хаширама задумался на мгновение, — а из сердцевины облаком выстреливает сонный газ и разом вырубает всех вокруг. Ничего... поспят немного, так хоть живы останутся! Нет... — внезапно задумался он. — Надо как-то поярче, чтобы все прониклись: он же бесцветный, кто его увидит?! Просто потеряют сознание и даже не поймут всей красоты... — Сенджу еще немного подумал и махнул рукой. — А-а... ладно, подкрашу газ зеленым цветом. Это будет незабываемое превращение!

Мадара нахмурился и тихо проворчал:

— Не советую. С твоей силой и невниманием к мелочам, противники сами, чего доброго, превратятся в каких-нибудь зеленых енотов.

— Ну почему сразу в енотов?! — обиделся Хаширама. — Да, я ужасно ошибся в первый раз, я виноват и очень сожалею, но это не значит, что не смогу сделать все правильно в следующий раз. Тем более, что уж ты точно ничего не станешь от меня скрывать, обязательно скажешь, если я опять напутаю... Так что, да... непременно лотосы и непременно цветной газ... И вообще, Мадара, неужели ты действительно не понимаешь, зачем все это надо? Где же твой пресловутый всевидящий шаринган? Это ведь так очевидно и очень важно. Техники должны быть огромными, величественными и прекрасными. — Хаширама решительно кивнул, подтверждая собственные слова. — Чтобы в сердце все трепетало! Знаешь, как вишни цветут по весне? Вот так чтоб и трепетало! Точно! — он прихлопнул кулаком о ладонь, снова вскочил и зашагал по песку перед другом, бормоча что-то себе под нос и яростно размахивая руками, потом резко замер и воскликнул: — Придумал! Я назову свою новую великолепную технику в честь тебя, Мадара, нашего примирения, и в честь нашей с тобой общей мечты! Я назову ее «Сошествие мира цветущих деревьев»!